Истории Театра никто уже не помнил, но говорили, что раньше кукол создавали настоящие мастера, кропотливо работая, они днями и ночами творили каждую куклу, вкладывали в нее душу и неповторимость. Но вот наступила эпоха технической революции, и некоторые служители Театра, которые по причинам отсуствия таланта или просто из-за неохоты и лени не овладели никаким мастерством, вступили в непримиримую борьбу за перестройку Театра на новый лад. Старые мастера не всилах были противостоять этой борьбе, творческая работа отнимала так много сил, что на собрания и нескончаемые обсуждения светлого техноризированного будующего у них не было времени, и революционеры победили. С тех пор, вот уже много лет в Театре царил конвеер с высокой производительностью труда, выпуская не менее 20 кукол в день. Естественно, что при массовом производстве, стал появляться и процент брака. Всвязи с этим по театру был принят специальный стандарт-норма (ТОСТ), и была создана специальная контрольная комиссия, селектирующая произведенный товар в соответствии с ’ТОСТ-ом’. Брак подлежал уничтожению и переработке для других нужд Театра, например для постройки декораций или поддержания работы отопительной системы.
-
Этот день ничем не отличался от остальных. Конвеер произвел очередную запланированную партию кукол, и коммисия приступила к сортировке.
- Необходимо отметить определенное ухудшение работы на современном этапе некоторых составных частей конвеерной линиии- струдом выговаривая заранее подготовленный текст, произнес член коммисии. К этому времени комиссия уже забраковала несколько кукол, и с неослабевающим вниманием рассматривала последнюю.
- Взгляните на этот экземпляр продукции- значительнно поучала заслуженная работница Театра молодого коллегу - взгляните на ее голову, голова непропорционально велика, полное не соответствие стандарту, ушей же почти не видно, ну а рот...? Kому нужен такой ротище в нашем Театре? Однозначно, забраковать !
Коммиссия закончила работу и все разошлись по домам, огни в Тетре погасли, заканчивалсь уборка в конвеерном цехе. Шаркая уставшими ногами, старый мастер, теперь подсобный рабочий, его держали только потому, что в прошлом он создавал куклы, прославившие Театр, подошел к корзине с забракованными куклами и увидел ее - куклу с большой головой, забытое чувство сострадания встрепинулось и вспыхнуло в душе мастера. Он подобрал куклу, спрятал под полой халата и отнес ее в свою коморку под самой крышей. Всю ночь он творил, пытаясь соблюсти все немыслемые стандарты, чтобы никто не заподозрил брак, а утром спустился в зал и тихо подложил исправленную им куклу рядом с отобранными коммиссией ’ТОСТ’а марионетками. Возвратившись в свою коморку, он, кряхтя долго убирал стружки, стараясь успокоить охватившее его беспокойство. Что будет теперь с ней, с куклой, которую он создал. Ох, не к добру он вмешался в чужую судьбу. Как же он мог после стольких лет работы в Театре допустить такую ошибку. Мастер тщательно протер весевшее на стене старое расколотое зеркало, сохранившееся в коморке еще от его учителя, собрал свой незамысловатый узелок и ушел навсегда из театра.
Утром приемная коммиссия театра еще раз тщательно проверила вновь поступивших кукол и не нашла никаких отклонений, все без исключения получили свой номер - имя и соответствующий ему ящик, где куклам пологалось спать, и были зачисленны в труппу театра.
Вмести со всеми новичками куклу Остри (Ящик ОС-3) повели осматривать театр и знакомится с его обитателями. Ах, как понравились ей зеленые деревья, призрачные замки, блестящее яркое солнце и далекое голубое небо. Восторженная ходила она по Театру, всем улыбаясь и расплескивая нахлынувшую на нее радость. Как здорово было всем вместе маршировать под музыку, чувствуя плечо друзей, хором петь песни и декламировать стихи. Очень скоро она обзавелась подругами, с которыми, стала делить будни, учебу, репетиции и работу в театре. Пока Остри еще мало знала, она искала ответа на возникающие у нее вопросы у подруг, и они старались помочь ей понять порядки в театре, а если не знали подруги, то можно было в писменном виде обратится к директору, он знал все.
Но постепенно захватывающий Остри щекочащий азарт познания, стал вытеснять восторженность, уступая место непонятному пугающему ее беспокойству. Вечно мучаший вопрос 'почему' не всегда стал находить ответа, формальные ответы директора походили один на другой и не объясняли ей ничего. В кукольной голове ее, как лучи в осветителиной театра, заметались хаотичные мысли, сталкиваясь, пересекаясь и заглушая друг друга. Остри старалась теперь чаще бывать одна, задумчивая бродила она по Театру, почти не участвуя в проводимых массовых мероприятиях. Ее не вдохновляли больше бравурная музыка и пламенные речи ее соплеменников, даже голубое небо не завлекало ее как прежде.
-Почему небо голубое? Почему дождь и снег идут только во-время спектакя и генеральных репетиций ? Как зрители попадают в Театр, и как, и куда они уходят потом?... Кто и где наш директор, который все знает и от имени которого вещает беспрестанно громкоговоритель?
Однажды, после спектакля, когда огни еле освещали опустевший Театр, Остри забрела за сцену и обнаружила в самом углу крутую винтовую лесницу. Сгорая от любопытства, она взбежала по ней и уперлась в крошечную дверку. Кукла надавила на дверь и та с трудом поддалась, образовав щель, через которую маленькая Остри протиснулась вовнутрь. Переведя дыхание, кукла огляделась; она находилась в коморке под самой крышей, все вокруг было покрыто паутиной и не потревоженной пылью, как видно в каморке уж давно никто не жил. Остри сделала осторожный шаг в сторону поблескивающего окошка ... и вдруг кто-то в дальнем конце незаметно пошевилился. Она снова сделала шаг, и кто-то там тоже двинулся ей на встречу. Еще шаг, еще один, и вот она стоит лицом к лицу с незнакомкой, стоит только протянуть руку... Остри дернулась и... все задрожало, расскололось и со звоном рухнуло, незнакомка сползла вниз и рассыпалась, а на ее месте проступил кусок старой доски с гвоздем. Кукла оцепенела, не в силах осмыслить происшедшее, почти автоматически она нагнулась и подняла один осколк из груды, валявшейся на полу. Она долго смотрела в него меняя растояние и угол и наконец поняла - это ее отображение, это она сама. Кукла никогда не видела зеркала, в Театре не было зеркал...
Всю ночь ворочаясь в своем ящике ОС-3, она не могла заснуть и все смотрела и изучала себя в маленьком осколке зеркала.
Я не похожа на других, Я другая? Нет, нет, неправда Я такая же как все. У меня такие же как у всех голова, рот, нос, шея, руки...и глаза...а... Ой, что это на моей шее и на руках, Ой... и на ногах ??? Веревки... зачем ???
Как только рассвело, она выбралась из своего ящика и бросилась к своим подругам. Остри разбудила их и попыталась рассказать про свое ужасное открытие, но испуганные куклы только выпучили глаза и посоветовали ей обратиться к врачу. Тем временем Театр просыпался, и по мере того как куклы стали собираться на утреннюю репетицию, Остри стал охватывать ужас. Всех, всех до одной куклы опутывали веревки, лес веревок. Некоторых веревки потдерживали, некоторых направляли, некоторым не давали сойти с избранного пути, другие концы веревок уходили за голубой небосвод и скрывались где-то там наверху, откуда доносился голос репродуктора.
Остри никак не хотела поверить, что никто ничего не знает о существовании веревок, и она решила расспросить одну из мудрейших кукол Али, жившего в Театре еще с доисторических времен. Тихо, чтобы никто не услышал, она наклонилась к уху старика и спросила:
Скажите пожалуйста, зачем нас опутали веревками?
Тсс..., - он пугливо оглянулся- веревки нам необходимы, чтобы выжить и больше никаких вопросов. Кстати выброси зеркало, ведь у тебя оно есть? Ай яй-яй, зеркало... разбитое зеркало приносит несчастье...- еле переведя дыхание и чуть не потеряв равновесие, прошептал Али.
Необходимы ? Не может быть, - не хотела поверить она.
Ночью в своем ящике она перекусила веревку на левой руке и рука сразу повисла, не подчиняясь ей больше, болтаясь как плеть, будто никогда и не была ее рукой. Пришлось снова приложив огромные усилия привязывать ее обратно к веревке. С тех пор каждый момент, когда ей удовалось остаться одной, она отвязивала веревку и училась управлять своей рукой. Жизнь снова приобрела смысл. Через год рука стала подчиняться Остри, а веревку на ней она носила лишь для того, чтобы не вызывать подозрение. Еще через несколько лет, упорно тренеруясь, кукла научилась без веревок управлять своими руками и ногами. Теперь оставалась только голова, Остри медлила и не только потому, что веревку на шее она была не в силах перекусить, но и от того, что не знала и ужасно боялась, будет ли работать ее голова без веревок? Но вот неожиданно случилось такое, что перевернуло жизнь ее и всего Театра.
Старый директор умер, эту грустную весть целый день вещал репродуктор под траурную музыку. Все в Театре ждали появиления нового директора отца и советчика, и вот он появился ...Новый, молодой директор. Неожиданно сразу после сообщения о назначении, он спустился вниз к куклам, чего только не бывает, и марионетки впервые увидели настоящего человека. Новый директор сразу приступил к делу. Он дал указания наладить работу конвеера и заменить устаревшее оборудование, найти и пригласить настоящих мастеров кукольников, отменить 'ТОСТ'стандарт и расформировать комиссию. В какой-то момент в театре неожиданно появились зеркала и с окон содрали декорации, открыли ставни, и все увидели настоящее небо с тучами, облаками и дождем. Сквозь образовавшиеся между створок окон щели хлынул свежий воздух, и тогда куклы неожиданно заговорили о веревках.
Это началось внезапно, все обитатели театра вдруг страшно возбудились и потребовали немедленного освобождения от веревок. Только старый Али не хотел никаких изменений:
-Не делайте этого, вы все погибните и погубите Театр, безмозглые деревяшки, вы не научились еще жить без веревок, - но никто не хотел слушать верещавшего нудного Али. Обезумевшая толпа марионеток смела его.
- Долой ‚веревки!- скандировали возмущенные куклы. И снова спустился новый директор, с большими ножницами в руках и... перерезал все до одной веревки.
Что тут произошло, вообразить невозможно: орущая, клокочащая куча деревянных марионеток, бессильных и беспомощных, потерявших всякую возможность осознанно передвигаться, копошилась, всячески пытаясь подняться. Не управляя больше своими конечностями, они наступали друг другу на головы, отрывали ноги, руки и раздирали рты.
Остри потрогала повисшую на ее шее веревку, она наконец свободна, только почему-то так странно гудит голова. Переступая через валявшихся на полу беспомощных кукол, она пробралась к входной двери. Впервые за все долгие годы дверь в чужой мир открылась. Как же они здесь без нее, а она без них? – она ступила за дверь, туда в неизвестность, не думая болше о последней веревке тянувшейся от ее шеи...