Желто желто желто красные жопы овец обрекают на брезгливую ласковость. Томный взгляд и покорность. Как любил я протягивать их, одну за одной, в овине, в блеклом свете керосиновой лампы. Сокращения и мягкость! Отрешенность и экстаз!
Долго, очень долго… Пока одна из них не родила Нечто. Дьявол, мне так и не дали посмотреть мое создание, а старая Эльза, говорят, увидев Его, лишилась рассудка! Так ей и надо, старой ****е! А ночью ночью они пришли к моему дому – угрюмые потные лица с кашей во рту и мусором в голове. Факелы и рогатины. Проклятия и перегар. И страх...
Да, они боялись меня! Боялись, когда поджигали мой дом. Боялись, когда выкуривали из него. С силой, утроенной страхом, пинали мое тело и тяжелыми кольями ломали ребра. Боялись, когда зашивали мой рот толстой иглой и грубой нитью. Боялись, когда при свете огней вешали меня на крест посреди кукурузного поля. Проклятый народец. Тощие головы во власти предрассудков.
Заканчивается второй день распятия. Чувствую, третий будет последним. Обрывки одежды пропитались мочой. Лицо – полигон жирных мух, жрущих пот и кровь из ран. Язык разбух от невыносимой жажды. Слюна давно закончилась. Ее заменила сукровица, гной и вкус кровавой нитки. Дважды чувствовал поглаживание вороньего крыла на щеке. Твердый клюв пытался попробовать мои глаза. Дважды отворачивался и мычал зашитым ртом, отгоняя. В третий раз не буду – глаза мне больше ни к чему.
Такое синее синее синее небо в жужжании мух. Смотри, небо, как подыхает Овечий Езус Христус, пострадавший за свою паству, которую любил всем своим существом. Прими и выплюнь переродившимся. Get behind me, Satan! Я иду.