День проснулся не с той ноги: и спалось неспокойно, и таракан под обоями всю ночь буйствовал, и муж храпел, и сын поздно с дискотеки явился… В общем, не с чего утру быть добрым. Вдобавок по работе «косяк» выскочил, и теперь сколько сил и нервов придется потратить, чтобы отгавкаться от клиента и от шефа.
В зеркало глянула – надо что-то менять в этой жизни, прическу как минимум. Говорят же, если не помогает врач – беги к парикмахеру. Позвонила – а у моего мастера Вовчика, как всегда, на три дня все до минутки расписано. Обидно так – раньше всегда он находил для меня «окошко». Ну и ладно, буду ходить как неухоженный королевский пудель, пусть его совесть замучит!
Работа у меня – на домашнем телефоне, слава Богу, хоть в кабинет топать не надо. Шеф не дал кофе допить – захрюкал в трубку, чтоб немедленно объяснительную по факсу сбросила. Я что-то промямлила в ответ. Блудный сын стрелой помчался в школу – только бы моих нотаций не слышать. У мужа как раз выходной – он себе уже рыбалочку спланировал.
Открыв шкаф в поисках листа бумаги, я уронила старый семейный альбом. Несколько фотографии волной легли у ног. Взор мой пал на самую старую, пожелтевшую, с узорно обрезанными краями.
На фотографии была моя свекровь – Анна Акимовна Бабенко. Если бы даже очень хотела пожаловаться на нее, все равно не смогла бы. Просто не за что – такой она была человек. Ни словом, ни взглядом, ни поступком никогда в жизни она не обидела меня. Хотя, наверное, было за что. Как у нее хватало мудрости, а главное, терпения, не замечать моих недостатков, капризов и разных там бзиков – ума не приложу. Мирно прожили мы с ней два десятка лет. А потом она умерла от рака. Это был первый человек с таким диагнозом из всех моих знакомых, и надо же было так случиться, что такой хороший, такой родной и такой уютный для всех нас человек.
Держа в руках фотографию, я совсем забыла о том, зачем меня понесло в шкаф. Перелистала весь альбом, нашла еще несколько портретов моей милой свекровушки и поняла, чего мне захотелось в этот момент – поговорить с ней. Сказать ей, какая она хорошая, господи, ну почему я никогда не говорила ей этих слов в глаза, пока она была жива!
-Твоя рыбалка отменяется, - сказала я мужу, который возился на грядке в поисках червяков.
Он уже раскрыл было рот, чтобы рассказать мне о том, что «имеет право», что я хочу испортить ему законный выходной, что много чего еще…
-Мы едем на кладбище, надо привести в порядок могилки пред Пасхой.
Вопросов более не последовало. Собрав инструмент, мы через полчаса уже кромсали сухие многолетники, выгребали набившиеся в траву обертки от конфет, полиэтиленовые пакеты, остатки искусственных цветов, рыхлили землю вокруг гробницы, разминали руками комья почвы, чтобы посеять анютины глазки, которые, наверное, любят все Нюры, Ани, Аннушки на свете. Потому что смешно было бы, если бы цветы назывались Валины глазки, или Надины, или Танины, Наташины. А вот Анютины – красиво! И неподражаемо!
Не помню, когда я в последний раз с таким вдохновением работала физически – не боясь испачкать кроссовки, мало волнуясь о безнадежно погибшем маникюре. Я так яростно выдирала колючий кустарник, что в кровь исцарапала руки, но – странное дело, было почему-то нисколько не больно.
И вдруг сотовый звонит. Это Вовчик, радостный такой: «Давай бегом, есть для тебя часок красоту навести». А я ему так гордо, так важно: «Не могу, Вов, важная встреча». И красную кнопочку нажала. Вовчик ошалел, еще раз набрал: «Ты что, не поняла, я для тебя специально одну клиентку перенес на послезавтра!».
А я все равно не соглашаюсь, мне в этот момент никакая красота не нужна. На душе светло, хоть и спину с трудом разгибаю, и про докладную забыла, и про хрюканье, которое ничего доброго мне не сулило. Не я первая, не я последняя, в нашей фирме после таких проколов за объяснительной обязательно следует увольнение. По собственному желанию.
Муж мой тоже с ног валится – а первым не хочет пожаловаться, что устал. Ждет, когда я начну домой собираться. А я вместо этого:
-Давай, - говорю, - и соседние могилы в порядок приведем. Немножко, чуть-чуть! Все-таки, хоть дальние тебе, но родственники.
В общем, до самого вечера мы гребли, выдирали, рыхлили, сеяли и любовались тем, что получалось. Он мне из своего детства какие-то историйки рассказывал, и было так приятно их слушать, словно мы какие-нибудь школьники и делимся сокровенными мыслями, которые для других-то никакого значения не имеют, а для нас – каждое слово очень важно и очень значимо… Мне казалось, что в этот день я наконец-то сказала свекрови, какая она есть хорошая и замечательная женщина. И то сожаление, что мучило меня добрый десяток лет, наконец отступило.
Да, вот еще что – шеф меня с работы не вытурил, и даже не потребовал злополучную докладную. Ни словом не напомнил о моей ошибке, будто бы ее и не было. Ну не приснилось же мне все это… Странно. А может, это Ваша помощь, мама?