Мой папа Мик Джаггер

Евгения Варенкова
Посвящается Тане


Мой папа – Мик Джаггер. Понятно, мне никто не верит. Особенно те, кто думают, что знают меня. Ну, да, не всем так повезло. Но я не собираюсь никого убеждать. Главное, что это известно мне.
Папа звонит каждую неделю, и мы подолгу болтаем. Разговор с ним – это гарантированные два часа внимания. Неделя может не задаться, но уж в папе-то я всегда уверена.
- Привет, детка!
- Привет!!
- Одна?
- Как обычно. А ты?
- Конечно. Звоню тебе, пока никого нет. Ну, что делаешь?
- Я пишу сочинение, хотя, на самом деле, пью чай с вареньем и мечтаю. А ты что делаешь?
- Я только что вошел в дом, прилетел из Швейцарии. Катался на лыжах.
- Да-а, кайфово тебе, – хотя я ненавижу лыжи, а снега и тут выше крыши. Но Швейцария! – А у вас холодно, ты в чем?
- Купил себе там пуловер, вот сейчас в нем. Старею. Представляешь – замерз в самолете!
- Ах, ты, мой старый папа! 
- Дорогая, не такой уж старый! Так о чем ты мечтаешь, вместо того, чтобы писать сочинение?
Вот оно! О чем я мечтаю. Я мечтаю о простых вещах. О дне, когда стану взрослой и не буду ничего бояться. Что когда-нибудь меня будут воспринимать всерьез. О том, чтобы моя мама снова вышла замуж. О том, чтобы быть свободной и счастливой. О любви. Приятно вот так болтать по телефону, смеяться, рассказывать, и слышать ответное  участие, беспокойство и интерес.

Вчера после уроков я позвала девчонок из класса зайти в гости. Мне было неловко, но я все-таки сделала это. Они около часа слонялись по квартире, пили морс с печеньем и разглядывали мои вещи.
- Откуда это у тебя?
- Отец прислал.
- А он у тебя кто?
- Мик Джаггер.
Пауза.
- Ладно врать!
- Ты спросила, я ответила. Не хочешь – не верь.
Не хотят. А ведь я никогда не была лгуньей. Даже когда мы с мамой переехали жить в этот город с другого конца страны, я ничего не выдумала. Я могла бы придумать новую себя, свою жизнь, истории, друзей. Но моя жизнь изменилась только в одном – теперь у меня был папа.
- Это кто?
- Это? Папа.
- Он у тебя очень похож на Мика Джаггера!
- Конечно. Это он и есть.
- Ой, ну хватит уже!
Наверное, мы не подружимся. Девчонки ушли, перешептываясь, и ни одна не посмотрела мне в глаза. Неужели у меня здесь никогда не будет друзей? Я подмела крошки от печенья и стерла  со стола липкие круги от стаканов с морсом. Я не хотела, чтобы мама убиралась, когда придет вечером. Потом я, конечно, разревелась.
Я частенько плачу. В  кино, если никто на меня не смотрит. Когда мама задерживается на работе, и я беспокоюсь за нее. Ночью, в постели, когда вспоминаю о том, что у меня нет друзей. Я не хочу, чтобы мама знала о моих слезах, пусть думает, что у меня все хорошо. Мне кажется, я сильно повзрослела с тех пор, как научилась беззвучно плакать.
Поэтому здорово, что теперь у меня есть папа. Даже если только по телефону. Очень трудно жить, когда тебе всего четырнадцать лет и  некому рассказать о  своих страхах. Надеждами, мечтами делиться легко, а страхи всегда приходиться крепко держать при себе, как злых собак. Даже самые близкие люди с таким трудом делятся своими страхами, будто боятся, что высказанные опасения тут же сбудутся. С тех пор, как он позвонил мне, я почувствовала огромное облегчение – ну вот, теперь кто-то помогает мне справляться с моими собаками.
Я слышу, что мама пришла домой и разгружает сумки в холодильник. Я шлепаю на кухню, чтобы увидеть ее – я ужасно соскучилась. По вечерам у мамы часто бывает выражение лица как у растерянного ребенка и тогда становится заметно, что мы похожи. А так я больше похожа на папу. У меня папины глаза и рот. У меня папины волосы и рост. У меня папина энергия. Моя мама не любит говорить о папе. Она молчит, когда я затеваю такие разговоры. Я думаю, что если бы однажды он сам не позвонил мне, я бы так и не узнала о нем.
- Мама, а что бы ты сказала, если бы моим папой был Мик Джаггер?
- А кто это?
- Ты не знаешь?! Солист Роллинг Стоунз!! Боже мой, мама, что ты делала в семидесятые?!
- Училась в институте. Ты написала сочинение?
- Я написала сочинение. Могла не спрашивать.
- А о чем же тебя спрашивать, маленькая?
- Ни о чем. Можно я возьму твои красные сережки?
- Можно. А как английский?
- Ненавижу английский.
Мама, глядя в окно, закуривает сигарету и мне больно видеть, как дрожат ее руки. Я уже жалею о сказанном. Конечно, я не ненавижу английский. Я говорю «ненавижу», а на самом деле просто боюсь – завтра у меня контрольная. Все мои одноклассники что-то ненавидят – экзамены, родителей, ребят из соседней школы, химичку, свое отражение в зеркале, свое будущее. Сказать «ненавижу» легко, потому что ненависть, хоть и некрасивая, но все-таки сила, а страх всегда был уделом слабых.
- И как же ты будешь разговаривать с ним, если ты ненавидишь английский?
- С кем?
- С Миком Джаггером.
Я открываю рот, чтобы рассказать маме, почему я не волнуюсь об этом,  но тут же понимаю, что это почти необъяснимо, и тогда я крепко обнимаю ее, чтобы она знала, что все хорошо.