Чужое крыло

Предисловие.
ВНИМАНИЕ!!! Уважаемые читатели (а главное, писатели!) Прозы.ру! Данное произведение (как и другие вещи цикла) размещено здесь ВРЕМЕННО, т. к. относится к категории текстов, которые в настоящее время принято называть словечком "фанфик". То есть нормальному, здоровому человеку, никогда не путешествовавшему по данному конкретному фантастическому миру, рассказ будет практически непонятен. Публикация предназначена прежде всего для друзей.
Поэтому, простите, будет большая просьба рецензий типа "чё за фигня, прочел, ни бельмеса не понял, хрень какая-то!" под рассказом не размещать. ;) Давайте уважать друг друга.


Чужое крыло
(рассказ)


Свипы с хохотом и бранью кинулись врассыпную; прогремел взрыв. Металлический лист, сорванный с развороченной крыши, вонзился в красновато-бурую пыль и медленно осел набок, громыхнув по мелким камням. Он проследил взглядом за его падением. Свипы вернулись к взорванному дому, стали копошиться в его вывернутом нутре, растаскивать обломки. Отсюда, сверху, они напоминали мух с блестящими загнутыми крыльями – вонючих, жадных, суетливых мух, которых спугнул кто-то и которые вновь вернулись к куску нечистот.

Странно, что ему вспомнились белковые формы жизни. Впрочем – не все ли равно?

Скучно.

Эта скука преследовала его давно, разъедала контакты в мозгу, отравляла каждый электрон, бегущий по цепям. Ему иногда казалось, что еще чуть-чуть, и его вырвет этой тоской, густой и черной, как сырая нефть. Впрочем, он полагал, что даже и тогда ему вряд ли станет легче.

Вот и сейчас – он стоял на скале, расставив ноги, сложив руки за спиной, и смотрел, как в болезненном зареве заката полыхала внизу разоренная свипами деревушка. Какого арка они решили стереть ее с лица Гематании? То есть – какого арка он отдал этот приказ?

Скучно. Все это он проделывал и видел не один десяток раз, и с каждым разом это было все глупее, все бессмысленнее – и все скучнее.

Он повернул голову, скосил глаза. Кнут, командир свипов, поймал этот взгляд , радостно захихикал, со скрежетом потер руки с длинными кривыми пальцами:
- Чисто сработано. Красота, а, Циклон?
Тот неопределенно кивнул.
- Жители разбежались, жаль, - глухо проронил слева Астропоезд - серый, огромный, мрачный, как утес, робот. – А то была бы сейчас забава.
- Жители просто так не разбегаются. Кто-то их предупредил.
Его голос прозвучал более хрипло и более раздраженно, чем обычно.
- Искать? – подобострастно вытянулся Кнут.
Циклон выдержал паузу, покачал головой:
- Бессмысленно.
Они снова воззрились на деревню, разоряемую свипами. Затрясся и рванул следующий дом; вверх фонтаном взвилась пыль и мелкие обломки. За спиной десептиконов кто-то закашлялся, произнес:
- В горле першит от этой дряни. Полетели уже, хватит. Доложим Гальватрону, что ничего здесь нет.
По голосу Циклон узнал Октана. Трусливый пацифист, он, возможно, хорош в качестве химика –но не в качестве воина. К тому же, Гальватрон не раз намекал, что Октан может с легкостью предать их в случае опасности. Что у него слишком длинный язык и слишком пустая голова.

У Гальватрона были свои причины ненавидеть его. У Циклона – свои… Где-то в глубине чуть раскосых серых глаз Октана неизменно светилась искра, которую сам он безнадежно потерял – жажда жизни, в которой трусливый химик, судя по всему, еще видел смысл.

Если жители разбежались, значит, их кто-то предупредил. Возможно, этот кто-то – Октан. Гальватрон скорее всего прав.
А впрочем, чтоб его замкнуло, этого Октана. Ты-то сам знаешь, за что готов разнести его на молекулы. Не за его тупость и трусость, а за эту жизнь в глазах! За то, что по ровной стали его щеки не тянется уродливый черный шрам… Да, за это тоже.

Внизу внезапно оживились: закричали, забегали. Послышался вопль боли, перешедший в монотонный визг, колющий слуховые датчики. Один из свипов подпрыгнул, трансформировался, рванулся к скале:
- Автоботка! Командир, автоботка! Мы поймали ее!
Кнут жадно открыл рот, растопырил пальцы с острыми когтями, взвизгнул:
- Ага! Так я и знал! Сюда ее, давайте, сюда ее! Вот подарочек Гальватрону!
Циклон повернулся спиной к Кнуту, нащупал взглядом красивые раскосые глаза Октана, процедил:
- На допрос ее, в пыточную, а потом поре6зать на запчасти… Или квинтам – в жуликонову яму. Или… - он вскинул взгляд, криво усмехнулся, - Октан! А правда, что ты за свою праведную жизнь не закоротил ни одной автоботки?
Астропоезд и Кнут заржали.
- Он их гладит по процессору и отпускает! Правда?
Октан, не мигая, смотрел в жуткие, пустые глаза командира. Он, казалось, был растерян и даже напуган – вопрос застал его врасплох.
- Нет, неправда.
Циклон на момент погасил ненавидящий взгляд, чуть отступил в сторону – и вдруг, резко развернувшись, наотмашь ударил Октана по лицу, выплюнув:
- Не ври!
Октан упал, зацепив крылом Астропоезда. Тот выругался, злобно пнул красноватый камень, оказавшийся под ногами. Камень пролетел несколько ярдов, ударился, подпрыгнул и сверзся вниз со скалы.

Циклон развернулся и двинулся прочь, с трудом переставляя затекшие ноги. В спину донеся злой шепот:
- Урод!
Он оскалился. О, с каким наслаждением он дал бы сейчас по роже Гальватрону! Просто так.

Он усмехнулся и ускорил шаг, сделав вид, что не заметил острого взгляда Бархана, молчаливого сатрапа, материализовавшегося из красной полумглы.

Говорят, Бархан умеет читать мысли.
Пусть читает. Ему уже все равно.
Тоска. Тоска!..

* * * * *

- Кого ты мне притащил? Какой мне прок от этой транспортной мрази?! Я тебя спрашиваю! Мне нужны автоботы, ав-то-бо-ты, а не эта никчемная тварь! Я тебя застрелю, если еще раз…
Циклон молча смотрел в черные, обессмыслившиеся от кипящей злобы глаза Гальватрона. В висках повелителя искрили контакты – и сухой, еле заметный треск в зловещей тишине, сменявшей бессмысленную брань, звучал особенно жутко.
«Она разведчица. Но он, кажется, даже не понимает…»
Под лестницей, ведущей к трону повелителя, двое свипов держали тоненькую автоботку. Избитая, с поцарапанной обшивкой, она еле держалась на ногах. Кто-то выдрал ей задние колеса, чтобы не смогла убежать, и теперь она едва стояла. Циклон видел, как из ее изуродованных ног медленно, капля за каплей, вытекает на пол грязно-зеленая смазка, и как под грудью при невольных движениях на последнем уцелевшем проводе качается вырванная фара. Обшивка – голубая с бледно-желтым – потускнела под слоем бурой пыли, измурзанное лицо, бледное и обманчиво спокойное, временами искажала гримаса боли.

Циклон не сводил с этого лица тяжелого, внимательного взгляда. Он впивался, сканировал его в надежде отыскать где-нибудь в углах губ или глаз хоть малейший намек на то, что…

 Но нет, она не боялась – или слишком умело притворялась, что не боится. И он понапрасну вглядывался – перед ним было лишь красивое лицо пленной автоботки.

Возможно ли, что он ошибся?

Возможно, конечно, но практика показывала, что ошибался он редко. Циклон кашлянул, повернулся к Гальватрону и медленно проговорил:
- Она разведчица. Шпионка. Никакая не транспортница.
- А-а, - обрадовался Гальватрон. – Это меняет дело. Кнут! Тащи-ка сюда электрический хлыст!
Она подняла голову и наградила Циклона усталым взглядом синих глаз. Он замер. Ну же! Говори, говори сейчас… а впрочем, нет, молчи, уж лучше Кнут отстегает тебя бичом, тогда ты расскажешь то, что нужно, но…

Он ждал, но тщетно: она не издала ни звука и лишь пошатнулась. Один из свипов врезал ей по спине:
- Стой прямо!
Кнут принес электрохлыст, суетливо подбежал к пленнице, торопясь, взглянул вверх, на Гальватрона:
- Начинать?
Повелитель расхохотался. Глаза его сверкали.
- Погоди! Сначала спросим по-хорошему…
Циклон, сжав кулаки, вытянув руки по швам, шагнул вперед:
- Разрешите мне. Я командовал операцией…
- Валяй.
Он кивнул и на секунду прикрыл глаза. В голове шумел электронный вихрь, ток пульсировал в висках. Говорят, Бархан умеет читать мысли. Арк с ним, пусть читает, ни для кого не секрет, что сейчас он, Циклон, хочет только одного…
Но достанется ли она ему после допроса и пыток – это решать Гальватрону! Проклятье… Просить? Никогда!
- На всякий случай напоминаю: лгать бессмысленно. Отвечать кратко и быстро: Великий Гальватрон не любит ждать!
Краем глаза заметив довольную усмешку повелителя, он продолжил:
- Что вы там делали, на этой… Гематании? Сколько вас там было?
- Ничего. Я была одна.
Голос у нее был низким, мягким – ни ноты смущения, страха, сомнения не было в нем, и именно это взбесило Циклона больше всего. Как она держится! Она ведь прекрасно понимает, что не может рассчитывать на пощаду! Он хмыкнул:
- Одна? С заданием.
- Нет. По личным делам.
- Ну-ну… Значит, это ты, тварь, предупредила всю деревню?
Она еле заметно улыбнулась, услышав в свой адрес столь сомнительный комплимент.
- Да, я.
- Ржавая гадина! – взвизгнул Кнут.
Нить электрошока свистнула в воздухе, хлестнула автоботку по плечу. Та охнула и пошатнулась. Циклон вздрогнул от неожиданности: не хватало еще, чтобы тупица Кнут вырубил ее раньше, чем она скажет самое главное! Он медленно сошел вниз, заговорил зло и глухо:
- Кто послал?
Она молчала.
- Кто послал, я спрашиваю? Кто знал, что мы высадимся на Гематании?..
Она подняла на него взгляд, полный ненависти и издевки:
- Я все узнала сама.
Циклон покачал головой:
- Лжешь.
Чуть заметно кивнул, опустил глаза. Свистнул хлыст, пленница вскрикнула. Циклон проследил, как зеленая капля ползет вниз по ее обшивке, всасывая бурые пылинки, тяжелея и мутнея. Постепенно она достигла знака автоботов на груди девушки, скользнула в белый желобок: ненавистная красная рожица знака словно оплакивала свою хозяйку.

Что ж, похвально…
Идиотская мысль.

Он грубо провел рукой по ее груди, размазав набухшую каплю, постучал пальцами по знаку:
- Откуда ты взялась там… на нейтральной земле? Ты ведь автоботка! – он нажал на последнее слово, словно не утверждал, а спрашивал.
- Я не всегда была автоботом. Раньше была нейтралом.
Да. Значит, он не ошибся…
- И почему же ты перешла на сторону этих ублюдков?
- Ублюдки… - она сделала паузу, - разорили всю мою планету, убили друзей… Вот тогда я и стала автоботом.
Циклон слегка откинулся назад, смерил пленницу недобрым взглядом, угрожающе покачал головой:
- Слыхал, Кнут? Десептиконы, значит, ублюдки…
Кнут с застывшим на железной роже выражением злого ребенка размахнулся и огрел девушку бичом. Красивое лицо ее исказилось, губы задрожали.
- Мерзавцы! – негромко подтвердила пленница. Ноги у нее подкосились, и свипы лишь в последний момент подхватили девушку, не дав ей упасть прямо на Циклона.
- Зря теряем время! – раздраженно бросил сверху Гальватрон. – На запчасти ее! К жуликонам! Куда угодно!
Циклон помотал головой и обернулся к повелителю:
- Нет. Великий Гальватрон, это расточительство. Прежде, чем на запчасти, пусть ее обесточит… Октан.
- Окта-ан? – протянул Гальватрон. Поднял брови – из-под них сверкнул страшный, безумный взгляд черных глаз – и внезапно расхохотался. – Октан, говоришь? Ха-ха-ха!
Октан, все это время неподвижно стоявший внизу, слева от Циклона, напряженно замер, поджав губы; почти окаменел.
Гальватрон прекратил хохотать, сказал желчно:
- Октан? Да он не в состоянии обесточить уличный фонарь!! Слишком жирно для автоботов – получить эту тварь обратно! Я не намерен разбрасываться такими подарками! Нет уж, Циклон! Забирай ее сам, она твоя! Посмотрим, сколько выдержит эта крошка!
И Гальватрон рассмеялся – так громко и зловеще, что у Циклона зазвенело под шлемом. Практически не фиксируя, что делает, он вырвал автоботку из рук свипов и, хрипло бросив:
- Пошли! – поволок к дверям под истерический хохот Гальватрона и скрежещущее хихиканье Кнута. Перед глазами метались тысячи падающих звезд, слуховые датчики заполняли треск и шипение, ток мчался в цепях с бешеной скоростью. Пленница выдиралась; он грубо встряхнул ее и, почти наощупь добравшись до двери в свой отсек, открыл ее и втолкнул автоботку внутрь.

Всё. Всё, всё, всё!

Створки с лязгом сошлись за его спиной, и в коридор базы вырвался жалобный крик девушки; мотнулся под потолком, оборвался, перешел в стон, затем в хрип – и затих совсем.

* * * * *

Она поперхнулась воплем и, застонав, попятилась назад; споткнулась и села на край узкой железной койки. В груди у нее захрипело, она прижала ладонь к автоботскому знаку, шевельнулась и затихла.

Циклон прислонился спиной к закрытой двери, уперся ладонями в ее ледяную поверхность. Он молчал: ждал, чтобы девушка заговорила первой.

Болтавшаяся на одном проводе фара коснулась ее поднятого предплечья; автоботка вздрогнула, опустила голову. Он любовался совершенством ее линий, ее измученным лицом, на котором наконец появился такой сладкий и долгожданный страх. Пленница накрутила провод на тонкие пальцы, ухватила фару, зажмурилась; резко дернула и отшвырнула прочь. И лишь потом, словно бы очнувшись от долгого тяжелого забытья, подняла голову…
- То есть это ты… разорил мою планету. Убил моих друзей… Уничтожил целый народ… - вопрос прозвучал спокойно, ровно, буднично; и голубые глаза вновь были отрешенными и холодными.
Он помотал головой:
- Нет. Я могу поклясться. Это сделал Гальватрон.
- Но ведь это ничего не меняет, согласись…
Он глухо спросил:
- Зачем ты стала автоботкой?
Она улыбнулась, помолчала; встала и подошла к нему – совсем близко, даже ближе, чем он ожидал.
- Кто тебя так… разрисовал?
Циклон усмехнулся:
- Один из ваших. Я убил его. Пластину можно было бы заменить, но я не стал. Ни к чему.
Она посмотрела на него – грустно, многозначительно:
- Врешь… Как всегда. Ты совсем не изменился.
Она провела пальцами по его здоровой щеке, подняла вторую руку и медленно, словно бы нерешительно, обняла за шею. Он положил руки ей на талию, ощутив, как огненный комок тока упал вниз из груди, споткнулся об узловое сплетение проводов и забился пульсом где-то ниже, под плоскостью энергофильтра.
- Мы ведь враги теперь, Альел, - напомнил он, глядя в такие близкие голубые глаза. – Не надо… Не нужно.
- Я и не собиралась… Хотя, поверь, я отнюдь не так чиста, как Ариэль с Орионом Мирным, - она улыбнулась какой-то странной, скупой улыбкой. – Я могла застрелить тебя тогда, но ведь не сделала этого…
- А теперь жалеешь, - это вырвалось у него невольно.
Она слегка склонила голову набок:
- Да, пожалуй…
Он привлек ее к себе – но маленькая легкая ладонь неожиданно легла на его губы:
- Не надо. Ты только что сказал сам: мы враги…
Его снова – как тогда, много веков назад – обожгло чувство досады: она и теперь была так же недоступна и так же играла с ним, а он…

Внезапно вспомнилось, как он, едва живой, валялся в ее доме на далекой, заброшенной планете, как ее руки бережно и осторожно вытаскивали из его корпуса засевшие там осколки автоботских снарядов, соединяли разодранные провода, латали обшивку… Что может быть глупее влюбленного десептикона? Да, это действительно было смешно, и она щелкнула его по носу отказом: не надейся!
И тогда, и теперь…

…Однажды он разглядел у нее на ноге – в самом верху, на внутренней поверхности, почти у сочленения с туловищем, - чуть заметный брак металла: выпуклую темную точку. Этот еле заметный бугорок не давал ему покоя, дразнил, едва ли не снился ночами. И вся эта дурацкая привязанность порой напоминала ему такой же незначительный брак на ровном листе стали: есть он, и никуда не денешься, и можно быть сколь угодно независимым и жестоким – но потом непременно споткнешься об этот небесно-голубой взгляд.
- Да-да, мы враги. И, знаешь… Теперь, если вдруг встречу тебя снова – застрелю сам…
Она покачала головой:
- А я вот, наверное, не смогу…
Он посмотрел на нее испытующе, с надеждой:
- Почему?
- Я же знаю про тебя… Гораздо больше, чем тебе кажется. И… Нет, наверное, не смогу…
- А ты все-таки застрели. Если вдруг встретимся в бою. Не повторяй дважды одну и ту же глупость, - он положил ладони ей на плечи, заглянул в глаза. – Идет?
- Что ж, договорились. Ты, знаешь… Ты прости меня, Циклон.
 - За что?
- За разное… сам знаешь. Просто – прости.
Что может быть смешнее простившего десептикона?..

* * * * *

Скука вернулась вновь. Ему было скучно уже тогда, когда вечером рассказывал в баре, как издевался над полуживой автоботкой. Астропоезд слушал с наслаждением, вставляя временами многозначительное «о-о!», Кнут смеялся, Фингал завистливо молчал, Октан сверлил из угла взглядом блестящих глаз. Циклон чувствовал: этот жалкий трус, за всю свою жизнь не обесточивший ни одной автоботки, что-то хочет выпытать у него, узнать, спросить…

Что ж, спросить – это ему еще можно позволить.

Они молча накачивались энергоном, ждали, когда разойдутся остальные. Основное освещение на базе погасло, и в тусклом желтоватом свете боковых ламп длинные крылья Октана отбрасывали на стены острые, причудливо изогнутые тени. Циклон догадывался, что уже сильно перебрал; тени шевелились, ползли по стенам, стягивались какой-то зловещей петлей.

Наконец Октан заговорил: негромко, вкрадчиво, словно бы издалека:
- Не бойся, я ничего не скажу Гальватрону.
Циклон развернулся к нему, посмотрел исподлобья, но промолчал. Октан подошел к столу, сел напротив; тени от крыльев качнулись и уперлись в потолок.
- Почему ты ее отпустил?
- Я убил ее, - глухо ответил Циклон, глядя в стакан, на дне которого радужной пленкой переливались остатки энергона.
Октан взял со стола забытую кем-то из десептиконов зажигалку, синюю коробочку, наполненную сжатым газом, и стал подбрасывать ее на ладони. Эта его привычка раздражала Циклона, и очень скоро однообразный полет зажигалки стал напоминать пытку.
- Я знаю, - коробочка взлетела вверх, кувыркнулась и была ловко поймана в белую ладонь, - ты ее не убивал.
Снова кувырок зажигалки в воздухе и падение в подставленную ладонь.
- Я убил ее, отстань, - процедил Циклон.
- Ты ее не убивал… - последовала долгая пауза; Октан наклонился над столом. – Я просто хочу знать, почему…
Циклон молчал. Потом одним глотком допил энергон, стукнул стаканом о столешницу:
- Не нарывайся! – и, поднявшись, пошел прочь, чуть не ударившись при выходе о косяк. Октан проводил его долгим взглядом.

«Значит, он видел, как я отпустил ее. Значит, он знает… Значит, скажет Гальватрону… Предатель!.. Пустоголовый обормот… Значит, будет шантажировать…»

Но, видимо, у Октана не было достаточных доказательств, и шантажа не последовало. Ни на следующий день, ни через неделю, ни после. Постепенно происшествие забылось, и всем существом Циклона вновь завладела тягучая, бесконечная и липкая тоска.

* * * * *

- Говорят, она была сестрой Храповика…
- Не сестрой, а любовницей. Ну?..
- Не спорь! - Кнут подпрыгнул на стуле, со скрипом придвинул его ближе к столу. Астропоезд воззрился на свипа, трясущего у него перед носом длинным пальцем с заточенным стальным когтем; хмыкнул, отпил энергон из стакана и буркнул:
- Ладно. Сестрой. Ну?..
- Ну так вот, говорят, она была безумно красива, и, это… обладала какими-то сверхъестественными способностями. Гипнотизировала, что ли… И, значит, охмуряла наших, и все у них выведывала… Через это дело…
- Где? На Земле? – в голосе Астропоезда прозвучали издевательские нотки.
Кнут несколько смешался.
- Ты еще скажи, что это был сам Храповик, - неожиданно вставил Мотомастер.
Десептиконы засмеялись; усмехнулся даже сидевший за дальним столиком Циклон. Кнут разобиделся и перешел в наступление:
- Ну есть такая легенда! Мол, была девка, за которой любой дес готов был полететь на край Галактики!
- Ишь ты!... Скажешь тоже… Я там что-то такую не встречал!
- А между тем, она, по слухам, на это дело – Кнут изобразил кривыми пальцами весьма неприличный жест и тут же перешел на шепот - развела даже… Мегатрона!
- Ты ври, да не завирайся. А то Гальватрон башню оторвет – вот попрыгаешь тогда, - угрожающе пробасил Астропоезд. Остальные закивали.
Стало слышно, как Октан по привычке подбрасывает и ловит какой-то мелкий предмет.

Циклон отвернулся. Полететь на край Галактики… Если бы Альел сказала, что любит, возможно, он навсегда остался бы в ее домике со скошенной крышей, расписанной изнутри серебристо-голубыми звездами. И не знал бы этой всеобъемлющей, жуткой тоски. И Гальватрон по-прежнему считал бы его погибшим. И проклятый автобот не задел бы его по лицу лазерным мечом, навсегда оставив уродом…

Но Альел его не любила. Она ведь с самого начала знала, что он десептикон…

- Нда, - сказал Бархан, - невероятный бред. Невероятный.
- Нет, почему же, - возразил Астропоезд. – Деформер был влюблен в автоботку в свое время.
Бархан засмеялся – от этого у всех присутствующих по спине пробежал колючий разряд тока:
- А-а, да-да, как же, было дело. Он за ней тоже на край Галактики готов был рвануть. Еле-еле отмазали – когда до локаторов Мегатрона дошло…
- Интересно, какими такими качествами должна обладать автоботка, чтобы дес поперся за ней прайм знает куда?.. – прогудел Мотомастер.
Кнут хихикнул:
- Во-от таким бампером!
- Не! – мгновенно оживившись, взвизгнул Фингал. - Она должна пообещать ему матрицу! И Родьку Прайма впридачу!
- Хо-хо-хо!
- Хи-хи-хи!
- Да нет, по-моему, она должна просто любить, - вдруг вполголоса сказал Октан.
Циклон вздрогнул. Значит, Бархан у нас читал мысли? Так-так… Кажется, теория устарела.
Астропоезд замахал на Октана руками:
- Иди ты, длиннокрылый! Не занудствуй! Мы не про любовь! Мы берем примитивнее!
- Примитивнее?.. Извольте! У меня по ходу был случай – с нейтралкой, конечно, не с автоботкой… Очень меня заводила одна ее… м… штучка. А потом она от этой штуки избавилась. Я говорю: ну Юникрона в корпус мать, ну что ты натворила? Она так смеялась тогда, но дело-то сделано!..
- И что за штучка? – сально поинтересовался Кнут. – Или это совсем уж интим?..
- Дефект обшивки. Маленький выступ такой – прямо вот здесь… - Октан показал ладонью. – А потом она его свела.
У Циклона потемнело в глазах. Окончания разговора он не слышал…

…А через день, во время атаки на стратегически важную базу, занятую автоботами, Циклон был тяжело ранен – неожиданно для всех он вовремя не пригнулся, и ярко-желтый луч, тут же мелькнувший со стороны автоботских баррикад, прошил его насквозь. Очевидцы утверждали, что стреляла женщина-снайпер, засевшая между камней. А кое-кто поговаривал, что если б лучу не пришлось пробивать еще чужое крыло, и он не отклонился на несколько дюймов, стоять бы Циклону памятником рядом со статуей Скандалиста.

И арк его знает, с чего вдруг Октану именно в тот миг приспичило дернуться влево. Впрочем, Октан вечно совершает дурацкие поступки, ведь у него, как утверждает Гальватрон, длинный язык и совершенно пустая голова.


24 марта 2006 г.
Санкт-Петербург