РАССКАЗ НАПИСАН В СОАВТОРСТВЕ С ГУРАМОМ СВАНИДЗЕ
Ну что такое цветочная клумба! Сколько их в мире: десятки, сотни тысяч или миллионы? Допустим, их ровно миллион. Тогда мы расскажем вам о некой миллион первой, не вошедшей ни в какие статистические расчёты. Благодаря этой удивительной клумбе мы поняли, что легко уязвимая беззащитность может воплощать собой бессмертие и что «хрупкое бессмертие» - отнюдь не игра слов, а самое неопровержимое из всех свидетельств жизни.
Подряд на строительство цветочного торгового центра выиграла солидная частная фирма во главе с её амбициозным владельцем, имя которого мы забыли, а фамилию поленились придумать.
В целом, проект здания смотрелся великолепно – сочетание коллонадной строгости и зеркального изящества при обилии света, а также двух широких просторов: один – для торговли цветами, другой – для фантазии. Есть и третий простор – для торговли фантазией, но нам о нём мало что известно…
К началу работ всё было готово и, разумеется, никого не смутило, что на месте запланированного «царства цветов» – такова генеральная идея проекта – буквально в самом центре будущего сооружения, росла большая цветочная клумба.
Как и многие другие его соотечественники, отчаявшиеся прокормить семью, Вахтанг приехал из Грузии на заработки в Москву.
Устроившись работать на экскаваторе, он неплохо зарабатывал и строил планы на будущее быстрее и качественнее, чем его работодатель строил дома. Впрочем, зачастую Вахтанг пребывал в состоянии подвижного забытья, с механическим терпением робота выполняя каждый пункт трудового договора.
О своей человеческой сущности он вспоминал лишь во время ежедневных звонков на родину.
- Алло, сын! (по-грузински). Здравствуй, дорогой! Ты меня помнишь? – Этот, всегда первый и со стороны совершено безобидный, вопрос был для него самым важным…
Он уезжал, когда сыну исполнилось четыре года. Конечно, есть фотография, но если человек становится для тебя только ею, значит…
фотография устарела.
- Помнишь? Ай, умница! Ай, молодец! Ай, красавец! – и, оборачиваясь к бессменно стоящему рядом другу: - Меня помнят, Гурам!
И тот, заливаясь безудержным смехом, радостно подпрыгивает, как в те годы, когда для счастья ещё не надо было изобретать поводов.
- Да-да, я понял, Вахтанг! Тебя помнят! Твой сын тебя помнит! - вопит обалдевший от восторга Гурам, выплёскивая жестами всю искренность своего простодушного сердца.
- Вахтанг, - обращается к нему бригадир, - начинай рыть котлован под фундамент.
- Но здесь цветочная клумба. Она такая красивая…
- Красивой может быть только зарплата, да и то – если большая. Тебе ясно?
Ему было ясно только собственное бесправие.
У него в Грузии перед домом растут прекрасные цветы, которыми он когда-то торговал. Их запах, проникая через ноздри, доходил до самого нутра – туда, где живёт совесть.
Последние два слова он невольно произнёс вслух.
- Кто живёт? – не понял начальник.
- Уже никто…
Холодные металлические зубья ковша равнодушно вгрызлись в самую гущу красных тюльпанов.
Вахтанг почти ничего не видел, работая практически наугад. Казалось, что глаз больше не было, что они превратились в слёзы и теперь бурно вытекали в мир, отмывая его от грязных замыслов и расчётов.
Ничего-ничего, сегодня он позвонит домой и узнает, что сын его помнит! Помнит?..
- Молодец, Вахтанг! – похвалил бригадир, стоя на краю свежевырытого, ещё неглубокого котлована. – Даже следа от клумбы не осталось. А ты переживал. Вот это работа!
- Работа… - тихо повторил Вахтанг.
Голос предательски дрогнул в последний момент.
«Предатель!» - упрекнул его Вахтанг поздно вечером, расстилая постель перед сном.
«На себя посмотри!» - огрызнулся голос.
Всю ночь Вахтанг придумывал, что ему возразить, но так и не придумал. Голос был прав…
Ничего-ничего, лишь бы сын помнил!
- Доброе утро, Вахтанг! - поздоровался бригадир. – Вчера ты хорошо поработал. Если продолжишь в том же духе, выпишем премию.
Вдвоём они подошли к котловану и, поражённые, замерли… На дне цвела давешняя клумба – те же цветы и, кажется, в том же количестве.
- Не может быть… - начальник мутно и растерянно уставился на Вахтанга. А тот смотрел в небо, будто призывал птиц в свидетели свершившегося чуда.
- Ладно, - с философской трезвостью после традиционной попойки изрёк начальник. – Ты не птица, тебе нужны деньги.
- Деньги… - хрипло согласился подчинённый. И снова дрогнул его голос, за последние дни твёрдо усвоивший привычку предавать.
Опять поздно вечером Вахтанг отчитывал его:
«Иуда!»
«А ты?» – саркастически прошипел голос, со змеиной вкрадчивостью парализуя волю.
«Я тоже…».
- Ничего не понимаю! – орал бригадир на следующее утро, исследуя дно уже довольно глубокого котлована. – Опять клумба, будь она неладна! Зачем она мне здесь? Ты что, под неё подкоп делаешь?
- Я делаю подкоп под своё сердце…
- А вот это ты зря, у тебя медицинской страховки нет.
Несколько минут начальник напряжённо морщил лоб, очевидно, пытаясь состыковать в своём материальном сознании чудо техники и чудо воскрешения. Но так как оба чуда старательно избегали друг друга, он решил не настаивать на их воссоединении.
- Ладно, Вахтанг, работай. И хватит фантазировать, здесь тебе не пивная!
Вахтанг, как из старого тюбика, с усилием выдавил вежливую улыбку и равномерно нанёс её на своё лицо, исподтишка не переставая любоваться клумбой.
Галантные тюльпаны предупредительно склонились над легкомысленными фиалками. А те, чтоб возбудить в них ревность, кокетливо опирались на самоуверенную твердь грунта, словно говоря: «Вот грунт – настоящий мужик! Не то что вы, буржуа худосочные».
Ковш экскаватора остервенело рвал на части цветы, грунт, душу. Последнее у него получалось лучше всего.
- Алло, сын! (по-грузински). Здравствуй, дорогой! Привет, мой мальчик! Ты здороваешься с отцом? Ай, молодец!.. Гурам, какой у меня вежливый сын! - оборачивается Вахтанг к бессменно стоящему рядом другу, готовому в любой момент вместить в себя избыток эмоций говорящего.
- Да-да, я понял, у тебя очень вежливый сын, - улыбнулся Гурам. Хотя глаза его не улыбались – дурные предчувствия в их победоносном шествии по телу всегда начинают с глаз…
Горячие, неудержимые мысли Вахтанга неслись по телеграфным проводам со скоростью звука – любого звука, исходящего из уст его обожаемого чада.
- Алло! Алло, сын! Да-да, папа с тобой! С тобой, здесь я, точнее, тут. Точнее…
- Э-э, остановись, куда ещё точнее? - по-доброму засмеялся Гурам.
- Что, моя радость? Соседа побил? Да Бог с ним, с соседом! То есть, я хотел сказать, жалко конечно… Гурам! Гурам, он соседа побил! Ай, джигит!.. Алло, сын! Что? Да-да, поздравляю, завтра тебе семь лет, мы с Гурамом выпьем за твоё здоровье!
- Мы уже три года пьём только за его здоровье - иронично заметил Гурам.
- Что, влюбился? Ай, молодец!.. Гурам, мой сын влюбился! Он настоящий мужчина! Не сомневайся!
- Я и не сомневался… - пожал плечами Гурам.
- Это я не тебе говорю «не сомневайся», это я своему орлу сизокрылому говорю «не сомневайся!»… Ну и что, что девушке семнадцать лет? Оставь, десять лет – не разница! Я, к примеру, на твоей маме женился, когда она вообще не родилась. А иначе какой смысл был бы ей рождаться! Ты понял, что папа шутит? Понял? Ай, молодец!.. Гурам! Гурам!
- Здесь я, здесь, не кричи.
- Какой умный мальчик! Надо его геометрии и высшей математике обучить, самой высокой, какая есть!
- Зачем? Что ему считать в твоей деревне?
- Неважно… пусть наших баранов считает, их тоже кто-то должен считать!
- Но у тебя нет баранов, Вахтанг.
- Ерунда, для таких целей купим! Хочу, чтоб мой сын вырос образованным человеком!
Гурам тяжело сглотнул и отвернулся.
В сущности, что Вахтангу известно о цивилизации? Вселенная – это его родная маленькая деревня, где Бог занимает один из центральных дворов, а дьявол притаился в зарослях колючек, строя козни самому себе, потому что больше некому – в деревне все уважаемые люди!
Москва Вахтангу, наверное, просто приснилась. Три года беспробудного, каторжного сна…
- Алло, сын! Подожди со своими вопросами! Ты мне главное скажи: ты меня помнишь? Не помнишь? Ай, моло…
Трубка выскочила из рук, проявив неожиданную для куска пластмассы смекалку – она догадалась, что в ней нет и уже не будет никакой надобности. Перед тем, как разбиться, она не успела только понять, почему её всегда прикладывали к уху, а не к сердцу?
Напрасно Гурам уговаривал друга дождаться зарплаты, а лишь потом возвращаться в Грузию.
- Дорогой, Гурам! Любовь – вот единственная зарплата, ради которой стоит работать. Если любовь куда-то подевалась, считай, что работаешь бесплатно. Ты хочешь работать задаром?
- Нет. Но я остаюсь.
- Зачем?
- Чтобы починить телефон…
Родная деревня встретила его яростным лаем собак. Они тоже его забыли. Или не забыли?
Навстречу ему бегут жена, сын.
Поодиночке все трое были лишь крохотными, незаметными точками в пространстве. А когда обнялись, образовали некую замысловатую и в то же время очень-очень простую фигуру – фигуру Любви. Вот вам и вся геометрия, что нужна человеку. Вот какой науке обучит он своего сына!
Ручьи слёз текли навстречу друг другу и радостно соединялись. Два ручейка принадлежали его жене, два – сыну и два ему, Вахтангу. Итого, шесть. Вот вам и вся высшая математика, выше которой ничего нет.
Втроём они открыли калитку – почему-то им хотелось совершить это одновременно. Вахтанг вошёл первый, как хозяин.
Сделав несколько шагов, он растерянно оглянулся:
- А где же наши цветы? Их было так много.
- Не знаю, что с ними случилось, – ответила жена. – Три дня тому назад они все вдруг увяли, и мне пришлось их срезать.
- Три дня назад?..
Вахтанг быстро нагнулся, притворившись, что завязывает шнурок.
- Папа, у тебя туфли без шнурков.
Ах да, он и забыл, какой умный у него сын! Ай, молодец!
- Пойдём, я тебе что-то покажу, - попыталась отвлечь сына жена.
Ну что за женщина! Чудо, а не женщина! Умница! Её не проведёшь, даже если на твоих туфлях есть шнурки.
Сделав неловкое движение, он упал на колени и почувствовал, как из его кармана что-то выпало. Тут же увидел перед собой худенькую пачку денежных купюр – премия за убийство цветов…
Вахтанг в бешенстве отбросил от себя проклятые деньги.
В чистом, голубом небе одинокое облачко в форме телефона услужливо застыло над его головой, словно предлагая позвонить.
- Спасибо, - поблагодарил Вахтанг. – Мне не нужно, я уже здесь, точнее, тут…
«Куда ещё точнее?!» - вспомнился весёлый смех его друга.
«Ты не птица, тебе нужны деньги», - сказал бригадир.
- Деньги… - прохрипел Вахтанг, прислушиваясь к беззаботному гомону, льющемуся из дома.
Почему не хватает воздуха? Может, его всегда было мало, а он просто не замечал? Скорей всего. Мама когда-то говорила ему, что он невнимательный…
Медленно поднявшись с колен, Вахтанг ссутулил плечи, вздохнул и сосредоточенно зашагал в направлении брошенной пачки. Осторожно приблизившись к участку, где по его расчётам она должна находиться, он замер.
Если бы кто-то в эту минуту сказал ему, что он умер, Вахтанг бы с ним легко согласился и даже б нисколечко не обиделся. Умирать – ведь это совсем не обидно, только страшно…
Перед ним раскинулась та самая цветочная клумба, которая взывала к нему со дна котлована.
Вахтанг бережно вдохнул чудный аромат, и волшебный запах ворвался в самые сокровенные глубины – туда, где живёт совесть.
- Папа! – дёргает его за рукав сын. – Папа, почему ты плачешь?
- Я не плачу, сынок. Я поливаю клумбу…
Сын удивлённо посмотрел – сначала на отца, потом на то место, куда он показывал. Там были голые камни.
Через двадцать лет сын Вахтанга, молодой, красивый, приехал навестить свою родную маленькую деревню.
А вот они – те самые камни, над которыми плакал отец. Рядом с ними и был захоронен Вахтанг, согласно его собственному завещанию.
- Я тебя помню, папа… - прошептал сын.
«Гурам! Гурам, ты слышишь? Мой сын меня помнит! Ай, молодец!».
«Да-да, я слышу, не кричи. Твой сын тебя помнит».