Посв. Д.Д. Синельникову
Жара становилась невыносимой. Духота обволакивала с ног до головы, одежда липла, пот не высыхал, ветер не холодил. Знойные волны выплескивались с размякшего асфальта проезжей части и, отражаясь от стен домов, смешивались на тротуарах с пылью и запахами бесчисленных испарений, обдавали раскаленным чадом, накатывались одна на другую в ритме проезжающих автомобилей, словно выталкивали, выкуривали, изгоняли – в леса! на речку! на кудыкину гору! куда угодно, лишь бы прочь, вон, подальше из этого опрокинутого в пекло города.
Я прокладывал путь, проклиная: себя, что угораздило выбраться по делам именно сейчас; дела, что как назло оказались разбросанными по разным углам этой бесконечной парилки; бессмысленную повсеместную толчею и много чего еще, и лишь одно придавало мне силы не завалиться куда-нибудь под куст в чахлую здешнюю тень – предчувствие, что еще совсем немного, может быть часа три, - и адское пламя временно выключат, а наутро – О! – я уже буду почти там, где река, лес, г. Кудыкина и прочие летние радости. И взор мой, сам собою начавший мечтательно устремляться…
…натолкнулся на них.
Они стояли шеренгою, чуть поодаль, вдоль низкого кованого заборчика, отсвечивая серыми, почти необшарпанными боками, неожиданные до нереальности, словно солдаты забытых войн, словно последние мамонты лимонадного периода, внезапно оттаявшие в эпоху торжествующего Cola`цена.*
Пройти мимо было бы неразумно. Да я бы просто не смог.
Я осторожно приблизился, сунул руку в одну из разверзнутых пастей и, взяв ею гранёный стакан, неторопливо прошелся с ним вдоль строя. Выбрал по горящим табличкам (ё-моё, там даже было из чего выбирать!) подходящий сироп и только теперь сообразил, что понятия не имею, какую цену они за него запросят.
Мимо, сквозь знойное марево, не глядя ни на меня, ни на них, продолжал струиться людской поток, но спрашивать в нем три копейки* было бессмысленно. Их и не следовало, не могло быть нужным искать. Они не могли сохраниться, не могли остаться быть востребованными, вымершие вместе с тем далеким ТОГДА ещё более бесповоротно, чем эти автоматы, чем даже безнадзорные граненые стаканы, уже ТОГДА начавшие исчезать, превращаясь в сердобольные майонезные баночки.
Или могли? Я понял, кто мне нужен.
Через некоторое время мой выбор пал на светловолосую женщину моих лет с аляпистым желтым пакетом, живущую, судя по угадывавшемуся в нем хлебу, где-то поблизости.
Она показалась мне доброжелательной.
Мне показалось, она должна ЗНАТЬ.
- Простите. Я давно не пользовался. Вы не подскажете, сколько надо опустить?
- Они не работают,- ответила она и улыбнулась.
Я угадал. Она была местной, доброжелательной, и она знала. Но я ей не верил.
- Ни один?!
Она кивнула сочувственно, я покрутил в руках стакан. Капли на его гранях еще не успели высохнуть, искрились на солнце и источали незабвенный аромат фруктовых эссенций.
- Вы так уверенны… Вы что их, сами только что сломали?
Она рассмеялась коротко и звонко, свободной рукой поправляя волосы, и вдруг добавила посерьезневшим, едва ли не ледяным голосом:
- Они не работали никогда.
Я чуть стакан не уронил. Пахучий, весь в каплях.
- Вы шутите. Как, по-вашему, они давно тут стоят?
- Давно. Увы. Сколько я помню – точно, а, значит, и еще дольше. Хотите,- оживилась она,- мы можем у бабушек пойти спросить,… если это так важно…
- И не работают,- перебил я. – Что ж их тогда до сих пор отсюда не уберут?
Она вновь погрустнела, замешкалась и, глядя в землю, медленно, будто цитируя, произнесла:
- Чтобы каждый, кто выпьет ихней воды, никогда не уехал из этого города.
Я осторожно поставил стакан на место и сделал шаг в сторону. Она опять смотрела на меня спокойно и жизнерадостно, словно из ее пакета только что вытащили давно таимое шило.
- Вам, наверное, пить очень хочется?.. (я неопределенно пожал плечами) У меня дома компот есть. Пойдемте, это почти рядом.
Квартира, действительно, оказалась недалеко. Компот был – самое то: не обжигающе-ледяной, но упоительно холодный и в меру сладкий, а простыни – чистыми, свежими и, что особенно приятно, прохладными.
Она сказала мне, как ее зовут, и, среди прочего, сообщила, что работает в «Зелентресте»*.
- По-моему, это очень вредная работа,- заметил я.
- Вредная?! С чего ты взял? Нам даже молока никогда не выдавали.
- Да я не в том смысле. Понимаешь, …это как если бы врач прописывал успокоительные больному чумой.
- А что в этом плохого? Если вылечить нельзя, пусть хоть не нервничает.
- А если можно? Вылечить.
- Тогда не знаю. Я думала, чума не лечится. Кстати, у нас есть вакансии, не хочешь попробовать? Работа не пыльная, да и оклад приличный. Ты же наверняка там у себя с тракторами знаком. Или всё больше с доярками?
Я действительно оказался вполне знаком с тракторами. И очень скоро сумел убедить в этом остальных. Мне регулярно вручали премии, грамоты и пару раз даже посылали на какой-то конкурс, однако карьеры я так и не сделал, и вышел на пенсию со странной должности оператора дерноукладочных машин. За это время мы, как сумели, вырастили троих детей, но и отцом я, видимо, тоже оказался не из лучших, поскольку у каждого из них теперь свой взгляд на жизнь и свои пути-дороги.
А я нянчу внуков, перечитываю им сказки и, тайком от бабушки, пытаюсь их убедить, что ни в коем случае нельзя пить воду из газированных автоматов*. Хотя сам всё меньше уверен в этом.
Похоже, ОНИ действительно никогда не работали…
Примечания:
Cola`цен.* - ?
три копейки* - ?
«Зелентрест»* - ?
Г.А.* - ?
Спрашивайте – ответим.