Слуги времени
(отрывок из жизни)
Старче Тихон в своей жизни привык делать всё основательно и добротно, будто бы на века. Вот и штанги для съёма электричества перед счетчиком он тоже соорудил основательно, с которыми сегодня и был пойман вчистую, "взяли" его, можно сказать – с поличным.
Штанги на проводах у деда висели уже давно, и сделаны они были с особой такой любовью, с добротной изоляцией, заботливо так оструганные. На проводах висели открыто, как и душа старого, которая всегда была нараспашку, так как скрывать от односельчан ему было нечего. Правда поначалу Тихон днём старался снимать штанги, а потом на выходные решил оставлять их на проводах, уверен, будучи в том, что в его дальний медвежий угол вряд ли наведается инспекция Энергонадзора.
Тихон был в годах и весь выстарился, от старости у него стёрлись зубы, да и вообще, как-то меняться ему было уже слишком поздно.
Скрягой он не был, но, однако скуповатая жилка в его характере таки присутствовала, видать в его памяти ещё жили те времена, когда ничего и нигде не было, и взять это что-то было просто-напросто негде. А так, порядок на дворе у него явно присутствовал. На многочисленные предложения родственников, которым в городе было жалко выбрасывать старые вещи, он, размахивая рукой, всегда говорил: - Везите всё к нам, у нас деревня большая – там всё сгниёт!
Жизнь старого не раз размалывала история, но он собирал «разбитые кирпичи» и продолжал жить себе дальше. На пенсии он был давно, жил бобылём, летом копался в огороде собирая и разглядывая разные пестики и тычинки, а по вечерам подолгу маячил и отсвечивал в окошке своей покосившейся хаты, перебирая в голове думки о разном. Время для него тянулось медленно как улитка, дни степенно перетекали в недели, недели в месяцы, а месяцы в года…
Под впечатлением веяния времени Тихон иногда останавливался, разглядывая свой портрет на стене, с которого на него смотрел молодой, горячий и бравый юнец. Дед, скрипя половицами, подходил к зеркалу, и, сравнивая своё отражение, делал суровые выводы, ощущая себя слугой этого самого времени. Но как бы там, ни было, с этим ему приходилось мириться и тихо жить себе дальше, и если бы он сегодня не «влип», не был бы пойман Энергонадзором, то в его размеренной жизни всё так бы и продолжалось. Но он попался и теперь не знал, что ему делать, от чего на сердце у деда поселилась печаль и кручина. Щурясь сквозь сломанные очки, в десятый раз, разглядывая штрафной протокол предписания, Тихон страшно негодовал и ругался отборнейшим матом.
- И принесло же сегодня бестий горбатых? Чего им в выходные дома-то не сиделось..? – задумчиво чесал он затылок, аккуратненько свёртывая пополам штрафной листок предписания.
Много дед прожил, многое перевидал в своей жизни. И Великую Отечественную войну пережил, и холодную, и Хрущевские оттепели его душу тоже когда-то разогревали, и застой, и перестройку, и вот дотянул-таки и до после перестроечного периода. Но тут как-то изменилось всё в жизни по телевизору. Там показывали огромные особняки, которые больше смахивали на дворцы, богатые люди стали вдруг появляться с шикарными иномарками, что для его мировоззрения было очень странным по отношению к его мизерной пенсии.
- И как же они сразу такие большие дома стали строить? Это же, какие деньжищи-то надо иметь? И где они их только берут? – никак не умещалась в мозгу деда подобная информация. Ведь его сызмальства учили беречь каждую копейку и рубль к рублю складывать. А тут такие терема в телевизоре показывают! Ба…! Только диву даёшься.
- Наверное, много умных людей кругом стало, умом они, наверное, себе такие деньги зарабатывать стали, разумом. А мне видать господь разума-то не дал, а то и я бы себе хоромы построил – по вечерам размышлял про себя старый. - Да, разум видать – штука великая…
Но гложели его душу сомнения и давалось Тихону, что все эти дворцы, что по телевизору показывали, далеко не разумом нажиты были. Стал дед чувствовать, что что-то недодали ему в жизни, что что-то он в ней недополучил. Хоть и правильно ему была насчитана пенсия, но на неё для такого дворца можно было, если только десяток кирпичей и купить.
- Эх, ёршь в твою медь! – с досады тяжело вздохнул Тихон и перекосился весь от обиды, от того, что штанги с проводов снимать было уже слишком поздно, когда он в окошке увидал бегущих в хату людей, в душе предчувствуя, что те непременно с Энергонадзора. Дверь нервно хлопнула, старый испугался, рыжий кот пулей слетел с печки и юркнул под пол, и тут начались окаянные разборки, от чего старче в душе растерял весь порядок…
Шелохнуло в груди Тихона воронёным крылом, отдав в затаившейся душе чем-то таким, тяжелым и нехорошим.
- И как вам не стыдно, старый человек, а электричество воруете, государство обкрадываете!? В наглую и без зазрения совести среди бела дня штанги на провода повесили и воруете ток! - визгливым голосом стыдила его толстая тётя с огромной бородавкой на лице. - Я вам сейчас такой штраф выпишу, что больше неповадно будет государство обкрадывать! – кричала представительница Энергонадзора.
А вот какой, она ему так и не сказала, сумма штрафа для старого так и осталась загадкой, которая сидела в душе острой занозой.
- Государство меня больше обкрадывало! – пытался перейти Тихон в слабое контрнаступление. - Да и жить мне осталось малость, да ещё чуточку! – вяло обороняться дед.
- Тем более воровать ток не надо! – писала предписание представительница электросетей. А когда ушла, на душе у Тихона улеглись боль и обида, и ещё страшное желание узнать хотя бы примерную сумму штрафа.
- Надо бы размочить это дело с другом Устином, нельзя ведь такую растревоженную душу оставлять на ночь, а то ещё какая-нибудь болезнь приключится – снова тяжко вздохнул Тихон.
Друг дед Устин был крепко глуховат на оба уха, но, однако, в отличие от приятеля отличался большей склонностью к философии и рассудительности, он никогда не размахивал кавалерийской шашкой по сторонам при решении важных вопросов, более тонко чувствовал проблему, всегда пытаясь найти мирные способы её разрешения.
И вот, встретились два одиночества, сели, ударили по «стопорям». Первая бутылка крепкого деревенского самогона ополовинелась, пьянка стала набирать обороты, а выпитое понесло их на самую стремнину "течения".
- Они такие и сякие! – грозил пьяный Тихон кулаком в сторону окна, как будто там за окном была злая тётя из Энергонадзора со всей своей свитой.
- Чего, чего? – поставив ладошки к ушам, переспрашивал его Устин.
- Такие, говорю, они и сякие!!! – кричал ему Тихон на ухо. - Сами вона скоко денег наворовали, а мне даже маленько току украсть не дают!!!
- Чего, чего? – опять переспрашивал его собеседник, пытаясь вникнуть в суть дела до самых его тонкостей.
- Току говорю, и того не дают своровать, а себе хоромы настроили, черт ты глухой!!! - ещё громче кричал ему Тихон на ухо.
Так разговор двух старых друзей продолжал разгораться, а самогон продолжал задёргивать их глаза какой-то дымчатой пеленой.
- Не развязался у них пупок от трудов праведных!? Вот Сталина бы на них, Сталина!!! Сталин бы им забубонил по самое небалуйся! Он бы порядок-то быстро навёл!!! – продолжал, изнутри распаляя себя, орать Тихон Устину на ухо.
- Ух, ты, какой горячий… – с издёвкой, тонким фальцетом выдавил из себя дед Устин. - При Сталине бы тебя за воровство электроэнергии в войну первого расстреляли! И правильно сделали! Что бы - не воровал! – Ха-ха-ха… - рассеялся вдруг собеседник.
- А они чо!? Кто в хоромах живёт, не воруют.!? – зло огрызнулся Тихон, осаженный таким оборотом дела.
- Да может быть, и воруют! Да не попадаются! А ты, старый ты крокодил - попался! Вот не попадался бы, и всё у тебя было бы хо-ро-шо! Чего ты попался-то!? А!? Старый ты павиан!? Теперь как выпишут тебе штрафу тысяч на десять, и всё, и капец! И хошь вёсла суши, хошь затылок чеши! И ещё скажут, что ты жиган-хулиган! И трижды будут правы! А если те в хоромах будут свет воровать да штанги как ты, средь бела дня на провода вешать, то и они попадутся! – победно стукнул Устин кулаком по столу. - Какой мы имеем теперь выход!? А выход должон быть, он есть из любой ситуации, его нет акромя только из гроба.
- А мне чо теперь делать!? А!? – тыкал Тихон в бок старого друга.
- О! Выход есть…! – победно поднял Устин палец кверху. - Плати штраф и электроэнергию более не воруй!
Тем временем пьянка старых друзей подходила к концу, их разговор стал глохнуть, а сон стал постепенно подкрадываться.
А за окном тем временем скорым поездом проносилось время, где два старых человека были его пассажирами, они сидели в этом поезде и вместе с ним пронизывали пространство, незаметно для себя оставаясь слугами этого самого, быстро текущего времени…
Андрей Днепр (Днепровский – Безбашенный).
8 июня 2005г