По деревенской улице впереди меня идет человек. Мужчина средних лет, высокий, худощавый. В черном парадном костюме с наглаженными стрелками на брюках и, несмотря на жару, в черном развевающемся на ветру плаще и шляпе, неизвестно как держащейся на затылке. Все бы ничего, только босые ноги в разношенных тапочках как-то настораживают. Похоже, мужчина пьян: идет как-то нетвердо.
На перекрестке он останавливается у огромного серо-желтого камня, торжественно снимает шляпу, кланяется в пространство, опускается на одно колено и звучным красивым баритоном произносит:
- О камень! Ты пролежал тут тысячу лет! Ты умывался кровавой росой Куликова поля, тебя посыпала пыль гробницы Тамерлана, ветер приносил тебе запах славы Александра Великого, холодные лучи розового солнца ласкали тебя, пророча бедствия людям! И вот теперь ты лежишь здесь, равнодушно взирая на жалких людишек, проходящих мимо по своим делам, и усмехаешься: люди уйдут в мир иной, не останется и следа от их городов, а ты так же величественно будешь лежать, ведя разговоры с солнцем, ветром, росой, пылью… Но берегись дождя, мой надменный собеседник! Вода камень точит!
Тут мужчина поднимается с колен, надевает шляпу, кланяется камню и продолжает шествие по улице.
- Кто это?- спросила я у местной девчушки.
- Витька-поэт, здешний пьяница. Как запьет – все «стихи» ходит рассказывает. То камню, то Нюркиному поросенку, то старому забору. А проспится - ничего не помнит. Да он вообще-то мужик хороший, руки золотые, по трезвянке всё молчит, а вот пьяного его прорывает.
- А что это за камень?
- Дом покупают армяне. Уличную печку делать будут. Вот и приволокли. Витька и привез вчера.
- О яблоня! – слышится издалека.- Ты была до того одинока, что хватала своими ветвями пролетающих в небе птиц…