Место, где я росла, можно было бы назвать селом. Нет, село – это когда есть церковь. Тогда деревней. Впрочем, какая разница, как называть частный сектор на окраине маленького городка, где все обо всех всё знают. Церкви не было. Но была игрушечная школа-восьмилетка, в которой по очереди учились моя мама, мая старшая сестра и я.
Я не помню, в каком классе нас посадили за одну парту. Кажется, в четвертом. В наказание за излишнюю болтливость. Ха! Меня-то уж точно этим не наказали.
Пожалуй, нос у него был великоват. Но мне нравилось все. И нос, и высокий лоб, и светлые волосы, и большие серо-зеленые глаза.
Когда нет диалогов – читать скучно. Но вспоминаются почему-то всякие глупости. Он показывает руку:
- Посмотри, видишь эти маленькие беленькие солнышки у основания ногтей? Это говорит о гениальности!
Я кладу руки на парту.
- А теперь ты смотри. Я гений? А может это просто авитаминоз?
Мы таскали друг другу книги. Но литературные вкусы пересеклись только на Экзюпери.
Мы соревновались, кто быстрее и точнее нарисует портрет кого-то из одноклассников. Иногда я даже выигрывала. Мы спорили обо всем на свете. Об уплате комсомольских взносов, о смысле жизни, о книгах и авторах, о силе чувств и разума, о дельфинах и попугаях. Самый продолжительный и страстный спор разгорелся после того, как он заявил, что женщины вообще не способны творить (а зачем тогда надо было хвалить некоторые мои рисунки? Так это не творчество, а обыкновенная наблюдательность!). Пришлось притащить ему тетрадь со своими стихами. Я не хвастаю, в детстве я очень даже прилично «творила». Правда после сдуру сожгла эту первую тетрадку (как и вторую). Но кое-что из нее помнится.
Все это как игра с судьбою,
Не дай вам Бог в нее играть.
Вины не чуя за собою,
Себе день смерти выбирать.
И шаг за шагом малодушно
Из этой жизни уходить.
Быть не веселым, но нескучным,
Толпе пытаясь угодить.
А перед самым днем расправы
Вдруг испугаться, спасовать,
Но для какой-то вечной славы
В друзья Иуду призывать.
Неплохо для ученицы шестого класса? И я так думаю. А он сказал:
- Извини. Я был неправ.
Еще он давал мне слушать музыку. Кто помнит семидесятые начало восьмидесятых, тот знает, что такое магнитные кассеты, и что значило достать записи “Quene” и “Pink Floyd”. Сначала «The Dark Side Of The Moon». Я слушала и как-то нечаянно начала рисовать. Акварелью. Кассету вернула вместе с рисунком. С тех пор он всегда просил меня рисовать музыку. Мне это нравилось, и я рисовала. Но не лучше него. Ещё бы, я же не ходила с пяти лет в художественную школу. Я не Саша, не Алёна и не Тоня.
Тоня. Девочка - тонкий стебелёк. Тоня – светлая головушка. Огромные голубые глаза. Длинные тугие косы. Автор женских романов сказал бы, что волосы у неё цвета спелой пшеницы. А я бы подписалась под этими словами.
Иногда на переменках Игорь и Тоня о чём-то шептались. Я не ревновала. С чего бы? Немного грустно, но никакой ревности. Лишь бы он был счастлив. Но он почему-то счастливым не казался.
Скрывать чувства трудно. Еще труднее рассказать о них. В конце концов, я решилась. Рассчитала почти все. После восьмого класса Игорь уедет учиться в Днепропетровск, в художественное училище. И если признаться на выпускном вечере, в случае «нет» можно просто не видеться.
Он явился с огромным букетом роз. Вручил цветы классному руководителю и тут же ушёл - завтра собеседование.
Расчеты рухнули. Немедленно аннулируйте «отлично» по математике!
И все-таки я подошла к Тоне. Уж этот диалог не забуду.
- Тоня, Игорь будет тебе писать?
- ???
- Вы ведь пара.
- Ты никогда не была у него дома?
- Нет. Это здесь при чем?
- Дура несчастная. А мы-то тебя ненавидели за полную бесчувственность. Стены его комнаты оклеены твоими портретами и фотографиями. “Tanya is My Quene” – вот что написано под каждым портретом.
Планета качалась ещё долго.