7. Анитонька
Девочка мальчику розу дарит
Первую розу с куста.
Девочку мальчик целует в уста,
Первым лобзаньем дарит.
Солнышко скрылось, аллея пуста -
Стыдно в уста целовать!
Девочка, надо ли было срывать
Первую розу с куста?
М. Цветаева
Потом, много-много позже я узнал, что примерно в то время, как я ждал Томочку, «где обычно», от нее чуть ли не со слезами отбивалась Варвара:
«- Внученька! Не властна я в его крови!
«- Тогда пусть он уедет! Хоть это ты можешь?!
«- Внученька, жалеть будешь...
«- Пусть он уедет!
«- Хорошо...
Сделано все было очень аккуратно. Нашли мою матушку, и Варвара ей сказала, что ненароком «посмотрела» на нее. Она «может проспать в Ивантеевке свое счастье... Последнее счастье». Матушка собралась в полчаса и послала за мной. В эту ночь спать ложиться она не собиралась... Варвара никогда не ошибалась. Не ошиблась и на этот раз.
Спустя четыре часа мы были уже в дороге. А в поезде в нашем купе оказался Евгений Петрович. Подполковник. 40 лет. Ехал в отпуск, домой, в Москву, разводится и что-то решать с квартирой. Пару месяцев назад его опять обошли по службе, жена устроила скандал, бросила ему «Тряпка!», бросила его, и отбила у подруги «перспективного» полковника.
В жизни матушке пришлось нелегко. Сама она не помнила своего отца - Антона, но забыть о нем ей не давали. Она выросла в окружении легенд о нем, легенд самых разноречивых. Так чуть ли не половина женщин села, хоть приблизительно соответствовавших ему по возрасту, по очереди время от времени подходили к ней и уверяли, что Антон "любил" их. Но Варвара на это только презрительно кривилась: "У него было только три женщины - я, твоя мать и докторша - Наденька. И совсем перекривившись добавляла, -"Ну, и ведьма...", не уточняя которая... И матушка всех встреченных мужчин примеряла на своего отца, а они на легенду не вытягивали. Время наше такое - не героев, а аппаратчиков. Счетоводов. Разве что мой отец... Но он...
На горизонте замаячила граничная цифра - 40, Варваре в селе верили безоговорочно, а термин "последнее счастье" звучал угрожающе. Да и не походил Петрович на счетовода.
Матушка умела быть ослепительной. Они проговорили всю ночь, а на утро она сообщила мне, что Евгений Петрович попросил ее остаться с ним - она посмотрела мне в глаза - помочь разменять квартиру.
Матушка не была мелочной. Свою квартиру она просто бросит, но в данном случае... Стерва
десять лет тянувшая из мужа жилы, не родившая ему за это время ни одного ребенка, бросившая его ради паскудных "перспектив", а теперь выдавливавшая из него его родовую квартиру, получить ее была не должна.
Я думаю, будь у матери время, она нашла бы способ вообще выкинуть ее вон, но времени не было: отпуск Петровича был не так уж и велик, а рисковать расставанием с только что обретенным счастьем - такого матушка и в мыслях не держала.
Развели Петровича в его отсутствии уже три месяца до того, квартиру должны были разменять, но ничего «подходящего» не подворачивалось. И всем было понятно, что в обозримом будущем и не подвернется. И его в его квартире ждал прием неласковый. Воевать с бывшей женой у него не было ни сил, ни желания - мерзкое больно это занятие. Он хотел чего-то просить, о чем-то хлопотать, но в общем-то собирался сдаться. Матушка не позволила.
Она сразу рассмотрела чувство юмора у Петровича и заставила его рассмеяться, описывая предстоящий их въезд в оккупированную квартиру: "Да вы молчите, говорить буду я!", он смеялся над планом ее "компании", и улыбался потом видя, как послушно его бывшая благоверная следует чужому сценарию. Когда смеешься над чем-то, то поднимаешься над этим. Петрович поднялся над ситуацией и понял, что кроме смеха, она ничего и не заслуживала.
Несложную диспозицию в его бывшей семье, описанную ей ночью Петровичем, матушка высчитала сразу, и ее план был очень прост. Большой компанией они прожили всего две недели. За первую неделю она один раз выходя в чем-то легком из ванны случайно столкнулась с "перспективным", и два раза у газовой плиты "окинула его долгим взором". Он зачастил на кухню, и еще через неделю размен нашелся. Четырехкомнатная - на две двухкомнатные. Та квартира, которая отошла Петровичу, была большей. Кажется, будущий
новый муж бывшей старой жены пытался протестовать и предлагал поискать нового более равноценного размена. Безуспешно.
Бывшая наша жена просчиталась во всем. Перспективы ее "перспективного" заключались в бывшей его жене. И когда они "ушли ее", то ушли и перспективы. Службу он закончит где-то в глубине России в том же чине полковника.
Но тогда после моих приключений в Ивантеевке, смутных слухах об ее там же приключениях мне было не до чужих жен, чьих-то мужей, квартир, разменов, не до матери и тем более нее не до ее очередного... м-м-м... Слов у меня ни на него, ни на нее не хватало!
Внезапный разрыв с Томой, кошмарный опыт с Натальей, Белый призрак - его-то, ее-то я видел или нет?! - отсвет легенд об Антоне пал на меня, и оказалось, что легенды интересно слушать, еще интереснее о них читать, но жизнь в легенде требует платы, и я никак не мог разобраться с медяками.
Мне хотелось только одного - домой! Палатку, ведерко картошки, пару буханок хлеба, шмоток сала - на велосипед и на неделю куда-нибудь на озера, чтоб рядом не было ни одной души, и тем более ни одной юбки!
Подполковник сказав, что у него в квартире мне будет неспокойно - вот уж правда! - повез меня к своему старому другу - Сергею Семеновичу Семенову - пообещав при этом, что назавтра купит мне билет на поезд до дома, если я сам не попрошу его об обратном. Отвечая на умоляющий взгляд матери, я на ночевку у "друга" согласился, тем более, что мне плохо представлялось, что должно случиться, чтобы я его о чем-то, тем более о таком, попросил, а ночевать где-то надо было все равно.
- А вы не позвоните им - предупредить? - забеспокоилась матушка.
- Люблю устраивать радостные сюрпризы. - улыбнулся ей Петрович.
Обрадовались приезду Петровича все. И радость проявлялась так непринужденно, так искренне, что давние дружеские отношения не оставили места сомнениям. Его обнял хозяин, расцеловала хозяйка, "Дядя Женя!.." - восторженно заорал старший сын - парень моих лет, моего роста, моего сложения, и повисла на нем визжавшая от счастья белобрысая малявка-девчонка.
- А это мои новые знакомые, - представил он нас, - Евдокия и Саша...- он выдержал паузу. - ее сын.
- Вы что в 10 лет родили?! - не выдержала жена хозяина.
- Нет, в 17. - потупилась, смутившись матушка.
Очень мило потупилась, и очень мило смутилась. Для них. А я на подобные представления уже насмотрелся.
- Дуняша, меня Катей зовут, пусть мужики поболтают, а мы идем-ка на кухню - соорудим в честь приезда что-нибудь такое-эдакое...
Мать согласилась охотно. Кухарничать она любила не особенно, но пройдя в детстве жесткую школу у Варвары, плиты не боялась и приготовить "что-нибудь такое-эдакое" могла буквально из ничего. Правда, бывало это очень нечасто.
- Сережа, - тут же обратился к своему другу Евгений Петрович, - обрати внимания на паренька. Они сейчас были на родине матери, так он там по приезду пошел в драку сразу на всех мужиков села.
- И как? - поднял брови дядя Сережа.
- Мужики решили не связываться.
- Мужики и должны быть умнее пацана. А ну, парень, идем. Володя - за мной!
- Сергей Семенович - инструктор по неогневому бою. - объяснил Петрович.
Мы вошли в небольшую комнату, и я обомлел: разрисованные драконами ковры, развешанное по стенам экзотическое холодное оружие, роскошно раскрашенные мишени... Но приглядеться мне не дали.
- Саша, покажешь класс? Володя, переоденься и Саше дай что-нибудь.
- Момент! - хлопнул меня по плечу Володя и стянул рубашку.
Я последовал его примеру. И в комнате загустела тишина. Я закусил губу. Маек я тогда не носил, и моя худая, разодранная Натальей спина предстала во всей своей красе.
- Ты что, со стадом кошек дрался? - спросил Володя.
- Больше похоже на одного единственного медведя... - серьезно заметил его отец.
- Еще больше на медведицу. - засмеялся Петрович. - И аккуратная такая зверина попалась: вся спина в ошметках, а ни на лице, ни на руках - ни царапинки... А тебе, Сергей, такие зверюги не попадались?
- Мы вообще-то на ринг вышли, а не в зоопарк, давайте к делу. - оборвал скользкую тему дядя Сережа, и я впервые подумал: "А он мужик ничего..."
Через пару-тройку минут я уже стоял в перчатках против Володи. Но бой наш длился недолго. На второй раунд дядя Сережа меня не допустил. До "класса" мне было далеко. Боксом я не увлекался, а приемы дворовых драк в перчатках выглядели бы глупо.
- Ну как? - спросил Петрович друга.
"Что - как?! - зло подумал я. - Не видно что ли?!"
Было стыдно и больно, саднило лицо, дыхание сбивалось, пот разъел болячки и спину жгло тоже.
Но дядя Сережа меня поразил:
- Неплохо. Отличная реакция. И, конечно, ему мешают перчатки. Прослушивается какая-то версия кунг-фу, хотя и бокс - тоже, но основное... Мы это называем техникой реального боя. Хотя точнее было бы - уличной драки. Еще точнее - тюремной. Отец сидел? Сидит?
- Меня не отец учил. - ушел от ответа я.
- А насчет кунг-фу ты не ошибаешься? - не стал допытываться Петрович. "И он тоже, вроде ничего..." - оценил это я. - Откуда в его палестинах кунг-фу?
- Ошибаюсь? Вряд ли. Саша, в шпагат сядешь?
Я сел.
- Видишь? В зоне растяжку не тренируют. Так почему же ты не пустил в ход ноги? Ведь хотел же?
Пока я соображал, что ответить, опять вмешался Петрович.
- Он же еле выстоял? Чего здесь "неплохого"? Где здесь все его кунг-фу и прочее?
- То, что он выстоял. У моего все-таки второй разряд. Чайников он в три секунды землю нюхать отправляет. А твой - первый раз в жизни перчатки надел, но выстоял. И владеет собой: решил сразу следовать правилам бокса и удержался внутри правил, а то бы и Володе не сладко пришлось. Он не любит, когда нельзя так - выучить правила и по правилам щелкать задачки. Или по правилам жить. Или по правилам драться.
- Да ерунда все это! - возмутился Володька. - Ни по каким правилам я не живу, и тем более не дерусь!
- Бой без правил! 30 секунд. - объявил дядя Сережа. И попросил меня. - - Только не калечь мне сына.
Володя усмехнулся и принял стойку. Я повернулся к нему спиной:
- Что, совсем никаких правил?
- Никаких. - поморщился на сына и подтвердил дядя Сережа.
Тогда я не разворачиваясь ударил ногой назад, не спеша повернулся - Володька все пытался разогнуться - не спеша подошел к нему и коротким справа отправил его на пол. И тут мне, впервые с момента последнего появления Натальи в Ивантеевке, когда она мне объявила, что Тома обо всем узнала, впервые почему-то стало легче. Я повернулся - и нате, пожалуйста - в дверях стояла моя мать и его тоже.
- Что здесь происходит?
- Я объясняю сыну, в чем разница между дворовой дракой и правильным боем на ринге. Слишком много времени провел он в твоих спец-школах. - ответил дядя Сережа и повернулся опять к Петровичу, - И это тоже. Придти первый раз в гости и ничтоже сумняшеся избить хозяйского сынка. Мне этот парень точно нравится. Осторожно, леди, там все острое!
Мама не слушала их рассуждения, она заворожено шла к стене с холодным оружием. И она не обратила внимания на предупреждение.
Мама чуть вытащила из ножен саблю и чуть полюбовавшись резко бросила ее обратно. И как бы про себя заговорила:
- Сабля, меч требуют безжалостности, силы рук и силы плеч - это оружие мужчины, в женщине не хороши сильные плечи. Другое дело кинжал - тут нужны только гордость, решимость, глазомер и умелые руки - кинжал это наше женское оружие.
Мама умела быть ослепительной.
Она медленно обнажила два клинка, и вдруг они замелькали в ее руках, как шарики в руках жонглера. Все застыли. Даже Володька перестал хрипеть. Представление было роскошным и роскошно закончилось. Она внезапно замерла, приподняв одну ногу, согнутую в колене, согнутую в ступне, изогнув руки, отклонив всторону клинки - "Девушка, раскрывшая веер" - так ей назвал эту позу дядюшка Ли. И выдержав паузу, из этой невозможной позиции метнула оба кинжала в мишень. Они синхронно вращаясь синхронно достигли цели, с чавкающим звуком вошли в дерево и торжествующе загудели.
- Ничего себе! - изумился дядя Сережа, - Кто вас этому научил?! Вот оно - кунг-фу!
- Дядюшка Ли. Китаец. Мы как-то жили на Дальнем Востоке, а он был на поселении. Я... Ну... я ему немного помогла, а он в благодарность научил меня нескольким фокусам...
Я не помнил дядюшку Ли: мы встретились, когда мне было 3 года, и через два года расстались. Остались его фотографии - маленький, худенький с седой хлипкой бороденкой... Мать спасла его -"гомидановского шпиона" - от голодной смерти на высылке, и обучил он ее не только фокусам с ножами.
"- Ты доска, а не зенсина, - передразнивала она старого циркача, - колода, мелтвое делево.. С зенсины исколки долзны плыгать, звездоцки сыпаца! Тебя мальцики любить не будут! Опять залядку плоспала?!
Он приучил ее - деревенскую девчонку - к ежедневной зарядке, к ежедневному уходу за кожей, раскрыл секреты точечного массажа да и простого тоже - снять приступ радикулита для матери теперь дело двух часов. Он внушил ей уважение к ее собственному - от Варвары - знанию трав, уважение к самой себе, к своему телу, своей красоте. Именно он, как Станиславский: "Не верю!" - поставил ей несколько выходов, несколько "узымок и плызков" - несколько трюков безотказно работавших в разных ситуациях, научил - как быть, как быть трогательной, как быть застенчивой, как быть ослепительной...
" - Мама, а что ты в зеркало смотришься?
" - Дядюшка Ли велел.
" - Смотреться в зеркало?
" - Любоваться собой, сыночек, чтобы быть красивой... Я красивая?
" - Очень-очень-очень...
Старый циркач знал много... А его проклятое "опять залядку плоспала?!"- стало мукой моего детства!
- Только фокусам? А если бы пришлось воспользоваться этими фокусами? Вы бы смогли убить, леди?
Матушка заколебалась и вроде хотела отшутиться, но я, дурак, влез.
- Мама убивала.
Звонок телефона оторвал меня от воспоминаний, а остальных от раздумий, как реагировать на мое заявление.
Дядя Сережа с облегчением поднял трубку:
- Володя, - улыбнулся сыну дядя Сережа, подняв трубку. - Тебя.
Знаю я эти улыбки! Девушка небось! Но трубку перехватила его мать.
- Танечка? Володя сейчас подойдет. Я его мама. Танечка, вы не поможете нам? К нам приехали наши друзья. С ними их сын, Володин ровесник. Ему бы Москву показать... Танечка, у вас нет подружки?.. Высокая, как и вы? Это не страшно. Он ростом совсем как Володя, а фигурой... в плечах, пожалуй, даже пошире, но, правда, тощее, у Володе мускулатура,
пожалуй порельефней, но Саша.. м-м-м... пожестче, что ли... Вашей подруге, я как женщина говорю, обидно не будет... А она хорошенькая?.. Так мы договорились? Вот и хорошо. Все-все-все. Передаю трубку, а то Володя почему-то нервничает. - она передала трубку к разнервничавшемуся Володе и повернулась ко мне. - Саша, ты должен нам помочь. А ты,
сын, разговаривай, не отвлекайся, а то девочка обидится, - отмахнулась она от сына, - Давайте, выйдем, не будем мешать ребенку - он стесняется.
Мы перешли в гостиную. Дядя Сережа морщился, Петрович посмеивался, мама сочувственно что-то нашептывала новой подруге, а она опять обратилась ко мне:
- Значит, Саша, так. Володя познакомился с девушкой. Кажется, увлекся, ну, в этом ничего плохого нет - пора уже. Но странная какая-то у них любовь получается. После каждого свидания он приходит домой весь в синяках и ссадинах. Спрашиваю, в чем дело - молчит. Толи у нее есть ревнивые поклонники, толи, она мазанула взглядом по моей спине, - девица - садистка. Я склоняюсь к первому.
- Я эту садистку еще встречу, - словно про себя проговорила матушка, - коготки-то повырываю. – Екатерина Ивановна с интересом посмотрела на нее, но не стала тему развивать, а продолжила.
- Володя у нас кое-что может, но, Саша, ты же видел, он совсем не умеет беречь спину. Саша! Я буду у тебя в долгу. Мы, родители, тут уже ничем помочь не можем. Ему нужен друг. Танечка мне обещала, что подружку она подберет тебе очень хорошенькую. Ты же не откажешь мне?
Я не отказал. И вечером Таня познакомила меня со своей лучшей подругой. С Аней.
Анитонька... Та, которую я измучаю за год и сам с которой измучаюсь смертельно. Та, по которой потом я так затоскую, что вылечу из института, пройду армию, та самая, которая...
Поздно вечером, в наше первое свидание, когда мы довели Таню до ее дома, навстречу нам вышли пятеро.
- Они? - спросил я
- Они. - с мрачным удовлетворением признал Володя.
- Всего-то по два с половиной на брата.- пробурчал я, - Ты себе какую половину берешь: верхнюю или нижнюю?
- Да они обе - вонючие.
- Мальчики, вы сейчас будете драться? - сразу загорелись глаза у Ани.
- Нет. - громко ответил я. - Мы сейчас их будем бить.
- Ах ты, глиста!... - начал заводиться один из них, и я не стал ждать продолжения, я не стал ждать, когда они подойдут к нашим девочкам, когда они обтекут нас со всех сторон, чтобы по обычаю всех шакалов улучить момент и вцепиться в спину. Наверняка с Володькой так и было. Я начал движение первым.
Напряжение последних дней сработало детонатором. И то, что дед Евсей называл "черной ямой", а его друг Андрей Васильевич "боевым безумием воина" вырвалось наружу, и его, наконец-то, не надо было сдерживать.
Как обычно при этом, противники словно попали в воду - такими замедленными стали их движения, как обычно при этом, потеряло чувствительность тело, и не было особой боли от их ударов, как обычно, не надо было размышлять, прикидывать очередность целей, очередность действий - все свершалось само.
Необычным было только одно - то, что сзади шел Володя, и то, что он почти успевал за мной. Ни на мгновение моя спина не была открытой, и ощущение защищенности давало дополнительную свободу. Шакалы не сумели противостоять нам, они не успели даже убежать. Последний из них, вроде бы, попытался это сделать. Он рванулся почему-то в сторону девчонок, я так и не выяснил, что тот намеревался при этом совершить - мы оба бросились за ним, но Володька успел первым, он подсек ему ноги, тот, высоко взлетев, плашмя треснулся о мостовую и заскулил. Шакалы они есть шакалы - скулил не он один.
Я на них уже не обращал внимания. Рядом стояла Аня и восхищенно смотрела на меня. Я еще находился в черной яме и действовал не раздумывая - за волосы оттянул голову девушки назад и поцеловал ее в раскрытые от изумления губы.
Отрезвление последовало с небольшой паузой: она залепила мне пощечину. Я отскочил от нее и, приходя в себя, начал соображать, начал думать, что теперь будет, что теперь делать, что здесь тебе не Ивантеевка, что я оскорбил девушку, что теперь придется ей одной идти домой,
потому что меня рядом она больше не потерпит, хотя нет, ее провожать придется Володе, но что губы ее...
- Держу пари, - презрительно произнесла тут моя девочка, - что он сейчас под предлогом того, что оскорбил меня или оскорбился сам - Таня, ты не знаешь, как у них там в деревнях принято? - держу пари, что он - или намеревается отправить меня домой одну или свалить все это на Володю.
А я переводил взгляд с возмущенной Ани, на хихикающую Танюшу, на потрясенно моргающего Володю и понимал только одно: жизнь начинается заново. Новая начинается жизнь. Сумасшедшее лето кончилось. Ивантеевка кончилась тоже.
Утром я не очень сопротивлялся общему нажиму всей семьи Володи - даже пискля-Олька обнимала меня, заглядывала в глаза и егозила: "Ну, не уезжай, Сашечка, я тебя так полюбила, так полюбила! А ты ножичками играть можешь? Как тетя Дуня? А меня ножичками играть научишь?..."
Я позвонил Петровичу и попросил не покупать билет.
Гостил я у них месяц, до самого отъезда Петровича в его часть, а потом переселился в новую квартиру. Матушка уехала следом за ним буквально через неделю, только уволившись и бросив все. И я остался один.
И забыл про все легенды.
-------------------------------------
- Все. – сказал я и замолчал.
- Но ты недорассказал! Чем у вас кончилось с Анитой, как ты опять встретился с Томой, что у тебя было с твоей учительницей, ты ничего не рассказал про Муром!
- Все. – сказал я. – Что-то случилось.
- С дочкой?! – испугалась она.
- Нет. – я вслушивался в себя.... А ведь у нас могло бы с ней... Как я увлекся... «Подробнее, ну, пожалуйста, подробней!» Какие у нее бесстыдные руки...
Уже рассвело. Я взглянул на часы. Без 2-х минут 6.
– Включи радио.
Она оторвалась от меня, потянула за простыню, но, взглянув на меня, одним прыжком оказалась у дешевого репродуктор, добавила громкость и снова нырнула ко мне...
Как-то долго тянулась минута... Наконец, раздался гимн. Сразу следом зазвучало заявление ГКЧП.
- Что это? Ты этого боялся? Это же переворот!
- Ну почему она всегда оказывается правой?!
- Кто - она?
- Сейчас увидишь. Она должна ждать
Я подошел к зеркалу. Вероника ждала меня.
- Что случилось?
- Они похитили экстpстед. Ночью приехал Эмиль. Мы пытались докричаться до тебя, но ни у кого не получилось. Даже у твоей Дашеньки. Даже у Томы. – она заглянула мне за плечо, - и я, кажется, догадываюсь почему. Тома – тоже. Прощайся с женой.
- Она мне давно уже не жена!
- Только мне-то не рассказывай!
- Это твой прогноз?! Кто эти – чеписты?! Они могут выиграть?
- Все будет зависеть от вас. Если они продержаться две-три недели – да! В этой стране разучились драться. Но и они тоже – разучились. Их сейчас держит экстpстед. Потеряют Империон – побегут сдаваться. Все зависит от вас – от воинов Судьбы. Экстpстед вернуть можете только вы. Графиня запретила звать тебя. Ты придешь?
- Попрощаться с женой?
- Мне запретили звать тебя! Ты должен выбрать сам. А то бы я тебе сказала.... – Вероника вздохнула, резко выдохнула, и опять посмотрела мне за плечо, - а она ничего, - и не удержалась, - давно у тебя блондинок не было. Уже полгода, наверное.
Я стукнул ладонями по стеклу. Она отшатнулась и потеряла контакт. Я повернулся.
- Уходишь?
- Да.
- И сколько вас таких ?
- Немного. Меньше дюжины.
- И вы собираетесь противостоять Союзу Советских Социалистических Республик? Тебе не кажется это смешным? Даже если вы и называете себя «воинами Судьбы»?
- Все всегда решает несколько человек, остальное – декорация. Тысячи лет назад миллиону армии Ксеркса противостояли 300 спартанцев, но победил их один предатель. Тысячу лет назад 60 метров не хватило 2 десяткам русских богатырей с Евпатием Коловратом, чтобы добраться до чингизидов – они порубали бы их всех. Спустя пару месяцев – двое из них вышли из ворот Смоленска, и орда не решилась на штурм. 40 лет назад 3 человека выкрали экстpстед у Гитлера, и он отдал безумный приказ удерживать никому не нужный, до камешка разрушенный Сталинград. 7 лет назад мы сняли московский экстpстед, и к власти пришел Горбачев. Он так надеялся сохранить Союз.... Я уже почти поверил, что ему удастся....
Я собрался. Она сидела на кровати. Голова откинута к стене, волосы – за спину... Груди...
Почему я должен бросить ее?! Что мне до игр людей, которые нас и за людей-то не считают?! Чтоб считали? Зачем?...
- Напиши мне. – она помолчала и все-таки спросила. – Ты найдешь меня?
- Написать? Не умею писать письма. О чем?
Я посмотрел на часы. 6-27. Все произошло слишком быстро. Тоска остающихся еще не затронула ее, она смотрела на меня.
- Ну для начала – про Муром...
- Прощай.
- Ну, скажи – до свиданья.
- Я напишу
.