Человек звонил явно из любопытства.
- Отвечаете на любой вопрос?
- Да, я слушаю вас.
- У вас что? Вроде как справочное бюро?
- Вроде того. Что вас интересует?
- Ну, например, скажите, сколько людей проживает сейчас в Лос- Анджелесе?
- Ответ на ваш вопрос вы безусловно найдёте в Большом Атласе Мира.
- Но вы-то знаете всё, как утверждаете?
-Не совсем так. Я даю ответ на любой вопрос, в частности, отвечаю вам, где вы наверняка найдёте интересующую вас информацию.
- А на кой чёрт вы тогда нужны ?
- Ну что ж, я попытаюсь вам объяснить. Человечество обладает огромным запасом информации. Вся она для удобства размещена в соответствующих справочниках, энциклопедиях, дуденах, словарях и прочих сборниках. Если вам необходимо что-то обязательно узнать, то вы сможете это сделать, воспользовавшись ими. Я уже не говорю о банальной возможности узнать телефон или адрес человека, набрав "09" или точное время, набрав "100", если у вас под рукой или на руке не оказалось часов. Большинство людей так и делает. Но существуют вопросы, на которые вам не может ответить ни один источник информации, кроме меня. Я один ею владею.
- Но откуда вы-то знаете в таком случае ответ?
- Знаю. Мне кажется вы человек безалаберный и вас мало что интересует по настоящему. Вы скорее всего любопытны, то есть не целенаправленно любознательны, но я так и быть утолю ваше любопытство. Я сам придумываю ответы.
- Это что ж? Получается, что вы дурачите людей?
- Нет, дружище, не совсем так, я их успокаиваю. Поверьте, что больше всего на свете гнетёт нас неизвестность, неопределённость. К примеру, человек, которому кажется, что за ним охотятся, чтобы убить, начинает прятаться, затаивается, всматривается во всех окружающих, надеясь распознать будущего своего убийцу, но идёт время, убийца явно не виден, угроза исходит отовсюду и неизвестно откуда, неизвестно когда и что случится, и тут человек не выдерживает этой неизвестности, он "ломается", он начинает молить, чтобы скорее всё кончилось, как-нибудь, но кончилось. Некоторые убивают себя сами. Это хоть какая-то определённость. Вы чувствуете - неопределённость, неизвестность становятся страшнее смерти. Я обрисовал вам крайний случай. Большинство, конечно же не так трагичны, однако, они не становятся от этого менее мучительными.
- Ну, ладно, и какой же это, например, вопрос, на который только вы и знаете ответ?
- Ну что ж, если я решил просвещать вас до конца, то вот вам последний случай. Тихий, интеллигентный, тоскливый голос спросил у меня, не могу ли я ответить, как зовут паука, который живёт в углу его комнаты. Я предложил ему обратиться к "Определителю семейств насекомых"...
-"Извините, вы меня не совсем верно поняли. Я знаю, что это представитель Tegenaria domestica - домовой паук, но мне нужно знать, как его зовут. Имя. Понимаете?"
-"Ну конечно понимаю, - сразу же ответил я, - простите, что заставил вас уточнять вопрос. Несомненно, его зовут Теодор."
На другом конце трубки раздался вздох облегчения: "Я не знаю, как вас благодарить, вы просто сняли камень с души. Последние ночи я уже совершенно не мог спать и так мучился...Ещё раз огромное спасибо. Вы меня просто спасли!"
- А вам не кажется, что этот любитель пауков не совсем психически здоров?
- Я не думаю об этом. Я вижу, что человек мучается над вопросом. Он в ситуации безвыходной неизвестности, иначе бы он не позвонил. Он нигде не может найти ответа. Я даю ему ответ. Он успокаивается, он спит ночами, в конце концов. Разве этого мало?
Мой собеседник долго молчал, мне даже пришлось спросить, слушает ли он меня.
- Да, я вас слышу,- произнёс он через некоторое время, - вы были абсолютно правы, назвав меня человеком безалаберным. Простите меня за, что я отнял у вас столько времени. Вы действительно необыкновенный человек. А я... Конечно же мне совершенно безразлично, сколько их там живёт в Лос-Анджелесе, когда выходит последний поезд на Глазго и сколько Римских Пап носили имя Григорий. Какое мне до всего этого дело?
- Это ваш вопрос ко мне?
- Да нет, скорее к себе...может быть вы и правы, назвав меня человеком просто любопытным, однако, я пытался найти ответ на свой вопрос у Сенеки и Платона, Гарта и Штирнера, Бердяева и Булгакова, Камю и Фромма. Назовите это любопытством, но я не нашёл ответа...
Была долгая пауза.
- Какое-то время я вообще усомнился, что я живу, то есть существую, но от этого мои страдания не уменьшились. Поймите, я вовсе не пытался сравнивать себя с перечисленными великими, но я понял, что и все они тоже мучительно и безуспешно пытались разгадать эту загадку.
Во время его последнего монолога свободная от телефонной трубки рука моя то открывала, то задвигала средний ящик письменного стола, в правом дальнем углу которого с давних времён тускнел старый револьвер. Я относился к нему все эти годы, как к продолжению себя, придумав красивую, как мне казалось, сентенцию, что во мне - загадка жизни, а в нём - разгадка. Я вдруг почувствовал, что все мысли во мне исчезли и только бессвязная пара слов "загадка - разгадка" закрутилась в мозгу. Я не успел понять, как револьвер оказался в моей руке со стволом, упёршимся в висок. Каким-то неизвестным для себя самого хрипло-тонковатым голосом я проговорил в трубку: - Простите, мой дорогой, но ваш вопрос, пожалуй, единственный, на который я не могу ответить вам...да и себе. Поэтому я закрываю своё справочное бюро.
- Эй, у вас там что-то разбилось?
Но этого вопроса я уже не услышал.
.
1990