Он вошел в вагон – обычный москвич в деловом костюме, в очках и с портфелем. Электричка была полупуста, и свободное место нашлось сразу. Проверил рукой – чисто ли. Чисто, насколько это возможно в подмосковной электричке. Сел у окна, положил портфель на колени. Дорога неблизкая – можно даже немного вздремнуть.
- Извините, люди добрые… - заблеял кто-то от двери. Москвич недовольно покосился на голос – нет, подремать не удастся. Этот попрошайка теперь будет канючить очень долго. Грязный, оборванный, какой-то серый, не поймешь даже, мужчина или женщина. Рост – подростка, лицо – старика. Протянутая рука чуть дрожит. Попрошайка двинулся по вагону:
- Извините, пожалуйста, сами мы не местные…
Москвич поморщился – сотни раз уже слышал эту шарманку. Сейчас начнет про украденные документы и деньги на лечение… да на те деньги, что они по электричкам собирают, всю их братию можно от всех болезней вылечить! Какая-то старушка полезла за кошельком, попрошайка тут же переместился к ней, по-собачьи заглядывая в глаза. Забормотал благодарности, даже перекрестился. И опять затянул свое:
- Помогите, люди добрые, голодаем-скитаемся… Помогите, чем сумеете…
«Не дождешься», - подумал москвич. Попрошайка начинал его откровенно раздражать, таких назойливых давно не встречалось. Так и есть, завел вечную песню про лечение. Гнусавый голос стал громче и оттого еще противнее. Москвич вдруг увидел, что попрошайка стоит точно напротив него – и когда успел дойти, ведь только что еле волочил ноги?
- Сами мы не местные, голодаем и скитаемся… - тянул попрошайка. Вдруг подумалось, что его завывания как будто складываются в какой-то несказанно тоскливый мотив. Москвич демонстративно отвернулся, но затылком почувствовал – попрошайка здесь.
- Ничего не дам! – бросил москвич, оглянувшись через плечо… и его передернуло: устремленные на него глаза были абсолютно пусты. Сумасшедший? Под кайфом? Попрошайка, казалось, вообще не понимал, что происходит – механически ныл все ту же песню и тянул руки, уже почти хватая москвича за рукав.
- Да пошел ты! – москвич с отвращением оттолкнул нищего, как жирного жука, которого и видеть не хочется, и раздавить противно. Тот шмякнулся на пол, и москвич быстро прошел мимо него в конец вагона, не обращая внимания на причитания старушки про «убогих обижают». «Вот уж точно убогих!» - зло буркнул он себе под нос, подходя к новому месту. Но тут он увидел краем глаза, что попрошайка успел подняться и теперь тащится за ним, не переставая канючить уже какую-то полную чушь: «На вокзале вам пожалуйста лечение разместиться…».
Москвича уже трясло. Нищие на этом направлении появлялись часто, но чтоб настолько неотвязные… Нет, в этом вагоне из них двоих останется только один. Отогнав мысль выкинуть чертова попрошайку в окно, москвич почти побежал к двери в соседний вагон, быстро проскочил сцепку, захлопнул за собой дверь и только сейчас заметил, что переводит дыхание, как после погони.
- Извините пожалуйста вам… - загнусавил рядом тот же голос. Москвич замотал головой, отгоняя наваждение – не может быть, нищий остался в том вагоне! Нет – это был другой попрошайка, в таких же серых лохмотьях и с пустым взглядом. Но тянул он те же самые слова, и в них как будто прослеживалась та же невразумительная мелодия. Рядом появился еще один, и третий гнусавый голос влился в этот хор: «По-мо-жи-те-чем-су-ме-е-те…».
Москвич затравленно огляделся. Электричка шла на полной скорости, здесь не было никаких станций, все вагоны почти пусты – откуда они все взялись? Их было уже гораздо больше трех, в дверях возникали новые и новые серые фигуры. Редкие пассажиры так же жались по углам, безуспешно пытаясь укрыться от вездесущих просящих рук и пустых взглядов. Со всех сторон – одинаковые пустые лица без единой искры разума, и серая масса, как заведенная, твердит одно и то же:
- Сами мы не местные, не хватает разместиться, счастья вам, люди добрые, голодаем, собираем на лечение…
Впереди показалась станция. Неужели наконец можно будет избавиться от этого нытья? Следующий поезд нескоро, придется ждать, но лучше час стоять на платформе, чем слушать все это! Москвич взглянул в окно и невольно застонал: перрон почти скрылся под безликими серыми фигурами. А хор звучал все громче:
- Ваша земля, ваша семья… поможите, чем сумеете…
- Да провалитесь вы все!!! – москвич рванулся вперед, но споткнулся и упал. Через мгновение его уже не было видно под серыми лохмотьями. А нищие с пустыми глазами продолжали свою механическую песню.