Он всегда стремился быть сильным и ни от кого не зависеть. Еще со времени, когда он, маленький, доказывал в детдоме свое право на десерт.
В его доме не было ни одного цветка, ни одно животное не разделило счастья совместного проживания с ним. Пропадая неделями вдали от дома, постоянно мотаясь по городам, он придерживался своих нехитрых, но твердых принципов – не привязываться ни к чему. Ни к людям, ни к вещам. И никого не привязывать к себе. И сам не заметил, как привязался к своим принципам. В номерах отелей был его дом, стройные женщины согревали его ночи, еда – та, которую Бог послал.
Лишь иногда в улыбке ребенка или во взгляде бродячего пса ему чудилось что-то непознанное, непонятное, непреодолимое. И он шел дальше. Потому что останавливаться ему было нельзя. Потому что в этом мире никто не собирался ему помогать. И он шел и шел, вгрызаясь в жизнь зубами, вцепляясь в каждую возможность, подаренную ему.
Он верил только себе и никого не любил. Он тренировал свой мозг. Он много читал. Он знал не понаслышке политическую и культурную жизнь города. Он строил свое тело каждый день, до самой последней капли выжимая из него все, что мог. Он работал по 18 часов в день и был твердым и непоколебимым в принятии решений. Он добился многого – его знали и уважали, у него были счета в банках и паевые доли в крупнейших компаниях.. Но остановиться он не мог. Идти нужно только вперед. Он контролировал свою жизнь до мельчайших деталей. Но он не мог контролировать других водителей на том шоссе, у въезда в пригород того населенного пункта, в котором ему предстояло жить следующие 2 недели.
Все было резко и очень неожиданно, в призрачном рассветном тумане. Может быть, только благодаря ежедневным тренировкам и огромной силе воли он остался жив. А может быть, чуду. Теряя кровь , а с нею и последние силы, без сознания, со рваными ранами, переломами и сотрясением мозга его доставили в городскую больницу.
Нужна была кровь. Но группа крови такая редкая, а в такое раннее утро найти ее совсем не представлялось возможным. Вся его жизнь, все цели, все устремления насмарку. Он погибал. И погибал бездарно и бесславно.
Подбородок его по-прежнему был волевым, а окровавленная простыня обрисовывала его по-прежнему совершенное тело – мышцы, сухожилия, связки.
Врачи искали кровь, готовили его к операции, а молоденькая худенькая медсестра, которая помогала врачам, не могла оторвать взгляд от разглядывания неподвижного тела.
Она смотрела на него с сочувствием и болью, а глаза блестели все ярче и решительнее. Она подошла к врачу и что-то смущенно зашептала ему на ухо. Стоя на цыпочках, он казалась еще худее и выше.
Он лежал на операционном столе, весь в проводах, трубках. Она лежала рядом, на соседнем столе. А между ними, по прозрачной трубке, от нее к нему, живая и теплая, бежала кровь. Девушка медсестра была единственным человеком с этой редкой группой крови, который оказался рядом в это туманное утро.
Он поправлялся все быстрее и быстрее. Как на собаке, заживали на нем все болячки. Он рвался из больницы прочь, он хотел на волю. Вперед, вперед, быстрее и быстрее. Он столько всего может не успеть.
На груди остался шрам, шрамы остались на лице, синяки остались на запястьях. Но как прежде, он принимал холодный душ рано утром, занимался спортом, завтракал и уезжал из дома, чтобы вечером вернуться и упасть в кровать, тотчас же уснув.
Худенькая девушка медсестра ассистировала на операциях. Она хотела стать хирургом. Огромные ее глаза по-прежнему выражали сочувствие. Они были знающие и понимающие, несмотря на возраст.
Он шел к машине рано утром, когда увидел этого пса. Пес сидел прямо посередине дорожки и смотрел на нашего героя. И произошло что-то странное. Помимо его воли. Он остановился. Он посмотрел на пса. Их глаза встретились. Пес встал с места и подошел ближе, а он присел на корточки и погладил пса по лохматой голове.
А потом это резко прошло. Он поднялся и отправился дальше. Сел в машину и уехал.
Но днем, в кабинете офиса он вдруг посмотрел в окно и увидел синее-синее небо. И он остолбенел. Он подошел ближе и открыл окно. Он вдохнул небо всей грудью и улыбнулся.
Потом помутнение прошло, но вернулось на следующий день. Он вышел из офиса днем и сел на лавочку в парке. У его ног, прерывисто покачиваясь от ветра, рос ярко-желтый цветок. Он наклонился ближе. Цветок был осень красив, он был само совершенство, ни одной лишней линии, гармония цветов лепестков и тычинок.
Он замер. По дорожке прошла девушка. Вокруг нее, подпрыгивая и смеясь чему-то, бегала рыжая девочка. Ей было года три и ее голубые глаза искрились на солнце.
Он был поражен. Где он? Почему мир такой красивый? Неужели он всегда был таким?
В небольшом городе молодая женщина – врач обнимала добрую собаку. Потом женщина разжала руки – и собака помчалась по парку, гоняя воробьев. И женщина и собака были счастливы.
Он мчался по шоссе сквозь ночь и мотыльки летели навстречу фарам машины, расплющиваясь об стекло. Знакомая развязка напомнила ему о чем-то. Да, здесь он уже точно был.
Он сидел в коридоре, он ждал, когда закончится операция. И когда усталый доктор вышел из-за дверей, снимая маску, он робко поднялся и шагнул к нему. Он хотел узнать, чья кровь теперь течет в его жилах. Ему нужно было встретиться с этим человеком. Доктор кивнул, махнул рукой вдоль коридора и пошел в другую сторону.
Он снова ждал. Он устал сидеть и теперь ходил из стороны в сторону по коридору. Он ждал, пока закончится операция. Дверь открылась, на пороге показалась молодая женщина - хирург. Она медленно снимала маску.
Она смотрела на спину мужчины, стоящего возле окна. Она узнала бы эту спину среди сотен других. Мужчина медленно повернулся и увидел ее большие глаза. Он шагнул к ним.