Я маленький, толстый, старый и лысый. Но я почти добрался до заветной мечты – до Своей Вершины. Мне осталось всего несколько шагов до того волнующего момента, как я познаю Истину. А пока мне хочется посидеть вблизи нее и еще раз вспомнить свою жизнь – жизнь, наполненную мечтами об этой Вершине. Мне хочется в последний раз в своей жизни посмотреть на нее снизу вверх. Больше это никогда не повторится. Я поднимусь на нее, а там – можно и умирать, потому что я добился того, о чем мечтал всю жизнь, шесть моих тягостных десятилетий.
Вершина уже не прячется в дымке тяжелого тумана, она – открыта, туман – внизу. Я вижу солнце, и небо, и звёзды ночью. До нее – рукой подать, ну, пять минут хода, не больше.
Когда я только родился, у меня были гладкие и блестящие каштановые волосы, и сам я был смуглый, блестящий.
- Какой симпатичный мальчик! – умилялись родные и друзья родных, и друзья друзей родных, - С такой внешностью он далеко пойдёт!
А я лежал, спеленатый, у подножия Вершины, и думал, имеет ли она окончание, и какого цвета небо, когда глядишь на него с пика, и видно ли оттуда дом моих родных. А когда я подрос, я играл со своими друзьями в Вершину, в покорение ее. И тогда на нас смотрел местный долгожитель – мсье Муррей – и отчего-то сгущал брови. Он хмурился, и разворачивал своё кресло-каталку, уезжал.
Когда мне исполнилось 15, я влюбился. А Она даже не смотрела в мою сторону. Что я только не придумывал ради Неё! Она же лишь пожимала плечами и хихикала со своими подружками. Я стискивал зубы, сжимал кулаки и сердился на этих безмозглых подружек. Куда им до Неё! Она – Королева. Да, должно быть, сейчас Она действительно стала Королевой, я не сомневаюсь. Только тогда я пообещал ей, что покорю Вершину в Её честь. И Она даже обернулась от удивления.
- Ты покоришь Вершину?! Куда тебе! У тебя еще даже усы не растут, а ты задумал… Ха-ха-ха!!! Впрочем, если ты действительно покоришь ее, я обещаю, что стану твоей навсегда. Ха-ха!!
Я ничего не взял с собой в дорогу. Я знал, что восхождение не даст мне умереть, потому что и Вершина ждет меня так же, как ее жду я. Я не ошибся, и вот – я почти наверху.
- Эй, сопляк! А ну, повороти назад!! – мсье Муррей увидел, что я пошел Туда.
- Я не могу. Прощайте!
Кажется, он зарыдал.
- Мальчик! Я знал одного несчастного, забравшегося на Вершину и сумевшего вернуться с нее. Она не принесет тебе счастья! Вернись! – кричал мсье Муррей вслед, но в моих каштановых волосах уже трепыхалось солнце, глаза закрывались от мощных порывов ветра, закладывало уши.
- Простите, мне вас не слышно! – я солгал. Но продолжал идти, не обернувшись. Я знал, что могу струхнуть, если увижу глаза этого старика. О ком это он говорил? Он был так стар, что мог помнить многих из этих мест. Но он был так печален всю жизнь, что я понял – он говорил о себе. Ничего, мсье Муррей, я вернусь оттуда довольно скоро, и принесу вам привет с Вершины.
Я действительно так думал, когда только начинал свое восхождение. А сегодня – мой последний день на этом пути. Я шел к этому дню 45 лет! Муррея наверняка уже нет в живых. Возможно, нет и Её. Но теперь это уже неважно.
Когда подходил к концу первый год моего восхождения, я впал в отчаяние. Здесь было столько ответвлений, заводящих в тупик! Я испробовал уже не одно, и они неизменно приводили меня в вершинам. Но что это были за вершины? – Так, вершинки. С них открывалась Моя Вершина – самая высокая, самая верхняя. Она, казалось, ничуть не приблизилась оттого, что я смотрел на нее уже не от подножия, а с одной из маленьких вершинок. Она была всё так же далека, всё так же пряталась в плотном кольце густого тумана, всё так же закрывала от меня небо. Я хотел было вернуться. Но кому я там нужен такой!? Я не позволю, чтобы все смеялись надо мной всю мою оставшуюся жизнь:
- Эй, ну как тебе вершинка? Дотронулся до солнца?
- Нет, он сорвал звезду с неба, и теперь лишь ждет момента, чтобы подарить Ей! Покажи звезду, Вершинник! Ха-ха-ха-ха!
Они никогда и не пытались даже, и не думали подняться на нее. Они не умели и не хотели мечтать. Они жили своей жизнью подножья: писали стихи, развлекались с друзьями, жгли костры и пели песни. Они, в общем-то, не были ни плохими, ни скучными. Просто они не мечтали о ней. Они с молоком матери впитали в себя инстинкт: это бессмысленно, запрещено, никому не нужно. Это всё равно, что мечтать сделать огромный сачок и пытаться поймать в него Солнце.
Я был не таким. Почему, почему я был не таким? Сейчас я бы спокойно занимался внуками, держал бы небольшой домик с садом у моря, ездил бы на старенькой, но дорогой машине… Впрочем, нет, я не жалею.
Когда мне исполнилось лет 30, я вновь попал на одну из вершинок. Это был очередной тупик, я даже не сомневался в этом. Теперь я должен был вернуться назад, и снова искать дорогу. Но это было славно, славно! Я составлял карту! Я подумал, а что если кто-то еще захочет, пусть даже лет через сто, повторить мой путь? Тогда он сможет сделать это быстрее меня, быстрее долгожителя мсье Муррея. Он сможет просто подняться на Вершину, полюбоваться на мир, который открывается сверху – мир только для посвященных, для аскетов, отважившихся ради мечты бросить всё, что у них могло бы быть… Он пройдет по карте, может быть, даже вместе со своей Королевой, и они оба – счастливые, - спустятся вниз, и будут жить совсем другой жизнью: жизнью, которая видела Солнце и небо так близко… Я вносил в свою карту последние поправки. Я горел счастьем человека, совершающего благо во имя неизвестного будущего. Даже если я не найду в себе сил, чтобы спуститься с Вершины, я отыщу способ передать эту карту в мир подножья: это будет и весть обо мне, и письмо моего счастья, и наследство для не моих внуков…
Вершинок было много, но то, что я увидел в 40 лет, - чуть не заставило меня свести счеты со своей жизнью. С очередной вершинки я увидел развилку, которая вырисовывалась теперь почти в самом начале моего восхождения, совершенно внизу! Все вершинки по эту сторону развилки были мною уже пройдены. Я был в отчаянии! Я рвал на себе и без того редеющие каштановые волосы, заламывал руки, я лупил себя по лицу и телу кулаками. Если б я мог пнуть себя, я бы обязательно сделал это! Теперь я перечеркнул всё, чем жил последние 25 лет: я шел не по той развилке!
Деваться было некуда, и я начал спуск. На это ушло пять лет: всё же спускаться быстрее, да еще по знакомой дороге, да еще и с картой в кармане. В 45 я подошел к развилке. Внизу ясно угадывались контуры нашей местности. При желании можно было различить даже знакомые улочки и дворы. Я сел на развилке.
Как пахло моё детство! Я – счастливый человек, потому что до сих пор могу вернуть себе детство, вспомнить его звуки и запахи. После дождя весь мир там наполнялся ярко-салатным запахом опавших тополиных почек. Этот запах был немного липкий, сладкий, чуть помятый, - совсем как молодой листочек, только-только пробивающий себе дорогу сквозь карие стенки лопнувшей от весеннего солнца почки. Этот запах отпечатывался на обнаженных, уже загорелых, ногах мальчишек, появившихся вдруг ни откуда вместе с первыми теплыми деньками. Этот запах был в волосах девчонок, которые неизменно по весне становились добрее и снисходительнее к нашему босоногому воинству. Этот запах тысячами упавших липких почек вонзался в чёрную, рыхлую, влажную землю начала лета. Этот запах всегда кружил мне голову. Теперь мне хочется плакать, когда я вспоминаю его: хочется плакать, потому что мне уже никогда не вернуться во дворы моего детства, которые только и пахли так.
Я пошел наверх.
В 55 я поднялся на последнюю вершинку, и она подарила мне чудо: с нее я впервые увидел Свою Вершину. Ее уже не прятали облака и туман. Она поблескивала на солнце своей макушкой-шпилем. Я был счастлив: я прошел все, ВСЕ(!) дороги, и теперь мне осталось покорить только ее. Я не заметил, как прошло еще пять лет: я шел очень неспешно, совсем не так, как в юности. За эти пять лет я больше валялся на спине и смотрел на Неё, чем шел. Я растолстел, но не обрюзг. Я лыс теперь и стар. Но всё так же смугл: Солнце не дает бледнеть лицом и кожей. Только глаза выцвели немного, и под ними, под нижним веком, множество лучистых морщинок: я их чувствую, касаясь пальцами. Это тоже подарок Солнца. А еще я стал разговаривать сам с собой. Пожалуй, общение – это единственная моя утрата, с которой я так и не сумел смириться…
Моя карта испещрена знаками, схемами, советами. Я наизусть знаю всё восхождение. Я счастлив. Пора мне подниматься и отправляться в последние пять минут пути к моей мечте.
Здесь легко идти. Почему-то, когда начинаешь что-то, то вначале всегда очень сложно, а потом становится всё легче и легче. И не потому, что ты уже многому научился, а просто так устроена жизнь. Жизнь знает, что трудности отпугнут слабых в самом начале. А сильные узнают тайну в самом конце – тайну, что на самом деле всё не так уж сложно. И это забавно, не правда ли? Очень забавно… Это как какое-то Откровение.
ВЕРШИНА! Я стою на тебе, раскинув руки! Жаль, что даже птицы не летают так высоко, иначе я помахал бы им своими крылами! Стемнело… Я вижу звёзды, черноту неба, и… СЕБЯ! ПОЧЕМУ Я ВИЖУ СЕБЯ?! Я ВИЖУ, КАК Я СТОЮ НА СВОЕЙ ВЕРШИНЕ и удивленно хлопаю глазами!
Сесть, скорее сесть! Иначе я упаду от волнения! ЧТО ЭТО? – под собой я нащупываю пергамент, свернутый в трубочку. Да, такой бумагой не пользовались уже лет 130! Разверну…
КАРТА ВОСХОЖДЕНИЯ!
Этого не может быть!
Может быть, мой мальчик, может быть... Не удивляйся. Я знаю, и ты оставишь здесь свою карту, ты не сможешь унести ее с собой, вниз. Ты остаток жизни проведешь в своем инвалидном кресле, хмуро поглядывая на ребятню, играющую в восхождение. Может быть, тебе повезет умереть счастливым – и ты увидишь, как спустя много десятилетий какой-нибудь юнец возжелает покорить вершину, Свою Вершину. Тогда ты захочешь поведать ему, что счастья он здесь не обретет, но и карту отдать ты ему не сможешь. Не сможешь сказать даже о том, что существует карта, и развилка. Пусть он сам будет первопроходцем, пусть он сам строит свою судьбу. Возможно, он решит поворотить вниз, но я этому не верю: наш род устроен так – только вверх! Оглянись, мой мальчик. Ты увидишь там пещеру, в которой свалена груда манускриптов. Здесь побывало множество судеб. Теперь ты можешь к ним добавить и мою. Свой завет ты напишешь сам.
Не отчаивайся, малыш. Когда-нибудь не только посвященные, но и все Муравьи на свете узнают, что в мире есть Люди, а мы – всего лишь их жалкие соседи. Но поверь, только Муравьям присуще идти вверх во что бы то ни стало! Люди не способны на это. И потому Твоя Вершина – это всего лишь карликовое высохшее дерево, стоящее в жилище человека у окна, откуда и отражаются звёзды…