Споткнувшись о выбоину в асфальте, я чуть не упала. В глаза бросилась ромашка, выглядывающая из запылённой травы. Я очутилась словно в другом измерении, в том уголке города, где прошло мои детские годы.
Те же дома, те же деревья. Та же старинная липовая аллея. Только липы постарели, почернели. Их кроны сомкнулись над головой, и от этого сама аллея стала казаться уже. А дома, освещённые заходящим солнцем, стояли притихшие, углублённые в себя. Этот уголок пощадило время. Он остался таким, каким был много лет тому назад. Только я была уже другая, а может, такая же, ведь все мы в душе прежние дети.
Я шла по аллее. Тяжёлым грузом золота лежали на старом потрескавшемся асфальте опавшие листья. По бокам стояли, вросшие в землю, старые облупленные скамеечки. Я присела на одну из них. Сквозь сомкнутые тёмно-коричневые ветки просвечивало далёкое небо. И было хорошо, уютно, словно я вернулась в родной дом, после многих лет странствий.
Много событий и воспоминаний у меня связано с этой старинной, много повидавшей на своём веку, аллеей.
Я любила липы в самом начале лета, когда они цвели душным сладким цветом. Особенно после дождя, когда запах усиливался и кружил голову, а на цветах дрожали крошечные капельки – дождинки.
Любила её осенью, когда под ногами так приятно шуршали опавшие листья, а в ветвях шумел порывистый ветер. И весь мир казался непрочным, шатким.
Любила её в первые дни зимы, когда она покрывалась нежным ровным слоем первого снега.
Любила тот единственный день в начале зимы, когда деревья гнулись под тяжестью инея и аллея походила на сказочное снежное царство.
Отдохнув, я не спеша, пошла дальше. Передо мной, как на цветной открытке, возникла мечеть. Ворота были широко распахнуты, я не удержалась и вошла. Когда – то, в детстве, мечеть притягивала нас, как неизведанная страна.
Двор мечети больше не казался загадочным. Трава уже пожухла. Но по- прежнему шумели, раскачиваясь на ветру, старые берёзы. Я подошла к крыльцу. Сквозь стеклянную дверь просвечивал красивый витраж из разноцветных стёкол. Он золотился на свету и играл яркими красками. Я постояла в раздумье на крыльце и вдруг поняла: нельзя праздным любопытством оскорблять чужой храм.
И вот, я во дворе своего детства! Но, что это? Когда-то широкий зелёный двор с садами, с прогретыми солнцем низкими крышами, с голубятнями исчез. Не было моих любимцев – старых тополей, не было небольшой рощицы из американских клёнов, срубили старую липу у сарая. Жилые дома облеплены пёстрыми уродливыми пристройками, которые съели площадь садов. . .
Но над хаосом пёстрых крыш в голубом спокойном небе всё так же парил зелёный минарет мечети. И вдруг в глубину золотого осеннего вечера поплыл голос муэдзина. Своей тоской и силой он окутывал улицу, аллейку, старый двор и растворялся высоко в небе.
А я смотрела на уцелевшую старую черёмуху, что росла под нашими окнами, и вдруг с поразительной ясностью мне вспомнилось детство: уютный зелёный двор, со всех сторон зажатый старыми садами, в которых неторопливо зрели краснобокие яблоки, темнели вишни с кисло-сладким бордовым соком, на ягодных кустах шелестели утомлённые зноем, чуть запылённые листья. По вечерам, ровно в пять, на весь двор раздавался голос муллы.
В его молитве на арабском языке нам слышалось что-то древнее, вечное, непонятное детскому сердцу. И всегда она нас почему-то чуть тревожила. Мы останавливали игру и молча вглядывались в высокое бездонное небо, словно оно что-то могло нам рассказать.
Вот и сейчас я стою, застыв посреди двора, и слушаю эту знакомую с детства мелодию мусульманской молитвы. Я совсем забыла, что я уже не та впечатлительная маленькая девочка, бросившая свою игру, что давно уже не существует того далёкого мира моего, растаявшего во времени, детства, который я продолжаю искать. Ведь это так для меня важно знать, что оно где-то по - прежнему существует. Не только в моей памяти, но и в реале.
Ведь мы все родом из детства, все черпаем живительную духовную энергию из этого непересыхаемого источника. И я продолжаю вглядываться в небо над городом.
3.4.2006