Жизнь в дожде
киносценарий
(по мотивам рассказа Андрея Чумакова "Тосик")
Cтарый трехэтажный дом с полуобвалившейся лепниной на одной из тихих улочек провинциального городка. Пасмурный летний день с дождем. На улице множество луж и дождь лупит по ним еще и еще, но уже с явно ослабевающей силой. Где-то вдали, высоко-высоко в небе, вроде бы даже мелькает краешек неба. Но это где-то вдали…
Одно из окон последнего этажа открыто. На подоконнике стоит большой куст герани и подле него, подложив руки под голову, сидит мальчик в очках и грустно смотрит на улицу.
Дождь стучит и стучит, нудно и монотонно, и сквозь эту серую стену воды лицо мальчика кажется размытым и оттого неестественно крупным.
На фоне это скучной, дробной музыки дождя слышится спокойный детский голос:
— Когда я вырасту, я буду летчиком...
А дождь все идет...
...В его жизни было много дождей. Грибные и ливневые, спорые и моросящие, расцвеченные радужными полосами, и серые, холодные, в слякоти и хмари. Иные дожди приносили успокоение, от других на сердце делалось тяжело, третьи проносились так стремительно, что он не успевал воспринимать их сущность каким-то свойством своей души. Такие дожди, помеченные печатью мимолетности, ничего не оставляли в памяти. Они проходили рокочущей серой стеной, и после них, как правило, светило солнце...
Размытое лицо мальчика в открытом окне. Дождь.
Яркий, ослепительный удар солнца. Звучит громкая музыка - по улице идет духовой оркестр, и люди в гимнастерках - оркестр военный - энергично дуют в трубы. Маленький красноармеец весь покраснел от натуги - он несет огромный барабан и бьет в него, что есть мочи. Оркестром руководит пожилой военный. Он обтянут кожаной портупеей и самозабвенно дирижирует, время от времени покрикивая:
— Давай, давай, молодцы!
После такого одобрения оркестранты принимаются играть с удвоенной энергией.
Мальчик с бабушкой - а это тот самый мальчик, которого мы видели в окне - идут по гулкому дощатому тротуару, между досками которого пробиваются одуванчики. Время от времени мальчик останавливается и шевелит пальцами в новых сандаликах. При этом бабушка тянет его за руку:
— Тосик, ну ты чего?
— Ба-а-аб... - тянет мальчик.
— Что?
— Ничего.
— Тогда пошли.
Они проходят мимо большого дома культуры, на фасаде которого несколько человек укрепляют большой портрет вождя. Над улицей, между домами, висит транспарант: «Да здравствует 5-я годовщина Великой Победы!»
— Куда мы идем? - спрашивает Тосик.
— Не канючь. Увидишь.
— Ну ба-а-аб... - тянет мальчик. Бабушка молчит.
— А скоро мы придем?
— Скоро.
Мальчик и бабушка проходят до конца тротуара и скрываются за углом большого деревянного дома...
Через некоторое время из-за того же угла неожиданно выскакивает велосипед, педали которого усердно крутит Тосик. Он несется по улице и орет во все горло:
— Ур-а-а!
Затем из-за угла появляется бабушка, которая почти бежит и кричит при этом:
— Тосик! Осторожней! Не смей так быстро...
Но Тосик, конечно, не слушает ее, а лишь еще энергичнее начинает работать педалями. И еще он кричит:
— Бабушка... Я уме-е-ею...
Прохожие останавливаются и смотрят вслед. Очень многие из них одеты в изрядно повыцветшую военную форму без погон.
Где-то вдали играет духовой оркестр...
Вечер. На круглом громоздком столе, покрытом тяжелой скатертью, горит лампа в виде газового фонаря конца прошлого века. Бабушка, зевая, штопает чулки и монотонно разговаривает с соседкой - пожилой женщиной в темном платке. Тосик лежит в своей кровати и прислушивается к разговору. Бабушка, мотая головой, гоняет по выцветшим обоям тени. Этот теплый, родной свет лампы и неторопливый разговор убаюкивают Тосика, он моргает полусонными глазами.
— Мальчику ведь развиваться нужно, - слышит он бабушкин голос. - А велосипед, он способствует...
— Да, Митриевна, тяжело тебе одной-то, - сочувствует соседка.
— Да чего там - я не жалуюсь... Одна кровинка и осталась у меня на этом свете,
- вздыхает бабушка.
Женщины молчат некоторое время, думая каждая о своем, и только мельтешащие тени двигаются по стенам. Вздохнув еще раз, бабушка продолжает:
— Я ведь, когда Витеньку-то забрали тогда, надеялась еще долго... А потом и Дашу увели. Да так с тех пор и ни слуху, ни духу... Вот. Видишь, Зин, сколь время-то прошло, а я так и живу. Одно и осталось у меня - Тосик.
— Да, Митриевна, в них и живем. На моего-то как пришла похоронка, думала не выдюжу. АН нет... Если б не Мишка... Все для него.
— Для их, для их... - соглашается бабушка.
Мирно тикают ходики на стене. Ровным светом горит лампа. Сон сморил Тосика совсем и ему уже, видимо, снятся сны. Он сладко причмокивает губами и улыбается.
И снова дождь за окном. И вновь та же квартира. И та же бабушка. Только Тосик уже значительно взрослее. Он стоит перед зеркалом в новой школьной форме, с большим ранцем за спиной и букетом цветов в руках.
Бабушка присела на стул и смотрит на Тосика, слегка склонив голову. Посидев немного, вздыхает:
— Видела бы Даша... То-то радости-то было бы. Тосик стоит перед зеркалом.
— Бабушка...
— Что, внучек?
— А ты пирог испечешь сегодня?
— Испеку, Тосик. А как же.
— С яблоками?
— А ты с чем хочешь?
— С яблоками.
— Ну, значит, с яблоками.
— ... И с вареньем.
— С вареньем сделаем! - с готовностью поддерживает бабушка.
— Бабушка, - продолжает Тосик. - А мне цветы кому отдать?
— Учительнице, внучек, учительнице.
— А какая она?
— А увидишь... Как увидишь - все цветы дарят и ты дари.
Бабушка с внуком выходят на улицу и сливаются с другими бабушками, родителями, детьми и внуками, тоже спешащими в школу. Дождь уже перестал и сквозь рваные облака застенчиво проглядывает солнце, отражается в лужах и расцвечивает улицу новыми красками.
Вечер. Вновь та же комната. Бабушка убирает со стола остатки праздничного ужина. Уносит чашки, ложки, остатки большого пирога.
Тосик лежит в постели и думает. Рогатые тени проползают время от времени - когда проходит бабушка - по стенам.
— Бабушка, - тихо зовет мальчик.
— Чего?
Тосик смотрит на нее и ничего не говорит. Бабушка подходит к внуку и присаживается на краешек кровати.
— Ну что ты, Тосик? - ласково спрашивает она.
— Бабушка, - тянет внук, - а можно я больше не пойду в школу?
— Чтой-то ты? - пугается бабушка.
Тосик жмет плечами и отворачивается к стенке.
— Не понравилось? - спрашивает бабушка. Мальчик качает головой.
— Ничего! - одобряет бабушка. - Привыкнешь. Сразу-то везде не сладко.
И задумалась.
Уютно горит знакомая лампа на столе. За окном тихо-тихо постукивает дождь.
— Отец-то как бы радовался, - произносит вдруг бабушка.
Тосик поворачивается и смотрит на бабушку. Та задумчиво смотрит в себя.
— Бабушка, а расскажи мне о папе с мамой.
— Чего-ж рассказывать?
— Ну, что-нибудь.
Бабушка задумывается и через некоторое время говорит:
— Отец тебя маленького все вверх подбрасывал, а ты смеялся так... Прямо как большой... И еще все просил - ручонки протягивал.
И вновь задумывается. Тосик тоже задумывается и засыпает. Ему снится сон.
Ярко освещенный двор. И он с отцом пилит дрова. Отец большой, веселый, голый по пояс. Отпиленный чурбак падает, отец поднимает его легко и бросает в кучу. При этом он радостно смеется. Смеется и Тосик...
В школе. Яркое весеннее солнце мощно пробивается в класс и ослепительно высвечивает все скрытые до того - в полумраке - недостатки. За окном ошалело кричат воробьи.
Тосик - уже подросток - сидит за партой и старательно пишет что-то в тетради. Сидящий рядом нахальный бритоголовый пацан больно тычет локтем Тосика и с угрозой шипит:
— Ну ты, размазня, дай спишу! Тосик безропотно подвигает ему тетрадь. Пацан списывает, а затем подвигает тетрадь назад. Бросает при этом:
— Молоток! Если кто будет задираться, скажешь мне. Разберусь!
Тосик благодарно кивает головой.
Звенит звонок, и толпа рвущихся на волю школьников с диким ревом выносится из класса и выплескивается на улицу. Во дворе царит обычная школьная сутолока.
Тосик забирает портфель и выходит из класса. Он проходит по двору мимо беснующихся под весенним солнцем учеников и выходит на улицу.
Тосик идет по городским улицам мимо мутных витрин магазинов, мимо клуба с огромным транспарантом: «Мы будем жить при коммунизме!», мимо галдящего рынка с его вечно неразрешенными проблемами и выходит на берег реки. На обрыве стоит скамейка. Тосик садится на нее и смотрит вдаль.
По реке плывут льдины, сталкиваются друг с другом, обгоняют и разбиваются на несколько мелких, тонут и постепенно исчезают с широкой, волнующейся поверхности.
Тосик настолько увлекается этим зрелищем, что забывает про все вокруг. Мы видим его горящие глаза и слышим голос: «Когда я вырасту, я стану капитаном!»
Домой Тосик возвращается кружным путем. Его покачивает от голода, полупустой ранец кажется набитым булыжниками и, поднимаясь на третий этаж по гулкой обшарпанной лестнице, Тосик подолгу отдыхает на каждой площадке.
Дома бабушка моет полы. Увидев Тосика, она бросает тряпку и произносит:
— Умаялся, сердешный...
Тосик только кивает головой в ответ.
Вечером, уже засыпая, Тосик спрашивает вдруг:
— Баб, а кем мне стать?
Бабушка поднимает голову от вязания и улыбается:
— А ты что, уже выбираешь? И, подумав немного, добавляет:
— Погоди чуток, придет и твое время.
Тосик еще некоторое время наблюдает за тенью, мельтешащей на стене, и засыпает.
И вновь ему снится отец. Они бредут с Тосиком по лесу, в руках у отца корзинка, полная красивых грибов. Время от времени отец складывает руки трубочкой у рта и кричит:
— Да-а-а-аша!
Где-то вдали Тосику чудится женщина, но лица ее он никак не может рассмотреть - оно кажется ему белым расплывшимся пятном...
Кажется, это была мама.
Школьный класс. Учительница стоит у доски и бодрым, но казенным голосом напутствует учеников:
— Сегодня ваш последний урок. Вы вступаете во взрослую жизнь. На вашем пути будет множество радостей и печалей...
Тосик - уже юноша - не слушает учительницу. Он смотрит в окно, где почти летнее солнце веселит неугомонных воробьев и те, подобно склочным бабам, ругаются и даже дерутся друг с другом. Тосика веселит их кутерьма. Он улыбается и не замечает как учительница приближается к нему:
— Ну а ты, Тосик, как всегда в окно смотришь?
Тосик неловко встает и виновато пожимает плечами. Весь класс смотрит на него.
— Ты-то что надумал? Куда дальше пойдешь? - продолжает учительница, - воробьев считать?
Тосик смущенно смотрит в окно. Ребята смеются.
— Он у нас философ! - бросает кто-то и это вызывает отчего-то новый взрыв хохота. Тосик молчит.
— Ну ладно, что с тобой делать, садись, - говорит ему учительница, и Тосик с облегчением опускается за парту.
Во дворе столпотворение. Бегают малыши, ребята постарше. Тосикин класс фотографируется.
Девушки, юноши - все перемешались, стоят плотной группой. Фотограф - смешной мужик в шароварах и отчего-то в тюбетейке - важно командует:
— Приготовились! Сейчас вот отсюда вылетит птичка!
— Тосик! - вдруг кричит кто-то из группы и машет рукой. - Ты что там стоишь? Давай сюда!
И весь класс начинает усиленно звать Тосика, который стоит невдалеке. Он нерешительно подходит, ребята хватают его за руки и Тосик, под смех, оказывается в середине группы. Он смущенно улыбается и смотрит в объектив. Дядька командует:
— Так! Приготовились! Птичка вы-ле-та-ет!.. Раз-два-три! Готово!
Стоп-кадр. Тосик в окружении школьных товарищей, смущенный и грустный одновременно.
Таким мы и запомним его.
— Тосик!
— Что, Нина Павловна?
— Подойди сюда, пожалуйста.
— Минуточку.
Тосик - молодой человек лет двадцати, чуть рыхловатый, с жиденькой челочкой и совершенно ничем непримечательным лицом, встает из-за канцелярского стола, заваленного папками, и подходит к столу Нины Павловны. Нина Павловна сидит точно за таким же столом, заваленном бумагами. Единственное отличие от Тосикиного стола в том, что на нем стоит арифмометр, а не счеты.
— Слушаю вас, Нина Павловна.
— Тосик, где у нас отчет по прошлому месяцу?
— А что такое?
— Он мне нужен.
— Сейчас принесу.
— Принеси.
Тосик направляется к своему столу, поправляя на ходу нарукавники. В большой комнате слышен гул переговаривающихся людей, шелест бумаг и щелканье костяшек на счетах.
Тосик роется в бумагах в поисках отчета. Звенит продолжительный звонок, который оказывает чудесное воздействие на коллектив. Женщины, а здесь практически одни женщины, за исключением Тосика, подхватывают сумки и исчезают за дверьми, на ходу переговариваясь друг с другом.
Нина Павловна бросает Тосику:
— Завтра с утра подготовь мне выписку по второй базе.
Тосик кивает.
Нина Павловна скрывается в дверях.
Отдел опустел. Тосик не спеша снимает нарукавники, кладет их в стол. Потом он моет руки в умывальнике в углу комнаты, подходит к окну. На улице идет дождь. Тосик видит, как мутные силуэты проносятся по двору и скрываются где-то в нереальном мире.
— Вот так, - говорит вслух, но как бы про себя, Тосик.
У себя дома, в опустевшей квартире, Тосик передвигает мебель. Он подвинул к окну диван. Шифоньер, с великим трудом, упираясь дрожащими ногами об пол, Тосик перемещает в дальний угол. На место шифоньера встает стол. Кровать Тосик несет на чердак, в освободившийся угол ставит кресло. Маленький тарахтящий приемник устраивается по левую сторону от окна, на старом венском стуле.
Мебель Тосик передвигает целый день, с перерывами. В перерывах он пьет чай и каждый раз на новом месте - в зависимости от перестановки меняется и местоположение стола.
Под вечер, когда мебель устанавливается на свои новые места окончательно, Тосик ставит последний штрих - вешает бабушкин портрет над столом.
Потом Тосик раздевается, аккуратно складывает вещи на стул и ныряет под одеяло. Повозившись немного, он стихает и начинает мерно сопеть.
За окном весенний дождь весело постукивает по карнизу.
Идет весна.
На бульваре бурно цветет акация. Яркий солнечный день располагает, и множество праздно одетого народа прогуливается по городу. На городском пруду открыто лодочное катание. Где-то вдали играет духовой оркестр.
Тосик тщательно утюжит свои единственные брюки, напевает что-то под нос. Он достает из комода белую рубашку и повязывает рыхлую шею аляповатым галстуком...
Надутые музыканты, разложив на подставках ноты, награждают всех упоительными мелодиями вальсов, работают карусели. Девушки в воздушных платьях сверкают улыбками. Тосик тоже улыбается им, но те, скользнув взглядом по его сутулой фигуре в мешковатом костюме, спешат дальше, оставляя Тосика наедине с самим собой.
Где-то совсем рядом ввинчивается в небо праздничный фейерверк. Тосик испуганно шарахается в сторону и натыкается на трепетную парочку, шепчущую непонятные слова любви.
— Ну ты! Осторожней!
— Извините, извините.
Тосик идет по широкой аллее и улыбается. Стайка девушек, проходя мимо, оборачивается и смеется. Тосик не обижается на этот смех. Он ему даже приятен.
Заполночь Тосик возвращается домой по пустынным улицам, обходя пугливо шумные компании.
Дома Тосик забирается в ванну...
Вечер. Идет мелкий весенний дождь. Тосик пересекает знакомый двор и спускается в дворницкую. Полный производственного рвения, он сбегает по ступенькам в подвал и открывает дверь.
Дворничиха Глаша - глупая некрасивая баба лет тридцати - моет пол, когда, вежливо постучав, Тосик переступает порог. Подол ее видавшей виды юбки сильно подобран, и крепкие розовые икры заставляют Тосика повиснуть на косяке. Он замирает и лишь через несколько секунд выдавливает из себя:
— Про-о-остите...
Глаша выпрямляется и коровьими глазами выставляется на Тосика.
— Чего тебе? - грубо спрашивает она.
— Простите, - начинает Тосик, - мне бы метлу... У нас, видите-ли, субботник
завтра. Так просили всех со своим инструментом придти.
Глаша усмехается и кивает куда-то в угол:
— Вон там возьми. Только, слышь, назад возверни!
— Да, да, конечно. Я непременно... - суетится Тосик, - завтра и принесу.
Тосик берет в углу большую растрепанную метлу, но не уходит.
Дворничиха, как будто забыв о просителе, продолжает мыть пол. Тосик вновь видит ее манящие икры и у него мутится рассудок. Он делает несколько шагов в сторону Глаши и, когда та выпрямляется и удивленно смотрит на Тосика, заключает ее в свои объятия. Глаша испуганно бьется, но, несмотря на усилия, вырваться не может.
— Ты чего, ты чего? - приговаривает она, пытаясь освободиться.
Тосик только сопит и, ничего не говоря, толкает Глашу куда-то вглубь комнаты.
— Ты чего, ты чего? - продолжает Глаша.
— Глаша, Глаша, - срывающимся голосом повторяет Тосик, - это ничего... Я люблю вас, Глаша!.. Это ничего.
— Ди дадо, - хрипит Глаша из-за полипов, - ди дадо...
Она то бьется в Тосикиных объятиях, то, удивленно откинув голову, смотрит ему в глаза.
Добравшись до кровати, Тосик валит Глашу и они шумно, с звериным придыханием, грохаются плашмя. Кровать жалобно визжит. А Тосик вдруг замирает и долго лежит без движения. Глаша тоже стихает. Но когда через некоторое время она делает попытку пошевелиться, Тосик вдруг вновь начинает возиться и сопеть.
— Ди дадо, - поет было вновь Глаша.
— Глашенька, я люблю вас.
Бормоча слова любви, Тосик задыхается и стонет, трется лбом о Глашино плечо, и слезы счастья текут по его рыхлым щекам...
Из Глашиного подвала Тосик выходит без метлы. Подняв воротник плаща, он пересекает, ступая прямо по лужам, двор и скрывается в подъезде.
Войдя в квартиру, Тосик, не раздеваясь, садится прямо в прихожей и затихает. Так, в темноте, он сидит довольно долго, потом вдруг вскакивает и бросается к письменному столу, бормоча при этом: «Боже, боже мой, как стыдно... Боже мой!»
Он хватает лист бумаги и начинает быстро писать, проговаривая при этом содержание. Все, что он говорит, понять невозможно. Слышны лишь отдельные фразы: «...в общем-то умная и порядочная женщина», «жертва общественной дисгармонии», «обуреваемый страстью полового влечения»...
Написав письмо, Тосик вкладывает его в конверт, пишет адрес и прислоняет к настольной лампе.
После этого он подходит к окну и долго смотрит в сырую темноту, разрываемую дробной трелью дождя...
Вечером следующего дня Тосик, озираясь, как вор, пересекает двор и скрывается в Глашином подвале...
В городе праздник - двухсотлетие со дня основания. Кругом висят транспаранты, на которых наиболее отчетливо и ярко выделяется эта цифра - 200. Всюду играет музыка, ветер гоняет по бульвару и площадям юбилейный мусор. Толпы праздношатающихся людей производят впечатление муравейника. Везде продают шампанское - пустые бутылки из под него стоят на скамейках, валяются в кустах. То тут, то там видны группки мужиков, пьющих шампанское прямо из горлышка.
С приходом сумерек в небо врезается сноп ракет, крыши освещаются призрачным желто-зелено-красно-голубым светом.
Тосик сидит один дома за красивым, празднично убранным, столом. В центре стоит большой торт. Тосик берет спички и зажигает на торте свечи. Огоньки сливаются и образуют цифру - 30.
Именинник долго и задумчиво смотрит на свечи, а затем дует на них. Тушит он их лишь с третьего раза.
По радио передают симфонический концерт.
Тосик наливает себе в фужер вина и выпивает. Потом вскакивает:
— Нет! Все! На улицу! К людям!.. К черту!
Он повязывает шею знакомым аляповатым галстуком, выключает в квартире свет и выходит во двор. Где-то, в черной непроницаемой близости, пьяный голос старательно выводит слова популярной песни. Ему вторят. Потом там начинают драться, слышны удары, возня, сдавленный хрип.
Опасливо шарахнувшись в сторону, Тосик пробегает под гулкой аркой, потом по тротуару пару кварталов и ноги выносят его на привокзальную площадь.
У памятника Лесорубу - здоровый бородатый мужик с громадным топором на плече, похожий на палача - жгут костер. Тосик испуганно останавливается, завидев скопление народа. Затем, присмотревшись, видит, что толпа вокруг пьет пиво, а на углях жарят шашлык. Завидев сбоку милиционера, Тосик совсем успокаивается и примыкает к толпе.
Он подходит к мужику, торгующему шашлыком. Протягивает деньги.
— Сколько? - весело спрашивает мужик, который держит в руках с дюжину шампуров с шипящим мясом.
— Один, - удивленно отвечает Тосик.
— Чего слабо? Бери больше! Не шашлык - чудо! - нахваливает мужик.
— Ну давайте два, - соглашается Тосик.
— Держи, - мужик ловко подает пару шампуров.
Тосик, держа в руках горячие шампуры, подходит к бочке с пивом и берет кружку. С занятыми руками он рассеянно смотрит по сторонам, ища куда бы пристроиться. Столики, на которых расположились мужики, расставлены прямо на площади.
— Становись, - приглашает вдруг Тосика мужик от крайнего столика и расчищает место - сдвигает бумагу и пустые кружки из под пива.
Рядом стоит еще один мужик - помоложе. Он дружелюбно осматривает Тосика и
помогает соседу сдвинуть мусор.
Тосик ставит свою кружку на стол и смотрит, как бы положить шашлык. Один из мужиков заботливо подкладывает ему бумажку.
— Спасибо, - благодарит Тосик и кладет шампура. Мужики, помолчав немного, отхлебывают из своих кружек и продолжают прерванный разговор.
— Ну вот, я и говорю ему; ты что же, сука, делаешь! Ты мою бабу не тронь! Я тебе глаз за нее высосу.
— А он?
— А что он? Он видит - со мной шутки не шути. Я ведь знаешь какой - по сопатке съезжу разок-другой и сопатки не найдешь.
— Ну. А она?
— А она что? Она баба моя! Я ее прижал, щелкнул по носу и тихо так, знаешь, тихохонько: «Убью!» И все!.. Она у меня как свирель теперь выхаживает.
Мужики замолчали, но через несколько минут первый произнес:
— Вот так вот, Петьк.
— Да, Митрич, крутой ты мужик, - отозвался Петька.
Тосик тем временем ел шашлык и впервые в жизни пил пиво. От выпитой кружки неожиданно зашумело в голове и Тосик, несколько осовевшими глазами, смотрел на мужиков.
— Ну что, еще что-ли по парочке? - советуются между собой мужики.
— Давай.
Петька направляется было к бочке, но Митрич останавливает его:
— Погодь, - и спрашивает у Тосика, - тебе взять?
Тосик не понимает поначалу, но потом радостно кивает головой:
— Да, да! Сейчас, сейчас я достану... - и лезет в карман, но Митрич останавливает:
— Ладно, потом... - и к Петьке, - возьми ему пару.
— Сделаем! - радуется чему-то Петька и бежит за пивом.
Совсем пьяный Тосик стоит в распахнутом пальто и, воздав руки вверх, декламирует напевным голосом:
Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле...
Мужики, тоже изрядно выпившие, кивают головами. На столике стоит пустая бутылка из-под водки.
— Ну что, пойдем? - перебивает Тосика Митрич.
— Пойдем, пойдем, - поддерживает Петька. Тосик замирает оттого, что его перебивают, а затем кивает:
— Идем...
Троица медленно бредет по площади.
— Мне тридцать лет, - бормочет Тосик, - тридцать! А кто я? Зачем?
— Ничего, ничего, - успокаивает Петька, - мне уж сорок и то ничего.
— Да, да, конечно, - соглашается Тосик.
Неизвестно зачем и как они забредают на железнодорожную станцию и пробираются по дебрям станционных пристроек. Неожиданно Тосика начинает рвать и он, повиснув на дружественных руках своих новых знакомых, облегчается.
Где-то в предрассветной хмари Тосик приходит в себя. Он лежит на штабеле досок и его колотит от холода. Знакомых мужиков нет и Тосик никак не может разобраться в плотном тумане, где он и что с ним. Сунув руки в карманы и вывернув их, он с удивлением обнаруживает, что они пусты.
Тосик бредет по туманным железнодорожным путям. Где-то слышны свистки паровозов, лязганье буферов и перестук вагонов по рельсам.
Утро. Тосик стоит в ванной перед зеркалом и печально смотрит на свое отражение. Обрюзгший лысеющий человек с мешками под глазами кажется серым и никому не интересным.
Тосик вздыхает и начинает чистить зубы.
Утро странное - какое-то полосатое. То солнечное, то пасмурное - и не понять какое больше. В подъезде хлопает дверь, кричат кошки и где-то плачет ребенок.
На чадящем жиру Тосик жарит к завтраку колбасу, варит кофе. По радио передают новости. Тосик ловит обрывки фраз краем уха, пожирает колбасу и думает про себя:
«Собаку что ли завести?... Эрдельтерьера! Или нет - возни с ней, гулять выводить... Нет, лучше кошку! А впрочем... Рыбок! Точно! Рыбок!»
Тосик заканчивает завтрак и, собравшись, выходит на улицу. Пройдя какими-то дворами, он находит зоомагазин.
Нереальный, потусторонний мерцающий всевозможными красками мир за стеклами аквариумов манит к себе. Тосик замирает и некоторое время молча наблюдает за призрачным движением в воде.
— Простите...
Продавец вскидывает очумелый от дремы взгляд на Тосика.
— Простите. Я бы хотел купит аквариум. И рыбок. Посоветуйте мне.
Продавец заученным голосом произносит:
— Аквариум - 20 рублей. Рыбки - гуппи, меченосцы, барбусы. Остальные не продаются. Образцы.
— А какие лучше?
— Какие хотите.
Тосик смотрит на рыбок, плавающих в аквариумах, и говорит:
— Давайте тогда и тех, и тех.
Продавец отлавливает рыбок, опускает их в литровую банку. Говорит при этом:
— Банка - сорок копеек.
— Да. Да.
Рыбки мечутся за стеклом. Тосик заворожен.
Домой Тосик идет не спеша, несет перевязанный шпагатом аквариум, а в другой руке рыбок.
Дома он устанавливает аквариум на подоконник, наливает в него воды и выпускает рыбок. Потом долго-долго смотрит, как живые красочные существа плавно и торжественно обживают Тосикин аквариум.
Осень. Обложные дожди шумят за окном. Тосик, устроившись у окна, читает роман Вальтера Скотта. В водосточных трубах звучит клокочущая музыка струй. Под окном, с рассекающим лужи звуком, проносятся автомобили.
В доме напротив, в гастрономе, за потеющими стеклами витрин двигаются как в полусне вялые люди.
— Лю-ди... - шепотом произносит Тосик.
... А на книжных страницах кипят страсти. Тосик перелистывает одну страницу, вторую... И чудная картина открывается перед нами.
Замок, грозный и величавый, стоит на огромном пологом холме, вокруг которого простираются дремучие дубовые леса. Несколько всадников в широких шляпах с перьями мчатся по дороге в лесу. Вот они приближаются к замку и въезжают в массивные, почерневшие от времени ворота. Над ними красуется герб - на дубовом листе черное яблоко, а выше голова зубра.
В замке, в мрачном большом зале за длинным столом сидит человек в роскошных одеждах и ест. Несколько лакеев прислуживают ему. По периметру зала, в канделябрах, горят гигантские свечи. Неожиданно в зал вбегает слуга и докладывает:
— Ваше сиятельство, нарочные от герцога.
— Зови, - бросает человек и мы видим, что это Тосик. Слуга скрывается и в зале появляются два человека из тех, что скакали в лесу.
— Барон, - говорит один из них, - мы прибыли с весьма неприятной вестью.
Барон-Тосик вскидывает голову.
— Королеве стало известно о готовящемся против нее заговоре. Она просила герцога защитить ее, а герцог, в свою очередь, зная Вас, барон фон Грюнвальд, как глубоко достойного человека, просит присоединиться к нему и предотвратить заговор - защитить королеву.
— Конечно! - восклицает барон фон Грюнвальд. - Я немедленно собираюсь в дорогу!
Спустя некоторое время мы видим барона, стремительно проходящего по сумрачным залам замка, освещенным зыбким светом потрескивающих факелов. Сзади семенит верный горбун. Над головой бесшумно проносятся летучие мыши, по стенам висят щиты и перекрещенные мечи.
Он проходит мимо подземелий, где за мощными решетками томятся опутанные цепями страшные разбойники.
Барон выходит на улицу, вскакивает на коня и через мгновение вместе с прибывшими гонцами скрывается за воротами замка...
Тосик откладывает книгу и задумчиво смотрит в окно. Дождь все стучит и стучит и сквозь мутные потоки стекающей по стеклу воды все кажется нереальным и призрачным.
Тосик сидит за широким столом в своей квартире и что-то старательно вырезает из бумаги. Этим что-то оказывается при ближайшем рассмотрении прямоугольничками из плотной бумаги. Сложив нарезанные картонки в стопочку, Тосик берет по одной и старательно выводит: «Барон фон Грюнвальд». Надписанные карточки он складывает в другую стопку.
Настроение у Тосика превосходное - он что-то весело бормочет и насвистывает.
Надписав все карточки, Тосик одевается и выходит на улицу. Он бродит по дворам, едет в автобусе, обедает в столовой - и всюду оставляет свои визитные карточки, где четким красивым почерком написано: «Барон фон Грюнвальд».
На одной из улиц, где движение транспорта довольно сильное, его останавливает какая-то старуха и дергает за рукав:
— Слышь, милок.
— Что?
— Переведи-к меня, слышь ты, на ту сторону.
Тосик выпрямляется, подхватывает бабку под руку и старательно переводит на другую сторону улицы. В это же время он незаметно опускает в бабкину сумку свою визитную карточку.
Барона фон Грюнвальда должны знать все.
Всю ночь идет снег. Идет и все утро, тихий и задумчивый.
Тосик пересекает свой двор, скрипит снег под его тяжелой поступью. Возле дворницкой сгребает снег Глаша. Она здорово постарела. Тосик останавливается и молча наблюдает за Глашиной работой. Говорит:
— Здравствуй, Глаша.
— Доброго здоровьичка, - кивает она в ответ. - На работу?
— Да, на службу.
Глаша продолжает сгребать снег. Тосик, потоптавшись еще чуть, продолжает свой путь.
В конторе, куда входит Тосик и топчется у дверей, стряхивая снег, плачет Аллочка - некрасивая искусственная блондинка лет тридцати. Она громко всхлипывает, сморкается в платок, любезно одолженный ей Изабеллой Кирилловной и продолжает, видимо, уже не в первый раз - так как все присутствовавшие слушают ее не особо внимательно:
— Сижу я, значит, с Петсеменычем на кухне, чай пьем, ничего такого, разговариваем, а тут у меня сережка вдруг из уха возьми да и выпади прямо под табуретку, где я сижу... У-у-у, - вдруг заливается она.
— Ничего, ничего, Аллочка, - успокаивает ее Изабелла Кирилловна. Аллочка громко сморкается и продолжает.
— Ну, Петсеменыч полез ее искать. А тут Мишук заявляется. Как увидел Петсеменыча на коленях, аж побелел весь... Весь вечер покоя не давал, все пытал...
Тосик вдруг подходит к Аллочке и, сжав что есть силы воображаемый эфес шпаги, произносит:
— Если вы позволите... Я себе позволю... У меня полуторка. Газ. Центральное... Горячая...
Весь отдел удивленно смотрит на барона фон Грюнвапьда. Аллочка застывает с открытым ртом. Изабелла Кирилловна держит в руках платок и тоже с полуоткрытым ртом смотрит на Тосика.
А под окнами клен, облепленный снегом, качается, потряхивает ветками...
— Не надо плакать. Я одинок... Центральное... Газ... Горячая... Обмен... Мне все равно.
После минутной паузы отдел взрывается. Все вскакивают с мест, окружают Тосика, начинают обнимать, целовать, говорить о благородстве.
Тосик стоит счастливый и ошалевший от свалившейся на него благородной миссии.
За окном сгущаются сумерки. Страсти дня поутихли, контора опустела и только Изабелла Кирилловна согбенной тенью маячит у выхода.
Тосик пытается проскочить мимо нее, но та наваливается на него могучей грудью и шипит:
— Ах! Ах, вы ужасно непрактичный! Ну что вы прямо так, вот так сразу... Могли бы посоветоваться.
Тосик недоуменно смотрит на Изабеллу Кирилловну.
— Жмемся, понимаете ли, в одной комнатушке. Аллочка... Ну что Аллочка? Гола, как... Ну что с нее возьмешь?
— О чем это вы? - пытается было вставить слово Тосик.
— И не говорите, - вновь взвивается Изабелла Кирилловна. - Вы представить себе не можете - в одной комнатушке... А с Аллочки, ну что с нее возьмешь?
— Что вы, что вы? - вскрикивает Тосик. - Я совершенно безвозмездно!
— Ах, что вы?! Совсем?! - не верит ушам Изабелла Кирилловна.
— Ну конечно!
— Ах, какой вы славный! Ну просто душка! - и целует Тосика в щеку. Затем кокетливо передвигается к дверям и спрашивает: - Ну, значит, мы договорились?
Тосик кивает головой.
Изабелла Кирилловна посылает Тосику воздушный поцелуй и выходит из конторы.
Тосик в растерянности стоит посреди фойе. На улице снег ложится огромными хлопьями, шуршит и покрывает землю.
Вечер. Тосик любуется своим отражением в зеркале. Делает воображаемые выпады шпагой. Затем достает с антресолей гантели и делает несколько гимнастических упражнений.
По радио опять передают симфонический концерт. Где-то далеко, в подъезде, громко хлопает дверь.
Тосик замирает и говорит, как бы про себя, но вслух:
— А как же рыбки?.. А собака, эрдельтерьер?
В раздумье, прямо с гантелями, он садится на продавленный диван. Рыбки, ничего не знающие об обмене, шаловливо мельтешат в аквариуме.
— А мебель?
Бабушкина мебель в страхе вжалась в стены. Краем напряженного уха Тосик ловит обрывки фраз диктора радио.
— Подойду и скажу, - думает Тосик, - соблаговолю принести вам свои извинения, поскольку вчерашний разговор не может восприниматься какой-то гарантией к... для... относительно... Нет, пожалуй, слишком запутанно... А, может, просто: «Аллочка, я вчера наобещал черт знает чего. Не в себе был... Прошу простить меня, но то, что я обещал невозможно в силу множества независимых от меня причин».
Тосик встал.
— Ну, конечно! Прямо так и скажу: «По независящим от меня причинам». По независящим!
Уже лежа в постели, в своей любимой и такой родной постели, глядя на мельтешащие по стенам тени от деревьев, качающихся за окном, Тосик повторяет еще:
— По независящим причинам...
Потом облегченно вздыхает и закрывает глаза.
Утром Тосик, потягиваясь в постели, счастливо улыбается. Потом бодро вскакивает и, схватив отложенные вчера гантели, делает несколько гимнастических упражнений.
Радио в кухне голосом Левитана вещает об успехах очередной пятилетки, затем жизнеутверждающе звучит какой-то марш.
Тосик жарит на чадящем жиру свою обязательную яичницу и пытается напевать под музыку. Неожиданно раздается звонок в дверь. Тосик открывает.
На пороге стоит Аллочка, по всей видимости, со своим мужем Мишей. Миша на голову ниже Аллочки, глупое лицо его светится от обилия рыжих веснушек. Он улыбается во весь рот.
— Тосик, - кокетливо подергивается Аллочка, - это мы. Пришли посмотреть квартиру и засвидетельствовать, так сказать, благодарность.
Тосик застывает на пороге.
— А это мой Мишук. Поздоровайся, Мишук, - тычет она мужа в спину.
Тот протягивает руку:
— Михаил.
— Очень приятно, - упавшим голосом знакомится Тосик.
Пауза у двери затягивается.
— Так чего ж мы? В дверях стоим? - нарушает церемониал Мишук. - Давайте апартаменты смотреть, - и первым проходит в квартиру.
Аллочка следует за ним. Тосик остается у двери один.
Гости проходят дальше.
— Та-а-ак, - тянет Мишук, встав посреди комнаты и уперев руки в бока, - это у нас, стало быть, основная жилплощадь. Ну что жа! Не дворец, конечно, но, как говорится, дареному коню в зубы не глядят. Будем жить! Алка!
— Чего? - спрашивает та из-за спины.
— Иди сюда.
Аллочка подходит.
Мишук манит пальцем. Аллочка наклоняется. Муж неожиданно обхватывает ее за шею и целует взасос. Аллочка было отбивается, но тут же стихает. Тосик неловко
топчется у двери.
— Ценю! - громко сообщает Мишук и хлопает Аллочку по заднице.
Та смущается:
— Ну, Мишук! Ты прямо... Не дома.
— Как не дома? Дома, Алка, дома! Потом хлопает в ладоши и, потирая рука об руку, обращается к хозяину:
— Та-а-ак! Ну а чего ж мы стоим? Столик быстренько! Организуем! Раз-два-три! - и ставит на стол бутылку «Столичной». - Это ж дело отметить надо!
Тосик мечется у двери:
— Да, да, конечно! И скрывается в кухне.
Мишук по-хозяйски усаживается на диван, складывает ногу на ногу и сообщает Аллочке:
— Ну что, Алка? Заживем!.. - и продолжает серьезно, - но смотри, тут ты у меня не забалуешь. - И тихо, сквозь зубы, цедит: - Убью стерву.
Аллочка испуганно присаживается рядом:
— Да ты чего, Мишук?
— Того! Сама знаешь.
— Да, Мишук, ну вот ведь какой! Да говорю тебе - не было ничего.
— Я тебе...
Тосик входит в комнату со сковородкой, на которой шипит яичница, с тарелкой огурцов.
— А-а-а! - меняет и тон и внешность Мишук. - Вот, молодца! Ай да Тосик! Ставь, ставь вот сюда, - и указывает на стол рядом с собой. - Стаканы тащи.
Тосик приносит стаканы. Мишук ловко сдергивает пробку с «зелененькой» и начинает разливать. Хозяин пытается накрыть свой стакан рукой:
— Я не пью.
Мишук смотрит на Тосика, как на чудо:
— А мы пьем? - и после паузы, - Гостя не уважаешь?
— Да я, правда, совсем не пью.
— Язвенник что ли?
— Да как...
— Мишук, отстань от человека, чего пристал, - встревает Аллочка.
— Да? - удивленно спрашивает Мишук. - Ну ладно. Тогда ты со мной выпьешь, - и наливает Аллочке. Тосик подвигает гостям закуску.
— Ну чего? Поехали! - радостно ржет Мишук. - За обмен. Дай бог не последняя, - и опрокидывает рюмку.
Аллочка пьет медленно и красиво - маленькими глотками. Мишук с интересом наблюдает за ней:
— Ну ты смотри, мля! И где только научилась?.. Прям как в кино!
Аллочка закусывает огурцом и огрызается:
— Заткнись!.. Под руку-то, чтоб тебя...
Мишук ржет. Затем вдруг замирает и поднимает палец:
— Тихо!.. Во-во-во... Пошла! - с умилением прислушивается он к организму.
Потом подхватывает огурец и начинает смачно хрустеть.
— Ну что, хозяин? Спасибо тебе. А то у нас с Алкой чуть не разлад пошел... Ну да ты знаешь.
Тосик закивал головой.
— Во-о-от, - удовлетворенно протянул Мишук. – Если бы не ты, я бы, конечно, Петру Семенычу нашему ноги повыдергивал.
Аллочка стреляет в Мишука глазами, но тот властно останавливает ее рукой:
— Ша! Ты помалкивай... Ну что, еще по одной? - и разлив по стопкам, свою опрокидывает сразу же. Аллочка тоже не заставляет себя долго ждать.
— Значит так, - продолжает Мишук, - ты, - указывает он на Тосика, - идешь завтра в исполком, пишешь заявление. Мы тоже пишем.
Потом замолкает, сидит некоторое время.
— Все! - и Аллочке, - Пошли.
Аллочка быстро вскакивает из-за стола и прощается с Тосиком.
— Спасибо!
— Да, да, конечно.
Мишук, отодвигая жену в сторону, больно жмет Тосику руку.
— Терпи, - хмуро приказывает Мишук, - мужик ты или кто?
Затем неожиданно обхватывает Тосика за шею и целует взасос. Тосик бьется, как раненый зверь, но поделать ничего не может.
Аллочка оттаскивает мужа к двери... Когда гости уже выходят из квартиры, Мишук вдруг останавливается и говорит:
— Погодь!
И проходит в комнату. Там он берет со стола недопитую бутылку и сует в грудной карман.
— Вот теперь пошли.
Гости выходят.
Тосик стоит в прихожей и ошалело смотрит на закрывшуюся дверь.
Спустя какое-то время Тосик убирает грязную посуду со стола и, останавливаясь то и дело, разговаривает сам с собой:
— Прямо так и скажу: по причинам от меня не зависящим.
И, сделав еще шаг:
— Прямо - независящим. Я бы рад, но...
Неожиданно раздается звонок в дверь. Тосик ставит посуду на стол и спешит к входной двери. Щелкает замок, и на пороге появляется Изабелла Кирилловна. В руках она держит букет роз и коробку конфет.
— Изабелла Кирилловна... - смущенно бормочет Тосик, явно не ждавший этого визита.
— Добрый день, - жеманно произносит Изабелла Кирилловна, - а я думаю, дай, зайду... - и без переходов, - а то, может, забыли свое обещание?
И бросает нежный, утробный взгляд на Тосика.
— Да, видите-ли, я... - начинает Тосик.
— Ничего, ничего, - перебивает Изабелла Кирилловна, - я ведь по простому. Не смущайтесь.
Тосик в растерянности стоит посреди коридора.
— Ах, простите, - бросает вдруг Изабелла Кирилловна, - а это ведь вам. - И протягивает хозяину цветы и конфеты.
- Совсем забыла, старая дура!
Тосик берет у Изабеллы Кирилловны подарки и неловко пропускает гостью. Та проходит, вихляя крутым задом, и тянет игривым голосом:
— То-о-осик! Что же вы какой неловкий. Поухаживайте за дамой, - и снимает пальто. - Ну, что же вы?
Тосик подхватывает ее пальто и с трудом - одной рукой - вешает его.
— Проходите, пожалуйста, Изабелла Кирилловна. Только простите, ради бога, за беспорядок. У меня гости только что были.
— Да что вы говорите? - удивляется Изабелла Кирилловна. - Выходит, я некстати?
— Да нет, что вы! Я рад...
— Да? - недоверчиво спрашивает Изабелла Кирилловна. - Ну что же. В таком случае я сажусь. - И усаживается на диван, как раз на то самое место, откуда только что встал Мишук.
Тосик снова неловко топчется в дверях.
Изабелла Кирилловна осматривает комнату.
Пауза затягивается.
— Ну что же вы, Тосик? Развлекайте гостью.
— Да я... Сейчас, сейчас, Изабелла Кирилловна.
И выскакивает на кухню.
Изабелла Кирилловна, посидев немного, встает и обходит квартиру. У двери она проводит рукой по косяку, придирчиво рассматривает обои. У окна по хозяйски дергает ручку и неодобрительно качает головой.
В это время из кухни в комнату входит Тосик с чайником в руках. Изабелла Кирилловна сообщает ему:
— Не следите за квартирой! - и иронично, - Хозяин!
— Да, как-то все, знаете... Все недосуг, - начинает оправдываться Тосик.
Изабелла Кирилловна прохаживается по комнате. Тосик ставит чайник на стол, приносит конфеты, бокалы.
— К столу прошу, - зовет он Изабеллу Кирилловну. Та садится и молча наблюдает, как Тосик разливает чай.
— Угощайтесь.
Изабелла Кирилловна пьет чай.
— Ну так как, Тосик, вы не передумали, надеюсь? - и, как бы не заметив испуганно заметавшийся Тосикин взгляд, продолжает. - Я думаю, вы благородный человек. Слово держать умеете!
Тосик мнется и никак не решается что-либо сказать против.
— А Аллочка... - продолжает гостья, - ну вы ей объясните как-нибудь... Что с нее возьмешь? А я вам даю тысячу рублей! И у меня комната хотя и небольшая, но уютная. И окна в сад выходят. Так, знаете, сядешь вечерком, а соловьи бестии, что вытворяют! Ну да вы сами услышите.
— Видите ли, Изабелла Кирилловна, - решается, наконец, Тосик. - По причинам от меня не зависящим...
— Да и этаж у меня тоже, как и у вас, третий, так что привыкать и не нужно будет, - продолжает Изабелла Кирилловна.
Тосик стушевывается.
— А с Аллочкой, если хотите, я и сама поговорю! - предлагает вдруг Изабелла Кирилловна.
— Да, знаете, это было бы...
— Ну! Вот и чудно... - радуется гостья, отпивая чай и пожирая принесенные конфеты с неимоверной быстротой.
- А вы, прямо завтра, с утречка, сходите в ЖЭК, или куда там нужно, вообще все узнайте. Вы же мужчина! - на что Тосик согласно кивает головой. - Вот. И все насчет обмена выясните. А я со своей стороны тоже схожу. Тосик молчит.
— Ничего, - одобряет Изабелла Кирилловна, - не ошибается тот, кто ничего не делает.
Изабелла Кирилловна сжирает еще конфету, после чего в коробке остается не больше половины.
— Ну ладно, мне, пожалуй, пора, - и встает из-за стола. В коридоре она вдруг оборачивается к Тосику и, вытянув губы, гудит:
— Вы чу-у-удный!
Тосик отшатывается от неожиданности.
— Ах, как я рада!
Тосик помогает гостье надеть пальто, открывает дверь и выпускает ее.
— Вы прелесть!.. Пока, - бросает ему Изабелла Кирилловна и скрывается на лестничной площадке.
А Тосик опять стоит посреди коридора и в растерянности смотрит на закрытую дверь.
И вновь утро. И вновь идет дождь за окном.
Тосик выходит из квартиры, спускается по гулким лестницам и, хлопнув тяжелой входной дверью, выходит во двор.
У своего подвала копошится Глаша. Дождь стегает ее по спине в ватнике. Тосик пересекает двор и подходит к ней. Глаша поднимает голову:
— Здрасте...
— Здравствуй, Глаша.
Она молчит. Тосик смотрит на дворничиху. Та неловко мнется на месте, перекладывая из руки в руку ободранную метлу.
— А я ведь, Глаша, съезжаю, - неожиданно для самого себя произносит Тосик.
— Как это?
— Ну... На другую квартиру.
Глаша некоторое время молчит, переваривает непостижимую для нее информацию.
— Выгоняют что-ли?
— Да-а... Как сказать? Меняюсь.
— Квартира-то у вас хорошая.
— Да. Да, - соглашается Тосик, - да уж так вот как-то... Получилось.
Тосик переминается.
— Ну что же, - подбадривает его Глаша, - доброго вам здоровьица на новом месте. Не поминайте лихом. И неожиданно кланяется Тосику в пояс.
— Ну что ты, Глаша! - восклицает Тосик. - Разве можно! Что ты делаешь!
Но Глаша уже занимается своим делом - копошится в большом ящике с углем.
Тосик, помявшись немного, идет восвояси, Дождь лупит все сильнее и сильнее, западает за шиворот. Тосик съеживается еще плотнее и бредет через арку в город...
ЖЭК, а Тосик пришел в ЖЭК, находится в старом обшарпанном доме, вокруг которого скопилось неимоверное количество луж. Тосик с большим трудом перебирается через них - где-то перепрыгивает, где-то переходит на пятках, где-то на носках.
Наконец, он дергает за ручку двери и оказывается в узком длинном коридоре, уходящем куда-то вдаль. Вдоль стен стоят деревянные, скрепленные по четыре, старые кресла, видимо, давно списанные, но так и не выброшенные.
На этих креслах сидят несколько человек - старуха с узелком, здоровый краснорожий мужик и две молоденькие девушки. Все молчат, только девушки время от времени перешептываются друг с другом.
Тосик неловко топчется посредине коридора, не зная, куда податься. Наконец, тишину обрывает мужик, который все время, как Тосик оказался в этом длинном коридоре, неотрывно смотрит на него в упор.
— Тебе к кому? - спрашивает мужик Тосика.
— Я, право, не знаю... - начинает было Тосик, - мне по обмену.
— А-а... - успокаивается мужик, - ну тогда садись. Мы все по обмену, - и помолчав немного, продолжает, - Пелагея Семеновна вот, первая, девчушки за мной. Ну а ты, стало быть, за ними, - рассудил он.
Тосик закивал:
— Да, да, спасибо большое, - и пристраивается у стенки.
— Садись, - предлагает мужик, - чего стоять? Чай свои ноги-то. Стопчешь - не заменят. Да и скоро-то не уйдешь. Я вот уж час сижу, а только одного и обслужили.
Тосик присаживается на кресло. Оно вдруг трещит и Тосик проваливается куда-то назад, смешно выкинув при этом ноги.
Девушки прыскают со смеху. Мужик одергивает их:
— Цыц, свиристелки.
И подает Тосику руку. Тот с благодарностью выбирается из сломанного кресла:
— Спасибо.
— Ничего... Понаставили развалюх. Потом мужик садится и приглашает Тосика:
— Садись вот тут, со мной.
Тосик с опаской присаживается и затихает. Молчание длится несколько минут.
— А ты чего менять-то надумал?
— Да-а, - мнется Тосик, - квартиру.
— Ну это понятно, - степенно утверждает мужик. - А какую и на что?.. Я вот уж давно меняюсь, а конца все не видать.
— То есть? - интересуется Тосик.
— Да семья у меня большая, детей много, женятся, замуж выходят, рожают, а я, как дурак, меняюсь все.
— Да, да, - соглашается Тосик.
— Ну а ты чего?
— Да я... - опять начинает мяться Тосик, - не знаю, как и сказать.
— Да как есть, так и скажи.
— Видите ли, у нас на работе есть одна женщина, живет в коммунальной квартире с мужем. И у них сосед еще есть, тоже мужчина. Ну и у них вот с мужем нелады из-за этого... Ну из-за ревности то есть. А у меня квартира, отдельная. Небольшая, правда, полуторка... Ну вот я с ними и меняюсь.
— Зачем? - не понимает мужик.
— Ну как? Я же говорю - нелады у них...
— Ну это я слышал... Ты родственник что ли?
— Нет.
— А при чем ты тогда?
— Я сослуживец.
— И чего?
Тосик вопросительно смотрит на мужика. Мужик на Тосика.
— Меняюсь, - выдавливает Тосик.
— Зачем? - уже с раздражением спрашивает мужик. Тосик сникает.
— Шебутной ты какой-то. Или ненормальный, - констатирует мужик.
После довольно значительной паузы Тосик вдруг произносит:
— Я ведь и ещё одной женщине обещал поменяться.
И тяжело вздыхает.
Мужик долго смотрит на него, потом спрашивает:
— Ты один живешь?
Тосик удовлетворительно кивает.
— Ты вот что, парень, бабы эти, видать, дурят тебя. Иди-ка ты домой и живи спокойно. А баб этих гони в шею.
Тосик с радостным удивлением воскресшего человека спрашивает:
— Вы думаете? Нет, вы вправду так думаете?
— Правда, правда.
— Так я и пойду тогда?
— И иди... А баб гони. А не то они на тебя верхом сядут. - И, достав из кармана блокнот, пишет в нем что-то, - вот тебе адрес мой и фамилия. Зовут меня Петром Михалычем. Если оседлают тебя, приходи ко мне. Я разберусь... Я этих шкурок терпеть не могу.
— Спасибо большое, - благодарит Тосик, - ну так я пойду?.. До свидания.
— До свидания, паря. Не робей! А баб гони!
Тосик выскакивает из длинного коридора на улицу и прямо по лужам шагает через двор прочь от ЖЭКа.
Проходя через свой двор, он вновь видит Глашу. Она таскает уголь в большой корзине. Тосик останавливается и кричит через весь двор:
— Гла-а-аша!
Та удивленно поворачивается и смотрит на Тосика.
— Гла-а-аша! Я не меняюсь!
И машет дворничихе рукой. Потом вприпрыжку, как школьник, передвигается к подъезду и скрывается в нем.
Наутро Тосик идет на службу. Из квартиры он выходит веселый, бодро пересекает двор и идет по улицам. Но когда до конторы остается совсем немного, заметно снижает шаг и втягивает голову в плечи.
Когда он открывает дверь в отдел, то руки его заметно дрожат. В это время из коридора к нему выбегает Аллочка. В глазах ее стоят слезы.
— Ах, ах! Как вы посмели?
И женская ладошка смачно прикладывается к щеке:
— Это подло! Слышите вы! Подло! Снова слезы:
— Погодите, погодите! Вот еще Мишук ничего не знает...
Тосику становится не по себе.
— Аллочка.., - пытается оправдываться он, - простите, но, правда, правда... Я хотел... Но... Видите ли... Вся жизнь... Бабушка. Я не могу без этой квартиры!
— Причем здесь бабушка? - удивляется Аллочка.
— Но я правда... И мебель... Она все время стояла в квартире... Ее нельзя трогать.
— Причем здесь мебель?! - еще больше изумляется Аллочка, - Это подло! Изабелле Кирилловне! Этой мымре! - и вновь ударяется в слезы.
— Но... - пытается протестовать Тосик.
— Молчите, подлец! Она мне уже все рассказала!
— Что?
— Все, все!.. Как вы за тысячу пообещали квартиру ей! Это непорядочно! - восклицает Аллочка и убегает по коридору, наверное, в туалет.
— Но... - все еще пытается что-то сказать вслед Тосик, но Аллочка уже не слышит его.
Сквозь щель чуть приоткрытой двери светится карий глаз Изабеллы Кирилловны.
Тосик растерянно стоит посреди коридора.
Маленькая, совсем крошечная девочка, стоит напротив. Роняя белокурую головку то на одно, то на другое плечо, долго рассматривает растерянного нескладного дядю с наивным детским любопытством. Потом глубоко вздыхает и спрашивает:
— Вас тетя била?
Тосик непонимающе смотрит на нее и после небольшого замешательства соглашается:
— Била.
— А вы кто, ее муж?
— Нет. Я барон фон Грюнвальд.
— Барон? - тихо, полувопросительно повторяет девочка. И снова роняет головку на плечо.
А Тосик вдруг тихо, волнуясь, вопрошает:
— Девочка... Девочка, ты могла бы стать моей дочкой? Я бы покупал тебе куколок.
А девочка смотрит серьезно, по деловому. Крутится на месте, веером рассыпается подол ее платьица.
— Мама, мама! - кричит вдруг она и бежит по коридору. - Этот дяденька барон, он хочет стать моим папой, а твоим мужем!
Тосик опять стоит один посреди коридора.
В это время щель приоткрытой двери увеличивается и в коридор выскальзывает Изабелла Кирилловна. Она оттесняет Тосика к подоконнику и начинает быстро, задыхаясь, говорить:
— Вот и чудно, вот и так... И так! Я ей все рассказала, дала, так сказать, понять... Ну как мы договаривались? - ищет она понимания у Тосика.
— Да, да, - как во сне повторяет Тосик.
— Мы же не виноваты, что все так получилось... - продолжает Изабелла Кирилловна. - Ведь верно?
— Что? - Тосик встрепенулся и, кажется, только сейчас замечает стоящую перед ним сослуживицу.
— Изабелла Кирилловна...
— Да. Что такое?
— Видите ли, Изабелла Кирилловна, - начинает Тосик и продолжает совершенно спокойно, - по независящим от меня причинам, - чеканит он, - я вынужден отказать вам, Изабелла Кирилловна... Я не буду меняться! Вот!
И гордо удаляется по коридору, не замечая при этом, как Изабелла Кирилловна восклицает:
— Как?! Да вы что, в самом деле, издеваетесь над нами? Деятель! Я это дело так не оставлю. Я в профком пойду! - визжит она вслед Тосику.
Но тот уже не слышит ее.
Под вечер, когда все уже из конторы разошлись по домам, Тосик медленно спускается вниз по широким обшарпанным лестницам. В гардеробе его недружелюбно встречает тетя Шура. Она сердито снимает с вешалки пальто, одно из последних в раздевалке, и подает Тосику:
— Сидят всё, сидят, - ворчит она себе под нос. - И чего сидят... Дома что ли делать нечего...
Тосик не спеша одевается и отвечает:
— Не сердитесь, тетя Шура. Жизнь - удивительная штука... Я бы даже сказал, - жизнь - штука полосатая.
— Чего? - подозрительно переспрашивает тетя Шура.
— ...То черная полоса, то белая, - продолжает Тосик, не замечая тети Шурин вопрос. - ...То опять черная. И медленно выходит на улицу.
Тетя Шура лишь качает вслед головой.
Дома Тосик долго сидит у аквариума и смотрит, как разноцветные подводные создания деловито передвигаются среди зеленых водорослей. Время от времени Тосик постукивает по стенкам, и тогда рыбки пугливо дергаются и мечутся в поисках убежища.
— Рыбки, рыбки... - бормочет Тосик.
Видно, что мысли его далеко.
В это время он слышит какой-то шорох позади себя. Оборачивается. За столом, на своем любимом месте - у шкафа, сидит бабушка. Она одета в знакомую кофту, повязана платком, который Тосик помнит с детства. Руки бабушки спокойно лежат на столе.
— Бабушка? - шепотом спрашивает Тосик. Бабушка смотрит на внука.
— Здравствуй, Тосик.
— Здравствуй, бабушка... Но ведь ты же умерла.
— Ну и что?
— Так... как же?
— Ты все узнаешь потом, Тосик... А сейчас не спрашивай меня ни о чем таком. Хорошо?
Тосик поспешно кивает головой.
— Как ты живешь, Тосик? - спрашивает бабушка.
И только Тосик открывает рот, вдруг перебивает:
— Впрочем, не надо... Я ведь все знаю... Я всегда с тобой, здесь... Почему ты не женишься?
— Бабушка...
— Да, да, ты ведь у меня такой... Неприспособленный. А что квартиру не поменял - спасибо. А то бы больше не... Да и мебель моя. Куда бы ты ее?
— Бабушка...
— Что, Тосик?
— Мне так не хватает тебя.
— Что поделать, Тосик. Все уходят...
Бабушка спокойно сидит за столом. Тосик подходит к окну и смотрит на улицу. Там идет обычный нудный дождь.
— Бабушка, а родители? Ты их встретила?.. Там.
— Встретила, Тосик.
— И что они?..
— Ничего.
— Но...
— Тосик, мы же договорились.
— Да, бабушка. Извини.
И снова долго смотрит в окно.
— Знаешь, бабушка, - говорит Тосик, - мне порой кажется, что я здесь случайно. Что где-то меня ждут, совсем в другом месте... А здесь я так, проездом. Отчего это, бабушка?
Бабушка молчит. Тосик оборачивается и видит, что в комнате никого нет.
— Бабушка... - растерянно выдавливает из себя Тосик.
Дождь стучит и стучит...
Утром, когда Тосик выходит через арку со двора, он нос к носу сталкивается с Мишуком. Тот поджидает Тоси-ка.
Завидев Мишука, Тосик делает попытку повернуть назад, но тот преграждает путь и зло цедит сквозь зубы:
— А ну постой, фраер жёваный!
Тосик испуганно замирает и прижимается к стенке. Мишук выпячивает грудь и прижимается ею к Тосику, больно давит.
— Ты что же, сука, выкамариваешь, а? - напирает он на Тосика. - То одно, то другое... Мечешься, как ,****ина какая. Алку мою до расстройства нервного довел!
— Простите, но... - пытается что-то сказать Тосик.
— Чего?! - изумляется Мишук. - Ты еще говорить умеешь?
И неожиданно всей пятерней хватает Тосика за лицо и начинает давить.
— Я тебе сейчас сковородку-то смажу!
Затем резко ударяет Тосика вподдых. Тосик сгибается. Мишук бьет по шее. Тосик падает на грязный асфальт. После нескольких пинков куда-то по почкам, Мишук сплевывает в сторону:
— Убил бы суку!.. Да посадят... Из-за такого говна, срок тянуть. Фраер!
И пинает еще.
Постояв немного, Мишук выходит из арки на улицу.
Тосик долго лежит на земле, затем с трудом встает и в грязном пальто медленно бредет через двор домой.
Вечер. Тосик гуляет по улицам. Неспеша проходит по скверу, останавливается у витрин магазинов. В киоске покупает газету, присаживается на скамейку, читает.
Мимо прохаживаются молодые мамаши с колясками, сидят старухи и ведут свои бесконечные беседы.
Невдалеке шумит пивной ларек. Мужики толпятся в очереди, ругаются. Очередь двигается медленно, мужики без конца «повторяют». Тосик долго наблюдает за этой суетой. Мужики, набрав пива, кучкуются в сторонке, по трое, по четверо. Где кучка побольше - непременно и шум сильнее, споры.
Тосик откладывает газету и идет к ларьку.
— Вы последний? - спрашивает он небритого мужика с опухшей рожей.
Мужик хмуро смотрит на Тосика и отвечает:
— Я крайний! Последняя буква Я в алфавите.
Тосик смущается от такого приема.
— Я за вами... - робко свидетельствует он.
— Становись, - неожиданно одобряет сердитый мужик.
Мужики продолжают «повторять» и очередь практически стоит на месте.
— Ну суки! - ругается сосед Тосика. - Это ж подохнуть можно, пока дождешься!
— Да, да, - поддерживает его Тосик.
Мужик уже с интересом смотрит на Тосика и по лицу его пробегает тень какой-то мысли.
— Слушай, - говорит он вдруг Тосику, - у тебя бабки есть?
— Чего? - переспрашивает Тосик.
— Ну деньги, деньги! - нетерпеливо выдыхает мужик.
— Есть, - кивает Тосик и лезет в карман.
Он достает из пальто бумажник и, открыв его, спрашивает:
— А сколько нужно?
Мужик усмехается и щелкает пальцем по горлу:
— Сообразим?
Тосик нерешительно пожимает плечами:
— Я право не...
— Давай пятрофан. Тосик не понимает.
— Или нет, лучше чирик.
— А это сколько?
Мужик смотрит на него, как на придурка:
— Ты что, с луны свалился? Десятку давай! Чокнутый, право!
— А, да, да... - с радостью соглашается Тосик и протягивает мужику десять рублей.
Тот немедленно скрывается, успев бросить:
— Жди здесь.
... Вернулся он довольно быстро - Тосик успел продвинуться в очереди лишь на пару человек. Плащ мужика, потасканный и грязный, солидно оттопыривается на груди и в районе карманов.
— Пошли, - командует он Тосику и тот поспешно следует за мужиком.
Отойдя к кустам, мужик достает из кармана бутылку водки, затем еще откуда-то грязный стакан и соленый огурец. Привычным ударом по дну бутылки он выбивает пробку и наливает полный стакан. Протягивает Тосику:
— Давай!
— Ой, вы мне много...
— Давай живее! Не задерживай, - приказывает компаньон и Тосик, давясь, со слезами на глазах, выпивает водку.
Мужик сует ему огурец, в который Тосик вгрызается, как голодный зверь.
Крутой мужик выпивает и отбирает у Тосика огурец. Закусив, стоит с минуту, а затем протягивает руку:
— Гришка!
Тосик вопросительно заглядывает ему в лицо.
— Гришка, - повторяет мужик и поясняет, - зовут меня так.
— А-а-а, - тянет в мгновение окосевший Тосик и счастливо смеется, - а меня Тосик.
— Как?
— Тосик.
— Чудно... Ну чего, куда двинем?
Тосик блаженно пожимает плечами. Ему все равно.
— Предлагаю к Клавке! Мировая баба! Тем более водка у нас есть.
— Пшли! - одобряет Тосик.
Они двигаются по тропинке между кустов. Тосик то и дело спотыкается, пытается что-то спеть...
Комната, обставленная старой мебелью. Посредине стоит стол, уставленный пустыми бутылками, тарелками с остатками пищи. За ним сидят трое: знакомый мужик - Гришка, Тосик и довольно потасканная баба, видимо, та самая Клавка.
Все пьяные. Гришка то и дело роняет голову в тарелку, к щеке его прилип окурок и когда он поднимает голову, то принимается орать:
— Клавка, итит-твою мать... Тосик - это!.. Клавка!.. Люби его...
И икнув, опять падает рожей на стол.
Клавка сидит, подперев голову рукой, пьяно улыбается, слушая, как Тосик объясняется ей в любви:
— Клава!.. Я люблю... Я... Давайте жениться!
И силится при этом удержать голову на плечах.
Клавка обнимает его, смеется и соглашается:
— Конечно... Тосик, раз Гришка за, то я твоя...
Жених обнимает, целует ее:
— Кла-ва, - бормочет он и роняет голову на стол.
Гришка храпит, Тосик беззвучно склонил голову, Клавка смотрит за окно, за которым стучит - не смолкает тягучий дождь.
Утро. Тосик стоит в ванной комнате перед зеркалом и насухую соскребает курчавый пушок на затылке.
Тосик уже не тот. Щеки его обвисли, живот еще больше округлился, мешки под глазами приобрели нездоровый вид.
На кухне, как и много лет подряд, Тосик жарит на чадящем жиру колбасу к завтраку, варит кофе. И все так же по прежнему хлопает где-то в подъезде дверь, кричат кошки и плачет ребенок. И всё по тому же радио передают новости об очередном визите генерального секретаря...
В квартире у Тосика почти ничего не изменилось - всё та же бабушкина мебель, стол посредине, абажур. Вот только аквариумов теперь два.
Позавтракав, Тосик кормит рыбок, приговаривая при этом:
— Ну вот, ну вот, проголодались...
Рыбки Тосика узнают, бесстрашно кружат у поверхности.
Тосик одевается и выходит из дому. По дороге на службу он заходит в булочную и покупает два торта.
В конторе, поднимаясь на третий этаж, Тосик тяжело дышит и останавливается на каждой площадке.
Когда Тосик открывает дверь в свой отдел, то видит, что почти все уже сидят за столами. Тосик с порога объявляет:
— Уважаемые коллеги! Вечером чай!
И поднимает на всеобщее обозрение торты.
Все радостно галдят. Раздаются вопросы: «А что такое?», «По какому поводу?»
— У меня юбилей. Сорок пять! Гул увеличивается...
Вечер. За окном идет дождь. Весь отдел, в котором служит Тосик, сидит за столами, сдвинутыми вместе. На столах стоят торты с покосившимися розочками, бутылки с вином. Все раскраснелись, поздравляют Тосика.
На столе перед ним лежит множество подарков - от набора малиновых авторучек до заграничных подтяжек. Тосик радуется как ребенок.
Расплескивая из стакана вино, волнуясь и любя, Тосик встает и произносит речь:
— Друзья! Я рад, что у меня есть вы! Я счастлив, что меня ценят и любят... Изабелла Кирилловна, давайте родим дочку...
Последняя фраза тонет в хохоте. Изабелла Кирилловна, старая и страшная, как черт, жеманно хихикает и грозит Тосику пальцем:
— И-и-и! Шалун!
И принимается подкрашивать губы.
...Спустя какое-то время вся компания высыпает на улицу. Кто-то из молодежи останавливает такси. Тосика насильно впихивают в машину и проспект бросается ему в лицо сотнями огней.
— У меня нет денег, - заплетающимся языком бормочет Тосик.
Таксист молчит.
— У меня нет ни копейки. Слышите? - упрямо повторяет Тосик.
Машина проезжает еще несколько сот метров и останавливается у тротуара. Таксист, перегнувшись через Тосика, открывает дверь и выталкивает пассажира из машины. Тосик вываливается бесформенным кулем прямо в лужу.
Автомобиль срывается с места и, обдав при этом Тосика грязью, через несколько мгновений растворяется где-то в туманной промозглой хмари.
Тосик с трудом поднимается из лужи и грязный, мокрый, пошатываясь, бредет по проспекту, прямо посредине движения. Проезжающие мимо автомобили сигналят, обдают грязью, но Тосик только машет рукой и, не обращая на них внимания, улыбается чему-то...
(г. Нижний Новгород)