Экзамен по геометрии в восьмом классе шел своим чередом. Аня дождалась своей очереди и села с билетом, громко объявив номер. Мальчишки, особенно давно ухлестывающий за ней Димка, вертелись около двери. Причем Димка, уже сдавший экзамен, о чем то напряженно думал, время от времени заглядывая в учебник. Внезапно, в голове Ани начали появляться стройные доказательства, ответы на билеты. В геометрии она всегда плавала, а тут какая-то гениальность пробилась даже. Потом сама собой решилась задачка. Вот это да! Не зря она клала учебник ночью под подушку! Что-то действительно передается! Отбарабанив билет и впервые получив пятерку по математике Аня вышла в коридор. Что-то непонятное происходило с ней. Ей вдруг захотелось, чтобы Димка еще раз пригласил ее в кино. Димка не мог не заметить ее расплывшейся до ушей физиономии. Подошел и спросил, что она делает сегодня. В карман пиджака Димка прятал маленькую черную коробочку.
***
По улице витали весенние запахи. В нашем НИИ кошка Дуська начала с интересом посматривать на котов, в неимоверном количестве приносимых девочками из отдела кадров. Лаборантки начали носить юбки, с каждым теплым днем укорачивая их. Парадная, выложенная мрамором, по утрам наполнялась цоканьем, хихиканьем и самыми галантными комплиментами на которые были способны наши научные сотрудники мужского пола. Весна действовала на всех, включая солидных дам из бухгалтерии. Те сверкали глазами и пытались накраситься поражающим воображение способом. Надо сказать у них получалось. Поражение было массовым. Работалось плохо, авитаминоз, расслабляющая температура воздуха и солнечная ясная погода совершенно деструктивно действовали на мыслительный процесс.
Растворив окно, впуская прохладный ветерок в непоправимо прокуренную за зиму лабораторию, я сидел, покачиваясь на стуле, балансируя на двух задних ножках. Ножки стула, порядком расшатанные от подобного рода экспериментов, обиженно поскрипывали. Мои же задние конечности находились на девственно чистом, по случаю традиционной весенней уборки, столе в закинутом друг на друга положении. Сам же я с ленцой, но не без интереса поглядывал на устройство, размером со спичечный коробок, разработку моих гениев, головную боль, и возможную причину государственной премии, и напрочь отказывающееся работать в определенных режимах. Коробок должен был стать генератором миражей, простая голография только в качестве построителей использовался окружающий устройство воздух. Самый маленький голопроектор в мире! Но совершенно не хотевший стабильно работать. Я подумал, что надо проветриться, иначе, мозги вскипят.
Любезно раскланявшись с нашей службой безопасности, я буквально вылетел на воздух. Неповторимый аромат поднимал настроение. Трамвайные рельсы сверкали. Слякоть уже превратилась из объекта самых грязных ругательств в предвестницу лета и отпусков. Да и вообще дышалось радостно. Тут ко мне пришла мысль, забрести на чаек к Борисычу, и проверить чем и как дышит мой школьный друг и руководитель отдела нейротехнологий. Впервые за последние лет семь он был безоговорочно выслан в отпуск и мужественно находился там уже две недели, не показывая носу в институте. Что было крайне необыкновенным.
Взлетев по лестнице на его третий этаж, я постучал в знакомую с детства обшарпанную деревянную дверь. От моего стука дверь приоткрылась, Борисыч как всегда забыл ее запереть. В нос ударил мощный, густой канифольный дым. По полу, бешено вереща, пронеслось что-то паукообразное и металлическое и исчезло в кабинете, по пути свалив горшок с засохшим растением, не подлежащим опознанию. Из кабинета показалась заросшая небритая и невыносимо родная физиономия Борисыча. Потом появилась рука с паяльником, а потом весь мой друг, облаченный в белоснежный халат и бахилы. Его рожа расплылась в белоснежной улыбке и выдала:
- О! Александрыч! Какими судьбами? Шарпа напугал, у него чуть чип из башки не вылетел, так улепетывал. Непривычный он еще к посторонним, но он быстро учится, сообразительный.
Он переложил паяльник в левую руку и сплющил мою ладонь своей. Услышав свое имя, из кабинета, мерно покачиваясь на шести металлических ногах, показался любопытный агрегат. Борисыч положил на него паяльник и агрегат гордо утопал обратно в кабинет.
- да так зайти проведать, - ответил я - а то я совсем с ума сойду с этими миражами. Любопытная игрушка. Зачем он тебе?
- Да подставка это под паяльник, да еще и микропайку с микросваркой умеет делать за меня. Помощник по хозяйству. А любопытный, жуть! Вчера опять всю ночь за тараканами по кухне гонялся. Интересны они ему, видите ли.
- За своих что ли принимает? - улыбнулся я.
- да черт его знает, главное чтоб функции свои выполнял, и паяльником квартиру не пожег, пойдем чайку бахнем.
Борисыч снял халат и бахилы, повесил их на гвоздик, торчащий в косяке двери кабинета, и препроводил на кухню. Там он закрыл дверь, зажег плиту, прикурил от комфорки и поставил сверху чайник. К "аромату" канифоли прибавился характерный запах отечественных сигарет.
- А почему Шарпом назвал? - поинтересовался я.
- А это ШАгающий Робот - Прототип - расшифровал Борисыч.
- Прототип? Они что в производстве скоро будут?
- да, на МКС решили послать парочку ремонтников автономных, вот и заказали. А этого я для себя приспособил и собрал из подручных материалов - гордо приосанился мой друг.
На плите засвистел чайник…Через пять минут, прихлебывая крепчайший чаек, я спросил Борисыча, чем тот занимается в отпуске и почему не укатил на юга.
- а что я там делать буду? Загорать?
- Борисыч, ты же молодой еще мужик, с бабами бы хоть пообщался.
- Да ну на фиг. Ты лучше послушай! Я сейчас тебе такую штуку покажу, возможно будет полезна для твоего голографера. Понимаешь, у нас реализуется такая система передачи…
Он так увлекся рассказом, что через тридцать секунд, несмотря на все протесты, я очутился в лаборатории в халате и бахилах. Вдоль белоснежных стен единственного чистого помещения в квартире с осознанием хозяйствующего положения прохаживался Шарп. При более детальном рассмотрении у него обнаружились клешни, способные втягиваться в корпус. В одной из них, он, помахивая из стороны в сторону, нес паяльник, в другой у него был выдернутый из розетки корд питания.
Я, наконец, перевел свое внимание на Борисыча. Тот только закончил приготовления и набрал воздуха в грудь, как в поле моего зрения попала аккуратненькая коробочка из черного пластика, лежащая на монтажном столе. Ее я незамедлительно сграбастал и уставился, изучая. Борисыч потратил запасы воздуха на приглушенный рев и мгновенно конфисковал у меня неведомое устройство. Я внимательно посмотрел на друга, с ним такого не было никогда. После чего вздохнул и сказал нервно вертящему в пальцах свою драгоценность Борисычу:
- Выкладывай…
* * *
Через пару часов в бутылке на столе плескалось чуть на донышке, а захмелевший Борисыч несвязно пытался объяснить мне:
- Ну, Ник, ты же понимаешь! Ну, не влюблялся я еще так… Да ты посмотри… Кто я …А она… Она… Такая… Нет… Ты не понимаешь ни хрена! Вот… Я как представлю, что… Ну в общем, без нее я коньки двину… А любовь, понимаешь, такая штука… Тут твоими вероятностями не посчитаешь… Не могу я рисковать… Я ж перестраховщик… Вот и на
этот раз решил… Ну, ты понимаешь… Короче… Как на духу тебе расскажу… Только, ты никому, понял? Это проектор. Но не простой, ты знаешь, что я дар речи теряю, когда волнуюсь. Вот и решил я мыслями с ней объясниться. Все просто, мысли у нас возникают как электрические сигналы, химические реакции, и образования новых комбинаций нейронов. Понимаешь? Ну, так вот! Этот прибор считывает эти вещи из области моего мозга и наведенным полем перераспределяет нейроны, вызывает эти, как их, реакции и рождает сигналы в соответствующей области другого человека. И мысли рождаются такие же как у меня! Прикинь! Только вот потом оказалось… Что он, этот прибор мало того, что мысли передает, он еще другой фазой случайно чувства задевает… Представляешь? То есть заставляет человека почувствовать то, же, что и ты… На ком проверял? Дворника дядю Мишу помнишь? Ну так вот…До сих пор от него скрываюсь… Я ему с утра решил внушить, чтобы он потише лопатой гремел. Ты же знаешь как я его ненавидел…Вот так вот… Ненависть у нас теперь взаимная… Он недавно специально воды у дверей налил…Я чуть в больницу не загремел… До сих пор локоть болит… Вот я понимаю, что это аморально и тому подобное… Но… Слишком мне тяжело…. Я использую на ней…
Тогда впервые поругался со своим другом.
***
- Дашунь, привет!
- Здравствуйте, Антон Борисыч, как вы? Как отдохнули?
- Здорово! Выспался… Отдохнул, в общем…
- Какая погода стоит! Я вчера окна помыла, теперь совсем по-настоящему весна!
- Да…Весна… Даш, а пойдемте сегодня погуляем! Тепло! Жаль терять такие вечера!
- А я совсем не против! Во сколько?
- Давайте в семь встретимся, возле метро, как вам?
- Отлично! Я приду…
И они разошлись по своим делам, чтобы встретиться через два часа. Борисыч проводил взглядом Дашу, с блаженной улыбкой прислонился спиной к фасаду института. Закурил и выбросил в тающий сугроб маленькую черную коробочку. Которую так и не использовал. Солнце смеялось! Смеялось над тем, как человек в строгом костюме сделал колесо и, подпрыгнув несколько раз, прокричал "Ура!". Стая воробьев взметнулась в голубющее небо. Абсолютно безоблачное.
***
В тот день произошло два очень ярких события. Во-первых, голографер таки заработал на полную. Во-вторых, в тот момент, когда мой лаборант открывал очередную бутылку с шампанским, щеколда кабинета приземлилась на монтажный стол, дверь распахнулась от могучего удара и к нам буквально влетел смерч, которого все знали как Борисыча, степенного ученого, в дебоше ранее не замеченного. Это чудо проорало приглашение на свадьбу для всех и леденящие душу угрозы в адрес тех, кто не явится. Потом подбежало ко мне и, тряся как тряпичную куклу, просипело сквозь рвущийся наружу хохот: "Она сама! Сама!". И так же феерично исчезло. Оставив некоторых из нас в полнейшем недоумении. А я тупо улыбался.