И не то чтобы экзотики захотелось... И не-за-ради-красного-словца, припрятанного на случай посиделок с друзьями в "Апропо", которое ты вставишь в ответ на их притворно небрежное:
- Ну, мы-то, как всегда, дернули в отпуск на Каннский фестиваль, оттуда в Венецию...
- А мы вот у бедуинов гостили... - просто и без претензий скажешь ты.
- Где-где? - переспросят друзья.
- У бедуинов! Есть у нас, знаете ли, такая слабость - первую чашечку утреннего кофе распить с бедуинским шейхом...
И - пауза, как в гоголевском "Ревизоре". Потому что блеять про известные всему миру красоты Венеции после такой крутизны уже просто смешно.
Так вот - клянусь! - не-за-ради-экзотики и не-за-ради-красного-словца отважились мы на это путешествие. Просто иногда подступает такое острое, почти непереносимое, как чеховское "В Москву! В Москву!", желание бежать общения и суеты. Быть одному, подниматься по утрам в храм, воздвигнутый на горе, и разглядывать мир сверху. В этом смысле лучшего места, чем Тавор, просто не придумано.
Ну а при чем здесь бедуины и бедуинский шейх? - спросите вы.
А при том, что бедуинское поселение расположено у самого подножия горы Тавор и в поселении этом можно снять – за вполне умеренную цену - не угол шатра, а часть виллы с роскошным салоном, оформленным в национальном стиле (да-да, северные бедуины, в отличие от своих праотцев, сегодня вполне преуспевают и дедовские шатры устанавливают разве что во дворе своих вилл в качестве экзотической приманки для заезжих туристов, которых в этих краях немало).
Всего полтора часа по скоростному шоссе - ты вырываешься из тель-авивской суеты и попадаешь в патриархальный мир. Бедуины понастроили вилл, возвели роскошное здание местного совета и даже завели в нем своих чиновников, но это все - внешнее, атрибутика. Цивилизация, к счастью, не разъела еще душу этих детей природы настолько, чтобы вытеснить открытость и радушие, свойственные жителям какой-нибудь российской глубинки в не самые тяжелые для нее времена. Когда тебе улыбается и машет рукой каждый ребенок, бегущий навстречу, приветствует каждый взрослый и даже древняя старуха с лицом, украшенным синей татуировкой, пытается объясниться с тобой на своем языке, сердечно пожимая твою ладонь, ты не можешь не рассияться в ответ, не взмахнуть приветственно рукой, не пожелать хорошего дня. Скажешь прохожему: "Приветствую и тебя, господин (госпожа) Шибли" - и не ошибешься. Потому что в поселении Шибли, как я уже писала, все жители носят фамилию Шибли: все из одного бедуинского племени, все сородичи, родственники, семиюродные племянники и дядья.
Жизнь в Шибли проходит на виду. С первой минуты, как ты попадаешь сюда, все местное население - от почтового работника до зеленщика - уже знает, в чьем доме ты остановился, откуда прибыл и сколько здесь пробудешь. А потому, вернувшись с дневной прогулки по окрестностям, ты не удивляешься тому, что приютившим тебя хозяевам -Диябу и Лулу - уже известен проделанный тобой маршрут.
Утром тебя, как и во все дни, поджидает в салоне термос с дымящимся бедуинским кофе и чайник с травяным настоем. И ты снова готов подниматься на Тавор, обгоняемый местными такси, везущими наверх разноязыких туристов: трудна и извилиста дорога к Храму - не каждый готов измерить ее своими ногами.
Вечер в Шибли - время визитов и общения. На второй день нас навещает местный шейх, с которым мы едва знакомы, но чье умопомрачительное фото, где шейх залечатлен в национальной одежде и свирелью в руках, мы успели напечатать в одном из предыдущих выпусков "Окон". На сей раз шейх Нафа приходит попросту и без чинов. На нем простенькая футболка, джинсы, кроссовки - мы даже не сразу узнаем в нем того принца из восточной сказки, каким шейх Нафа предстал перед нами пару месяцев назад.
Шейх подсаживается к столу, подносит к губам чашку с чаем.
- Ну, как твои жены, Нафа? - спрашиваем мы его. - Со всеми ладишь?
- Жены? - переспрашивает шейх. - Какие жены? У меня всего одна жена.
- А как же твой рассказ о гареме? Ты говорил, что собираешься брать в него третью жену.
- Так то я был в роли, - смеется шейх. - Ну, по нашим законам я, конечно, имею право на четырех жен, но зачем? Дай Бог с одной управиться.
И тут мы вместе с шейхом начинаем придумывать ему новые нюансы роли. Например, сыграть перед феминизированными американками роль восточного деспота - выгнать из шатра, где шейх ежедневно принимает гостей Шибли, всех женщин в мини-юбках или с откровенным вырезом; а пуританским англичанкам намекнуть, что бедуинский шейх имеет беспрекословное право первой ночи с каждой третьей женщиной из тургруппы. Так мы фантазируем и веселим друг друга в течение получаса, пока за шейхом Нафой не приходит его друг и не уводит его в ночь. Но – так или иначе – наутро мы приглашены отведать кофе в шатре у шейха.
Получночное чтение дает о себе знать – мы просыпаем назначенное время и не застаем шейха на месте.
- Он вас ждал и ушел буквально пару минут назад, - говорит нам служительница местного этнографического музея «Бедуины в Галилее», на территории которого и служит наш знакомый шейх. – Может быть, он пошел в местный совет? – предполагает она, что вполне вероятно, так как именно местный совет платит шейху зарплату за то, что тот принимает в музейном шатре гостей Шибли.
Мы плетемся в местный совет, какой-то чиновник тут же звонит шейху на мобильный, и через пять минут Нафа подъезжает у музею в своем стареньком «Форде».
- Если будешь писать статью о Шибли, напиши, что я разъезжаю в "Ягуаре'", - говорит он мне, смеясь, - а то ведь читатели все равно не поверят, что у шейха такая старая машина.
Мы выпиваем в шатре три чашечки кофе - согласно бедуинской традиции, после чего Нафа везет нас представить своему семейству. Сначала - к дальним родственникам, которые держат в Шибли ресторанчик в бедуинском стиле. Мы усаживаемся в шатре на матрасы, племянница Нафы приносит наргиле с яблочным табаком и поднос, уставленный миниатюрными чашечками кофе. Одна затяжка яблочным табаком через наргиле любопытства ради даже нам, некурящим, кажется вполне недурственной. А ароматный терпкий кофе уже просто лезет из ушей - шестая чашка за утро. Надо сказать, кофе в каждом бедуинском доме имеет свой особенный вкус, что объясняется и излюбленным семьей сортом кофе, и рецептом его приготовления, и разностью добавляемых приправ. Разница очевидна даже дилетанту.
"Форд" лихо одолевает подъемы верхних улиц Шибли, а мы трепещем от предвкушения знакомства со старым шейхом - отцом Нафы, который вроде уже не у дел, передал свою должность сыну, но, тем не менее, продолжает вершить самые сложные бедуинские суды (кроме государственной юриспруденции у бедуинов есть своя - Суд шейха).
Старый шейх проживает отнюдь не в вилле, а в небольшом доме, слегка напоминающем амидаровский. Он выходит нам навстречу, одетый в простую ковбойку и брюки. На плече - бревно. Шейх в свои где-то-под-семьдесят выглядит лет на 50, его улыбка напоминает улыбку Шона О'Коннори в роли Джеймса Бонда.
- Проходите и чувствуйте себя как дома, -говорит старший шейх, пожимая нам руки.
Пока традиционно укутанная в платки шейхова жена (вышедшая за него замуж 15 лет от роду и нарожавшая ему с десяток детей) угощает нас в крошечном салоне кофе и орешками, сам шейх плотничает во дворе, строя не то теплицу, не то сарай. Откуда-то из недр дома извлекаются свадебные альбомы шейховых детей. Мы ахаем, рассматривая убранство невесты, и тут же получаем приглашение на очередную свадьбу одного из холостых еще братьев Нафы, которая состоится нынешним летом.
Реликвии, увозимые нами из этого замечательного места, невелики, но оригинальны: с десяток желудей, подобранных на горе Тавор; оливковое масло нынешнего урожая и местного производства; бедуинское мыло из оливкового масла, сваренное столетней бедуинской бабушкой, не забывшей рецепта предков (мыло зеленоватого цвета, по виду напоминает хозяйственное, но удивительно мягкое, а по эффекту будет покруче непотопляемого английского "Дова").
...Дорога на Тель-Авив легка и на удивление беспробочна: наши новые друзья-бедуины рассчитали оптимальное время выхода на местную трассу. Надо признать, что за последние пару десятков лет они научились ориентироваться на скоростных магистралях не хуже, чем в пустыне.
Мы - в пути и еще не знаем, что на автоответчике нас уже поджидают два сообщения от шейха Нафы, волнующегося по поводу нашего благополучного прибытия на место. Мы не знаем еще и того, что звонки из Шибли отныне будут следовать регулярно - вместе с приветами от тех, с кем мы успели познакомиться за пять дней, и приглашениями посетить Шибли вновь.