К обеду небо как-то затянуло мглой, и от легкого весеннего денька, наобещавшегося с утра, не осталось и следа. Сквозь витраж кафе – весьма по-осеннему выглядит. Серо и зябко. И дождь накрапывать начал. Сначала потихоньку, а потом уже и в полную силу пустился.
***
А ведь я с утра помыл машину… Как всегда - Фома неверующий. В прогнозы и в приметы – не верю. И – по простому, сто пятьдесят рублей – и коту под хвост… Обещали ведь дождь, он и состоялся. Неприятный, холодный. Но – чего еще от такой весны требовать?
***
Сижу и жду. Непонятно – чего жду. Совершенно ясно, что она уже не придет. Почти часовое опоздание. Жаль, конечно, но все это – давно и вполне предсказуемо.
И довольно утомительно теперь уже. Пора сию оперу заканчивать. Ставить точку в конце предложения. Вместо затянувшегося многоточия. Давно пора было, да все рука не поднималась. Но – пора пришла.
***
Так чего же я сижу? Разве мало у меня других дел?
В конце концов, как говорят мудрые люди, человек – это то, что он ест. А также – то, что он пьет. С кем спит, кого любит, а кого – нет. Не пора ли мне перестать питаться всем этим? Перейти на другой рацион? Более подходящий данному организму.
***
Официантка «Кофе-Хауса» в длинном бордовом фартуке, несколько скрывающем фигуру, вопросительно смотрит на меня. Посчитать или еще чего-нибудь принести?
- Давайте еще кофе, - говорю. – И посчитайте, пожалуйста…
Она накрывает пепельницу с окурками чистой, чтобы ее заменить, и не рассыпать при этом пепел по столу:
- Может быть, попробуете наш десерт? Очень вкусный. Итальянский, фирменный…
***
Конечно, можно еще и десертом напитаться. Вкусным, итальянским, фирменным… Заесть, так сказать, горькую пилюлю одинокого кофейного сидения. Хоть и ждал, что к этому придет, а все равно – неприятно. Как прокол колеса на дороге. Всегда его ждешь, и всегда приходит внезапно. Потому что от постоянного ожидания к этой мысли привыкаешь, она уже не пугает сильно, не напрягает особенно. До тех пор, пока тебе сзади кто-нибудь не посигналит фарами: «Смотри, что у тебя с колесом творится, парень… Резину угробишь...».
Дошлепаешь до обочины, вытряхнешь все из багажника на общее обозрение – чтобы запаску вынуть. Грязные варежки наденешь, и гайки крутишь, согнувшись в три погибели. А мимо машины все летят и летят, невесомыми брызгами обдают. А на тебя седоки палятся, на твое барахло на обочине. Вот интересно-то...
Не самое приятное мероприятие на свете – замена колес в дороге.
***
А мы здесь, в этом «Кофе-Хаусе» частенько кофе пили. Прежде чем ко мне отправиться. Программа выходного дня, так сказать. Или – в кино, если что-нибудь интересное идет. Или пиццу поесть, пообедать, – а потом уже ко мне. Даже уже и не договаривались заранее. Суббота, в два часа, в «Кофе-Хаусе», нечто вроде семейного обеда. С непременным фисташковым мороженым.Его здесь очень неплохо делают. И не созванивались даже предварительно. Так прямо подъезжали.
***
Можно было бы, конечно, и сейчас еще позвонить. Но я никогда не звоню в такой ситуации. Даже и мысли не возникает. Наверное, что-то в этом есть не совсем правильное. Вроде болезненного самолюбия. Но – уж так сделан. Рука не поднимается номер набрать. Какое-нибудь вранье слушать. Или уткнуться в отключенный номер: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен». Как пропущенный прямой удар в челюсть. Унизительный и болезненный. Отправляющий в нокаут.
***
Не переделаешь человека, пока он сам не захочет, чтобы его переделывали.
Обойдемся без звонков и вранья. Пусть ее кто-нибудь другой переделывает. Если большое желание есть.
***
Просто – потерян интерес, и чего мартышкой теперь прыгать? Мы ж, слава богу, не в Африке живем. Посредине родной, среднерусской… У нас все по родному. По свойски. Мартышки только по зоопаркам свои сроки отсиживают. Публику веселят, бананы или другую дрянь выпрашивают. Там и умирают, в неволе, за сеткой. А нам еще – рановато, пожалуй. Мы ведь – не за сеткой пока, слава богу.
***
Нравится мне именно этот «Кофе-Хаус». Вроде бы, все одинаковые кофейни, по одним корпоративным стандартам. Один фрэнчайзинг, надо думать. Но тут, и кофе повкусней, на итальянский похож, и официантки поприветливей. Поулыбчивей. И лица уже знакомые. Немного даже родные уже лица, различимые.
***
Да и они, надо думать, посетителей запоминают, с той стороны стойки изучают. Истории завсегдатаев у них перед глазами проходят. Знать бы еще только, что они про себя при этом думают?
Хотя, в общем-то, понятно, что думают.
***
- Юля…, - говорю, глядя на ее бэйджик с именем, – десерт попробую - только, если вы со мной за компанию.
- Спасибо, мне нельзя. Я на работе.
Другого ответа и быть не могло.
- А после работы? Вы сладкое – любите? Фисташковое мороженое?
- Нам запрещено с посетителями знакомиться, - улыбается.
Очень милая улыбка. С ямочками на щечках. Веснушки. Соломенные волосы, собранные сзади в хвостик-косичку.
– И сладкое я не очень люблю.
- А мы с вами заочно уже давно знакомы. Так что – никаких нарушений правил.
- Да, вы часто у нас бываете.
***
Я давно ее приметил уже, эту Юлю. Самая из них симпатичная. И мне кажется, на меня она тоже с интересом поглядывает. Сколько ей – двадцать семь, двадцать восемь? При этом свете – и не разберешь.
И, кажется, действительно уже давным-давно знакомы. Или - так только кажется? Льщу себе? Я ведь тоже только сейчас бэйджик прочел с ее именем. Видимо, раньше и ни к чему было ее имя знать. Но что-то на ней все время, и раньше – взгляд останавливало. А когда не работала – как-то тут пусто было. Как будто – чего-то не хватало. Или я только так сам себе сейчас фантазирую? Из-за непонятного моего настроения?
***
- Ну, так как? Никто ведь и не узнает. Не мороженое - так чего-нибудь кислого возьмем. Или – соленого. Селедку, например, если нравится. Хотите?
- У вас свидание не состоялось?
- Да. Деловое.
Она улыбается – понимающе. Не улыбаются только глаза. Внимательно и недоверчиво смотрит на меня. Красивые глаза у нее. С длинными ресницами. Теплые и грустные, зеленые.
- Буду вас вечером там ждать, – я показываю сквозь витрину на стоянку супермаркета. - Вон моя машина, крайняя в ряду, номер 180. Легко запомнить. Там же и припаркуюсь.
- Я подумаю… Так десерт будете?
- Буду. Если обещаете, что придете.
- Не могу обещать. Не хочу обещать. Подумаю...
***
Вечером бреюсь, что мне по вечерам не свойственно, а сам – в нерешительности. Поехать? Подождать на стоянке официантку?
Или это глупо?
Или – все равно уже бритье затеял, значит уже, про себя, решил – поехать?
И не еду.
***
Расхаживаю после душа с бритой физиономией, сам собой даже слегка довольный. Правда, не очень понятно – чем, конкретно, доволен.
Суббота, вечер, и что? Сладкий сон в обнимку с телевизором? С бритой на ночь глядя физиономией?
Чудесные перспективы. Лучше не бывает.
Хотя… она, официантка Юля - сто раз про тебя уже забыла, думаю. Так и будешь сидеть в машине. На те же грабли наступив. Даже телефон не взял, идиот. Даже свою карточку с телефоном не сунул.
От уверенности в своей неотразимости? В зеркало себя давно не видел?
А глазки-то у нее – очень красивые … Зеленые… внимательные… И вообще – спортивная такая. Не худая,но гибкая, что тоже приятно.
Ну, да ладно, чего жалеть об убежавшем молоке.
Чувства ведь тебе подавай, без этого – с трудом. С натугой. Глазки зеленые … Что за самокопание? Проще будь, как дерево. Живи – как живется. Сейчас живи. Чем-нибудь по дому займись, если руки некуда девать.
***
Звонит мобильник:
- Ах, ты извини, пожалуйста, что я так тебя продинамировала. А почему ты мне не позвонил?..
И дальше – целый набор какой-то чуши. Не то, что отвечать, слушать даже не хочется, тошнит.
- Ладно тебе врать-то, - говорю. – Устал я от твоего вранья.
И выключаю телефон.
Кажется, этот звонок, это - и есть соломинка, переломившая верблюда пополам.
***
Смотрю на часы – а ведь еще вполне успею. Даже – не очень торопясь. К одиннадцати.
И еду на стоянку супермаркета.
***
Дождь, зараза, и не думает прекращаться. Стекла заливает, они потеют, и ни черта сквозь них не разглядеть. Только силуэты и видны служащих, которые, покидают огромный магазин, перебегают лужи на пути - к служебному автобусу.
Что-то никто из них на мою официантку Юлю и не похож.
Запускаю двигатель – кондиционер быстро сушит стекла. Почти половина двенадцатого, надо было, дураку, дома остаться. Ты ж уже давно не мастер по сексуальным многоборьям. В любители перешел.
***
Опять звонит мобильник:
- Ты уже спишь? Нет? А где же ты?… Едешь куда-то так поздно? Зачем ты телефон выключаешь?
Дверь машины открывается:
- Это вы? Я не перепутала?
- Извини, - говорю в трубку, - не могу с тобой сейчас разговаривать. – У меня тут гости.
- Прямо на ходу в машину садятся?
Я нажимаю на красную трубочку и опять выключаю телефон.
***
В слабом свете нарождающегося дня, падающего сквозь маленькие окошки загородного домика, постепенно проступают очертания предметов. Дождь закончился, но только что-то все еще тренькает за стенками - капли, падающие в бочки, поставленные по углам домика - для будущего полива огорода. Который, судя по всему, будет еще очень и очень не скоро. Воды уже столько вылилось, и продолжает выливаться столько, что на два лета хватит. И еще останется. Еще на одно лето.
***
Юля спит беззвучно и сладко, свернувшись калачиком, положив ладонь под щеку. Очень жалко ее будить, а мне, в общем-то, наверное, пора. Не хорошо, если кто-нибудь машину по утру увидит незнакомую - мокнущую у палисадника. Зачем так девушку компрометировать – живущую одну в крохотной умирающей деревеньке под Звенигородом. Куда почему-то, не добрались риэлтеры.
Начинаю потихоньку выбираться из скрипучей постели, и вижу, что она уже не спит, лежит все в той же позе, и наблюдает за мной.
- Рано еще… Ложись. Пожалуйста, ложись. Или ты – на один раз? Как все?
***
Ах, Юля-Юля… Глазки мои зеленые…
Что же тебе на это ответить?
И я опять, как в легкий, сладко летящий сон, погружаюсь в ее горячие нежные объятия. Как будто внутри сорвало стоп-кран. Все летит и несется без тормозов. Под бульканье воды в желобах, жесткий скрип пружин старинной железной кровати, и наше тяжелое дыхание.
***
Мы едем по Минскому шоссе. Воскресенье, машин мало, если бы не ДПС, можно было и понестись. Но нет особого настроения – нестись.
У Юли с утра – смена, но по такому движению мы и к девяти успеем спокойно, не очень разгоняясь.
- Мы созвонимся вечером? Увидимся? – спрашиваю я.
- А ты там уже закончил? Все дела закончил? – Юля показывает на мой, лежащей внизу, у рычага переключения передач мобильник. Так и выключенный – со вчерашнего вечера. Боковым зрением я вижу, что щеки и носик в легких веснушках подозрительно порозовели.
***
В половине десятого вечера, перед закрытием, сижу на том же месте в «Кофе-Хаусе». Меня обслуживает другая официантка. А Юли что-то не видно.
Пью кофе, ем этот итальянский десерт, план кафе делаю. Жду.
- Не хотели бы рассчитаться? – спрашивает меня официантка. – Мы скоро закрываемся. Если вы в кино – там тоже есть бар. Можно поп-корн купить. С пивом.
Хорошо, говорю я, рассчитаемся. Сколько с меня? Пиво не пью – за рулем. И вам не советую – фигуру испортите.
Девушка улыбается, кладет передо мной маленькую папочку из кожзаменителя с вложенным внутрь чеком.
Отсчитываю рубли. Кладу в папочку.
- Приходите еще! – говорит она мне вслед.
- Непременно... Как нибудь...
***
На огромной афише кинотеатра, парящей над галереями супермаркета – счастливые лица киногероев. Еду, пересаживаясь с эскалатора на эскалатор, вниз, провожаемый их взглядами в спину.
На стоянке полно машин – это как раз посетители кинотеатра. Приехали на последние сеансы.
Открываю заднюю дверь, и с сидения беру припасенную розу. Красивая, выбросить –вроде даже и жалко. Втыкаю ее в мягкий, оттаявший болотистый газончик перед капотом.
Цвети, детка, на радость уборщикам. Цвети – сколько сможешь.
Завожу двигатель, и медленно выезжаю со стоянки на темный проулок, ведущий к главной дороге.
Домой пора, завтра - рабочий день.