О мохнатой лапе

 
Как настала ночь, затеяли девки гадать У нечистика банного – Банника о замужестве грядущем выведывать. Известно ведь, что старикашка сей маленький, нагой, листьями облепленный, хоть злобен да вздорен, однако ж будущее предсказывать мастер.
 Надобно только, юбку задрав, зад в приотворенную банную дверь ночью просунуть и ждать. Коль голая когтистая пятерня к попе приложиться – быть тебе женой бедного, и свекровь попадется лютая. А ежели мохнатая лапа приголубит – просватает богатый да пригожий.
Ну, Меланья – самая смелая, оголившись, пятой точкой своею туда и заглянула.. Улыбнулась сперва блаженно. Да вдруг как возопит заполошно! Матушки – светы! И исчезла - как сквозь землю провалилась. Что тут началось! Подруженьки ее переполошилися. Крику-то, крику-то было! Вся деревня сбежалась. Да где уж там ! Пропала девка – одни лапти остались.

А приключилось-то с ней вот что.
Почувствовала Меланья сперва лапу мохнатую и возрадовалась. А тут вдруг вторая такая же грабля – хвать! Да потянули бедну девку в темноту.
Уж она и голосила до хрипоты, летя в потемках бесовских куда-то вниз! А как прочухалась, видит, что сидит она чинно – пристойно в какой-то горнице неведомой. Вокруг люди – не люди? Суетливы, махоньки, сухоньки, кривоноги, ручки шерстисты, головушки лысы. А на ликах – ни ресниц, ни бровей! Не поймешь, мужики али бабоньки? Все в портах да белых рубахах до колен. А один, видно князь ихний, молвит так чудно:
- Ну, привет, герла антикварная! Ты – просто супер!
Меланья – девка боевая да шустрая. Вмиг оправилась. Смекнула: хоть и нечистики диковинные, а пакостей и непотребств, вроде, чинить не собираются.
- И тебе здоровья, княже, - с поклоном ответила.
- Ты не дрейфь, - повел он речи мудреные, челядь свою прочь повыгоняв. – Не комлексуй, расслабься…
Вообщем, поняла девка из околесицы, коей глаголил он: взяли ее в полон человеки, что будут жить на земле аж через тысячу лет. Повырождалися они, сердешные. Бабы ихние детушек не родят – недосуг им. Других делов хватает, имя коим – карьера. А мужики бедные - сирые! Ну, не будем ужасами разновсякими честной народ пужать. Короче, долдонил он долгохонько. Все о какой-то демонграфии сокрушался. А Меланья, не будь дурой, да и стала ему в ответ сказывать, как на ее Руси – матушке жить лепо. Про леса дремучие, поля безбрежные, реки хрустальные, небеса лазурные. Он, бедолага, аж разрыдался – так растрогался! Вообщем, уболтала похитителя своего – уговорила ее назад отпустить. Лишь одно условие поставил он. Пусть, дескать, его с собой возьмет, да замуж за него пойдет. Подумала Меланья, да и согласилась – все лучше, чем в поганстве том век вековать. Короче, вернулась домой с женихом.

Поначалу тяжелехонько с ним пришлось. Только ходил, как чумной, глазами хлопал, руками всплескивал, да трындел тарабанщину бусурманскую:
- Экология! Кайф! Нирвана!
Потом обвыкся: грибы собирать научился, из лука стрелять. Подрос, мышцой окреп. Даже волосья на головушке проклюнулись. А умный оказался – страсть! Служит таперича у князя писцом. Меланья у него – как сыр в масле. А чему удивляться? Лапа-то мохнатая!