Жарким летним утором я как ни в чем ни бывало направлялась в парикмахерскую (благо, рабочий день у журналистов ненормированный), дабы создать из своей шевелюры нечто восхитительное. Свершить задуманное мне, к сожалению, не удалось, зато вскоре я узнала, что меня ждут сомнительные приключения.
На остановке я встретила свою давнюю знакомую, она весело залепетала о житье-бытье, спросила меня, действительно ли я работаю в газете. Оказалось, читает мои статьи. В очередной раз я со смешанным чувством смущения и какого-то юношеского тщеславия поняла, как легко стать известной в нашем поволжском хуторке. Знакомая не давала мне вставить и фразы в свой бешеный поток информации, которую она изливала на меня. Будучи школьным психологом, по натуре она далеко не спокойна, как раз наоборот – представляет собой яркий пример холерика-экстраверта.
Жестикулируя и образно выражаясь, она начала посвящать меня в тайны нелегкой профессии своего мужа – районного участкового. Оказалось, что у него на работе случилось ЧП, и так как все пути решения проблемы оказались тупиковыми, для восстановления справедливости осталось только одно – обратиться в прессу. А тут подвернулся свой человечек – как нельзя кстати.
А дело было вот в чем. 12 июня сего года, в День России, в районное отделение ОВД поступил звонок. По словам звонившей, злая и, возможно, бешеная собака бегает без присмотра и пугает отдыхающих на лоне природы (дело было в пригороде) граждан. На место происшествия отправилась опергруппа в составе трех человек: 22-летняя девушка-следователь, оперативник и водитель. Вся эта компания добиралась до места, как водится, на обыкновенном милицейском уазике. Табельное оружие – пистолет – только у следователя. И что же они обнаружили по прибытии? Никакой собаки, зато двоих амбалов с тремя спутницами. Когда служители правопорядка поинтересовались, как там насчет собаки, то получили весьма неуважительный ответ на том великом и могучем языке, что является разговорным для доброй половины населения нашей родины. За этим последовали многочисленные унижения несчастных ментов, издевательства над ними и под конец побои. Если верить словам моей знакомой, «отдыхающие» намеренно вызвали милицию, дабы поглумиться над несчастной опергруппой.
Больше всего досталось шоферу: ему не давали сдвинуться с места, прижали к водительскому креслу и били ногами. Злоумышленники подняли руку и на следователя, пренебрегая её молодостью и прекрасным полом. Девушка то ли побоялась, то ли не смогла воспользоваться пистолетом. Оперативник в свою очередь тоже получил нешуточные побои. Спасти ментов сумела следователь, каким-то чудом дотянувшись до рации и прокричав по всем направлениям призыв о помощи. К счастью, вскоре подоспел наряд милиции из ближайшего городского округа, но и им было нелегко справиться с бугаями.
В общем, хулиганы попали под статью да притом не под одну. Казалось очевидным, что оскорбления представителей власти и насилие над ними для этой компании даром не пройдут, особенно для одного из амбалов – он был ранее судим. Ввиду исключительности этого уголовного дела им занялся начальник РОВД, некто З. Товарищи оскорбленных ментов, преисполненные праведного гнева, на следующий же день доставили обидчиков в кабинет З. Вся районная ментовка ждала решения начальника. Но на деле оказалось, что один из амбалов был хорошим знакомым З., и тот, похлопав «другана» по плечу, отпустил его и подельников домой. Подчиненным же приказал молчать и сделал все возможное, чтобы замять это дело. К слову сказать, этот З. метит на повышение и его старания в скором времени должны увенчаться успехом.
Картина, нарисованная моей знакомой, такова: злой, коррумпированный, да к тому же напрямую связанный с криминальными кругами милицейский чиновник притеснил и без того униженную и оскорбленную опергруппу, лишил их последних прав на защиту и заставил кусать локти. Но «наш гордый Варяг» так просто не сдается, и менты решили обратиться в прессу в поисках справедливости.
Пока психолог рисовала картину масляными красками, в моей голове уже созрел план, точнее, я, как обычно, размечталась. Вот я уже видела свою статью под названием «День Независимости» на первой полосе лучшей городской газеты, видела лицо плохого З., когда он читает этот материал и понимает, что лишился тепленького местечка, а возможно, и работы вообще. З. почему-то представлялся мне маленьким и лысым, хотя сама я его никогда не встречала. Наконец-то мне достался компромат, если можно так выразиться, в хорошем смысле этого слова – правдивый компромат. Но не тут-то было. Забегая вперед, скажу: статья так и не вышла, а вашему вниманию сейчас предстанет повествование о том, что же помешало претворить в жизнь столь амбициозные планы.
Итак, я была в курсе дела и для восстановления полной картины произошедшего должна была встретиться с одной дамой, работающей в структуре РОВД. Знакомая извлекла из сумки записную книжку и продиктовала координаты этой женщины – начальницы её мужа. На всякий случай она дала мне и телефон своего супруга – Г.Д., ведь означенная дама назавтра должна была уйти в отпуск, и тогда беседовать со мной придется ему.
Казалось, у меня в руках были козырные карты, и я, «включив 5-ю скорость», помчалась в одну из лучших городских газет, благо с её редактором мне уже приходилось сотрудничать. Редактор восприняла мой рассказ с энтузиазмом, близким к моему собственному, пообещала поддержку зубра журналистики, специализирующегося на криминале, и неплохой гонорар при удачной «раскрутке» дела, дала флаг в руки и отправила выяснять подробности дальше.
Я поняла, что просто обожаю свою работу и что не ошиблась в выборе профессии. По этому поводу, а может, оттого, что успела проголодаться, заглянула в ближайшую пиццерию.
Эти потерянные полчаса оказались фатальными, потому что, когда я дошла до РОВД, все мои информаторы уже благополучно разошлись по домам, оставив меня ждать до понедельника. Это меня совсем не огорчило, в понедельник утром я как штык была в РОВД, полная сил и готовая к работе.
Как и следовало ожидать, нужная мне дама, главный инициатор обращения в прессу, ушла в отпуск. В тесных коридорах районной ментовки, выкрашенных голубой краской, мне пришлось искать другого поборника справедливости – мужа моей знакомой.
Г.Д. уже ждал меня, но энтузиазма для общения с прессой у него, судя по выражению лица, было гораздо меньше, чем у эмоциональной супруги. С весьма понурым видом этот товарищ сидел за своим столом, перебирал какие-то бумаги. В одном углу ментовской комнатушки стояло чудо техники – компьютер – и производило на свет божий звуки музыки в стиле «шансон» (как говорится, с кем поведешься...), в другом – прелюбопытнейший предмет – беленый бюст Ленина, на нос которого кто-то приладил большие солнечные очки. Какой-то оперативник безмятежно раскладывал пасьянс «Косынка» на компьютере.
Жестами мой очередной информатор показал, что здесь наш разговор состояться не может, и предложил выйти. Выйдя из кабинета вслед за мной, он со шпионским видом закрыл дверь и напряженно прислушался.
- Пойдем, - заговорщически оглядываясь по сторонам, сказал служитель правопорядка. Он полез куда-то вверх по лестнице, я еле поспевала за ним.
- Вот уж никак не думала, что наш разговор состоится на чердаке, - пробормотала я, стараясь не испачкаться в пыли. Забавно, я никогда не предполагала, что окажусь в чердачном помещении РОВД.
- Ты тише говори, тише. Нельзя чтобы этот... ну... З. узнал! Если узнает, мне конец – уволят! – он устремил на меня жалобный взгляд, такой нелепый на лице 40-летнего мужчины. О том, что его могут уволить, в течение всего разговора мент повторил мне, как минимум, раза четыре.
Разговор велся шепотом. В ходе нашей беседы служащий РОВД повторил все сказанное супругой. Но Г.Д. заметно нервничал и в конце разразился пламенной речью:
- Вот ведь Е.В. ушла в отпуск! Это она должна была заниматься всем этим и прессой тоже... На меня свалили как всегда. Видела девчонку – там внизу, - я припомнила какую-то невзрачную девчушку, - так вот, Е.В. хочет назначить Наташку на мое место. А у нас с Е.В. давно не лады... Если с газетой все обломится, З. засечет, то все – капут и крышка. На меня свалят, звания лишат и вообще выгонят! Куда я тогда пойду?..
Действительно, куда он пойдет? Кто будет кормить жену и 6-летнюю дочку? Все вопросы чести, морали и профессиональной солидарности отойдут на второй план. Какие уж тут оскорбленные коллеги и коррумпированные начальники, когда есть нечего... Тем временем Г.Д. нервно закурил и продолжил:
- Аня, только ты так напиши: «В городе N там то-то и то-то произошло». Кому надо, и так поймут. Никого по имени не называй, и особенно З. Я тебе не могу сказать имен пострадавших, даже не проси! И с ними поговорить не получится. У нас по Уставу все общение с прессой с письменного разрешения начальника. А какое уж тут разрешение, когда мы под него копаем! Они быстро узнают, кто настучал, и меня уволят...
Так, старая песенка... Надо сказать, Г.Д. меня разжалобил. Я как можно более убедительно произнесла слова, вложенные в мои уста редакторшей, которой приходилось распутывать и более серьезные дела:
- Мы всегда готовы помогать людям, но только тем, которые и сами согласны бороться за свои права, не отступая, а не сваливать все на газету. Только тогда мы сможем победить! И, кто знает, кого ещё уволят – вас или того же З.
Но мент уже был чересчур напуган сложившейся ситуацией, своей ролью в ней, его и моими словами. В тот момент он предпочел бы спрятаться в свою раковину и вовсе не бороться ни за чьи права.
- Знаешь что, а сходи-ка ты в прокуратуру! – Г.Д. нашел спасительный островок, на котором он смог укрыться он грядущего шторма, - там тебе все расскажут. А главное, все по закону, все можно. Я Саню знаю из районной прокуратуры, он это дело ведет. Сейчас мы быстренько договоримся.
Мы снова вернулись в кабинет, откуда был сделан звонок следователю Сане: «Сейчас к тебе придет журналистка, которая интересуется делом о нападении на опергруппу». «Ага, это уже я интересуюсь! Надо же, как меняется мир: ещё дня два назад «актив» служащих РОВД искал спасения у прессы, а теперь вездесущие корреспонденты лезут куда ни попадя... Да, этого и следовало ожидать», - с досадой думалось мне.
Провожая меня до дверей, Г.Д. ещё долго извинялся, что не оправдал моих надежд, повторил напоследок, что в противном случае его уволят, и пожелал удачи в прокуратуре.
Саня оказался щупленьким молодым человеком лет 25, а то и меньше. Было очень забавно называть его по имени-отчеству – Александр Николаевич. Я расположилась напротив следователя, пока он усаживался поудобнее, нервничая, хотя уже не так сильно, как Г.Д. Не успела я произнести и слова, как Саня уже сорвался с места со словами: «Я должен спросить разрешения у прокурора, могу ли я давать интервью по этому делу», - и выбежал из комнаты. К счастью, был понедельник – единственный день недели, когда районный прокурор был на месте. Мне подумалось, что будь сегодня вторник, разговор пришлось бы откладывать почти на неделю. Я сидела в кабинете, куда более прилично обставленном, чем ментовская «конура», окно было открыто, ветер весело трепал жалюзи. Из окон открывался прекрасный вид на исторический центр города, стоял жаркий летний день.
Минуты через три вернулся следователь, получивший добро на интервью.
- Да, сразу говорю: я занимаюсь встречным заявлением, которое было подано против опергруппы.
Дело приобретало интересный оборот. Непонятно только, зачем Г.Д. послал меня именно к этому следователю, ведь встречный иск подан явно не в пользу ментов. Возможно, он не знал, какое именно дело расследует этот Саня.
- Только учтите, я вам про обстоятельства дела ничего все равно не расскажу! – гордо заявил Александр.
- А что же вы мне расскажете тогда?
- Ну, могу сообщить, что заявление гражданами написано, уголовное дело пока не заведено. Если будут основания заводить, то через неделю смогу сообщить, что завели. Нет – отклоним иск. Сейчас ведется проверка.
- Замечательно! Так пишут в криминальных сводках. Знаете, так дело не пойдет, - я состроила грозную мину и решительно посмотрела на Саню.
- Ну, как человек человеку, я бы вам мог все рассказать, а как следователь журналисту – нет уж, извините. - Саня потупил взгляд.
- И что мы будем делать? Я полагаю, мне лучше уйти. Ваш коллега, ведущий дело в защиту опергруппы, мне тоже вряд ли поможет, правда?
- Наверно, - задумчиво протянул следователь. Потом ему в голову забрела идея. - А давайте так: вы задаете вопросы, а я на них отвечаю. Точнее, только на те, на которые имею право отвечать, - Александр пошел на компромисс. Получилась прямо какая-то русская рулетка.
- Договорились. Кто именно вызвал милицию 12 июня? – начала я свои расспросы.
- Отдыхающие на N-ском озере.
- По какому поводу?
- Бегала собака без поводка, народ пугала, маму с детишками, остальных тоже.
- Опергруппа приехала, а собаки никакой и нет, так?
- Как нет? Собака была! Породистая, большая.
«Ага, вот и собака появилась!», - уже не удивляясь, подумала я. А в жалобном рассказе ментов никакой собаки не значилось. Я решила все выяснить доподлинно насчет четвероногой причины всей этой запутанной истории.
- Собака была бездомная?
- Нет, хозяйская.
- Кто хозяева?
- Вызвавшие милицию отдыхающие указали на... в общем, на тех людей, которые вступили в столкновение с опергруппой. Начали разбираться, и пошло-поехало.
По версии прокуратуры, милицию вызвали не злобные амбалы, готовые растерзать несчастных ментов, а какие-то «третьи лица».
- И как дело дошло до драки?
- А вот этого я вам сказать не могу, - отрезал Александр. – Предъявители заявления утверждают, что сотрудники РОВД оскорбили их нецензурной бранью и применили насилие.
- Была ли эти люди в состоянии алкогольного опьянения?
- Да, незначительного.
- Сколько было человек?
- Пятеро. Два мужчины и три женщины.
- Кто из них ранее судим? Можете назвать фамилию?
- Нет, ни в коем случае. Скажу одно: судим мужчина. Но здесь такая ситуация, что его судимость может быть снята, он вышел из колонии три года назад и уже не судим... юридически.
Этого и следовало ожидать... Встречный иск против ментов с аналогичными обвинениями. Правды, видимо, уже не найти в этой гнилой истории. Как потом сказала моя редакторша, в газету которой статья так и не пошла: «Похоже, у самих ментов рыльце в пушку. Не такие они, наверное, белые и пушистые, как хотели показаться». И то верно. Тем временем я продолжила свои расспросы:
- В какое время было совершено преступление?
- Около семи часов вечера.
Я решилась на отчаянный шаг, заранее обреченный на неудачу:
- Я могу поговорить с потерпевшими? А со свидетелями? Они ведь были...
- Да, были. Но прессе говорить с ними нельзя до суда. На суде присутствовать – пожалуйста, после суда – берите, изучайте дело.
Больше, оказалось, Александр беседовать со мной не захотел. Видать, надоела игра в русскую рулетку, которую он сам и затеял. А как услышал про З., так вовсе поторопился «прикрыть лавочку». Сославшись на неотложные дела, он посоветовал мне позвонить через недельку. Как в фильме «Приходите завтра».
Но я решила не сдаваться! У меня ещё был последний шанс что-то доподлинно выяснить – самой отправиться на злополучное озеро и поискать свидетелей. В тот жаркий полдень я тряслась в переполненном старом «Икарусе», ещё больше подогреваемая неуемным желанием хоть что-то сделать для расследования этого дела. Кто же виноват: менты или «амбалы»? Мне казалось, сельские бабульки-сборщицы слухов мне обязательно обо всем поведают, и ситуация прояснится. Я снова ошиблась. Напрасно я стучалась во все дома, стоящие на берегу озера, тщетно заводила разговор с прохожими – никто о событиях 12 июня так и не смог сказать ничего вразумительного. Чтобы моя поездка не прошла даром, я сделала несколько фотографий «цифровиком», который по привычке всегда ношу с собой. Запечатлела в память фотоаппарата озерные берега, хранящие тайну «Дня Независимости».
С места преступления я прямиком направилась в редакцию. Но после моего невеселого рассказа редактор только развела руками и вздохнула. Всякая надежда на выяснение истины пропала. И даже зубр криминальной журналистики, знающий всех ментовских начальников вдоль и поперек, в том числе и З., не смог ничего сделать. Дело окончательно заглохло.
В итоге мне ничего не оставалось, кроме как сделать из всего этого маленькую «информашку» - и это вместо громадной скандальной статьи. Конечно, был ещё вариант – дождаться решения суда (ждать пришлось бы сколь угодно долго), а потом превратить всю эту историю в очередную мелодраму, написанную на основе уголовного дела. Такими материальчиками то и дело пробавляются местные желтые газетки. Но, к сожалению, а может, - к счастью, Господь Бог, замешивая мое тесто, плеснул в характер изрядную порцию гордости, и поэтому, наверное, я предпочитаю лучше вовсе отказаться от какой-то затеи, чем идти на уступки. Никакие факты, касающиеся этого дела, так и не попали в прессу.
Узнали горожане о произошедшем или нет, полакомились «жареным» или посидели на диете – не так уж важно. В газетах и без того полно скандальных разоблачительных материалов.
Гораздо важнее то, что в органах правопорядка работают безвольные люди, не способные отстоять свои права или хотя бы попытаться это сделать. И с такой «активной» жизненной позицией они собираются отстаивать наши с вами права. Куда уж им, ведь они боятся даже пошевелиться под жесткой рукой хваткого коррумпированного начальника. И шепчутся с журналистами на чердаках, лишь бы «никто ничего не заподозрил».
Судимые отморозки ходят в друзьях у начальников РОВД. А в так называемый День России вечером у тихого озера «отдыхающие» избивают 22-летнюю девушку-следователя, водителя и оперативника. Так просто, для развлечения, чтобы вечер выходного дня даром не пропал. И это им сходит с рук.
Вот, в общем-то, и все, о чем я хотела рассказать. Только факты. Право делать выводы оставлю за вами.