Сколько запомнить сможешь ты?
Ведь помнить и жить одно и то же…
(Butch)
Глава 1.
Я странник. Я наблюдатель. Я лишь отражаю человека.
Я призван наблюдать, но, по-возможности, не вмешиваться в чужие жизни.
Я лишь странник.
Я Наблюдатель. Люди сами втягивают меня в свои дела.
Я шел по своему пути, когда…
Шагая по косым переулкам центра, совершенно далеким от идеальных геометрических форм, но таким притягательным и словно живым, она вдыхала прохладный сырой запах дождя. Аккуратно ступая между лужами, пальцами рук она проводила по стенам домов, таким чужим, но таким понятливым и молчаливым. Она одна, но не одинока.
Наблюдатель остановился в десяти шагах от нее.
Блеклые волосы ниже плеч, бледная, болезненно бледная кожа и темно-зеленые глаза. Она тоже остановилась и в упор посмотрела на Наблюдателя.
- Что? – наконец негромко спросила она…
С того дня минула неделя.
Леда сидела на подоконнике, сплошь уставленном огарками свеч в небольших, заляпанных воском подсвечниках, и дула на замерзшие руки. Наблюдатель обустроился на единственной, старой табуретке и пил остывающий чай, зажав кружку между ладонями.
- Знаешь, - не отрывая взгляда от окна, произнесла Леда, - если бы можно было рентгеном высветить душу, то моя бы, наверное, оказалась черной и грязной, покрытой многолетним слоем пыли и паутины…
- Нужно искать что-то внутри себя, в душе, что-то, что сможет помочь ей очиститься, - задумчиво потянул Наблюдатель.
Леда хмыкнула, он удивленно вперился в нее взглядом.
- Ты разве не знаешь? – брови насмешливо поднялись.
- Нет… Не имею понятия… О чем ты?
Она еще разочек хмыкнула.
«Да, что смешного?» - подумал Наблюдатель.
- Тогда слушай…
- Когда-то, не так давно, может пару десятков лет назад, были созваны великие люди и самые великолепные хирурги. Назвав себя Искателями, они основали свое сообщество, если можно его так назвать, и начали ставить опыты на добровольцах. По пересадке и активации духовной материи.
Я сейчас объясню. Человек индивидуален от природы, так? Человек есть существо общественное, то есть без этого самого общества жить не может. Этому еще на уроках в девятом классе учили. Позволь ты вырастить человека животному и получишь человекообразное, живущее только инстинктами, животное. Жи-вот-но-е. А коль человек так зависит от общества, так это общество им и распоряжается как хочет, если человек не пойдет вразрез с ним. Вот, каждый человечек и старается… Кто во что горазд. Все такие индивидуальные, мать вашу! Прям плюнуть негде, мимо индивида не промахнешься! Сидят, голову ломают, что б такое вычудить, чего еще никто до них не делал. Да… Правильно говорят, что все люди индивидуальны, и от этого еще более одиноки. А, ну так о чем я? Так вот и зрела идея с давних пор у людей, как от одиночества спастись, да спутника себе, соратника надежного, приобрести. Молодцы! Додумались. Стали душами людей менять…
Государства быстро прознали об их общественной деятельности, и лавочку пришлось прикрыть. Но, добившись первых успехов, они уже не могли так просто остановится. Тайно собираясь, и с годами все более засекречиваясь, Искатели продолжали свою работу. Прогресс шел медленно. Трудно это оказалось. Приходилось соблюдать много условностей, да и людей уговорить стало сложнее. Психиатрические лечебницы пополнялись искалеченными по их ошибке людьми. Их неудачными попытками. Но среди них встречались и вполне успешные. Люди счастливые, возвращались домой, связанные тайной Неразглашения, и так же счастливо проживали жизнь. Пользы пока не открыли, но и вреда особого это не приносило. Сообщество Искателей процветало, хотя о нем знал очень маленький круг людей.
- Ты-то откуда все это знаешь? – подал голос Наблюдатель.
Леда поморщилась.
- Да, ночью в Хранилище с Дарой залезли. У них там бумаги, отчеты всякие. Все столы макулатурой завалены. Папку про их историю почитали. Маленькая такая, зелененькая, в пыли вся лежала. Просветили себя на сей счет, и убрались восвояси.
- И вы так вот просто зашли в отдел с документами и секретной информацией, - удивился Наблюдатель.
- Ну… Они не предполагали, что сыщутся такие наглые, - Леда неуверенно замолчала, словно и тему ей было развивать неохота и на вопрос она так и не ответила.
- А как вы к ним попали?
Леда заметно оживилась и продолжила рассказ.
- Вскоре они выяснили, что у людей одного пола замена душ проходит легче и отдача намного сильнее. Нужно было на ком-то проверять. Для статистики тоже. А потом появились мы. Одинокие, покинутые девчонки. Не вместе, конечно. Я тогда Дару вообще не знала. Просто в больницу попала. Не важно по каким обстоятельствам, - ее звонкий голос обрел гранитную твердость и пресекал все возникающие вопросы на корню, - У каждой свои заморочки. Лежали в разных отделениях. Позже Искатели забрали нас к себе.
- Почему именно вас?
- В свое время узнаешь, - жестко парировала Леда.
- Сначала все было так же, как и в обычной больнице. Спустя некоторое время, когда мне стало лучше, они начали проводить какие-то странные измерения. А потом вкололи что-то и повезли по коридорам. Судя по всему куда-то в подвалы. Лампы непривычно мельтешили перед глазами. Стало противно подташнивать, а потом я уснула. Там, во сне, я чувствовала нечто острое, острее ножа, острее самого острого лезвия. Оно проникало внутрь меня, рассекало доверчивую плоть. Наткнулось на что-то нужное. Нашло. И тут я почувствовала боль. Душной беспросветной пеленой распахнули свои вязкие обволакивающие объятья воспоминания. И нельзя было дышать. Нельзя открывать глаза, нельзя жить. Боль. Кругом боль. Внутри боль. Снаружи боль. Соленые слезы по губам на ладони. Вниз. Вовнутрь. Вовнутрь себя. Больше не существовать. Не жить. Не дышать. Через себя, через всё, сквозь себя и наверх, в оскаленное небо. Навсегда. Конец.
Титры… Занавес…
Очнуться было очень трудной задачей. Я чувствовала, что что-то выдирает меня оттуда, тащит вверх. Я упиралась изо всех сил. Хотела остаться там. Но это что-то было сильнее.
Наконец я открыла глаза. Вокруг по-прежнему белые стены палаты. Что-то не то. Я точно знала, что что-то не так как раньше. Я повернула голову и с удивлением обнаружила, что не одна. Рядом на кровати лежала девчонка моего возраста, светлые стриженные волосы были причудливо взлохмачены.
-Ну, наконец-то! С возвращением!- радостно сказала она. И где-то внутри я ощутила радость.
- Я уже устала тебя вытаскивать. Ты там что, собиралась завековать? Оформить постоянную прописку и снять комнату? – голос у нее был низкий, мягкий, с едва заметной хрипотцой.
- Так это ты меня выталкивала? А зачем? Там очень даже не плохо… Может, и прописку со временем бы оформила, и комнату сняла. На работу бы устроилась…
- Угу! А жить мне как прикажешь?
Я не поняла, о чем она говорила, но точно ощущала ее радость моей персоне. Но это было странное чувство… позже пришел врач и все мне объяснил. Они что-то сделали с нами, и мы обменялись душами. Моя оказалась у той девчонки, а ее у меня, но чувствовали мы все равно каждый через свою. Причем, пояснил он, моя соседка изрядно постаралась, что бы вытащить меня из забытья. Врачи же были бессильны. Я поблагодарила соседку. И мы как-то незаметно сдружились. Так сказать, сближающие обстоятельства, - Леда хихикнула. – Искатели ходили радостные, делали какие-то измерения, исследования, чуть не выпрыгивая из халатов от безудержного счастья. А мы…
Поначалу очень сложно привыкнуть к чему-то чужому внутри себя, особенно к чужим чувствам, ощущениям. Ты начинаешь их путать со своими. Неизбежно возникает дезориентация в пространстве. Столько с этим смешных и не очень историй связано! Взять хотя бы… Да ну что там… Ладно… Потом потихоньку привыкли. Искатели тоже очень помогли. Растолковали природу происходящего, дали пару хороших советов, и дело пошло на лад. Такие души, понимаешь, они очень чуткие. Всё, что чувствует она, чувствую я. Ведь во мне теперь ее душа.
- Это… Как чтение мыслей?
- Нет. Нет… Это не чтение мыслей. Это… Это другое… Не могу объяснить… Понимаешь, между нами такая связь… Мы не можем быть долго вдали друг от друга. Начинаются… хм… нехорошие вещи… Мы живем, пока помним друг друга. Связь с душой настолько натянута и тонка, что ее очень легко порвать… Мы стараемся. Бережем друг друга внутри себя. Нет… Ты, наверное, не поймешь… Это нужно ощутить…
Особенно трудно зимой, - она махнула рукой на окно, - Холодно. Мы редко видимся. Очень тяжело. Больно. Сначала еще ничего, а потом… Потом постепенно ты начинаешь замерзать изнутри. Начинается… м-м… отторжение. Да, именно так. Ей проще, она питается кое-чем другим. Я всегда чувствую ее голод. Это очень тяжело для меня. Этот голод… Я до кончиков пальцев ощущаю его разрушающую суть, - она хрипло откашлялась, - Помнить и жить одно и то же, ведь так? – и улыбнулась как-то печально, с затаённой горечью в глазах.