Осенью нашей бригаде повезло. В начале сентября с управления Кузбассуголь пришла телефонограмма:
"Приостановить бурение до выходного дня". По расчету вентиляционную скважину бурить оставалось пару смен, и на шахте решили, на всякий случай, чтобы в момент бурения под землей не было людей. Короче, до следующего воскресенья нам выпали сплошные выходные. Вот буровик Алеха Ветров говорит мне:
— Пойдем в деревню.
— Чо мы там не видали? — ерничаю: — Старых доярок?
— Знакомый скотник просил, — отвечает. — Колхозного быка надо забить, ему одному не справиться. "Тогда другое дело" — думаю и предлагаю;
— Угла с собой берем?
— Обязательно, — смеется Алеха. — Против Петьки быку не устоять.
Что правда, то правда: наш верховой бурильщик Безуглов Петр — здоровый бугаина. Однажды с похмелья вписался головой в буровую штангу, та аж зазвенела, а он и не пикнул. За день отлежался, и хоть бы хны, даже голова у него не болела. И то сказать: было бы чему болеть — сплошная кость.
В деревню мы заявились к обеду, скотник был дома. Он подал кувалду весом около пуда, связку веревки метров на сорок.
— Этого черта давно списали, — говорит он про быка, — не чистопородный, но здоров, как медведь. По весне при огуливании двум коровам ноги поломал. Силой его куда-то вести бесполезно. Надо здесь завалить.
Ладно, думаем, посмотрим. Пришли на скотный двор, там пусто, поскольку стадо пасется и в сентябре. Но в тамбуре за бревенчатой перегородкой стоит животина, жует траву. Подошли, глянули: мать честная! Гора мяса в черной шкуре. Что-то среднее между зубром и буйволом. Грудь широкая, к заду тело сходит на клин, на тяжелой башке рога разнесены на целую сажень. И весил этот клин, наверное, больше тонны.
— Как его валить? — недоумеваю. — Он сам кого угодно завалит.
— В том-то и дело, — подтверждает скотник. — Надо подумать.
Придумали, конечно. Над выходом из тамбура на створки ворот, ведущих в огороженный загон, положили пару досок, чтобы одному наверху с кувалдой караулить бычий лоб. Ясно, что это дело досталось Петьке Безуглову. Скотник решил тянуть быка веревкой в загон верхом на лошади, другие выходы он на всякий случай закрыл, привязал к бычьим рогам конец веревки и подал нам знак. Но только мы откинули засовы, как бык попер в скотный двор. Хорошо, скотник успел веревку за косяк захлестнуть, иначе бы его сдернуло с седла. Веревку бычище порвал, потыкался во все проходы, выхода на улицу не нашел и встал среди двора.
— Надо пригнать телок из стада, — предлагает скотник. — Тогда он пойдет на запах в нужную сторону.
Быстренько привели мы в загон двух телок, однако, до быка не доходил наш маневр. Пришлось телок в тамбур загонять. В скотный двор ветер донес запах коровьей плоти, и бык направился в нужную сторону. Мы дали задний ход, а телки подались в загон. Одной из них чуть не прилетело кувалдой в лоб. Это Угол — балбес — ради тренировки размахался, но быка он проморгал. Тот как ринулся, вмиг оказался на улице. Ну, на свободе животные успокоились в том смысле, что телкам из загона хода не было. Бычище же заходил вокруг них, заобнюхивал. Одну он почему-то забраковал, хотя долго шарил носом под ее хвостом, все морщил верхнюю губу да втягивал ноздрей воздух. К другой только сунулся мордой под хвост, сразу заплясал, пробуя насесть на ее крестец. И правило у него заиграло, что бильярдный кий.
— Как он ноги коровам ломает, если сам на двух ногах ходит? От него даже телушка не пошевелилась, только морду к своему заду повернула, — интересуется Алеха.
— Это он не попал, — поясняет скотник. — Телка хвост не отвела.
— Подмани телку в тамбур! — орет Угол на досках над проходом ворот. — Бык за ней сам подойдет.
Скотник с куском хлеба направился было к животным, но опоздал. Новый заход быка на телушечий зад был успешным. Бык в заключение дал такого скачка, что навалился всей массой телке на крестец. Та рухнула, ткнувшись мордой в землю. Бычина лижет ее, шевелит мордой под бок, заставляя подниматься. Телка поднимается, и хвостище наотлет.
Время идет. Наконец, скотник говорит:
— Теперь он успокоился. Я попробую его потихонечку веревкой подтянуть к воротам. — И пошел к быку, протянул кусок хлеба, а сам за левый рог привязал конец веревки и быстро из загона к лошади. Бык действительно пошел за веревкой: сначала до изгороди, затем вдоль нее. Скотник на коне заехал за створку тамбурных ворот, веревку же перекинул по другую сторону. Теперь он быку не виден, а веревку выбирает, тянет животину под Безуглова Петьку, который над проходом с кувалдой кукует. Бык за веревкой отклоняется к краю прохода, надо Углу перемещаться ближе к створке ворот. Он заскрипел досками. Бык вздрогнул, рванулся назад, но на сей раз веревку не порвал и осерчал, поэтому саданул створку тамбурных ворот рогом да так, что прошил доски насквозь. Тяжеленные ворота бык не снес, но привязанный левый рожище сломил. Сотрясение ворот было столь ощутимым, что Угол слетел с досок, умудрившись уцепиться за одну из них и повиснуть на руках. Если он устанет задирать ноги, то бык заметит его и в висячем положении. Надо спасать безмозглого Угла. Мы с Алехой схватили по жердине, подбираемся к быку из-за ворот, скотник же на вилах в загон высунул фуфайку. Алеха изловчился, огрел быка жердиной по заду. Бык развернулся, ринулся вдоль изгороди на фуфаечное пугало. Мы тотчас подбежали к Углу, помогли спуститься, подхватили упавшую кувалду и дай бог ноги. Тем временем бык фуфайку с вил сбил, сделал пробежку по загону. Пока он давал круги, мы с Алехой привязали на конец жердин свои фуфайки, высунули их в загон. И что же! Эта зверюга однорогая злобно набегает, бодает наши пугала и несется дальше.
— Дай сюда кувалду, — говорю Углу. — Сейчас встану за фуфайку. Он попрет, а я долбану его по башке.
— Нет, говорит Петька. — Тебе не с руки.
И вот наш сибирский матадор вышел к разъяренному быку с кувалдой вместо шпаги. Петр Безуглов был великолепен. Он легко держал пудовую кувалду на вытянутых руках на необходимой высоте, помахивая ею по горизонтали. К тому же он встал на пути быка, не прячась за пугало. Бык не заставил себя ждать, но Петр все предусмотрел. Он взял кувалду себе на грудь, и когда бык набегал, просто отскочил в сторону, оставив на месте железяку, удерживаемую на вытянутых руках на высоте бычьей башки. Безуглов Петр Алексеевич отскочил в ту сторону, с которой у быка рог был отломлен. И вот бычий лоб повстречался с кувалдой. От такой сшибки бык очумел. В то же мгновение Петр нанес быку меж рогов мощнейший удар, но бык устоял, лишь дрогнул всем телом. Только после очередного сокрушительного удара бык пал передними ногами на колени, затем завалился на бок.
Я вытер вспотевший лоб, Алеха тоже. Не сговариваясь, мы всей командой уселись перекурить. Каждый протянул Петру открытую пачку, предлагая сигарету.