Девушка сидит прямо на полу и плачет. Вернее, по-щенячьи скулит, всхлипывая. Я подхожу. Девчонка поднимает зареванное лицо, обрамленное спутанными космами обесцвеченных волос. Рот, слишком большой, чтобы назвать ее симпатичной, кривится в гримасе боли. Ее короткое летнее платьице сильно задралось, но она будто не замечает этого.
Я сразу догадываюсь, что произошло.
- Кто он?
Девица сквозь всхлипывания отвечает:
- Я его не знаю. Догнал меня в коридоре, повалил на пол…
- В первый раз?
Она, снова всхлипывая, кивает.
- Сколько тебе лет?
- Семнадцать. Я здесь на первом курсе учусь.
- Как зовут?
- Лариса.
- Вот что, Лариса, рано или поздно это должно было с тобой случиться. Так что не очень-то переживай. Ты мечтала о принце, который разденет тебя при свечах и засунет в ванну с шампанским? А вместо принца оказалось грубое животное, которое просто отымело тебя в закоулках институтского коридора? Поверь, разница между принцем и животным небольшая! Последнее, по крайней мере, честно с тобой, не притворяется, будто ему нужно что-то большее, чем секс.
Ого! Девчонка прекратила поскуливать – значит, немного успокоилась. Прислушивается к моим словам.
- Вставай! Одерни платье и пошли. Я тебя провожу.
Приказной тон оказывает свое действие. Лариса поднимается, оправляет платье и вопросительно смотрит на меня.
- Кстати, будем знакомы. Меня Таня зовут.
Во взгляде малышки появляется что-то похожее на восхищение. Стоя со мной вровень, ей наконец удается рассмотреть меня как следует. «Какая роскошная женщина!» - читаю я по ее лицу. Конечно, она завидует мне и втайне размышляет о том, что ей до меня далеко. Такого лоска ей, пожалуй, не удастся приобрести даже к моменту окончания института. Есть женщины, которые остаются золушками до самой старости. Впрочем, мне никогда не приходилось в процессе превращения в прекрасного лебедя проходить стадию гадкого утенка. Да что говорить, мне вообще в жизни повезло!
- Лара, ты все-таки запомнила, как он выглядел?
Она пожимает плечами.
- Только куртку запомнила. Он ее снял, когда… Ну, вы понимаете. А потом опять надел. Куртка такая приметная, с золотыми цепочками.
Так, судя по всему, наш насильничек из золотой молодежи, оккупировавшей этот вуз. Если он только не снял куртку с кого-нибудь из богатеньких сынков. Случись такое на улице, я поклялась бы, что это обыкновенный бандит, но наш элитный институт бандиты как-то обходят стороной. Им тут неинтересно. Нет, скорее все-таки сынок какого-нибудь туза. Такие считают, что им все позволено. В рамках закона, разумеется.
Любопытно, сколько узаконенных изнасилований вот таких малолеток произошло за последние три месяца? Совершенно гениально, что закон обсуждался в полной тайне. По телевизору бубнили лишь насчет катастрофической ситуации с рождаемостью, что людям все труднее становится создавать семью… Выяснилось, что нас готовили к очередной шоковой терапии. Поначалу народ, по-моему, вообще не понял, о чем речь. Закон талдычил, что «уголовная ответственность за насильственную половую связь с гражданами, достигшими 16 лет, снимается в тех случаях, когда лицо, принуждающее к вступлению в половой контакт, не страдает заболеваниями, передающимися половым путем и если в результате такого полового контакта другому лицу не наносятся серьезные телесные повреждения».
Кажется, что-то такое уже изобрели в двадцатые годы прошлого столетия. Вроде того, что «комсомолка не имеет права отказывать комсомольцу». Но это новшество как-то не прижилось в Советской России. А попросту, пролетариат и крестьянство оказались к этому морально не готовы. Не говоря уж о прослойке – интеллигенции. Хотя во все времена были люди с достаточно свободными нравами…
О демографическом взрыве через три месяца, прошедшие со дня принятия закона, говорить пока рано – беременность у женщин длится целых девять месяцев. Но вот то, что закон избавил многих от комплексов, совершенно точно. Раньше ведь как было – парню порой хотелось, но он просто боялся подойти к девушке. Да еще опасался делать лишние движения – вдруг потом обвинят в изнасиловании? А теперь? Получи справку, что ты здоров – и вперед с песней! Да и у целок, мечтающих лишиться девственности, появилось оправдание. Всегда можно сказать родителям, что тебя трахнули насильно, и у парня есть справка. Держу пари, и сегодняшний насильник Ларисы запасся справкой от врача!
Кажется, мне предстоит интересный вечерок. Поворачиваюсь к Ларисе, которая идет чуть сзади, пытаясь поспеть за мной:
- Ты знаешь - конечно, мы не сможем сдать твоего обидчика в милицию, но кое-что сможем сделать. По крайней мере, это надолго выведет его аппарат из строя. Главное сейчас – его найти!
Девица согласно кивает. Я чувствую, что она уже успела проникнуться ко мне доверием, что совершенно естественно в подобной ситуации.
Я прикидываю, где сейчас может находиться тот парень. Если он учится здесь и еще не ушел домой, нам наверняка повезет. Включив логику, я прихожу к выводу, что искать Казанову следует в студенческой курилке. Это на первом этаже, курилка общая для парней и девушек, оттуда ведут двери в мужской и женский туалет.
Таща за собой Ларису за руку, как на буксире, спускаюсь на первый этаж. Дверь курилки открыта, оттуда доносится гомон мужских голосов.
- Это, наверное, студенты-вечерники, - тихо говорит Лариса.
Похоже, я ошиблась. Кент с цепочками сам зарабатывает себе на жизнь, трудясь в какой-нибудь фирме. Вероятно, фирма потребовала от него диплома в представительских целях. И возможно, даже оплатила учебу. Так что остались бабки на эпатажный прикид.
- Лара, глянь внутрь – он там? – прошу я.
Мы заглядываем в курилку. И тут же слышим гогот. Парень с квадратной головой, в кожаной куртке, увешанной золотыми цепями, тычет пальцем в Ларису:
- Во, глядите, какие люди! Ну что, телка, классно потрахались? Еще хочешь?
Его приятели гогочут. Я оттаскиваю Ларису за руку назад:
- Иди в раздевалку, сиди там и жди меня! Я скоро вернусь.
Она послушно ретируется в указанном направлении. А я подхожу к группке парней. Вернее, к нашему Казанове:
- Привет! Тебя как зовут?
Он оценивающе разглядывает меня и, чувствую, остается доволен.
- Жора. А что?
- А меня Таня. Говорят, ты классно трахаешься? – перефразирую я его собственные слова.
- Ну, - затягиваясь сигаретой, цедит он, явно преисполнившись мужской гордости. Его приятели в это время рассматривают меня с легким удивлением.
- Может, отойдем на пару минут?
Мое предложение стоит того, чтобы швырнуть недокуренную сигарету в банку на подоконнике, служащую здесь вместо пепельницы. Жора делает шаг ко мне.
Я выхожу из курилки. Он идет следом за мной.
О, подсобка под лестницей, где уборщицы хранят свои метлы и швабры! Сколько жарких студенческих объятий ты выдержала со дня открытия этого института! Правда, счастливчиками оказвывались лишь те, кто знал, в каком месте спрятан ключ. Мне это известно. Нагнувшись, я извлекаю ключ из выбоины между последней и предпоследней ступеньками и открываю замок. Сразу же щелкаю выключателем слева от входа – окон в подсобке нет, и даже днем тут царит полная темнота. Что абсолютно не мешает уборщицам и любовникам делать свое дело.
Жора входит следом за мной и я запираюсь изнутри на задвижку. Нас никто не побеспокоит – за эти годы я выучила наизусть расписание уборщиц: до восьми вечера здесь никто не появится.
Мой спутник с интересом оглядывается:
- Да, местечко прикольное! Надо же, никогда здесь не был!
Я сажусь на топчан у стены и медленно начинаю раздеваться: сначала расстегиваю пуговицы на блузке, потом снимаю лифчик, тянусь к молнии на джинсах… Последнее действие возбуждает Жору до такой степени, что он, не утерпев, принимается мне помогать, сопя и с трудом контролируя свой пыл.
- Да ты и впрямь настоящий жеребец! - констатирую я.
Он кидает меня на топчан и пытается сорвать джинсы. Я позволяю ему это сделать. Нетерпеливой рукой он рвет с меня также кружевные трусики. От его прикосновений я наконец возбуждаюсь. Вот оно! Сейчас начнется!
Мои мускулы наливаются силой, мышцы набухают, будто готовые вспороть кожу. Грудь уменьшается…
Он чувствует – что-то не так. Останавливается, со страхом смотрит, не понимая, что происходит…
Мой член увеличивается в размерах и упирается ему между ног. Теперь в глазах его плещется ужас, но эрекция не пропадает… Тем хуже для тебя, мой мальчик…
Я могу позволить ему войти в меня. В последний раз. Больше он уже никогда не сможет быть с женщиной. Несмотря на медицинскую справку.
Но если я сделаю это, то изменения в моем организме сойдут на нет и я снова стану женщиной. А мне этого сейчас совсем не хочется. Жора вообще больше не волнует меня в сексуальном плане.
Я целю ногой ему в пах. Я успела снять обувь, но это неважно: удар в нужную точку пальцами ноги давно отработан во время занятий боевыми искусствами. Все. Больше никакие врачи Жоре не помогут.
Охнув от дикой боли, он валится с топчана на пол. Я торопливо натягиваю одежду, перешагиваю через бездыханного полуголого Казанову и подхожу к зеркалу, висящему на противоположной стене. Хотя поверхность его покрыта слоем пыли, мне все же удается рассмотреть черты собственного лица – образец классической мужской красоты.
Я достаю из своей спортивной сумки пузырек со шприцем. Перед моей новой подопечной необходимо предстать в женском облике. А естественным путем в ближайшее время я туда не вернусь.
Слабая боль – и в теле начинают происходить изменения. Мускулы опадают, бедра расширяются, грудные железы растут… Член становится совсем маленьким и уже не распирает джинсы изнутри. Гляжусь в зеркало – все в порядке.
На спинке запыленного стула висит Жорина куртка. Секунду подумав, я надеваю ее. На улице вечером прохладно… Да и трофей не помешает.
Жора по-прежнему лежит на полу без движения. Я выхожу из подсобки, достаю из кармана джинсов ключ и запираю замок. Ключ я опять забираю с собой.
Лариса послушно дожидается меня на скамейке в раздевалке. Дурочка, лучше бы ты шла домой. Глаза ее расширяются, когда она видит, как я приближаюсь к ней в куртке насильника.
- Пошли! – я не пытаюсь ничего ей объяснять.
Девчонка покорно плетется за мной. На нас никто не обращает внимания. Приятели Жоры уже давно на лекциях.
Я подвожу ее к двери подсобки. Вставляю ключ в замок. Свет в подсобке я так и не погасила, поэтому первый, кого видит Лариса, войдя внутрь, это лежащий на полу Жора. К моменту нашего прихода он уже очнулся и теперь бессильно стонет, корчась от боли.
- Что ты с ним сделала? – голосок Ларисы звучит скорее восхищенно, чем испуганно. Я – ее защитница и спасительница. Я единственная, кому она сейчас безоговорочно доверяет.
- Врезала пару раз по яйцам. Ничего, скоро оклемается.
О последствиях, которые будет иметь мой удар для несчастного Жоры, я умалчиваю. К чему девочке знать, что ее случайный возлюбленный на всю жизнь останется импотентом и даже в эротических снах не будет в состоянии исполнять свои мужские функции?
Я защелкиваю задвижку на двери. Носком туфли отодвигаю Жору от топчана и подталкиваю к нему Ларису. Мне не надо делать себе укол – я и так сильно возбуждена (или уже – «возбужден»?) Одним ударом я швыряю Ларису на топчан. Жора еще не скоро придет в себя окончательно и вряд ли сможет нам помешать хорошо провести время.
Я это заработала, девочка. Я ведь отомстила за тебя! Так что глупо мне противиться. Я заслужила это твое перекошенное ужасом некрасивое лицо, твои так трогательно разведенные по-цыплячьи тонкие ножки и притягивающее все мое мужское естество упоительное отверстие между ними! Боже, как я хочу тебя! Кто, Бог или дьявол, подарил мне эту способность – одновременно любить мужчин и женщин, быть по желанию то тем, то другим? Увы, я не знаю своих родителей. Были ли они тоже оборотнями-гермафродитами? Могут ли такие, как я, вообще иметь детей? Я живу на земле многие тысячи лет, у меня были миллионы мужчин, но мне пока ни разу не приходилось зачинать ребенка. Может, я просто еще не готова стать матерью? Ну что ж, все равно вечер выдался что надо!
2005 год