Работал я тогда на СРТМ "Горный" базы исследовательского флота. Выполняли мы донную траловую съемку у берегов Приморья. Зима в тот год была суровой - рыба на палубе моментом в ледышку превращалась, без всяких хитрых немецких агрегатов. Знай, в трюм складывай. Хуже, что при этом ее нужно было успеть замерить, взрезать, "в глаза посмотреть", словом, произвести ряд манипуляций, именуемых в комплексе полным биологическим анализом. А на морозе это ой как непросто. Поэтому, когда капитан объявил о наступлении "новогодних каникул", все обрадовались. Каникулы эти, конечно, были совершенно нелегальными и незаконными. Считалось, что пароход продолжает ударно трудиться на съемке. На самом же деле, СРТМ наш затаился в бухте между островами Русским и Попова (ближе к первому), откуда капитан с начальником экспедиции уехали праздновать в город, а всем остальным был обещан выезд на один день на берег с целью приобретения продуктов к праздничному столу. Наш СРТМ для пирса о. Попов - посудина чересчур крупная. Поэтому сами мы на берег - никак. Подскочил к нам с утра разъездной сейнер местного рыбокомбината под названием "Кинкиль" да и забрал на берег человек 6-7 "засланцев", свободных от вахт и работ, кого старпом отпустил. Отпускали обычно "самых непьющих из всех мужиков, в которых моральная сила", потому как незамедлительно, сойдя на берег, полностью пропить полученные от товарищей деньги - и такое в среде "каботажных" [т.е. работающих без права захода в иностранные порты] рыбаков случалось сплошь и рядом. Попал в эту компанию и я - от "яйцеголовых", т.е. научной нашей группы, насчитывавшей за вычетом дезертировавшего начальника 4 человека.
"Кинкиль" до берега добежал споро, до магазина от пирса - 200 метров. Естественно, цель экспедиции была выполнена в считанные минуты. Надо сказать, деньжатами наш экипаж был небогат. Я, например, закупил всего лишь две бутылки "Рислинга" да бутылку водки. Команда все хватала жуткое пойло под народным названием "72-ой бензин" (из дешевых портвейнов), штурмана - тоже на беленькую разорились. Вышли мы на пирс, сели в дощатом домике паромной "остановки", потому как сейнерок с врачами из больницы на другой малообитаемый остров ушел, на Рейнеке. Кто-то из команды уже бутылку "72-ого" раскупоривает и по кругу пускает. Тут я и вспомнил, что просил меня третий механик в аптеке лекарства купить по списку, даже три рубля дал. А аптека - на другой стороне острова, в другом поселке, до которого бегу минут 15. Я у старпома отпросился: "Надо, мол, в поселок рыбкомбинатский". "Ну, беги" - говорит, - "Но времени у тебя только полчаса". Я свои бутылки надежному человеку, реф. машинисту Шуре оставил и побежал. Быстро добежал до рыбокомбината, "поцеловал" замок на аптеке (последние годы социализма - какая там аптека в этих вымирающих поселках), помчался назад. Выбегаю на сопку перед пирсом - ну что за черт! - вижу, как отваливает от берега "Кинкиль" и прямиком к нашему СРТМу. Опоздал!
Пошел я снова в дощатую будку, растопил в ней печку, сижу, греюсь. Сейнерок вернулся, было сунулся к ним - отвезите, мол. Послали в грубой форме, самым вежливым среди всего слов было указание, что "Кинкиль" - не такси. Вот же влип. Оцениваю перспективы ночевки в дощатой будке - хлипкие. Дрова вокруг валяются, но сгорают быстро, большие куски рубить-пилить нечем, тепло улетучивается мгновенно. Нет, думаю, к утру в сосульку превращусь. Наверное, нужно выходить на контакт с местным населением. А тут и местное население нарисовалось в виде каких-то двух малолетних бандитов. Заглянули на огонек запасенной с лета анаши покурить. С первых фраз стало понятно, что не будет у меня с местным населением плодотворных контактов. Разве что зарежет кто да попытается мою фирменную куртку (в смысле - верх от спецовки) на бутылку "72-ого" сменять. Малолетки все меня на танцы звали в клуб, в поселок, куда я так неудачно сбегал днем. Ага, думаю, позвали быка на корриду. Чужак на танцах в сельском клубе - какие еще нужны развлечения?! Нет, думаю, что бы там мне на "Кинкиле" не наговорили, а ближе других таких же рыбаков у меня на острове ни души. В общем, отбоярился я от танцев и пошел снова на сейнерок.
Тем временем свечерело. Народ, смотрю, на пароходике раздобрел. Сидят в своей крошечной кают-компании, ужинают. - Мужики, - спрашиваю, - ну так как насчет "Горного"? Старший из них при этих словах делает нехитрую комбинацию их двух пальцев (не из трех - прошу не путать): мизинец вперед, большой - кверху. И смотрит на меня в упор вопросительно: "А ты как насчет вот этого самого?" Я перед угрозой морозной ночи с неясными перспективами ночевки окончательно раскалываюсь: да есть, мол, три рубля с мелочью заначенные. А ребяткам как раз кстати, а ребяткам как раз не хватило того, что было. "Да-к заходи ж, дорогой друг, чего ж ты в проходе стоишь!" В общем, тут же кто-то с моими рублями в магазин побежал, мне супу в тарелку налили. На ночь глядя, конечно, заводить дизель никто не стал (обычно, чтобы судно никуда не отправили, пока ребята решили выпить и отдохнуть, главный двигатель разбирался, и начальству докладывалось о "наступлении состояния ремонта"). Но утром пообещали доставить в лучшем виде.
Супу похлебал, сидим, ждем гонца. Болтаем, спорим … о шахматах, не поверите. Я взялся показать мат в полхода, народ завелся - так не бывает! Но, кто этот прикол знает, тот всегда спор выиграет. С час примерно так проколготились, а гонца все нет (напоминаю, до магазина 200 метров). Народ запсиховал уже, еще двое на розыски побежали. Где-то вычислили его, приволокли. Даже два пузыря "72-ого" успели спасти: один целый, один начатый. Последовала батальная сцена с избиением предателя. Особенно один мужик с кавказской внешностью разошелся - все пытался ударить ремнем с бляхой куда получится, пока оставшиеся не вмешались: сначала вяло, потом поактивней - ведь утром же кому-то работать нужно будет. Батальная сцена сменилась застольем с распитием остатков портвейна (наказанный и прощенный предатель тоже был допущен) и игрой в "покер". Я попросил места поспать и легко его получил. Моряки - народ не брезгливый, иногда и бичей (морской вариант бомжей) ночевать пускали в советские времена.
Утром меня кто-то растолкал: давай, готовься перепрыгивать, уже подходим к твоему "Горному". Я быстренько на палубу. Действительно, приближается широкий борт СРТМа… даже, я сказал бы, как-то слишком быстро приближается. Я поворачиваюсь лицом к рубке сейнера и пытаюсь кричать на морском эсперанто: "Эй, куда гонишь, так его перетак?!" Но где-то уже в районе "Эй" ощущаю удар с жутким лязгом стали об сталь. Меня срывает с ног и бросает на палубу, от чего я сдираю кожу с ладоней… Цепенея, поднимаю голову. "Поцелуй" сейнера пришелся нашему траулеру в правый борт, от чего сразу за надстройкой в борту появилась внушительных размеров вмятина, а один из иллюминаторов вывалился вовнутрь. К счастью, это была не каюта, а WC, в котором в тот момент никого не оказалось. Но еще поразительнее оказалось то, что с нашего борта никто и не выглянул даже: кто это там, мол, стучится… Пароход наш, как "Летучий Голландец", продолжал жить своей непонятной и не видной окружающим жизнью. Из оцепенения меня вывел кто-то из сейнерской команды: "Чего застыл!? Давай, лезь скорее к себе на борт". И я полез, а сейнер скорее дал задний ход. И битый лед на воде, а туман в воздухе тут же сомкнулись за ним - как никого и не было.
Внутри пароход также встретил меня молчанием. Все объяснялось просто: спиртное, привезенное вчера на борт, вчера же было и выпито, полностью. Правда, надежный парень Шура все же передал мои бутылки "яйцеголовым", и коллеги не остались чужими на этом празднике жизни. А Новый год встречали "посуху", с телевизором и компотом из сухофруктов. "Кинкиль" от нас усиленно прятался. Да если бы и подошел - денег у команды уже не оставалось. Вмятину в борту выгнули как сумели, иллюминатор на место вставили, засуричили, закрасили. Если не знать о столкновении, так почти и не заметно стало. А третьего января вечером вернулся из города капитан, в сильном подпитии, объявил по судовой трансляции, что "пора заканчивать каникулы", и "Горный" рванул прямиком в ночной шторм на переход к месту съемки. Качка, обледенение… Но это совсем уже другая история, из трудовых буден