Маленькая Дашенька очень любила своего отца, ибо он казался ей сосредоточением всей доброты, которая присутствует в этом мире, носителем той великой любви, которую Бытие испытывает к ней, то есть к безвинному крошечному младенцу. Ей казалось, что даже внешне папа чем-то напоминает любимую игрушку, плюшевого медвежонка, ведь взгляд отцовских глаз пропитан такой же наивной любовью.
Возможно, что в жизни папа Коля и творил зло, но Дашенька об этом, конечно же, ничего не знала, а если бы и узнала, то все равно бы не поверила и со всей силой младенческой ярости прокляла того, кто посмел пройтись по солнечному лицу ее родителя отвратительной серой краской.
В тот день папа пришел домой не один, в его руке барахталось что-то мяконькое и пушистое, тепленькое, живое. Улыбаясь, он поставил на пол интересное существо с необычайно длинными ушами. Зверек слега дрожал, морщил маленькую кнопочку носика и шевелил крохотными усишками. Животное сразу же вызвало у девочки цветастую смесь невероятного интереса, веселья и умиления.
Даша взяла забавное существо на руки, восприняв его как частичку отцовской любви, которая, конечно же, именно такая – теплая и пушистая. Как здорово, как весело, как хорошо, что тебя так любят!
- Папа, это – зайка? – спросила Дашенька, вспомнив картинку из детской книжки, на которой красовалось именно такое длинноухое существо, - Он к тебе из лесу пришел?
- Нет, доченька, это кролик. Я его в зоомагазине купил, чтобы вам с мамой на лето занятие было – кролика растить.
Дашуня немножко расстроилась. Ведь прибежавший из леса зайчик, несомненно, подчеркнул бы невероятность ее папы, который настолько добрый, что его даже любят лесные звери и сами собой прыгают ему на руки, чувствуя их удивительную теплоту и мягкость. А так как-то неинтересно – магазин, вроде продуктового, и с точно таким же прилавком, стук кассового аппарата, и зверек куплен, как порой бывает приобретен килограмм сосисок. От переживания она даже поставила крольчонка обратно на пол и отвела свой взгляд в сторону окна.
- Папа, - медленно промолвила она, - Но ведь когда ты покупал этого кролика, он сам к тебе подошел, а ты сначала и не думал о том, чтобы его купить?!
- Конечно! – улыбнулся папаша и погладил дочку по светло – русой голове.
В этот момент он, конечно же, размышлял совсем про другое. Он мыслил о разведении в дачном сарае множества кроликов, выращиванием которых будет в течение лета заниматься его жена, то есть мама Оля. Это должно стать небольшим подспорьем для их вечно ноющего семейного бюджета. Сегодняшний домашний зайчик – это своеобразный эксперимент, если получится вырастить его, значит можно будет завести и большее количество пушистых созданий, надо только найти подходящего заказчика на их шкурки. Что поделаешь, приходится думать и о вещах совсем неромантичных, ведь жена не работает, а у дочки обнаружились большие музыкальные способности, для развития которых опять-таки нужны средства (будь они прокляты!). Вдобавок в Колином нутре зудела мысль про будущую тягостную командировку, и его мысли то и дело переносились к ее цели, достижение которой пока еще купалось в тумане сомнительности.
Но Даша тем временем мысленно радовалась оттого, что зверек сам, по своей воле пришел в руки ее отца, пусть даже это произошло и не в таинственном темном лесу, а всего-навсего в скучном и душном магазине. Эта «горчинка», конечно же, ничтожно мала, и ее привкус моментально растворился в сладости веселья, связанного с появлением у них в квартире этого пушистого домашнего зайца.
Веселья затянулось на весь вечер. Девочка плясала и быстро кружилась, охватив крольчонка своими нежнейшими объятьями, что-то шептала ему на ушко, бегала с ним из одной комнаты в другую, а на ночь даже хотела уложить пушистое создание в свою кроватку.
Следующий день стал продолжением невероятной радости, и Дашенька спела кролику все песни, которые знала в свои ранние годы, пока ее мама паковала дачные чемоданы. Потом она хотела отправиться с ним на прогулку и покатать домашнего зайчонка в своей кукольной коляске, но тут ее позвала мама Оля.
- Едем на дачу! – объявила она. Даша немного насупилась, ибо знала, что отъезд на дачу означает расставание с любимым папой Колей, который будет приезжать туда крайне редко, потому что сильно занят своей работой, к тому же его ждет какая-то сложная командировка. Но потом девочка взглянула на кролика, и выражение ее лица тут же изменилось. И как она сразу об этом не догадалась?! Ведь если этот светлый зверек так полюбил ее папу, а она полюбила кролика, то, значит, крольчонок и будет связывать ее с любимым отцом, оставаясь на все дачное время живым воплощением ее родителя! С ним она будет беседовать, играть, а в это время то и дело думать об отце!
Так с улыбкой на лице и крольчонком в руке она и шагала на мамину дачу, которую помнила с самого начала своей недолгой жизни, а, может, знала про ее существование и гораздо раньше.
Вокруг царило благоухание множества трав и самой еще не просохшей земли. Ярким факелом горела расцветшая сирень, повсюду блистали цветочные искорки, а воздух, казалось, был соткан из множества прозрачных птичьих голосов. Где-то вдалеке куковала кукушка, и Даше казалось, что она невероятно большая, эта кукушка, быть может, занимает собой целую лесную полянку. Уж больно важен, больно серьезен ее отрывистый голос, то и дело повторяющий однообразные суровые «ку-ку» вместо того, чтобы растечься волнами и ручейками переливчатых песен.
Радость росла и ширилась, охватывая собой весь мир. В одну секунду Дашеньке показалось, что она сама растворилась в быстром весеннем воздухе, обернулась тысячами птичьих трелей, вспыхнула развернувшимися цветочными бутончиками. Да, на такое способна лишь детская душа, для которой маленькое тельце еще не является тяжелой гирей, в отличие от распухших душ взрослых.
Кружась среди изумрудных пространств, таких же свежих, как и младенец в первые секунды своей жизни, Дашенька то и дело брала на свои руки забавного белого зверя. Он оглядывался вокруг беспомощными косыми глазами, прижимал к голове смешные ушки, похожие на два кусочка тесемки, но по всему чувствовалось, что Дашино веселье входит и в него. Однажды он так поморщил свой пуговчатый носик, что девочке показалось, будто он смеется вместе с ней.
Кролика она назвала Родимчик, и происхождение этого странного слова не могла объяснить и сама Дарьюшка. Наверное, она просто услышала от кого-то слово «родимый», но не поняла, переиначила его на свой лад, вложила новый, известный только ей одной смысл.
Но почему-то с каждым днем тело доброго зайчика становилось все тяжелее и тяжелее, будто какая-то невидимая рука принялась упорно прижимать его к земле. Сперва Дарьюшка даже этого не замечала, принимала за новые шутки великого озорника, имя которому – окружающий мир. Но в один, не очень прекрасный день, маленькие детские ручонки не смогли уже поднять к небу массивной кроличьей тушки, и глаза Дашеньки теперь не смогли увидеть чудесного сияния белоснежной шерсти в тот момент, когда тело кролика приближалось к солнечному огненному шару.
- Что с тобой, Родимчик? – испуганно спросила она, - Уж не заболел ли ты?
Конечно же, Родимчик ничего не отвечал, только продолжал жмуриться от яркого света. И только сейчас Дарьюшка разглядела в его заячьих глазах какую-то невероятную тоску, с которой тот глядел на небеса и на возвышающиеся вдалеке чертоги елового леса.
- Скучаешь? – жалостливо спросила она, - Ну так сбегай, прогуляйся, а потом мне расскажешь, кого там увидел! – прошептала Даша в длинное ухо.
После этого Дашенька поставила кролика на травку и стала тихонько подталкивать его своей ручонкой, словно бы разрешая ему пронестись по бескрайним зеленым просторам.
- Давай, иди! – шептала она, - Ты же хочешь! Я вижу, чувствую, что хочешь!
Но слабенькие кроличьи ножки, снабженные коготками наподобие кошачьих, совершали лишь вялые шаги. Тяжелое брюхо прижималось к земле так плотно, словно в нем находился тяжелый металлический шар. Но косые глаза продолжали выражать все ту же невероятную тоску, словно желали сказать, что он жаждет пронестись по широкому миру, но совсем не способен сделать этого, ибо его легкая душа заперта в таком тяжелом и слабом теле.
И тут Даша все поняла, она просто вспомнила недавно увиденный мультфильм про зайчика. Да, домашний кролик – это совсем не зайчик, его плоть напрочь лишена быстроты и силы. Но ведь все-таки они так похожи, значит Родимчик - это тоже зайчик, только завернутый в такое тяжелое и неповоротливое тело.
- Наверное, кролик – это просто несчастный зайчик, - сказала Даша самой себе о совершенном сейчас открытии.
Дело в том, что уже давно она задумывалась о различии этих двух очень сходных зверей, и никто не мог дать ей хоть сколько – нибудь убедительного ответа. Большинство отделывались отговорками, вроде «подрастешь, прочитаешь в книжке». Но открытие не доставило девочке никакой радости, ведь оно не давало никаких шансов для Родимчика, по крайней мере до тех пор, пока Даша не найдет способа превратить его в зайца.
«Все-таки, может быть, я могу что-нибудь для него сделать?» – с горькими слезами на глазах размышляла девочка.
Когда они с мамой отправились на очередную прогулку в недалекий лес, Даша захватила с собой игрушечную коляску, в которой, забившись в самый темный ее уголок, сидел Родимчик.
- Зачем ты кролика с собой берешь? Взяла бы лучше куклу, а то еще убежит, а его ловить потом! – возмущалась мама.
- Мамочка, давай возьмем Родимчика, пускай он лес посмотрит! – возражала Дарьюшка.
В конце концов, мама, конечно же, согласилась, тем более, что твердо знала о том, что кролик все равно никуда не денется. Однако, Дашенька очень надеялась как раз на обратное. Она верила, что едва ноздри Родимчика впитают в себя терпкий лесной воздух, а взгляд косых глаз затеряется в затронутой желтизной августовской зелени, с кроликом непременно произойдет нечто очень важное. Его крохотная головенка вспомнит о чем-то давно забытом, из уголков глаз испарятся слезы тоски, мышцы нальются невероятной силой, и он в своем стремительном прыжке взлетит выше шишковатых елочных верхушек. Потом Родимчик молнией пронесется через весь лес, впитывая в себя дух свободы. А после этого веселого путешествия он, конечно же, вернется обратно, прыгнет к Даше на ручки, и принесет с собой дуновения всех лесных ветров и радость прозрачного неба.
Пока они с мамой брели по пропахшему грибами лесу, девочка то и дело теребила своего питомца за уши и шептала ему:
- Родимчик, миленький, ну давай, беги на свободу, только потом возвращайся!
Но косой не слушал ее речей, упрямо отворачивал свою головенку, продолжая тыкаться носом в замусоленный угол детской коляски. По его телу пробегала мелкая дрожь, и эта дрожь беспощадно расстраивала Дашу, которая теперь уже шла с низко опущенной головой, рассматривая пока еще мелкие предосенние лужи. Небольшая, пока еще не безнадежная летняя тучка закрыла солнышко, заморосил мелкий дождик, к которому сразу же примешались и резвые Дашенькины слезки.
- Пойдем домой! – услышала она голос мамы, которая даже не смотрела в ее сторону. Наверное, грусть уходящего лета вызвала в ней какие-то свои мысли, посвященные ни то уходящей молодости, ни то уехавшему в командировку мужу.
Но едва только они приблизились к скромно-желтому дачному домику, как их настроение переменилось до прямо противоположного, словно совершило прыжок из заброшенной шахты к самой верхушки радуги. От такого стремительного прыжка сердца, как им и положено, забились чаще, а дыхание ушло в пятки.
- Папа приехал! – что есть силы, закричала Даша, увидев папу Колю, неприкаянно стоящего возле домика и пускающего в желтеющий воздух длинную сигаретную струйку.
Последовали объятия, многократные поцелуи, сменившиеся расспросами о жизни здесь и там. Потом, конечно же, всей воссоединившейся семьей пили чай с привезенным по этому случаю тортом.
- Посмотри, я там тебе игрушек привез, - сказал папа Коля, и, конечно же, Дашенька помчалась их рассматривать.
Папа Коля тем временем вышел во двор и огляделся по сторонам. Его взгляд упал на клетку, в которой успокоенный после лесного похода Родимчик умело жевал сочную травку.
- Ишь, как отъелся за лето, - промолвил Коля, - Пора тебя и зарезать, тем более, что завтра мы все равно в город уезжаем. Николай сообразил, что зарезать зверька лучше всего прямо сейчас, чтобы не было долгих слез и обсуждений, чтобы жена и Даша не увидели этого неприятного процесса. Коля подумал, что, должно быть, домочадцы успели привыкнуть к пушистому зверю, он мог превратиться для них в неотъемлемую частицу жизни, и поэтому вечное расставание с ним неизбежно обернется слезной рекой.
Вооружившись молотком и ножом, Коля подошел к клетке, и приоткрыл ее. Ничего не подозревающий Родимчик со спокойнейшим видом продолжал жевать пышный пучок зеленой травы.
В деле заготовки мяса у Николая был уже накоплен достаточный опыт, ведь время от времени он наведывался к своим родственникам в далекое украинское село, и всякий раз резал там свинью. Село было его родным, в нем прошло все Колино детство, и убиение скота, конечно же, было в нем столь обычным делом, что даже малолетние дети без всяких признаков страха с интересом наблюдали за разделкой очередного жирного борова. Резать кролика несравнимо легче, просто сперва надо ударить его молотком по голове, а потом перерезать горлышко, вот и все дела…
Скорее всего, кролик даже ничего не почувствовал, просто мир погас в его косых очах, как гаснет перегоревшая лампочка. А потом на него дохнуло острым запахом величайшей, неслыханной свободы, и Родимчик стремительной молнией пронесся над шуршащими верхушками елок…
- Папа! Родимчик! – услышал Коля крик прямо над своим ухом и тут же уронил на землю окровавленный нож.
Прямо в его душу смотрели огромные, округлившиеся глаза Дашеньки. Ее запредельный взгляд, вырвавшийся из девочки впервые за ее жизнь, нес в себе целую лавину разнообразнейших чувств, главным из которых было острое, как кинжал, разочарование. Нет, не разочарование в папе Коле, а потеря веры в самое добро, символом которой он для нее являлся. Ведь если добро так легко и тихо может породить из своего нутра огромный кровавый нож, то, значит, оно намного подлее и опаснее зла, которое, по крайней мере, честное, и от которого всегда знаешь, чего ожидать. Конечно, Дарьюшка пока еще представляла себе зло именно таким, откровенным в своей абсолютности, ведь самым страшным персонажем, который она знала, был Кощей Бессмертный.
Рука Николая сама собой зажала кроличьи артерии, из которых продолжали хлестать два горячих ручья крови. Конечно, теперь уже было слишком поздно, и никакие действия Коли уже бы не смогли вернуть Родимчика к этой жизни. А Дашенька пристально смотрела на окровавленные отцовские руки, которые из таких родных, почти что своих собственных, превратились во что-то совсем чужое, отстраненное, способное, разве что, орудовать этим равнодушно-острым свирепым мясницким ножом. Тут же ей показалось, что у блестящего инструмента имеются сразу два острия, и в то время, когда острие видимое пронзило Родимчика, острие невидимое так же хладнокровно пронзило само сердце Дарьюшки.
«Есть ли у животных душа? Вроде, отец когда-то говорил, что нет. Но, может, все не так, ведь откуда ему знать, он считал так, как его совести было удобнее. А если есть, то, девается ли она куда-нибудь?! Или навсегда остается вместе с телом?!» – проносились лихорадочные мысли в голове Коли. Впервые за всю свою обширную мясницкую практику он испытал такое раскаяние о содеянном, и сам же отчаянно удивлялся этому. Услышав кличку «Родимчик», Николай понял, что никакие уговоры, никакие ссылки на то, что сама Дарьюшка кушает мясо зарезанных свиней, ему сейчас не помогут. Ведь Родимчик – это не мясо, это что-то совершенно другое, лежащее в совсем иной области мира…
С тех пор прошло много времени. Конечно же, Дашенька простила своего отца, и снова стала созерцать в нем прежний символ абсолютного добра. Наверное, после прощения эта любовь даже усилилась, ибо получила свое подтверждение в том раскаянии перед ней, которое отчетливо читалось в самой глубине отцовских глаз.
Из шкурки Родимчика сшили детскую шапочку, которая и сейчас никогда не расстается с уже давно выросшей Дарьей. Как-то сама собой в сознании Даши родилась сказка про то, как душа Родимчика, после своей радостной пробежке по всем мирам и царствам, вернулась обратно к ней и тихонько поселилась в ее шапочке, оставшись навсегда рядом со своей любовью.
Товарищ Хальген
2006 год