«Пречистинка, дом №23. Особняк с мезонином, построенный на рубеже 18 – 19 веков и дважды перестроенный: после пожара 1812 года и в 1862 году. Нижний этаж сохранил черты классицизма.»
Вот так коротко, в несколько строк написано о «моем» доме – доме, в котором я родилась и прожила свои лучшие 18 лет. А до меня в нем жили мои родители, мои бабушка и дедушка. Потом были другие дома...
На данный момент от этого дома остался только фасад с мезонином и чертами классицизма на первом этаже. Его разломали летом 2005 года. Мне «повезло» - в тот момент я была около «моего» дома , как только я оказываюсь в Москве, я непременно прихожу навестить его... Бульдозерист даже бросил свою работу, когда увидел странную женщину со слезами на глазах, смотрящую на руины. Некоторое время мы молча смотрели: он на меня, а я на то, что осталось от «моего» дома... Нет, осталось чуть больше, вместе с фасадом осталась всё, что было нашей коммуналкой, в которой жили семь семей и одна одинокая женщина (пока оставим для нее такое название) – двадцать шесть человек, мало не покажется....
Наверное, это - третья перестройка этого дома...
Коридор.
Очень длинный коридор, на всю длину фасада дома, с дверями по обе стороны, с небольшим холлом в одном конце, непритязательно обставленным двумя газовыми плитами для четырех семей и одинокой женщины, причем маленькая плита – двухконфорочная - была собственностью исключительно одной семьи, озаботившейся даже в коммуналке жить обособленно, значит вторая плита приходилась на три семьи и одинокую женщину. В холле стояли кухонные столы по количеству семей, только одинокая женщина не имела стлика, да и зачем он ей, одинокой-то?
На всю квартиру там же в холле была одна, когда-то эмалированная, а теперь обитая и поржавевшая местами, раковина, вода исключительно холодная.
Туалет тоже один, в нем непоколебимо стоял унитаз с чугунной табличкой, на которой была выбита надпись: “The Best Nia gara”. А на наружной двери туалета регулярно меняли график дежурств: кто и когда моет коридор и места общего пользования, изнутри на дверь была привинчена деревянная пластинка с художественно выжженой надписью: уходя гасите свет.
Ванная комната тоже одна, которой каждая семья могла пользоваться один раз в неделю по расписанию – семь дней в неделе и семь семей, и только одна соседка имела право на любой день в неделю, но она предпочитала баню нашей коммунальной ванной. В ванной долго не было горячей воды и для купания надо было нагревать бак и не один. В 1954 году во время капитального ремонта в ванной поставили газовую колонку. Народ, любящий понежиться в ванной вздохнул свободнее, потому что не надо было греть и таскать эти баки с одного конца коридора, от своей плиты, в ванную.
В противоположном от холла конце этого длинного коридора было небольшое единственное окно, света оно давало мало, поэтому весь день в коридоре горели лампочки, и одни соседи боролись за экономию электричества - коридорное и в местах общего пользования, вернее плата за него, делилась по количеству жильцов в семье, другие же - та самая обособленная семья - поставили себе собственные счетчики, но нечаянно пользовались общим светом, выключатели были на виду. Недалеко от этого окна стояла еще одна газовая плита, которой пользовались три другие семьи, жившие в этом конце.
Над каждой плитой натянуты веревки для сушки белья. Потолки в доме были высотой пять метров, поэтому коридор выглядел, как глубокое темноватое ущелье, освещаемое электрическим светом в шестьдесят ватт и ни боже мой больше.
Жильцы называли себя просто – интернационал. А как еще можно назвать вместе живущих поляков, евреев, русских и латышку, ту самую одинокую женщину.
С чего же начать, откуда? Как всегда от окна. Если мне надо начать что-то очень трудное, я начинаю от окна. В буквальном смысле этого слова. Итак, я встала спиной к коридорному окну... дверь слева, дверь справа, слева, справа...
Продолжение http://www.proza.ru/2006/04/19-137