Для моряка пароход - практически живое существо. Одна из сходных черт: суда также стареют, как и люди. И вот уже "кораблю и поздняя не к лицу коррозия, не к лицу морщины у белоснежных крыл, и потеки синие ниже ватерлинии…" В щелях накапливается грязь, в отсеках - не выветривающиеся неприятные запахи. У некоторых появляются насекомые…
Черт с ними, с тараканами. Если они сыты и воды (пресной) достаточно, они на человека не нападают. Хуже с клопами. Они ничем иным принципиально не питаются.
БМРТ "Профессор Дерюгин" шел 19-ый год, когда мы познакомились. Это по человеческим меркам 19 лет - вершина отрочества, юной непосредственности и общей привлекательности. А для парохода - это век предпенсионный, когда - то двигатель засбоит, то котел станет, то из расхоженых соединений масло начнет гнать. Плыть нам вместе предстояло на Гавайи. Только не надо при этом представлять гитары, цветастые рубашки навыпуск и загорелых полуобнаженных красоток. Полгода предстояло провести (для любознательных) над возвышенностями Императорского хребта, где тралом ловилась в изобилии рыбка со смешным названием "мавроликус". И входило 60 шт. этой рыбки в обычный спичечный коробок, сам проверял. А Гавайи - просто моряцкое, несколько издевательское обозначение этого района работы, который моряки не любили еще и из-за низкого районного коэффициента на зарплату (1,7 вместо 2, скажем, в Беринговом море). Сами острова располагаются много юго-восточнее. И никакого берега даже в дымке в этом промысловом районе не наблюдается.
Места на стареньком БМРТ было в избытке. У меня, например, на подотчете стояло целых две лаборатории - "сухая" и "мокрая". В сухую я почти и не заглядывал, так как с бумагами удобнее было работать в каюте (опять-таки четырехместной на двоих), рядом с урчащим кофейником да соседом - Серегой, спецом по промышленному рыболовству. Если в мои задачи входило изучать улов, то в его - работу нашей "авоськи", т.е. трала… Он периодически вшивал в трал какие-то мешочки, вставочки из другой ячеи, "контрольки", но испортить трал так и не смог - рыбка с мордой мавра ловилась исправно.
Клопы сперва появились в носовых каютах нижней палубы. Видимо, они там прятались во время фумигации (это когда пароход заполняют ядовитым газом и ждут несколько дней, пока вся заселившая его нечисть - крысы, тараканы, бичи - отдадут богу душу). Крыс на пароходе и впрямь не было, что приводило в трепет юные души курсантов: как же - даже крысы с парохода сбежали! А клопы чувствовали себя вольготно и, двигаясь из каюты в каюту вдоль обоих бортов, подбирались и к нашему жилищу.
Вначале я проблему легко решил: собрал свои манатки и пошел жить в "мокрую" лабораторию. Она хоть и называлась мокрой, но был в ней большой сухой стол, не уступавший размерами полуторной кровати. Насекомых здесь не было, да и до работы (до промысловой палубы) - буквально два шага. Постель на двух шкертах крепилась к потолку, и я усовершенствовал систему до такой степени, что при одновременном рывке за оба шкерта постель с матрасом падала точно на положенное ей место. На случай качки веревки я не снимал, так что риска оказаться на палубе не было никакого. А Серега остался с клопами, он был парень в теле и решил, что за оставшиеся 5 месяцев они его до костей не обглодают.
Шло время, июль сменился жарким августом, а тот - и сентябрем. Пароход между тем перебежал из тропиков к Северным Курилам, где нужно было завершить рейс ударной работой на минтае. В моей "мокрой" стало холодно и неуютно. Я давай подступать к Сереге с предложением: "А что если б нам локальную фумигацию провести в каюте, да клопов-то повывести. А то так и дуба дать можно". Серега почесал искусанную спину и легко согласился.
В целях локальной фумигации все выносимые вещи из каюты были транспортированы в "сухую" лабораторию, а остовы предполагалось залить крутой суспензией карбофоса на кипятке: никакой более убойной химии у боцмана в наличии не было, так чтоб хоть концентрация была повыше. Серега дружил с боцманом и выцыганил у него не только отраву, но и, на время операции, противогаз. И вот день (а вернее, вечер) настал, мы "пошли на дело". "Покруче заводи суспензию", - с умным видом скомандовал напарник. Я засыпал в ведро карбофос и долил туда кипятка из большого бака на камбузе. Затем Серега натянул резиновую маску противогаза на свою немаленькую голову и рванул в каюту наперевес с ведром кипятка с отравой. Чтобы начать обрабатывать рундуки сверху, он заскочил на сидушку перед ними. Ведро тем временем оставил на палубе. Пароход качнуло, Серега, не удержавшись, сделал шаг назад…
Я дежурил за дверью, на случай "подай - принеси". Поэтому на звук, напоминающий вой раненого зверя, среагировал сразу, распахнув дверь каюты широко. Судно в этот момент качнуло навстречу, и через комингс выплеснулась, тут же растекаясь по коридору, небольшая часть белой зловонной жижи. Серега сидел на палубе, погрузившись в "сюспензию" руками, одной ногой и пятой точкой, и выл от боли. Крик, искаженный противогазом, и жаркие испарения будили ассоциации с сафари: саванна, жарко, последний вопль смертельно раненного слона. А визуально - так просто кульминация из невиданных в те годы фильмов - антиутопий: раненый боец (потому как Серега носил защитного цвета спецовку) умирает, весь покрытый вредной инопланетной субстанцией. Комичности добавляло то, что вторая нога намертво застряла в ведре, и Серега старался поднять ее как можно выше, чтобы горячее содержимое поскорее вылилось и не жгло ногу. Но продуктивность такой идеи оказалась сомнительной, так как лилась суспензия в основном по ноге вниз.
Ведро совместными усилиями мы содрали. Ступню Серега все-таки обварил (про пятую точку и прочее не признался) и, довольный появившейся причиной отсачковать, ускакал на одной ноге в лазарет: там клопов не было. Я с новым ведром "химии" все же довел до ума нашу задумку, потом через три дня всю эту отраву вымыл. Тараканы исчезли до конца рейса. Клопы вернулись на третий день.
К счастью, пароходские механики, наслышанные про наши приключения (еще бы - не каждый день такая развлекуха), поделились секретом. Оказывается, нужно взять граммов двести солидола (тавота) и нанести его снизу, по периметру основы шконки, и сбоку, по периметру "амбразуры", в виде неширокой (но непрерывной) дорожки. Через эту дорожку, как оказалось, клопы не переползают. Правда, запах - спишь как в машинном отделении на ящике с использованной ветошью. Но зато в одиночку.