ГИПСОВЫЙ БЮСТ ДЗЕРЖИНСКОГО
- Здрасьте, - почти шёпотом произнёс субъект, просунув голову в щель скрипнувшей двери.
Саша, спешно поправив галстук, изобразил на выбритом лице подобие радушной улыбки. "Ещё один припёрся, - подумал он с огорчением. - И когда только день сегодняшний кончится! Проверяющие, мать их!.. Поди знай, на кого в штатском думать..."
- К вам можно? - спросил посетитель, слегка выдвигаясь вперёд.
- Заходите, - стараясь придать голосу бодрое звучание, сказал Саша. - Что у вас?
- А это точно? - недоверчиво переспросил посетитель. - Может, в другой раз? А то вон у вас лицо какое... Я извиняюсь. Перекошенное...
Саша вдруг сообразил, что забыл снять с измученного лица то подобие радушной улыбки, которое пытался изобразить при встрече. Также он догадался, что теперь выражение его лица производит несколько неадекватное впечатление. (Пару раз Сашу засняли на любительскую фотокамеру в момент, когда он вполуха, с лёгкой улыбкой слушал весёлый галдёж компании, а сам в это время думал о том, как же всё-таки обидно, что его выгнали со второго курса педагогического института. Снимки получились ужасные.)
- Извините, задумался, - энергично выкрутился он. - Все люди разные. Каждому ведь в душу не заглянешь, верно?
- А хотелось бы, - грустно посетовал субъект.
"Точно с проверкой пришёл, - уверенно подумал Саша. - Говорили же мужики - всякую шваль могут господа начальнички подсунуть. Вроде этого... Теперь слушай его, сопли напару по щекам размазывай. Вот маразм!"
- Ну, вы не расстраивайтесь, - бодро сказал он. - Я тут, собственно говоря, и поставлен для того, чтобы... - Саша замешкался, не найдя нужного слова. - В общем, присаживайтесь. И я вас внимательно слушаю.
Субъект полностью протиснулся в кабинет и пружинистой походкой приблизился к Сашиному столу. Сел на стул. Причём, как-то жеманно, с краю.
Саша исследовал посетителя. "Ну и что, - подумал он. - Парень как парень, лет двадцать пять. Невзрачный какой-то. Пришибленный. Небось, про пьяного отчима чесать начнёт... Хотя, хрен его разберёт! Люди-то все разные. Тем более - если с проверкой."
- Вас как зовут? - поинтересовался Саша по прошествии трёх минут обоюдного молчания.
Посетитель, не отрывая взгляда от Сашиного стола, улыбнулся самому себе и чуть наклонил голову вбок.
"Точно, пришибленный, - констатировал Саша. - Хотя..."
- Гена, - несколько растянув первый слог, произнёс посетитель. - А вас - Сидорин А. Н. Я на табличке прочитал.
"Вот так вот и выводят людей из себя, - начиная нервничать, подумал Саша. - Почему я только в институт не восстановился..."
- Очень приятно, Геннадий, - выдавил из себя Саша. - Итак, я вас слушаю.
Гена глубоко и прерывисто вздохнул.
- Я вот думаю, думаю... А что, если всех людей под одну гребёнку? - начал наконец Гена. - Что тогда?
- Ну... - Саша глубокомысленно вздохнул. - Тогда жить неинтересно станет. И это уже будет не человеческое общество, а какой-то тоталитарно-роботизированный строй. Если глубже копнуть - даже конец эволюции, если хотите! Когда притесняется индивидуальность - человек перестаёт развиваться. И появляются только две - примитивные и конечные - перспективы существования. Вечный хаос, порождаемый бесконечными восстаниями и войнами, или же установление жёсткой диктатуры. Я так считаю.
"Вот так вот! - удовлетворённо подумал Саша. - Знай наших! Теперь скажет проверочной комиссии, что тут не быдло какое-то сидит, а человек высокой интеллектуальности!"
- Вот именно! - громко сказал Гена и поднял на Сашу глаза. В них искрились благодарность и понимание. - Вот так я в армии старшине и говорил!
- Ну! А он что? - с искренним интересом спросил Саша, чувствуя, что нашёл родственную душу.
- Что, что... Ты, говорит, вообще заткнись, педераст вонючий! - Тут только Саша заметил, что Гена картавит. - И два наряда вне очереди влепил...
- Да-а-а, - разочарованно протянул Саша. - Дела... Ну, вы не расстраивайтесь. Военные - они, между нами говоря, - грубые люди. Чересчур прямолинейные и неосторожные в высказываниях. Оттого и складывается такое впечатление, что армия - сплошной дурдом. Но люди-то все разные. К каждому особый подход нужен. Потому как каждый человек неповторим и именно поэтому прекрасен! Вот что общество должно в первую очередь усвоить! Я так считаю.
- Вы правы, Сидорин А. Н. Благодарю вас за то, что в вашем лице нашёл замечательного собеседника, которого мне так не хватало! - Гена вновь поднял благодарный взгляд на Сашу. - Правду говорят: всё, что ни делается - всё к лучшему.
- Да бросьте, Геннадий, - воодушевился Саша. - Александр Николаевич меня зовут. Извините, что не представился сразу.
Гена кивнул.
- А насчёт последнего высказывания, - продолжал Саша, - я с вами полностью согласен! Да, вы правы: всё, что ни делается - всё к лучшему. Хотя, признаться, есть за мной грешок. Применительно к себе - ну никак не могу! В том смысле, что бессонными ночами пытаюсь идентифицировать себя с этим высказыванием, доказать себе, что - да, именно так всё и должно было произойти... что я стал тем, кем стал, и нет в этом ничего плохого, надо находить в этом только лучшее... Но всегда возвращаюсь к постоянно терзающей меня мысли: а что, если бы я переборол ту минутную слабость и восстановился бы в институт? Ведь я был уверен, что это моё призвание...
Саша замолчал и отвернулся к окну.
- Извините, Александр, - после некоторого молчания подал голос Гена, - можно полюбопытствовать?
- Конечно, конечно, - поспешно сказал Саша, возвращаясь к разговору. - Спрашивайте.
- А вы в каком институте учились?
- Я-то? В педагогическом. Историю хотел преподавать...
- Вот оно! - воскликнул Гена. - Сразу видно близкого по духу человека! Я же тоже в педагогическом учился! Закончил вот только что, устраиваться хочу.
- Не может быть? - спросил Саша и почувствовал, как волна приятного тепла прокатилась по телу. Так у него всегда бывало, когда он встречал близкого друга, которого не видел долгое время. - Неужели правда?
- Чистейшая правда, Александр, - Гена прижал руки к груди. - Как с армии пришёл - так сразу и поступил. Теперь буду учителем русского языка и литературы.
- Вот уж действительно, всё к лучшему, - радостно сказал Саша. - Ну и как там, в институте-то? Ничего не поменялось? Физрук там как?
- Да всё по-старому, - ответил Гена. - Что ему сделается... А физрук тот же. Десять лет работы в прошлом году отмечал.
- Ясно, ясно. Помню, как на первом курсе он нас на руках стоять заставлял. - Саша усмехнулся. - А я упорно учиться этому не хотел. Из-за него потом и с института выгнали.
- Как же так? - сочувственно спросил Гена.
- А вот так вот, - грустно ответил Саша. - Зачёт по физкультуре сдать не мог. С физруком разругался. Он говорит, пока стойку на руках не научишься делать - не поставлю. Требовательный, видишь ли... А я ему возьми да скажи: ну не лежит у меня душа к этому! Не умею я! Люди-то разные, правильно?
- Угу, - кивнул Гена.
- ... и каждого человека надо понять, изучить, а уж только потом делать какие-то выводы...
- Абсолютно согласен, - подтвердил Гена.
- Ну и вот... Слово за слово... В общем, грустно получилось. - Саша встал и прошёл на середину кабинета. - Зато потом я назло ему записался в секцию акробатики и через полгода уже на руках как вкопанный стоял!
С этими словами Саша сделал шаг вперёд и неожиданно переместил вес тела на руки. И так, демонстрируя безукоризненную стойку на руках, он простоял ровно минуту перед заинтересованным Геной.
- Прекрасно, Александр, - сказал Гена, когда Саша приземлился на ноги и, отряхивая ладони, вновь занял своё место. - Вот что значит сила воли! Сразу видно человека с твёрдыми принципами!
- Да ладно, чего уж там, - отмахнулся Саша. Однако по выражению на его покрасневшем от прилива крови лице было заметно, что он польщён. - Просто люди все - разные! Один скажет: ну и ладно... А другой - захотел и сделал! Вот так. Потому что когда сам человек захочет по-настоящему - то его уже ничто не остановит на пути к осуществлению задуманного!
- Всё верно, Александр, - подхватил Гена. - Я вот помню, например, как в детстве (мне лет тринадцать или четырнадцать было) приходили ко мне старшие ребята - соседи - и говорят: давай танцуй, а то бить будем! А я что - я слабенький был, тощенький. Несмышлёный...
- И чего?
- Ну как чего? Танцевал... Как мог, конечно. Только без энтузиазма особого. Потому что - вот правильно вы сказали, Александр, - пока человек не захочет... Вот... Зато после этого я в танцевальный кружок записался... Даже второе место по городу один раз с партнёршей заняли!
И вновь наступила молчаливая пауза.
"Что-то не так, - подозрительно подумал Саша. - Какой-то он действительно не такой. Хотя, все люди разные. Кто знает..."
- Вот и знакомые мне говорят, - неожиданно заговорил Гена тонким срывающимся голосом. - Иди, говорят, у участкового врача проверяйся!
- Не понял, - удивлённо протянул Саша. - Так я же не врач. Я просто участковый... Лейтенант. Милиция, понимаете?
- Да я-то понимаю, - досадно продолжал Гена. - Ну не было врача на месте! Заболел он! Вот я и подумал: дай, думаю, к участковому схожу...
"Ненормальный! - мелькнула мысль в Сашиной голове. - Хотя, может просто - устал человек. Кто его знает? Но всё-таки надо бы с ним помягче... А то вдруг кидаться ещё начнёт?"
- А по какому, извините, поводу вас... э-э-э-э... к врачу направили? - как можно дружелюбнее спросил Саша у тяжело дышащего от возмущения Гены.
- По какому, по какому... Я виноват, что ли, что этот старшина в наш город приехал?! - снова заговорил Гена срывающимся на крик голосом. - К родственникам, видите ли! И как раз в наш дом!
Саша скрестил руки на груди и решил дать высказаться своему странному посетителю, поддерживая того лишь задумчивыми кивками головы.
- ... соседи-то у нас хорошие, - продолжал расстроенный Гена, - добрые. Да только кто ж поймёт по-человечески? Конечно, им старшина понарассказывал всякого... Теперь каждый волком смотрит...
Гена перевёл дыхание и уже со слезами на глазах продолжил:
- Ну и что теперь, если мне нравится?! У меня вот запоры частые - так это даже помогает... Да и массаж простаты, опять же. Нужная вещь! Чтобы простатита не было... И в тонусе держать надо же как-то! Ведь правильно? А старшина: педераст, педераст... Сам ведь первый раз меня и... того... Потом сам ещё и приговаривал: один раз в день - не педераст...
Гена заметно успокоился и поднял на Сашу красные измученные глаза.
- И знаете, - уже спокойно сказал Гена, - я подумал, что так оно и есть. Даже на слово это не обижаюсь совсем! Его сам Хрущёв любил говаривать. Вот так вот... На самом деле правду говорят: всё, что ни делается - всё к лучшему! Массаж простаты... тонус, опять же... Как считаете?
Саша заметил, как на щеках с бешеной скоростью перекатываются желваки. Так всегда было, когда его выводили из себя. Он скользнул взглядом по вопросительному выражению лица Гены, потом переместил взгляд на свой рабочий стол. И как будто впервые увидел гипсовый бюстик Дзержинского, стоящий между пеналом для канцелярских принадлежностей и тонкой папкой.
- Тонус, говоришь, - тихо сказал он. - Ну-ну...
С этими словами Саша схватил бюст и швырнул его прямо в испуганное лицо Гены. Удар рассёк Гене левую бровь и отбросил его тело на пол. Миниатюрное ухо отлетело от бюста и закатилось в щель под Сашиным рабочим столом.
С тихой яростью в душе Саша подошёл к стонущему Гене. Затем, недолго думая, он расстегнул ширинку своих милицейских брюк. Зажурчала струя. Гена, притянув колени к груди, слабо сопротивлялся напору мочи, бившему прямо в разбитое лицо.
И тут скрипнула дверь.
- Лейтенант!! - послышался властный, явно начальственный, голос. - Как это понимать?! Отставить!!!
"Гоголь, - холодея, подумал Саша. - Немая сцена. Прямо как в кино..."
* * *
Участкового Сашу Сидорина уволили из органов и, возбудив дело по заявлению Гены, осудили на незначительный срок.
Гена устроился на работу в среднюю школу и стал работать учителем русского языка и литературы.
А гипсовый бюстик Дзержинского новый участковый подарил знакомому сторожу-пенсионеру. Теперь он стоит в углу подоконника сторожки, повёрнутый на северо-запад под углом в сорок пять градусов.
КОНЕЦ