Никудышная мачеха 18 ч

Никудышная мачеха.

                часть 1

 
 Привет.
Меня зовут Алена. Работаю инженером. Не замужем, до тридцати время еще есть.
 Только не надо спешить с выводами: внешность в порядке, общительна, родители жили хорошо, сестра замужем удачно и предложения время от времени  поступают.

 Но куда торопиться? После работы магазины, детский сад, кухня и муж в комплекте с диваном и телевизором – это счастье?
А на работе разговоры всегда об одном и том же: денег не хватает, ребенок то болеет, то капризничает и что приготовить на ужин, чтобы муж был доволен. Ну, а по выходным, конечно же, генеральная уборка и рейс на рынок. И что тут интересного?

 Эти замужние себе уже не принадлежат, бедняжки. У них же не жизнь, а сплошная беготня. Нет, это не для меня.

 Я после работы домой не бегу. И даже не иду. Я фланирую.
Могу зайти куда угодно, думая только о себе, и каждый вечер по-своему прекрасен. Я счастлива и очень ценю свою свободу, потому что её много не бывает, а главное - она же не навсегда.

 Правда, мама иногда говорит, что пора подумать о детях, а то придется идти в мачехи. Но это она зря: мачехи тоже люди. Это я так с ней  шучу. Я-то знаю, что моя мамочка и в мыслях не имеет отдать свою младшенькую без любви. Раз нет того, за кем захочется идти, закрыв глаза, чего суетиться? Себе же дороже обойдётся, потому что всему свое время. Так что- пока одна- надо просто жить и радоваться.

                ж ж ж

 Я очень люблю лето, и мне всегда хочется сравнить его с чем-то, что имеет отношение к счастью: со связкой разноцветных шаров, с праздничным тортом или с красивым венком из луговых цветов. Не знаю, почему, но каждый год с непонятным восторгом и нетерпением я жду от лета чего-то особенного.

 Летом я очень люблю приходить в Ботанический сад.
 Обычно я сижу недалеко от площадки с мороженым. Отсюда хорошо виден островок с домиками для лебедей и уток, заросший раскидистыми ивами. Здесь всегда спокойно, лишь изредка заходят семьи с маленькими детьми или свадебные группы.

 В тот день  я расслаблялась с утра и была уже в том состоянии внутренней тишины и душевного покоя, когда исчезают почти все ощущения.
Вдруг я почувствовала, что кто-то осторожно обнюхивает мою коленку. У меня там был след капельки от второй порции шоколадного мороженого. Вы любите с орехами? Я – очень!
 Я оторвалась от облаков и посмотрела вниз. У моих ног сидел серый пекинесик и смотрел в сторону аллеи. Оттуда шел молодой мужчина с девочкой. Девочка была хорошенькая, в розовом платьице, в белых туфельках и носочках с кружевом – настоящая куколка. Только очень серьёзная.

 Они подошли к воде покормить уток и лебедей.

 Крупные рыбы бросались на куски хлеба быстрее птиц. Вода кипела от рыбьих хвостов и птичьих лап и крыльев. Папа бросал, а девочка молча смотрела на эту суматоху. Собачка так же спокойно смотрела на них, сидя у моих ног.

 Я закрыла глаза.
 Спустя какое-то время  вдруг  почувствовала, что кто-то с размаху сел мне на ногу. Я открыла глаза. Девочка спокойно сидела на моей ноге и обнимала свою собачку, а та молча терпела ласку, свернув голову набок.

 Папа девочки был уже рядом. Он поднял дочку и сказал извиняющимся тоном:
 - У неё ножка подвернулась.

Он взял дочку на руки, девочка обняла его за шею, и они пошли по дорожке вдоль пруда. Чуть подумав, собачка побежала за ними.
У мужчины был хороший рост. И осанка. Гордый, наверное. Но для своего роста он, пожалуй, уж слишком стройный. Для женатого - даже чересчур.

 Страсти на воде уже утихли. Лебеди снова плавно скользили по воде, будто манекенщицы в свадебных платьях по подиуму, а утки-простушки деловито ныряли у берега.
 Солнце уже зарозовело сквозь стволы сосен, стало прохладнее.
 Пора было домой.
               

Людей в автобусе было много, но мне удалось сесть, перебравшись через чью-то неподъёмную сумку. Местечко было на задней площадке и, к тому же, у окна. Я сразу увидела, как из дальнего угла люди передают мне розовую девочку. Я посадила её лицом к окну, но она туда даже не глянула. Всю дорогу она молча разглядывала моё лицо, будто что-то искала в нём.
 А через чужие плечи на нас смотрел её папа.


                часть 2



 Лето катилось весёлым пёстрым колесом. Оно радовало и держало в тонусе постоянной проблемой выбора: наряда к погоде, настроения к наряду и развлечения на вечер к тому и другому.

 Лето прекрасно само по себе, но если в рабочее время куда-то посылают, то это вообще замечательно. Можно не торопясь пройтись по залитым солнцем улицам, рассматривая мужчин сквозь темные очки, съесть мороженое. Дела, обычно, занимают не больше двух часов, а на работу, по неписанному правилу, возвращаться не надо.

 Жарко, весело, и ты идёшь, пружиня на каблучках, в облаке волос и в колыхании чего-нибудь легкого, такая свободная, беззаботная, почти летящая. Именно в такие минуты особенно ясно понимаешь, как же хорошо -  просто жить на свете.

 Вот такая счастливая я входила в Управление, чтобы забрать чертежи для моей предстоящей командировки.
 Меня проводили в кабинет. Чертежи были готовы, но я обнаружила в них неточность. В кабинет пригласили инженера, который ими занимался.
 Вошел молодой мужчина, сдержанно поздоровался и сел в кресло рядом. Всё в нём было как-то красиво небрежно  и очень аккуратно в одно и тоже время.

 Мужчин с таким спокойным взглядом не будешь рассматривать даже сквозь самые темные очки. Такие не оглядываются, не говорят комплиментов, будто невзначай, и, уж конечно, не улыбаются в ответ на взгляд. Такие мужчины в природе почти не встречаются. Поэтому я сразу поняла, что я очень везучая, потому что мне такой попался дважды за месяц.
Правда, один и тот же.
Это был папа той розовой куколки, что сидела у меня на коленях в автобусе.

 Выслушав мой вопрос, он перевернул лист А-4, который лежал сверху и должен был привлечь внимание своей нетронутой белизной и размером на фоне остальных листов. С другой стороны на нем был отдельно вычерчен узел с наложением в двух цветах, где сразу бросалось в глаза преимущество его решения.

 Он почти ничего не сказал. А держался так спокойно, будто впервые меня видел.
 Ну и ладно. Так даже проще. И чего я, собственно, ждала? Чтобы он в кабинете шефа расшаркался? Нет, конечно.
 И все же остался какой-то душевный дискомфорт.

 По дороге домой я заглянула в ГУМ. Купила  большую красивую чашку для вечернего чая с печеньем и заглянула в отделы белья и косметики. Просто так, для настроения, не проходить же мимо.
 Дома посмотрела комедию, поболтала по телефону, придумала, что надену завтра, но все равно что-то не давало покоя.

 Уже в постели я опять вспомнила, насколько проще выглядело новое решение на чертеже. И как мало слов он сказал А еще – как смотрел: спокойно и терпеливо,  как на...  ну, скажем, на младшую сестру.

Именно это мне больше всего и не нравилось!
Хотя...  его начальник тоже ведь не догадался перевернуть этот злосчастный А-4! Так что, если я и младшая, то не единственная.
Вот теперь легче!

 А зовут его Игорь Андреевич Царев. Просто, но со вкусом. Везет же некоторым. Не то, что я: Звонко-ова...

               
                ж ж ж



 Летом о развлечениях можно не беспокоиться: они сами тебя находят.

 В воскресенье солнце палило с семи утра, и мы, созвонившись, отправились на озеро.
 Компания подобралась самая теплая: четыре девчонки, знакомые с детства, и у всех очень удачные купальники. Плавать толком никто не умел, но мы же не мокнуть собирались. А на берегу купальник – это главное, это все знают.

 Ну, а  что до воды, то на четверых у нас был небольшой спасательный круг, желтый, как солнышко; прозрачный надувной матрас, весь в цветочках, будто специально к моему купальнику, и легкий пёстрый мяч, который подходил ко всем купальникам сразу. Так что, если уж очень захочется, то можно будет и поплескаться.

 Расположились в прекрасном месте. Рядом никаких детей. Можно играть в волейбол и вообще чувствовать себя свободно.

 Неподалеку устраивались трое ребят. Все выше второго сорта, что бывает очень редко, и при этом  без намека на развязность. Сами накачали нам все плавсредства, устроили наши бутылки в ямке на границе с водой, как в холодильнике, помогли натянуть Наташину простыню на колышки, куда она сразу же нырнула. Мы их очень даже оценили. Конечно, мы отдыхали вместе.

 Мы играли во все игры с мячом, закапывали друг друга в песок, прыгали в воду с их плеч, плавали на матрасе и брызгались. Мы так азартно отдыхали, что окружающих втягивало в наши развлечения, как пылесосом.
 Такого незабываемого отдыха у нас ещё никогда не было. Нам завидовали все загорающие.

Эти ребята умели всё.
 Когда Эля стала делать свои любимые замки, капая мокрым песком из кулачка, Саша в пять минут выстроил вдоль берега крепость с башнями и стал обливать ее мокрым песком прямо из горстей. Рядом с воздушными, как пирожные, замками Эли его крепость выглядела грубовато, но мощно и тоже красиво. К тому же, он почти без очереди приносил нам чебуреки и мороженое. А это на пляже очень ценное качество, почти талант.

Олег играл на гитаре и  пел  такие песни о любви, что девушки приставали к нему даже в воде. Виталик был прирожденный пародист и DJ в одном лице, он просто родился с микрофоном в руке. А их импровизированный цирк собрал вокруг нас весь пляж.
 Мы отлично провели день. Ребята нравились нам все оптом. Мы долго не могли понять, кто больше. Человек с микрофоном и пляжный архитектор развлекали нас с Соней еще неделю, потом победила дружба. Их.
А я, наконец, уехала в свою командировку.

 Уже на месте я обнаружила, что не хватает листа А-4, того самого, где узел с поправками был вычерчен крупно и в двух цветах. Позвонила в институт. Начальник отдела сказал, что брал показывать, отправит по факсу сразу, как только найдут.
 Через два часа я перезвонила. Секретарша сказала, что найти не могут, предложила перезвонить в Управление, попросить помочь.
 Я дозвонилась и передала трубку главному инженеру. Он записал на листочке полторы строчки и положил трубку.
 - Ну, головастый мужик, - сказал он восхищенно. – Дай, Бог, чтоб и на деле всё так просто получилось.
                ж ж ж


 Монтаж прошел удачно и закончился на два дня раньше. Испытания тоже прошли без единого сбоя.
 По поводу сдачи линии в заводской столовой были накрыты столы.
 Меня благодарили, желали здоровья, передавали приветы начальнику отдела. Всё, как всегда.
 За час до отхода поезда я попрощалась и вышла из-за стола. Меня проводили до машины. Водитель внёс в купе круглую корзину с виноградом разных сортов. Его в здешних садах, как у нас - яблок.

 Утром я была дома. Таксист помог донести корзину до квартиры, а я еле дотащила ее до кухни.
 Командировку мне отметили с благодарностью и пониманием: два дня я могла отдохнуть дома. С двумя выходными получался маленький отпуск.
 Мама на даче. Одной мне столько винограда не съесть. Значит, надо отвезти сестре. У неё грудной ребенок, муж и двое племянников с родителями. Пусть витаминятся.


                часть 3


 У подъезда сидел зять с коляской: у него работа посменная. Увидев виноград, он с восхищением сказал:
 - Ну, тебя и ценят! Это же вкуснее, чем щенками.
 - Гурман! – сказала я. – Где моя сестра?
 - Бывшая, - уточнил он. – На данный момент она - моя жена. Перебирает горох и чечевицу, натирает полы и мечтает о бале. Кстати, посиди с племянницей, а то у нас выход в люди.
 - Какой?
 - Банкет в ресторане.
 - Опять? Везёт же некоторым Золушкам!
 - Не под тем углом оцениваешь ситуацию: везет же некоторым Золушкам с принцами!
 Илья у нас парень без комплексов: если забудешь его похвалить, он сделает это за тебя и даже не обидится. За это мы его тоже  ценим.               

                ж ж ж


 Мы с сестрой наговорились досыта. Только когда она вспомнила об ужине, я засобиралась. У порога Ира сказала, что в субботу шесть месяцев со дня рождения Леночки, и она прямо с утра ждёт меня на помощь.
 Терпеть не могу готовить. Разве что тортики с мамой. Но не бросать же её одну. Я пообещала, но только помочь. С утра у плиты и до ночи с гостями слишком много для меня. А еще подарок надо поискать. И что я увижу от двух подаренных мне дней? Нет уж, себя тоже надо любить.
                ж ж ж
               

 У подъезда я снова увидела зятя.
 Это мама его так называет  за глаза. Без имени, но уважительно, почти с большой буквы. Он у нас один мужчина на две семьи и такой, что грех жаловаться.
 Вообще мужчины бывают разные: с бутылкой, на футболе, под машиной… Наш Илья – мужчина с тряпкой. То, что он сейчас с коляской, только глубже раскрывает его сущность: он хозяйственный.

 Мама говорит, что у них с Ирой партнерский брак. Илья не понимает разделение дел на мужские и женские. А кому это не понравится? Поэтому у них в семье полная гармония. К тому же, они оба - фанатики чистоты. У них дома такой музей, что, позвонив в дверь, хочется разуться и помыть ноги прямо на площадке, а уж потом зайти к ним в квартиру.
 Думаете, при этом у них плохие руки? Ошибаетесь. Они все делают в перчатках и ухаживают за руками. Только Илье маникюр делает Ирина дома, а ей - мастер в салоне.
 А что живут они душа в душу, вы уже поняли.

 Я подошла к Илье, чтобы поболтать на прощанье. Пожаловалась, что нужно составить отчет о командировке, и вообще...
 Это означало, что сидеть с Ленусиком придется его маме. Она это даже любит, по-моему. Во всяком случае, я сама где-то слышала, что бабушки любят внуков больше, чем детей. Когда я это им с Ирой сказала, Илья как-то странно хмыкнул. Вот глупый, это же народная мудрость.

 Его мама готова играть с внучкой хоть целый день. И ночует всегда с удовольствием. Только не пойму, что ему больше не нравится: что мама очень рано встает или что она его воспитывает?

 Его мама – великий педагог для взрослых детей.
 Выговаривая сыну за невынесенный на ночь мусор на дне ведра или не сияющую в данную минуту мойку, она так непритворно удивляется его оплошности и так скорбит по поводу занятости женщины с маленьким ребенком, что мы с Ирой хохочем до слез, когда она пересказывает мне очередной разговор мамы с сыном.

 Уходя, Анна Дмитриевна всегда извиняется перед Ирой за то, что её сын не очень расторопен, хоть и очень любит свою жену. А ему говорит:
 - Сынок, я вижу, что ты понемногу исправляешься. Не скрою, мне это приятно. Но очень хочется, чтобы ты поскорее стал примерным мужем.

 Она знает, о чем говорит: ей когда-то повезло с мужем сразу. Жаль, что он погиб, когда Илье было четыре года. Сын знает отца только по фотографиям и маминым рассказам, а в этом случае стремиться к идеалу можно бесконечно.

 Честно говоря, я в Илье недостатков не вижу, но Ира считает, что кашу маслом не испортишь, и что глупо останавливаться на достигнутом.
Я с ней не спорю. Мама говорила, что Ира уже в четыре года была мудрой женщиной. И с тех пор она не поглупела: после ухода свекрови бросается на шею Илье, целует его в нос (при посторонних) и с чувством и почти стихами говорит о том, какое счастье иметь такого прекрасного мужа, у которого такая замечательная мама.
 По-моему, она просто хитрая лиса, а Илья считает, что его жена умнейшая из женщин.
 В общем, два сапога одной фирмы.


 Поболтав с Ильей, я сделала ему ручкой и пошла к арке. На углу  чуть не споткнулась от неожиданности: во двор входил Игорь Андреевич Царев со своей куколкой!
 Мы во все глаза смотрели друг на друга.
 Илья заметил мой столбняк и окликнул:
 - Алёна, все нормально?
 - Здравствуйте, Елена Георгиевна, - сказал Игорь Андреевич и, подхватив дочку на руки, прошел во двор, кивнув на ходу Илье.
 Я вернулась.
 - Знакомый из Управления, - сказала я. – Утверждал чертежи, помог. Надо было бы поблагодарить.
 Я была в некотором замешательстве.
 - Я помешал тебе броситься ему на шею?

 ... Интересно,  почему у слова «ехидна» нет мужского рода?..

 - Что он здесь делает?
 - Ну, родственница, ты переутомилась. Живёт он тут! Где-то в конце дома. Еще вопросы есть?
 Вопросов не было.


                часть 4




 В пятницу после обеда я отправилась погулять, а заодно поискать подарок Леночке.
 Это оказалось труднее, чем я ожидала. Я просто не представляла, чем можно порадовать шестимесячного ребенка, которому совершенно все равно, куклу ему дали или мячик.
 Измучившись в догадках,  позвонила Ире. Она попросила что-нибудь нарядное до годика. Стало легче, и я пошла в секцию детской одежды.

 Продавщица предложила мне несколько костюмчиков, особенно расхваливая красный. Я старалась понять, красный или розовый понравится Ире, а сама раздваивалась между желтым и оранжевым.

 Пока я соображала, какой-то мужчина отвлёк от меня продавщицу, попросив показать лёгкий костюмчик для песочницы и панамку. Заменил панамку, потому что бантик на другой панамке был точь-в-точь того же цвета, что и лягушонок на карманчике. Попросил показать белую и зеленую маечки.
 Выбрал белую, добавил белые гольфы, рассчитался и взял завернутую покупку. Ушло не больше двух минут. Все это время я смотрела на движение рук его и продавщицы, затаив дыхание. Когда он взял покупку, я с завистью подняла глаза.
 ... Угадали, кто это был?

 Он тоже не ожидал. Но не дрогнул. Выдержка у него - позавидовать. Я его даже зауважала.
 Он окинул взглядом все, что продавщица разложила на прилавке для меня, задержался на розовом, коротко кивнул в ответ на мое "Ой, здравствуйте" и отошел.
 Розовый я и взяла.

 Ира осталась довольна. Она и хотела розовый, но боялась озадачить меня слишком всерьёз.

 А я только в этот момент вспомнила,  что опять не поблагодарила.
 Память... Ой, вот только не надо про память! Она у меня нормальная, просто я не ожидала.

                ж ж ж

 Незадолго до прихода гостей у нас все было готово, и Ира отправила нас с Ильёй последним рейсом в магазин.

 Болтая и посмеиваясь, мы вышли из подъезда, и я просто наткнулась взглядом на папу с дочкой. Тех самых. Это было уже не смешно.
 Девочка была в том костюмчике, что он купил ей вчера. Она сидела на качелях, а папа её тихонько покачивал. На бортике песочницы отдыхали ведерко, формочки и совочек. Рядом сидел пекинесик.
 Похоже, судьба напоминала мне, что поблагодарить всё же надо.

 Вдохнув поглубже, я подошла к нему и, не выходя из настроения, коротко описала, как удачно прошли монтаж и испытание, поблагодарила за два дня отдыха.
 Не переставая покачивать дочку, он поблагодарил в ответ, никак не отозвавшись на мое настроение.
 Я отошла от него, подумав, что вне работы этот Царев довольно необщительный тип. Как только жена его выдерживает?
 - Они всегда играют возле вашего подъезда?
 - Нет. Но вчера сюда привезли свежий песок.
 Когда мы возвращались, папа выкладывал на бортике песочницы куличики, а дочка стояла рядом и серьёзно смотрела на его выпечку.


                часть 5


После командировки и суеты с днем рождения меня потянуло на природу. Можно было бы съездить к маме на дачу, но на один день это слишком хлопотно, и я решила весь день провести в Ботаническом саду.
 Это был уже второй раз за лето.
 Было приятно идти по любимой еловой аллее, вдыхая аромат нагретой смолы на стволах, покупать мороженое, смотреть на уток и лебедей и видеть, что здесь всё так же, как и месяц назад. Сидя на любимой скамейке, я отходила от сутолоки последней недели.

 Неожиданно я почувствовала что-то у своих ног. Так и есть, знакомый пекинесик. У меня уже не было сил удивляться. Но если я уже поблагодарила,  то что еще от меня надо?
 Чуть повернувшись, увидела Игоря Андреевича с дочкой. Она прислонилась к папиной щеке, а её ручка   висела за его спиной. Видно было, что он устал ее нести. От входа таким шагом надо было идти минут тридцать.
 - Вы позволите?
 Я кивнула.
 Он сел, и девочка сразу потянулась ко мне. Я как-то машинально взяла её, и она безвольно привалилась к моему плечу. Щекой  почувствовала, что голова у неё горячая.
 - Заболела?
 Он кивнул.
 - А к врачу?
 - Сегодня воскресенье - только «скорая». Температура небольшая, завтра вызову врача. Дома капризничает, решил вот отвлечь. Она любит здесь гулять.

 Девочку звали Настенькой. На пальчиках показала, что ей четыре годика, а будет пять. О чём еще можно спросить, я понятия не имела. Просто обняла её и тихонько покачивала. Скоро по дыханию поняла, что она уснула.
 - Не знаю, что делать, - сказал Игорь Андреевич, - днём не уснула и ночью плохо спала. Может, лучше разбудить?
 Я инстинктивно загородила ребёнка.
 - Сон – лучший лекарь. С женой по очереди подежурите, ей ведь все равно завтра на больничный.
 - Жена умерла.

 У меня даже руки ослабели. Но только на секундочку.

 Так он вдовец! Какое страшное слово... Теперь понятно, почему они такие замороженные.

 Как только Настя проснулась, он тут же взял её на руки, объяснив, что у меня должны отдохнуть руки. Она никак не среагировала, только до самого выхода смотрела на меня с  ожиданием.

 Уезжали мы рано, в автобусе было свободно. Мы сели рядом, и Настя тут же перебралась ко мне. Мое тело опять приняло то же положение, что и на скамейке. Мы будто слились с ней, и она сразу же задремала.
 - У вас на руках засыпает, как по волшебству, - сказал Игорь Андреевич. – У меня к вам просьба: зайдите, пожалуйста, к нам ненадолго, чтобы она уснула в кроватке. Она почти сутки не спала, измучилась. Уснет быстро, и вы сразу уйдете. Ещё ведь не поздно. Если можно...

 Дома Настя раскапризничалась. Температура оказалась больше 38. Игорь Андреевич занервничал.
 Я попыталась уложить девочку, но она всем тельцем прижималась ко мне. Я ее долго гладила, уговаривала, потом сказала, что сяду рядом с кроваткой и никуда не уйду.
 Она лежала тихо, потом стала сбрасывать одеяло.
 - Нужна водка, - сказала я
 Он  посмотрел с ужасом.
 - Обтереть!..

 Мы обтерли ее дважды. Когда накрыли, она уже спала. Я встала, не веря своим глазам.
 Было почти десять часов. У него было очень измученное лицо.
 - Уже поздно, я вас задержал, простите. Подождите, пожалуйста, еще немного, пока придет такси.
 В ожидании такси я без интереса разглядывала комнату, а Игорь Андреевич неслышно ходил и убирал вещи.
 Не знаю, почему, но я записала на листочке все свои телефоны и положила на стол.
 - Если что... Вдруг что-то понадобится.
 Он поблагодарил.

 После того, как дочка уснула, он стал спокойнее и строже, но на звонок телефона ринулся, как тигр. Почти шёпотом переговорив, попросил присмотреть за дочкой, а сам ушел на крыльцо караулить такси.
 Когда он усаживал меня, у него был такой напряженный вид, что я почему-то спросила:
 - Можно я завтра позвоню?
 Он сразу расслабился и дал мне визитку.
 ... Никогда бы не подумала, что их носят в кармане джинсов, да еще в выходной день.


                часть 6

 До обеда я даже не вспомнила о вчерашнем.
Но, оказалось, что я плохо себя знала. Вдруг нашлись какие-то срочные дела, и я не пошла на обед. А как только все ушли, я набрала номер его телефона, даже не доставая визитку.
 К телефону никто не подошел, и я успокоилась. Значит, стало легче, и в поликлинику пошли сами На всякий случай, позвонила на работу. Там сказали, что Царева нет, потому что заболел ребеёок.

 Доработала с трудом. В голову лезла всякая ерунда, и я вспомнила, как всегда ругала за это маму.
 Дома решила полежать в ванне, чтобы успокоиться.
 Включила воду, добавила пены и присела на край ванны. Над водой поднимался пар, окутывая меня теплом. Я смотрела на растущую шапку пены и незаметно впала в какое-то дремотное оцепенение, но, когда зазвонил телефон, я в ту же секунду оказалась рядом. Услышав голос Игоря, похолодела от плохих предчувствий.

 Он сказал, что ночью Насте стало хуже, пришлось вызвать «скорую помощь». Приехали, сделали укол, сказали, что долго тянул с вызовом.
 Он провёл в больнице остаток ночи и весь день. К вечеру сказали, что состояние стабильное, и отправили домой. Он только что приехал.

 Я поразилась, как подробно он рассказывает все это мне, постороннему человеку. Отметила, что слушаю, забыв обо всём. Значит, это почему-то было важно для меня. Хотя, в общем-то, ничего странного, ведь я держала эту девочку на руках, пыталась ей как-то помочь, и она не хотела уходить от меня. Нет, пожалуй,  ничего удивительного, что я за неё волнуюсь.
 Потом он сказал, что Настя не капризничает, не плачет. Он пообещал ей, что придет утром, а она спросила, когда придет мама.
 Ах, вот оно что... Значит, он хочет, чтобы я побыла мамой, пока дочка болеет. Ну, хорошо, допустим, а дальше?

 Он продолжал:
 - Алёна, я вам очень благодарен за всё. Вы – единственная женщина, к которой Настя пошла на руки. Она даже к бабушкам не идёт.
 Вы только скажете, что вы с мамой в командировке, что у мамы много работы. Её не отпустили, поэтому приехали вы, но вам тоже надо уезжать. И всё. Может быть, она успокоится. Она ничего не знает.

... Интересная командировка...

 Я молчала, не зная, как сказать, что готова на всё, лишь бы эта девочка поправилась и хоть немного повеселела. Слова были где-то далеко, а слёзы близко.
 Он тоже молчал. Потом сказал спокойно и бесстрастно:
 - У вас вода переливается. Ещё раз спасибо за всё. Спокойной ночи.

 Я едва успела сказать, что согласна.

                ж ж ж

 Мы договорились встретиться после работы.
 Я заканчивала на час раньше.
 За это время я успела подкраситься, выпить кофе с булочкой и купить винограда без косточек, почти гордясь, что догадалась о них подумать.

 В шесть часов я была на остановке возле больницы. Игорь уже ждал. Он заметно осунулся, у него блестели глаза и было видно, что он мало спал.
 В палату ему надо было войти спокойным, и я старалась отвлечь его вопросами. Мне это удалось.
 Было видно, что он давно ни с кем не делился своими проблемами, а они все замыкались на Насте: слабенькая, безразличная, плохо ест. Он старался держать себя в руках, но в глазах было столько боли, что мне вдруг стало жаль не только Настю, но и его.  И я подумала, что зря  так старательно красила ресницы.

 Мой виноград был прямо с лотка, и я попросила Игоря помыть его, нечаянно назвав просто по имени. А он уже несколько раз называл меня Алёной. А не Леной. Значит, запомнил, когда слышал от Ильи.

 Дети ушли в столовую. В палате была только Настя. Она спала. Мы молча ждали.
 Наконец, она открыла глаза, слабо улыбнулась. Игорь поцеловал её, держа, как сокровище, но, видя, что она тянется ко мне, с видимым сожалением отдал.
 Настя потрогала мои сережки, погладила щёки и спросила:
 - Ты мама?

 Я замерла, ища глазами Игоря. Пусть сам отвечает. Он ревниво и бережно забрал её у меня.

 - Это тётя Алёна. Помнишь, где мы её встретили? Она по тебе соскучилась.

 Я подумала, что если моя командировка на Тот свет отменяется, то, наверное, мне теперь позволят навещать Настю просто так, без всяких заданий.
 Её возбуждение быстро угасало, пришлось уложить в постель. Она была такая бледная, что я не могла понять, о какой температуре может идти речь.

 В палату пришли дети. Кто-то поставил Насте на тумбочку ужин. Они не шумели, но их относительно здоровый вид, беспечность и разговоры еще больше подчёркивали её состояние, и мне стало не по себе.

 Одна девочка легла, остальные дети пошли смотреть мультики. Снова стало тихо.
 Есть Настя отказалась.
 На Игоря было страшно смотреть.
 Вошла медсестра, поправила капельницу, дала Насте таблетку и вышла.
 Я вышла следом.

 Узнала немного: прикорневая пневмония, ослаблен иммунитет. Рядом с матерью выздоровление шло бы успешнее.

 Никогда не думала, что можно так сильно жалеть чужого ребенка и чужого мужчину. Сердце ныло и было почти больно стеснено. Я попросила у медсестры валидол.
 Она достала два стаканчика, накапала чего-то тёмного и пахучего, добавила воды и сказала:
 - Ему тоже отнесите. Он не понимает, но ему очень плохо. Давайте  чего-нибудь успокоительного утром и вечером обязательно.
 - Я ему никто.
 Она сочувственно покачала головой.

 Я дала Игорю выпить лекарство и села рядом. Мы молчали. Я понимала, что я тут самая благополучная и должна всё взять на себя, но не знала, как можно им помочь.
 Ночь у постели больного самое трудное время для близких. Я видела, как плохо им обоим, и   не могла бросить их в больнице и уйти домой спать.
 Я прошла в палату.

 Дети спали. Кто как. А Настя даже не шевельнулась с тех пор, как я её накрыла. Личико у неё было печальное даже во сне.
 Не знаю, что со мной вдруг случилось, всё было как-то неподконтрольно. Я опустилась на колени, уткнулась лицом в подушку и шептала или думала, не помню:
 - Настенька, девочка моя, пожалуйста, поправляйся! Пожалей папу, Настя, ему очень плохо без тебя. И мне тоже. Мы так любим тебя. Настя, поправляйся скорей! Ну, пожалуйста!

 Я повторяла это снова и снова. Очень болела голова.
Потом ничего не помню.

 Уже светало, когда медсестра тихонько потрясла меня за плечо.
 - Всё хорошо, она вспотела. Идёмте, я уложу вас, поспите пару часиков. В шесть я вас разбужу.

 Я посмотрела на Настю.
 Она дышала ровно и была вся ярко-розовая и в бисеринках пота.
 Я поднялась с колен и вышла в коридор. На диване сидя спал Игорь, накрытый синим одеялом.
 Меня медсестра уложила в кабинете на топчан с подушкой, накрыла и вышла.
 У меня в голове было только одно слово: вспотела! Это я уже слышала однажды, в детстве, когда болела Ира. Все были в страшной тревоге, но потом мама сказала:
 - Ну, слава Богу, вспотела! – и сразу всем стало спокойно и хорошо.


                часть 7

В шесть утра я умылась в туалете, подкрасилась тем, что оказалось в сумке, и пошла будить Игоря.
 Он ещё больше осунулся. Странно, волосы каштановые, а щетина на лице чёрная. Глаза запали. Сквозь чёрные ресницы просвечивают свинцовые тени. На лице скорбь. Горе не отпускало их с Настей даже во сне.

 Я тоже тихонько потрясла его за плечо. Его голова мягко перекатилась набок и легла щекой мне на руку. Ясно, что сквозь сон он воспринял ее как руку жены. Это было  совершенно ни к чему.
 Другой рукой я коснулась волос у виска, и его голова тут же перекатилась на другую сторону. Я быстро убрала руки и, сосчитав до десяти, сказала негромко, но внятно:
 - Игорь, просыпайтесь. Всё хорошо, Настя пропотела. Температуры нет.

 Сон уходил от него, но было видно, что он боится просыпаться, и я снова повторила:
 - Все хорошо. Можете посмотреть. Вам пора домой. Надо побриться, переодеться и позавтракать.
 Он провел рукой по лицу.
 - Который час?
 - 6.15. Вы успеваете домой и на работу. Бритвы тут нет, я спрашивала.

 Мы вошли в палату.
 Он наклонился над дочкой, чтобы послушать дыхание, но и так было видно, что ей лучше: личико было розовое и выражение не такое взрослое.

 На крыльце я спросила, можно ли мне прийти сразу после работы, не ожидая его целый час.
 Он посмотрел на меня так, что с меня сразу свалились все сомнения относительно приличий и условностей.

                ж ж ж

 Я опять отработала без обеда и помчалась в игрушечный магазин, потому что ещё по дороге на работу придумала купить Насте какую-нибудь мягкую игрушку, чтобы она не скучала, пока мы с Игорем на работе.

 Мне удалось найти очень симпатичного медвежонка. У него были добрые глаза и милая улыбка. Он так и просился в руки. Я держала его, как родного, но продавщица забрала и дала точно такого же в прозрачном пакетике.

 Я так обрадовалась удаче, что только у больницы вспомнила, что не купила фруктов для Насти. Очень не хотелось, но надо было вернуться: фрукты продавались на остановке за углом. Я открыла сумку, чтобы достать деньги, и... рядом с мишкой лежали два румяных яблока! Чудеса...

 Когда я вошла в палату, полдник уже прошёл. Дети ходили в коридоре, сидели в палате. Только Настя лежала и возле неё опять стояла капельница. У меня сжалось сердце: ручка такая маленькая, а венка-то... Но я привела лицо в порядок и вошла.
 Настя спокойно смотрела на меня.

 - Здравствуй, Настенька. Я опять по тебе соскучилась. Как ты себя вела?
 - Я спала и кушала.
 - Я принесла тебе яблоки, от них ты быстро поправишься. Можно я тебя покормлю?
 - И тогда я не буду кашу?
 - Нет, кашу надо, но тогда можно не всю.
 - Хорошо, только надо порезать.
 - А я тебя с ложечки покормлю, ты только ротик открывай.

 Я скоблила ложечкой яблоко, продолжая говорить:
 - Скоро папа придёт, он по тебе тоже соскучился. А где твоя собачка?
 - Дези у бабушки.
 - Какое красивое имя. Она по тебе тоже скучает. Но скоро ты поправишься и вы опять будете гулять все вместе.

 Я готова была говорить без остановки, только бы она раскрывала рот и ела это яблоко, в котором много железа, но она задумалась.
 - Ты хочешь спросить про папу?
 - Да. А папа тоже будет яблоко ложечкой кушать?
 - Нет, мое солнышко, ведь он большой и сильный, - сказала я и добавила:
 - А я к тебе не одна приехала.
 У нее в глазах появился лёгкий вопрос.
 - Только уговор: я тебе дам, а ты развернешь, когда хорошо покушаешь.
 Настя кивнула, и я положила ей на одеяло мишку. Она ела, не спуская с него глаз. Съела больше половины.

Я расклеила пакетик и она сама вынула мишку. Она держала его двумя руками и смотрела не отрываясь.
 - Я сказала ему, что ты болеешь, и он захотел к тебе прийти. Если ты позволишь, он тебя поцелует.
 Чуть помедлив, она приложила его к щечке и быстро прижала к себе.
 - А можно мне тебя поцеловать?
 Когда пришел Игорь, у нас было полное понимание.

 К вечеру у Насти снова поднялась температура. Медсестра дала таблетку и посоветовала уложить пораньше.
 - Не волнуйтесь, - сказала она – такое бывает. Она у нас самая слабенькая... Ой!.. Ну, в общем, мы с неё глаз не спускаем. Идите домой. Прошлые ночи, действительно, были тяжёлые, вам говорили, но сейчас уже легче, можно не дежурить. Идите, отоспитесь.

 Мы посмотрели друг на друга. Он спал меньше меня на двое суток. И за Настю боялся больше и дольше, чем я. Неизвестно, как он ел и сколько спал. Он был на пределе.
 Это я объяснила медсестре в коридоре и и добавила, что он не отойдёт от больницы ни на метр, если в палате не останусь я.
 Медсестра позволила себя убедить.

 Я вышла в коридор и, стараясь быть спокойной и твёрдой, сказала:
 - Состояние стабильное, врачи рядом. Я устала меньше, поэтому сегодня остаюсь я, а вы отсыпаетесь как можно лучше.
 Он покачал головой.

 Тогда я взмолилась:
 - Пожалуйста, прошу вас! Эту ночь я смогу выдержать, буду рядом, не отойду ни на секунду, но следующую я не выдержу. Вы устали еще больше. А если у вас случится нервный срыв или голодный обморок на улице? Сколько вы проболеете? А что я скажу Насте? Я же не выдержу столько всего! А что будет с Настей, если к ней никто не придёт?
 Вы должны выпить что-нибудь успокоительное, поесть и выспаться. Вы ели сегодня?
 Он пожал плечами.
 Я принесла ему из палаты яблоки и заставила съесть. Больно было видеть, каких усилий стоило ему съесть начатое яблоко. Второе он просто положил на диван. Я понадеялась, что хоть обедать на работе вместе со всеми он ходит.


                часть 8

 Я была бы очень рада, если бы он пошёл домой, но было приятно, что он спит в коридоре. Медсестра вынесла ему одеяло с подушкой и закрыла дверь в отделение, громко щелкнув замком.
 А вчера не закрывала...
 Итак, он остался спать в коридоре. Я даже оправдывала его: как можно заснуть дома одному в пустой квартире, зная, что мы с Настей тут.

 ...Интересно, это был еще эгоизм или уже привычка?..

 Я вспоминала его измученное лицо, тревогу в глазах и в сердце тонкой иглой входила жалость. Со славянским менталитетом такими вещами не шутят, но я твёрдо помнила, что я всего лишь таблетка от Настиной болезни.
 
 В палате я привычно опустилась на колени рядом с кроватью, тихонько поцеловала Настю в голову.
 - Почему ты не спишь?
 - Я думала, что вы с папой ушли.
 - Ну, что ты, моя хорошая, что ты! Папа будет спать в коридоре. Его тётя не пустила, но он не хочет уезжать от тебя. Он очень устал, пусть поспит, а я побуду с тобой. Хорошо?
 - Да.
 Я накрыла ее одеялом, но она вытащила руку с медвежонком, чтоб «дышал».
 - Давай положим его на подушку. У него шубка теплая, он не замерзнет. Будете вместе сны смотреть. А завтра он скажет тебе на ушко: «Доброе утро!»

 Настя отдала мишку, а я стала сочинять сказку о том, как Мишутка ее искал.

 Рано утром я проснулась на секунду раньше Насти и отчетливо услышала:
 - Мама...
 - Я тут, моя девочка, я с тобой. И папа в коридоре. Он тебя очень любит, только пусть он поспит еще немного. А когда проснется, я его позову. Чего ты хочешь?
 - Ничего.
 - Твой Мишутка спит. Ещё очень рано. И ты поспи. Не бойся, я никуда не уйду.

 Про себя решила, что позвоню на работу, попрошу два дня за свой счет. И еще подумала, что ребенок назвал меня мамой, а я ему даже не мачеха. Почему-то стало грустно.

 Отгоняя остатки сна, потрясла головой и вдруг увидела через стекло Игоря.
Прошёл! Это же я выходила ночью и не закрыла дверь. Случайно, наверное. Или... Оййй,да какая разница?!.
 
У него на лице было почти молитвенное выражение. Это он увидел, что я стою на коленях у кровати его ребёнка. Впечатлительный... Но я же не виновата, что так спать удобнее и безопасней, чем на табуретке.

 Умылась в знакомом туалете. На лице ничего подправлять не стала: не было сил. Зашла к Насте попрощаться.
 Игорь был выбрит! Вот это да!.. А я-то... Спала с накрашенными ресницами, а губы перестала красить так давно, что уже и не вспомню, два дня или все-таки три? Но это уже не имело значения.
 Ломило все тело, слегка знобило, и я плохо соображала.
 Скорей бы в постель...


                часть  9



 Спала почти сутки.
 Едва проснувшись, позвонила на пост. Температура нормальная, папа недавно ушёл, Настя играет с медвежонком. Дежурить больше не надо.
 Я села на кровати. Дежурить больше не надо, значит, Настя выздоравливает. После «тихого часа» навещу. А пока я свободна.

 Опять залезла под одеяло, закрыла глаза. Мысли успокаивались.
 Я больше не нужна.
 Настя поправится и они опять будут гулять в Ботаническом саду или под окнами у моей сестры. А я?..

А я буду жить дальше.
Впереди ещё кусочек лета, обычные городские развлечения, И всё легко, без напряжения. Впереди снова свобода.

Но краем сознания я понимала, что прежняя жизнь, счастливая и беззаботная, которая по-прежнему кружится весёлым хороводом,  уже где-то в стороне от меня.
 Я отбросила эти мысли. Трудности приходят и уходят, а жизнь продолжается. Догоню, и всё будет, как раньше.

 Наконец, я встала. Моя запущенная квартира ждала заботы. Оказалось, что вполне можно и даже интересно переключиться на домашние дела. Все получалось на удивление быстро и легко.

К полудню квартира светилась чистотой, все стояло на своих местах, оставалось только бельё на балконе развесить.
 А впереди была ещё уйма времени.
 Я решила пройтись по магазинам, а то в чисто вымытом холодильнике было слишком пусто, да и Насте надо было купить чего-нибудь вкусненького.

У фруктовых лотков я вдруг почувствовала, что меня воротит от однообразия их разнообразия, а их глянцевая яркость просто угнетает. Но в них витамины, а Настя такая слабенькая и бледная.
 И вдруг я вспомнила, что когда мы с Ирой болели, мама давала нам побольше фруктов, но когда выздоравливали, кормила нас куриным супом и от души радовалась:
 - Ну, вот, сразу видно, что выздоравливаешь, вон какие щечки розовые!
 И я загорелась: купила в универсаме термос с широким горлом, курицу, зелень, еще кое-каких продуктов. Домой к плите  летела, как на крыльях.

 Сварила крепкий бульон из всей курицы, провернула через мясорубку  куриную грудку и высыпала в бульон. Промытую зелень положила в холодильник до вечера. Это для Насти.
А в новом термосе будет пюре и две куриные ножки для ее папы.
 Я просто изумлялась, видя, как всё ловко и вкусно получается.

 Без четверти пять я входила в вестибюль больницы.
 Виноград у меня был не только вымыт, но и ошпарен. Оба термоса переложены чистым полотенцем. Хлеб, ложки, вилку и салфетки я тоже не забыла. Меня можно было снимать для рекламы как образцовую мать.

 Я попробовала дать Насте виноград.
 - Смотри, – сказала я – он маленький, как ты. Съешь его и будешь такая же крепенькая и красивая.
 - Не хочу, - сказала Настя.
 - А чего ты хочешь?
 - Не знаю.
 - Тогда я знаю. Если ты это съешь, то скоро поправишься и папа заберёт тебя домой.
 Она посмотрела заинтересованно.
 - А ты ко мне придёшь?
 - Конечно, если ты захочешь.
 - Тогда давай.

 Она смотрела уже с любопытством.
 - Подожди. Сначала закрой глаза, я что-то сделаю. Я скажу, когда надо открыть, а пока секрет.
 Она старательно зажмурилась.
 Я высыпала в тарелку укроп и петрушку  из мешочка и вылила суп из термоса.
 - Можно.
 Настя открыла глаза и уставилась в тарелку, где в золотистом бульоне плавала яркая зелень. Я, затрепетав всей душой, поднесла ей полную ложку, и она с готовностью раскрыла рот.
 Она ела с удовольствием, но всего не осилила. Но и это было неплохо. Пока я убирала, она уснула.

 Папа увидел свою дочку спящей с испариной на розовом личике и потемневшими у лба волосами. По-моему, он не испугался. Указав на часы, взглядом спросил. Я так же -взглядом - успокоила его, и мы вышли в коридор.

 Когда он сел, я достала оба термоса и сказала:
 - Это надо съесть.
 Видя его замешательство, добавила:
 - Настя оставила совсем немного.
 Я встряхнула термос и открыла его. У Игоря дрогнули ноздри. В тарелке жир моментально поднялся, превратив суп в ярко-жёлтый коврик с зелёным узором.
 - На ваше счастье, почти не остыл.

 Я отошла к окну, всем своим видом показывая, что мне не до него, а сама подсматривала, с каким аппетитом он ел. Потом убрала тарелку и открыла второй термос.
 
 Да не ждала я никаких восторгов! Просто немного радости, и всё. Но он смотрел с таким смущением, что я испугалась.
 - Только попробуйте не съесть, я сюда больше ни ногой!
 Глупо, но стало невыносимо стыдно. Наверное, потому, что он это видел. Я круто повернулась и пошла в палату.

 Настя уже проснулась, но лежала спокойно, вся розовая и тёпленькая.
 Я мысленно поблагодарила маму за суп и себя за память.
 Краем глаза я видела макушку Игоря сквозь стекло. Мне надо было удержать Настю в постели, пока он ел, и я стала тихонько ей говорить:
 - А теперь полежи немножко. Твой Мишутка ещё не проснулся. Папа через несколько минут подойдет, он уже звонил.

 Мы ещё говорили, когда он вошел. Смущённо поблагодарил и посмотрел на Настю.
 - Папа, ты весёлый, - сказала она, чуть улыбнувшись.
 - Это потому, что ты тоже весёлая и румяная, - сказал он, целуя ее в лоб, по привычке проверяя температуру.
 Видно было, что он рад за неё.

 Мы спокойно разговаривали втроем. Я отоспалась и собиралась отправить Игоря домой, чтобы остаться. О словах медсестры утром я совсем забыла. Игорь поносил Настю на руках, мы посмотрели в окно, посчитали птичек, почитали «Муху-Цокотуху». Потом вошла медсестра, выключила свет и попросила выйти.
 - Я провожу папу и вернусь, - сказала я.
 Настя кивнула.
 Мы дошли до двери, медсестра открыла её и, обняв меня за спину, ловко выставила в коридор вместе с Игорем. Громко щелкнул замок.

 Опомнившись, я сказала через дверь:
 - Я остаюсь, я только проводила!
 - В отделении на ночь родителей не оставляют.
 И это была та самая медсестра, которая давала Игорю подушку и одеяло! Просто не верилось. Я негромко, но решительно застучала по стеклу.

 Медсестра открыла дверь. Было ясно, что она защитит не только дверь, но и ворота.
 - Девушка, - проникновенно сказала я, - наша больная очень слабенькая, возле неё надо сидеть.
 - Была слабенькая, - отрезала медсестра, – а эту ночь спала, как пшеницу продавши, папа скажет. И не больная, а уже сутки как выздоравливающая.
 - Но она сегодня уснула после дневного сна и может проснуться ночью. К тому же, я обещала, что провожу и вернусь. Она же ждёт! Пожалуйста, разрешите хотя бы объяснить!
 - Сама всё объясню, - сказала медсестра и закрыла дверь.

 Я была в ужасе: ребенок ждёт, а я обманула! Когда я болела и просыпалась ночью, мама сразу говорила:
 - Я здесь, с тобой, не бойся. Закрывай глазки и спокойно спи.

 Я снова постучала по стеклу.
 Дверь открылась. Медсестра стояла, как скала, но голос был всё же сочувственный.
 - Засыпает уже. Не стойте, идите. Ну да, да, ей было очень плохо. Мы все за неё волновались, потому и нарушали. Главврач разрешал. Но сейчас всё нормально.
Идите, отдыхайте, а то сами стали как два скелета.
Я не сплю, буду подходить.
Всё, спокойной ночи.



                часть 10


 До метро мы шли молча. Нам надо было на разные платформы. Перед эскалатором Игорь сказал:
  - У меня было такое подозрение. Если сравнить первую ночь и сегодня, то похоже на правду. Значит, всё в порядке. В этом ваша большая заслуга. Без вас не знаю,  как бы я это пережил.
Теперь вы сможете отдохнуть, вам это очень нужно.
 Я отмахнулась.

 Но дома я вспомнила, что из двух скелетов один все-таки мой. А мама всегда говорила, что я пышненькая, как оладушка. Не могла же я за какие-нибудь четверо суток стать тощей.
 Посмотрела на себя в зеркало. Со всех сторон. Все в порядке, все на месте. Правда, лицо как-то изменилось, что-то новое в глазах, но это же мелочь.
 Никакой я не скелет, это она просто с собой сравнила. Но что он-то хотел сказать?..
 
 Назавтра до одиннадцати часов я еле выдержала, но звонить до обхода не имело смысла. И вот, наконец:
 - Температура нормальная, самочувствие хорошее, идёт на поправку.
 Может, Игорю сказали больше? Позвонить?
 Нет. Он сказал, что мне надо отдохнуть? Тут есть над чем подумать. Иногда я становлюсь жутко мнительной, но что он имел в виду? Что я худая? Вовсе нет. Что перестала краситься? Ему все равно не до меня. Значит, пора исчезнуть. Только это. Особенно, если вспомнить о   т о й   командировке.
 Я, конечно, помню его глаза, когда Насте было плохо. Но теперь она выздоравливает и моё присутствие необязательно. И лучше понять это самой и пораньше.
 Эти мысли помогали мне держаться.


                часть  11

Вечером второго дня позвонил Игорь.
 Я схватила трубку двумя руками. Я слушала, но не понимала, точнее, я не слышала того, чего ждала.
 Я поняла, что у них все в порядке. Ну и что?.. А как Настя ест? Чего ей хочется? Играет ли она с мишкой? Скучает ли по мне?
Ну неужели так трудно сказать, что она хочет меня видеть?! Как бы его об этом похитрей спросить?
 А может, Настя опять хочет супа? И не пора ли ей съесть куриную котлетку? Ах, да, конечно, это могут передать и бабушки… И я задаю вопрос самый невинный:
 - Настя уже хорошо кушает? Сама?

 Он отвечает что-то невразумительное, но становится совершенно ясно, что никто не вспоминает о свежем бульоне и не мечтает о сочной котлетке, которую я готова запечь самым диетическим способом.

 Жаль. Очень. Ну, что ж...

 Вдруг мой слух улавливает что-то для моей исцарапанной души. Сквозь смущение и запинки до меня доходит смысл: Настя уже выздоравливает, и он понимает, как много сил и времени я потратила; что я совсем не обязана тратить его и дальше,

(...Ну какие же эти мужчины мямли!!!)

 но..можно ли будет Насте подходить ко мне, когда мы будем случайно встречаться в Ботаническом саду, поскольку Настя очень привязалась ко мне и пока не может отвыкнуть?
 Ну, наконец-то!!.

 Отбросив дипломатию, я спросила:
 - Настя спрашивала обо мне?
 Он молчал.
 Я спросила упавшим голосом:
 - Может, ей чего-нибудь хочется?
 - Она спрашивает, где вы. Я сказал, что у вас много работы.

 Я замерла: а это как понимать??
Если с Настей все ясно, то с ним намучаешься. У него горе, он страдает, но я же чиста в помыслах и ни на что не посягаю! Чего он так шарахается? Нет, он просто ревнует дочку! Вот бессовестный...

 - Настю скоро выпишут?
 - Примерно через неделю.
 - Можно мне её пока навещать?
 - Я хотел попросить вас в день выписки помочь мне забрать её. Она твердит, что вы придете, если она вас позовёт. Не хотелось бы уходить со слезами.
 - Конечно, я приду. А до выписки можно мне её навещать?
 - Конечно, если вам это не трудно.

 ... И надо было меня так долго мучить?..
 Правду говорят:  с мужчинами нужны стальные нервы!


                часть 12

Назавтра я опять думала о привычном в последнее время: что купить, как приготовить, где сэкономить время.
 Уйти пораньше не удалось, пришлось остановиться на пельменях. Выбрала в универсаме симпатичные круглые пельмешки, похожие на цветочки. Такие Настя сможет положить в ротик целиком.
 Отварила, бросила в термос, добавила сметаны.
 Посуда, приборы, салфетки. Что ещё?
 Крутанулась перед зеркалом. Тени были сегодня? Не помню. Да ну их! А губы-то какие яркие! С чего бы это? Может, мазнуть разок? А, сойдет! Меня Настя ждёт. Всё, лечу.

 Игоря догнала на лестнице. Очень сдержанно поздоровался, но в глазах я кое-что заметила. Рад, вредина!

 Мы вошли в палату. Настя сидела в кровати и играла с медвежонком. Увидев нас, просияла и сказала:
 - Мама, папа...
 Папа потупился, как первоклассница.

Фу, как глупо! Да что, я не понимаю, что ребёнок скучает по матери? Мало ли что с языка сорвется.
 Быстренько отправила их в коридор с одеялом и пельменями.
 - Настя, накорми папу, он с работы. И сама поешь.
 Настя сразу заважничала.

 Я перестелила постель, навела порядок в тумбочке и ждала, пока они поедят.
 Потом мы все сидели на диване. Настя сидела между нами в одеяле, как в гнездышке. Она держала меня за руку и слушала, не сводя глаз. А я заливалась соловьём:

 - Нас с папой тут больше не оставляют, потому что ты уже выздоравливаешь. Ты хорошо спишь? Умница. Ночью не бойся, тебя Мишутка охраняет. Кушай, и днем спи. Будь хорошей девочкой. А если другие дети будут плакать, ты им все объясни, чтобы они тоже выздоравливали.

 Настя кивнула со всей ответственностью.
 - Скоро ты будешь дома, - продолжала я, - мы пойдем в магазин и что-нибудь тебе купим. Ты пока подумай, что ты хочешь, качели или велосипед? Двух- или трехколесный?
 Когда мы уходили, Настя спокойно поцеловала нас и сказала:
 - Когда через дорогу, надо идти за ручки и смотреть в разные стороны.

 В коридоре Игорь сказал:
 - Если бы не видел вас с чертежами, подумал бы, что  воспитательница. Настя оживает с каждым днём.
 - А раньше она какая была?
 - Такая же спокойная девочка, только еще  живее и веселее. Но это было при маме. Я вам очень признателен.
 - Спасибо.


                часть 13

В день выписки я ужасно волновалась, но забрали мы Настю без проблем. Не выпуская мишку из рук дала себя одеть, помахала врачам. На улице отдала мне мишку и взяла нас за руки.

 В троллейбусе она неожиданно разговорилась.
 - Тетя Алёна, ты меня любишь? Да? Я так и знала. И папа тоже. А Таню никто не любит. К ней никто не приходит. Она плачет и будет долго болеть.
 Тетя Аня сказала, надо слушаться, и я слушалась. Я сама ела и глаза закрывала, чтобы спать. А Таня плакала. Я ей давала яблоко и апельсин.

 Игорь порывался взять дочку на руки при каждом удобном случае, но Настя строго пресекала все его попытки. На улице она снова взяла нас за руки, и мы шли по обе стороны от неё, как послушные дети.
 
 У дома Игорь сказал:
 - Вы можете уйти в любое время.
 « Потерпишь», - подумала я.
 - С вашим даром импровизации это несложно, - продолжал он. - Но сегодня такой счастливый день. Мы с Настей будем очень рады, если вы побудете с нами подольше.
 « Умнеет на глазах», - успокоилась я.
 - Сестра с мужем приготовили Насте сюрприз. Мы все надеемся, что ей понравится, но мне спокойнее, что вы рядом.
 Он тоже думал только о Насте.

 Мы вошли в квартиру. Было чисто и солнечно. На столе стоял пестрый букетик в юбочке из отогнутых кленовых листьев. Ничто не напоминало о Настиной болезни.
 Когда Настя обошла квартиру, Игорь открыл дверь в её комнату и сказал:
 - Настенька, а тут тебе сюрприз.
 Мы вошли все вместе.

 В глубине комнаты торцом к стене стояла взрослая тахта под символическим полукруглым балдахином с приоткрытым пологом. Покрывало и пышные занавески с широкими оборками сшиты из светлой ткани с разбросанными по ней цветами. У окна -туалетный столик с зеркалом. На столике - красивая широкая ваза со щеткой и расческой, В маленькой вазочке лежали два детских колечка.

 Сестра Игоря – настоящий дизайнер. Комната превратилась в будуар маленькой принцессы.
 Настя застыла, раскрыв рот и глаза. Но её поразило не убранство комнаты. Опираясь на подушки, на тахте лежал большой жёлтый медведь ростом с неё. Она медленно подошла и потрогала его пальчиком.
 - Он мой?
 - Твой. Нравится?
 - Да.
 Настя вышла из комнаты.
 - А вам?
 - Очень.

 Вошла Настя со своим медвежонком положила его рядом с большим медведем, но малыш выглядел как-то сиротливо. Она подумала и отдала его мне. Я пристроила медвежонка между лапой и боком большого медведя. Получилась забавная картинка: папа и сыночек.
 Оказывается, ей, как и мне, медведи нравятся больше, чем куклы. Значит, мы с ней в чем-то похожи.
 - Как его зовут?
 - Миша. Миша и Мишутка. Нравится?
 - Пусть.
 
 Потом мы отметили выздоровление Насти за ужином.
 Игорь рассказывал, как они живут, с каким понимание к нему относятся на работе. Сказал, что эту неделю они с Настей побудут дома, чтобы она набралась сил, будут много гулять.
 - На велосипеде?
 Мы переглянулись. Идея была моя, но тогда мысль о последствиях  просто не приходила мне в голову.
 - А я думала, что ты выберешь качели. Ты любишь высоко взлетать на качелях?
 - Не знаю.
 - Разве у тебя на даче нет качелей?
 - У бабушки гамак.
 - А хочешь попробовать на качелях?
 - Она не любит аттракционов: слишком шумно.
 - А я хочу пригласить вас к себе на дачу, к другой бабушке. Давайте поедем на два дня. Вокруг сосновый лес, речка и вообще хорошо. Вам понравится.

 У Игоря стало такое лицо, что мне захотелось всплеснуть руками: я же для Насти, а ему что в голову пришло? Ну что за люди эти женатые!

 Терпеливо, как маленькому, втолковывала:
 - Место красивое. В доме, кроме мамы, никого. Мы же все устали, особенно Настя. Ей смена обстановки просто необходима. За неделю вы замучаетесь водить ее по садам и паркам. И во дворе ничего интересного. А тут такая возможность отдохнуть!
 Видя его борьбу между «нужно» для Насти и почему-то «нельзя» для себя, я продолжала:
 - Гамак мы сделаем из одеяла, а качели там есть. Будем весь день лежать в тенёчке и смотреть, как летают птички. Настя, скажи папе, что мы хотим на качели и чтобы он нас раскачивал.
 Она  спросила:
 - А можно? - и посмотрела на него.
 - Настя! – вскричала я, - нужно! Ведь там так хорошо! Ты любишь кататься на лодке? А бегать за бабочками? А рвать с дерева груши и яблоки?
 - А качели?
 - И качели. Настенька, ну попроси папу, чтобы он нас туда отвёз.

 Настя вопросительно посмотрела на папу. Он молчал.  Она снова опустила голову.
 Мне стало стыдно за свою горячность. Но неужели он думает, что я не вижу, как он устал? Мы же все устали, что  тут скрывать? И почему не дать себе отдохнуть, если есть такая возможность?
Как же трудно обходить его душевную рану. Нет, с этими женатыми... С ребятами намного проще: как скажешь, так и понял! А  уж его-то понять и того проще. А тут...
 Всё, не могу больше. Пусть делает, что хочет.

                ж ж ж

 По дороге домой  решила, что завтра в шесть  выйду из дома и вернусь в воскресенье поздно вечером. Два дня буду бездельничать. Заслужила. Наговоримся с мамой, погуляю в лесу, поваляюсь с книжкой.
 Когда собирала сумку на завтра, зазвонил телефон.
 - Алена, простите, что так поздно, но никак не могу договориться с Настей. Не хочет ложиться спать, ничего не объясняет. Помогите понять, в чем дело. Вот она.

 - Настенька, что с тобой, моя девочка?
 - Тетя Алёна, ты меня любишь?
 - Настенька, очень люблю! - испугалась я.- Что случилось?
 - Я хочу с тобой на качелях.
 - А что папа говорит? – состорожничала я.
 - Он говорит, что неудобно, когда много гостей приезжает в дом.
 - Настенька, скажи папе, что я не гость. И вы с папой не гости, а мои друзья. А ты самый маленький друг, от которого самая большая радость.
 - Тетя Алёна, ты сама скажи, я не запомнила.

 Я не стала повторять. Он и так все слышал.
 - Простите, Алёна. Мне очень неудобно. Обычно, она понятливей и сговорчивей.
 - Это я заметила за столом. Но я же не на банкет вас приглашаю. Для мамы такое событие – сюрприз. Для всех нас – приятное разнообразие и отдых. Я завтра еду семичасовой. Вам это рано?
 - Не рано, но надо чего-то купить.
 - Купим на станции или в деревне. Договорились?
 - Да, спасибо. Настя хочет вам что-то сказать.
 - Спокойной ночи. Тетя Алёна, я не боюсь рано вставать. И папу разбужу.


                часть 14

В электричке Настя быстро уснула у моего плеча. Игорю достались её ножки. Он показал просто цирковой трюк: не разбудив дочку, одной рукой снял с себя джемпер, накрыл ее и частично меня, чтобы не продуло от окна. Я-то отнеслась к этому спокойно: Папа - для Дочки. Но напротив сидела женщина с матерью и взрослой дочерью, у всех троих глаза расширились и стали одного возраста.
 Я отвернулась.

 Мама и Фантик встретили нас на крыльце.
 Пока Настя знакомилась с котом и осваивала территорию, мы с Игорем сняли с чердака качели, детский столик, трехколесный велосипед, два мяча, ракушки в банке, мозаику и кубики.
 Я перемыла игрушки и устроила Насте детский уголок, а Игорь подобрал чурбачки вместо стульчиков и пошел колоть дрова. Мама отнеслась к этому так спокойно, что я даже заволновалась, как бы ей в голову не пришло что-нибудь лишнее.

 Мы с Настей набрали клубники и пошли угощать Игоря. Заодно и удивили: это был второй урожай за сезон, но у мамы всегда так.
 Потом мы рвали огурцы и помидоры, укроп и листья смородины, после чего мама собрала нам кое-чего, чтобы мы с голоду не пропали, и отправила в лес, чтобы никто не пострадал от кипятка. А сама осталась закручивать свои банки.

 Во второй половине дня солнце греет меньше, всё вокруг выглядит спокойнее, мягче.
 Мы шли вдоль заборов. Настя сидела на плечах у Игоря и разглядывала деревья, увешанные плодами всех форм и цветов, а мы с Игорем рассматривали цветы. Он показывал и рассказывал, какие цветы растут на даче у его мамы. Он в них неплохо разбирается. И тоже любит пионы, как мы с мамой.

                ж ж ж

 Я привела их на очень уютную поляну, которую любила с детства.
Тут был огромный приземистый дуб с дуплом, муравейник высотой почти с Настю, березки полукругом и широкий, как стол, пень на краю поляны.
 Мы с Настей разложили на нём еду, и я поняла, что всё, конечно, свежее и полезное, прямо с грядки, но есть это просто так даже мне неинтересно.

 Игорь нарезал нам палочек, и мы накололи на них все, что было. На небольшом костре он слегка подпекал наши шашлычки и давал Насте, а она с азартом носила их мне на пень. Капли жира падали в огонь, трещали и стреляли искрами. Над поляной плыл аромат мяса с помидорной кислинкой.
 Шашлычки - горячие, в запекшейся корочке - дразнили аппетит. Настя ела с любопытством, стараясь ничего не уронить, и была похожа на маленького котенка, которого впервые угостили мясом.

 После шашлычков мы сидели в привязанной лодке.
 Мальки играли в догонялки в прогретой воде у берега. В небе кружились три аиста. Теплое солнышко ласкало и нежило. Было так хорошо, что я как-то не заметила, что Игорь давно молчит. А зря. Потому что он вдруг заторопился домой. Ни с того, ни с сего.

 Практика щёлкнула меня по носу. Потому что теоретически я знала, что мужчин нельзя оставлять без внимания ни на секунду. Ира говорила, что их надо контролировать непрерывно, чтобы вовремя вернуть на место для их же пользы.

 Вечер, тёплый и ласковый, обещал красивый закат, а до него ещё несколько прекрасных часов. До дачи рукой подать. Росы еще нет. Да и печка топится из-за маминых банок,  он что, не помнит? С Настей все будет нормально.
 Я не понимала, в чём дело, и мы тихонько препирались на тему «Поздно.» - «Почему поздно?»   И только когда он спросил о расписании, я поняла, что один из самых лучших выходных этого лета мне хотят испортить.
За что??

 Я не вредная, но всё должно быть в меру.
 Перестала возражать, собрала мусор, остатки еды положила возле муравейника, и мы отправились на дачу.
 Настя торжественно несла один шашлычок «другой» бабушке. Я стала спрашивать, что ей понравилось в лесу, чего не хватает в её детском уголке, где лучше повесить качели.

 Игорь остановился так внезапно, будто на что-то наткнулся. Он просто уперся в меня взглядом, в котором были боль, растерянность и что-то вроде восхищения моей наглостью.
 Мой взгляд был чистым до святости. Но только д о. Я точно знала, что использую все средства, но сегодня всё будет по-моему.

 Я была права, и судьба была на моей стороне.
 На даче нас ждали мама, Фантик и обед. После шести вечера, обычно, ужинают, но ведь «гости» и «обед» - понятия неразделимые. Об отъезде не могло быть и речи. Он понял это, как только глянул на стол.
 Когда стол был накрыт полностью, а мама задержалась у летней кухни, Игорь спросил:
 - Сколько в доме комнат?
 - Четыре и две веранды.
 Мучаясь следующим вопросом, он почти покраснел, и я пожалела его.
 - Все маленькие, но в каждой есть дверь и кровать. Постельного белья тоже достаточно.

 ...Он когда-нибудь поймет, что он для меня не дичь? Вдовец – тот же женатый, только чёрного цвета. Ведь за версту видно, что он отец в первую, во вторую и в третью очередь, а не искатель приключений.

 Какие странные эти мужчины. Они что, всерьёз не понимают, что мы  видим их насквозь? Если им так спокойнее, то это конечно, их дело. Но это же просто смешно!

 Ели мы под грушей. Мама, конечно, постаралась, но Игорь был очень сдержан в еде, хоть она и пыталась накормить его как следует.
 Очень скоро у него начали слипаться глаза, и я попросила маму постелить ему в самой дальней комнате.
 Кровать там была, как назло, широкая и с двумя подушками. Мама долго её стелила, а Игорь разбирал сумку. Он держался изо всех сил, но у него дрожали руки и вещи то и дело падали на пол.

 Занавеска была задёрнута не до конца, и мне с крыльца все было видно. Я очень пожалела, что говорила с ним так резко.
 Потом я услышала, как мама сказала:
 - Ну всё. Тут вам будет спокойно. А мы все на верандочке ляжем, вы нас и не услышите. Спокойной вам ночи.
 Когда за мамой закрылась дверь, он закрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
 Мне стало очень стыдно за себя.
 
 Было только восемь часов. Мы с мамой взяли Настю и пошли погулять вокруг дач. Когда мы отошли от дома, мама рассказала мне, что было в комнате, думая, что я не знаю.
 Я рассказала, как он вдруг заторопился из леса, как спрашивал о расписании и количестве комнат. Старалась шутить, но мама даже не улыбнулась.
 - Больше не смейся.  Иногда мужчины более беззащитны, чем мы. Ему и так тяжело: то жена, то дочка. А тут ещё соблазн перед глазами, да такой, что не отбиться: ребёнок держится. Ты, доченька, не играй с ним, не мучай.
 - Мама!..
 - Ладно, если понимаешь. Что помогла, хорошо. Девочку  пусть оставит, ей тут нравится. А что у неё с бабушками?
 - Не знаю.
 - Вроде не капризная. Странно.

 Утром Игоря будто подменили. Он был бодрый, почти веселый. Мы с мамой переглядывались, сдерживая улыбки и радуясь за него.
 После обеда было заметно, что он думает об отъезде и ему это тяжело. Я понимала, что это из-за Насти. Она блаженствовала в своем уголке.

 - Золотое дитя, - млела мама.
 Но, когда Игорь сказал, что пора собираться, Настя отказалась. Спокойно, но непреклонно.
 Игорь умоляюще посмотрел на меня. Я понимала, что выехать надо пораньше, пока электрички не слишком полные. Я очень старалась, но у Насти было своё мнение.


 Тогда вперёд выступила мама. Она, как "дважды два" на пальцах, объяснила, что ребёнок ей в радость, а держать девочку неделю дома жестоко. Быстренько загрузила Игорю сумку так, что он оторопел.
 - Это же тяжелее, чем Настя!
 - А мы вам тележку дадим, -  бодро успокоила мама. – Алёнушка проводит.

 По его глазам было видно, что он про нас всё понял.

 Я проводила его до станции.
 Прощаясь, он нечаянно поцеловал меня в щеку и ужасно растерялся или испугался, не поняла, потому что, как человек воспитанный,  этого просто не заметила: на вокзале это чистая автоматика. Даже неинтересно.
 На обратном пути  с удовольствием думала, что он неплохо провёл эти выходные и всю неделю будет спокойно работать, а не мучиться с ребёнком. Отдохнёт, отоспится.
 Поставила тележку, переоделась, чмокнула маму и Настю и помчалась на станцию. Буду в городе на час позже Игоря. Мне ведь тоже завтра на работу.

 В пятницу мы встретились на вокзале.
 Как он с такой сумкой добирался на работу, а потом на вокзал, непонятно. Сказал, что там теплые вещи для Насти. Но, когда разгружал её, то там, кроме Настиных вещей, были продукты и много сахара для маминого варенья.
Когда-нибудь он умрет от благодарности.

 Настя сразу повела нас по участку. Показала большую жабу, которая днем сидела теперь под её столиком. Рассказала о ящерицах, которые греются на плоском камне у крыльца, когда их отпускает Хозяйка.
Потом повела к тыквам. Мама процарапала им лица, получилось забавно. Это были «гости». Перед ними стояли тарелки со сливами  А ещё нам показали цветок, из которого родилась Дюймовочка. В данный момент  она находилась в круизе с сыном жабы из-под стола.
 В водоёмчике плавала целая флотилия лодочек из сосновой коры с парусами из фантиков, а на дне лежали ракушки, монетки и кусочек зеркала.


                часть  15

 Мама с Настей неплохо обустроились за неделю. Настя стала живой и почти весёлой. Игорь смотрел на маму такими благодарными глазами, что я поскорее отвернулась. Было видно, что ему тут хорошо и он счастлив за Настю. Он и в дороге был спокоен, а тут почти расцвёл. Таким красивым я его ещё не видела.

 После обеда мама варила варенье, а мы развлекались сами. В какой-то момент я почувствовала, что мне хорошо не только потому, что Настя не отходит от меня, но и потому, что рядом Игорь. Хорошо от его спокойствия и, кажется, просто от его присутствия.
 Это ощущение длилось несколько секунд, но достаточно отчётливо. Я отметила это, чтобы на досуге сделать себе предостережение. Ведь он потому и чувствует себя так хорошо, что не боится моих посягательств.

 Игорь попробовал ещё раз поговорить с Настей о возвращении, но мама перехватила инициативу:
 - Игорь, оставьте Настеньку здесь. Нам тут так хорошо вдвоём. Настенька помогает во всём, мне без неё - никак. Она мне и Фантика воспитывает, чтоб по грядкам не ходил, и он уже гораздо меньше грядки топчет. Правда, моя ласточка?
 Настя кивнула почти уверенно.

 - Ну, вот, видите,- продолжала мама, - а по вечерам она меня жизни учит. Рассказывает, как болеть плохо. Настенька, - прервалась мама, - а куда это Фантик исчез? Пойди-ка, проверь, не к цыплятам ли пошел?
 Настя всполошилась и выбежала из комнаты.

 - Вы думаете, почему я – «другая» бабушка? – продолжала мама. – Да потому, что не плачу. Она сказала, что все бабушки плачут. Потому и не хочет к своим. У них душа от горя разрывается, а ребёнку разве можно такое постоянно чувствовать?
 Да и вам надо отдохнуть. Ведь вы от неё свое горе прячете, а она его всё равно чувствует.
Пока её рядом нет, погорюйте на свободе, как сердце просит, на могилку сходите, фотографии посмотрите.

 А бабушки пусть не обижаются. У них горе ещё долго болеть будет, а ребёнку уже давно хватило. Думаете просто так воспаление лёгких в среди лета подхватила? Оттого иммунитет и ослаблен, что радости у ребенка нет. Радость детям – это самый главный витамин и лекарство.

 Посмотрите, как ей тут хорошо. Отходит ребенок от всех болячек. Вот вещи привезли, игрушки – это правильно, чтоб о доме не забывала. Но только тут ей сейчас лучше всего. Оставьте её. И себе покой дайте.
 Если хотите, вдвоём гуляйте. Настенька тут уже всё знает, все покажет. А мы с Алёнушкой по хозяйству займёмся.

 Мысль о том, что они уйдут гулять без меня, показалась мне настолько странной, что глаза у меня как-то сами стали раскрываться все шире и шире, уставились прямо на Игоря, и я увидела его остановившийся взгляд.
 Мама замолчала, махнула рукой и сказала:
 - Да делайте вы, как вам лучше, сами не маленькие.

 Мы опять пошли на поляну. Тут нам всегда было хорошо и спокойно, потому что нас ничто не отвлекало друг от друга.
 Настя крошила муравьям хлеб и вареное яйцо
 - Цып-цып-цып, мои пушистые, - говорила она. – Папа, а у муравьёв есть пух?
 - Н-не уверен, – ответил Игорь.
 - Цыпа-цыпа-цыпа, ешьте, ешьте. А ну, кыш с моих ног! Обходите, обходите.
 Игорь с интересом смотрел в ее сторону.
 - Настя, - спросила я, - ты где это слышала?
 - Чужая бабушка так кричала, я её в заборе видела.
 - Соседка, - объяснила я.
 - Кот, цыплята – весёлая компания.
 - Корова, - добавила я.- Настя, ты телёночка видела?
 - Да! И корову, и Дымку.
 - Дымка – коза, - пояснила я. – Вот так, папа: дочь – без пяти минут зоотехник.
 - Сестра предлагает взять Настю на юг, - вдруг сказал он, и я поняла, что он давно хотел мне это сказать. – Она везёт своих близнецов в Анапу.
 - И что ты решил?
 - Пытаюсь понять, как лучше.
 - Понял?
 - Юг после болезни, конечно, полезен.
 - Но?..
 - Так долго я без неё не выдержу. С одной стороны.
 - А с другой?
 - Привычный климат, сухая погода, душевное тепло, чаще видимся - тоже неплохо.
 - Есть третья?
 - Есть. Нельзя злоупотреблять гостеприимством хороших людей.
 - А это тебе с четвёртой стороны, - почти успела сказать я и бросила в него панамку.

Почти, потому что он перехватил руку и поцеловал в запястье. Это был не безотчётный поцелуй, как на вокзале. На этот раз не заметить прорвавшейся страсти было невозможно.
 Этого позволять было нельзя.  Событиями надо управлять, а тут всё идет слишком быстро.

 Но я его  не провоцировала, это точно. Мы просто говорили. О чём?.. Ах, да, о Насте. Значит, это элементарная  благодарность. Он слишком благодарный. Вот и всё! Всё. Всё, я сказала.
Ну, вот и успокоилась. Всё нормально.

 Накормив всех муравьёв до последнего, Настя пришла ко мне и попросила сказку. Устроилась у меня на руках и тихонько слушала. Потом она уснула, и я замолчала. Прикрыла  ей панамкой  лицо от солнца и стала смотреть на сосны.
 Игорь искоса взглянул на меня, поднялся, обошел меня, и я спиной почувствовала его спину.
 Я откинула голову ему на плечо.
 Вокруг было так тихо и спокойно, так хорошо! Я держала Настю, опиралась на Игоря, и мы все были, как одно целое.
 И я вдруг ясно поняла: кроме этого мне больше ничего и не надо.

                ж ж ж

 После ужина мы сидели на крылечке и разговаривали. Настя баюкала Фантика, завернутого в полотенце. Потом она вспомнила, что на сливах ещё кое-что осталось, подняла Игоря и повела его к дереву.
 Слив оказалось много, мне пришлось подойти к ним с ведерком. Мама забрала Фантика и ушла в дом. Мы остались одни.

 Луна была ещё за лесом. Ночь под своим тёмным покрывалом спрятала всё, что росло, зрело и радовало днём. Только бархатцы вдоль дорожек напоминали о себе, да тыквы желтели среди листьев..
 Уже выпала роса. От леса тянуло сырой хвоей, а где-то рядом проснулась душистая маттиола.
 Вокруг была такая благодать!..

 Сливы смутно желтели в листве. Настя срывала их и давала мне. Мягкие сливы я ела сама и кормила Игоря, потому что он держал Настю за ножки.
 Потом мама забрала Настю в дом, и было слышно, как она хвалила её за помощь, говорила, сколько варенья сварит из этих слив, как ей повезло с помощницей.

 До сих пор у нас с Игорем всё было просто, по-дружески. Но после сегодняшнего его порыва во мне что-то проросло. Это надо было спокойно обдумать. Я пожелала спокойной ночи и ушла, оставив его на крыльце.
 Лёжа в постели,  думала, какая жизнь всё-таки разная: ещё две недели тому назад мы забывали поесть и ходили с головной болью от постоянного недосыпания, а теперь всё так спокойно и хорошо, просто не жизнь, а парение. Что-то там  впереди?..



                часть  16
Через неделю сентябрь, по-прежнему, стоял сухой и солнечный.
 Настя стала совсем здоровой и спокойной девочкой. Игорь тоже был спокоен, только часто задумывался. Я держалась от него на расстоянии, помня, что мама говорила:
 - Не мешай, дай прийти в себя, не обращай внимания.
 И я не обращала. Я решила, что всех нас держит Настя, и успокоилась. Мы, по-прежнему, все выходные проводили вместе.

 Однажды мы сидели в Настином уголке среди цветов. Игорь обкладывал камешками водоёмчик. Настя делала мне «причёску», что-то путая и втыкая в волосы цветы. Наверное, я морщилась, потому что Игорь вдруг сказал:
 - Настя, ты делаешь тёте Алёне больно.
 - Тётя Алёна, правда тебе не больно?
 - Правда. Папе показалось. Но я повернусь, чтобы тебе было удобнее.
 Я повернулась и стала подсматривать за ним в зеркало, но он больше ни разу не поднял головы.

 Настя старалась от всей души. Цветы были под рукой, только рви! Их уже некуда было втыкать, а плести косички она не умела. Я предложила ей попросить у бабушки заколку, и она помчалась к дому.
 Хорошо, что я успела положить зеркало. Он подошел и, осторожно придерживая мои волосы, стал освобождать их от цветов.
 - Они там чем-то занялись, она уже забыла.
 - А если нет?
 - Тогда хоть немного посиди красивая.
 - Ребёнок душу вкладывал,  ты просто ничего не понимаешь в женской красоте.

 Он взял меня за плечи довольно крепко.
 - А если понимаю?
 Я испугалась: в его голосе была боль. Я накрыла его руки своими, потому что не могла повернуться.
 - Игорь, прости, - прошептала я, не понимая, чем могла его обидеть.
 Его рук уже не было на моих плечах. Не поднимая глаз, я пошла к дому.

 До сих пор между нами была пограничная полоса как гарантия безопасности. Нарушал её он. А сегодня и я, хотя не могу понять, где и как. Как отступить достойно, не оставив никаких надежд? И что делать, если я не хочу отступать?
 Это всё мама. Зачем она говорила, что мужчин надо жалеть? Все как-нибудь обошлось бы. А теперь надо как-то выпутываться.

 В тот раз мы всё-таки увезли Настю: маме пора было сворачивать дачный сезон. 
Игорь был  молчалив и сдержан, и Настя  льнула к нему без слов.

 Неделя прошла нормально. Дома накопилось много дел, ими я и занималась два выходных, отгоняя мысли.


                часть  17

 В понедельник  чувствовала себя не так бодро, как раньше, но это же понятно: без свежего воздуха, без впечатлений, без привычного общения да ещё в делах. Но - лето закончилось -  перестраиваться всё равно надо.

 Во вторник я уже места себе не находила: ни одного звонка за неделю! Неужели я его все-таки обидела? И так сильно? Разговор же был препустой. И я даже извинилась, хотя до сих пор не понимаю: за что? Что я не так сказала?

 И вдруг я похолодела: Настя!.. Если бы она захотела со мной поговорить, он не смог бы ей отказать. Неужели опять в больнице? Да не может же быть!.. Что-то не то...
 Но позвонить первой?.. Нет.. Потерплю.

                ж ж ж

 В среду его мобильный не отвечал, а на работу звонить я не хотела, опасаясь, что разговор выйдет из-под контроля.
 Домой пришла на автопилоте. Я ждала конца его рабочего дня, добавив время на дорогу, и решила звонить каждые полчаса, пока не дозвонюсь.

 Стрелки двигались невыносимо медленно, но я не спускала с них глаз. Наконец, они сошлись в одну черту, и я, путаясь в цифрах, набрала  номер Игоря.

 Никто не подходит. Странно. Может, гуляют? Ладно, подожду.
 Но трубку подняли. Уронили. Подняли с пола. Голос его, но очень слабый. Да что ж там такое??
 - Игорь, это ты?
 - Я.
 - Что с тобой?
 - Заболел.
 - Температура высокая?
 - Нет.
 - Врач был?
 - Да.
 - Лекарство пьёшь?
 - То, что дала, выпил.
 - И сколько дала?
 - Две таблетки.
 - А в аптеку?
 - Не могу встать.
 - Дверь открыть сможешь?
 - Ты хочешь приехать?
 - Прилететь! И вручить медаль за скромность.
 - Толкнёшь и войдёшь.

 Даже дверь не заперта?..
 Дрожали не только руки, но и мысли. Что у него в холодильнике? Аптека есть в его доме, но что брать? Ладно, аспирин не повредит. Температура невысокая и сильная слабость - никогда не слышала о такой болезни.
И что могло случиться за неделю?

 Дверь толкнула и вошла.
 Лежал он не первый день, это было видно с первого взгляда. А худой!..
 У меня слёзы сами закапали. Было стыдно, но я ничего не могла с собой поделать. Пришлось перейти в наступление.

 - Неужели трудно было позвонить?
 Он молчал. Протянул ко мне исхудавшую руку и смотрел. Но как!..
 Его рука просила и ждала, но я не могла до него дотронуться. Не могла и всё. Не знаю, что это со мной было.

 На столике у дивана стояла минералка, на тарелках лежали мандарины, киви и бутерброды, давно засохшие и сгорбившиеся. А еще термометр. Это было спасение.
 Я сунула ему градусник, ненароком погладив по руке, и накрыла одеялом. Температура оказалась странной: 35,4.
 - Мало держал.
 - Выше не поднимается.
 Странно... А как это лечат?

 Глаза у него запали, под ними опять лежали серые тени.
 Мне было не по себе. Что это за болезнь?
 Я посмотрела больничный. Название мне ничего не говорило, но выписан с понедельника.
 - А где Настя?
 - У мамы.
 Я подумала, что слабость – результат истощения, возможно, не только физического, но покормить надо срочно. Я решительно поднялась, но он с тоской посмотрел на меня и сказал почти умоляюще:
 - Алёна, посиди со мной еще немножко.
 Я представила, как он несколько суток лежал один,  а я выдерживала характер,  и ужаснулась.
 Я опять села. Изнутри меня била дрожь, но надо было  хотя бы казаться спокойной и я взяла себя в руки.

Накрывая его снова, я почувствовала, что плечо у него холодное. И щека.
 - Тебе холодно?
 Он молча смотрел на меня.
 - Игорь, нужно лекарство, нужна еда. Обещай, что спокойно побудешь один.

 Он молчал.
 Я опять что-то не так понимаю?..

 - Ты хочешь сказать, что я должна уйти?
 - Делай, как тебе удобнее.

 Договорились!
 
 Я обернулась быстро. В тот вечер я и не заметила, что трижды пробежала мимо подъезда родной сестры, даже не вспомнив о ней.
 Когда Игорь понял, что я остаюсь с ним, он отвернулся к стене.
 Мне было всё равно, пусть думает, что хочет. Главное, что он принял лекарство и немного поел.

 Я подвинула к дивану кресло, чтобы спать в нём, потому что не хотела оставлять его одного. Но когда он сказал, что я должна выспаться, и мне лучше лечь в Настиной комнате, я без возражений задвинула кресло, прошла в комнату и закрыла дверь.
 Пусть будет так, как он хочет.

 Почему-то долго не могла согреться. И спалось беспокойно. Глубокой ночью проснулась от его сдавленного стона. Бросилась в его комнату, но застыла от неожиданно властного окрика:
 - Уйди! И дверь закрой!
 Ой, ой, ой. Подумаешь... Да я просто дверь перепутала!

 Утром он был спокоен, но я держалась от него подальше.
 - Что тебе приготовить?
 - Я сам.

 Самостоятельный ты мой!
 - Опоздаю.
 - Что хочешь.
 Есть из моих рук он наотрез отказался.
 Да пожалуйста! Могу и на кухне постоять.
 Он очень устал, но съел всё. Я не спеша промокнула ему лицо. Так вспотеть!


                часть 18



 Отработав по освоенной схеме «без обеда и на час раньше», пробежалась по универсаму. Взяла курицу, говядину, ветчину и рыбу, чтоб хоть чем-нибудь соблазнился.
 - Ел?
 - Не помню.

 Ладно, склероз тоже будем лечить ужином.
 Между прочим, выбрит, свежее постельное белье, взгляд бодрее, но все же очень слаб. Воспитание придётся отложить.

 - Больной, вы мне сегодня нравитесь. Таблетки пил?
 Я уже выложила продукты и вошла в комнату.
 Взгляд у него был уже не тот. Не радовал. Ни на минуту нельзя оставить! И что я сказала не так?
Я тоже поникла.
 - Игорь...
 Он медленно поднял глаза. У меня дрогнуло сердце. Нет, лучше не обращать внимания. Когда у мужчины такие глаза, до глупостей один шаг. Думаем только о лечении.
 - Что ты хочешь на ужин?
 - Ничего.

 Да... С Настей намного проще.
 - А я хочу есть.
 - Ты обедала?
 Вот это другой разговор. Таким ты мне больше нравишься.
 - Не помню.

 А это тебе от меня. Маленькая женская месть с большой воспитательной целью. Немного тренировки, и я стану такой же мудрой, как и моя сестра. Во всяком случае, я на это очень надеюсь.

 Надо было его как-то растормошить, и я стала мерить температуру.
 Он был почти безучастен. Я держала его руку, чтобы не выпал термометр. Мы ждали шесть минут. Молча. Всё же у меня ангельское терпение. Даже самой приятно.

 Температура 35,7. Да что же это такое?!.

 Я расстроилась, но постаралась не показать виду. По-моему он мне посочувствовал, потому что выпил весь бульон и съел омлет с ветчиной и помидорами. Он опять устал и затих.
 Я переделала все дела на кухне, прислушалась: тихо. Спит. Вот и хорошо.
 Но, когда в полной темноте и абсолютно бесшумно шла из ванной в комнату, он сказал совершенно бессонным голосом:
 - Алёна, мне холодно.

 Я забеспокоилась: после горячей еды, накрыт - с чего вдруг холодно?
 Накрыла еще и пледом и немного посидела рядом, ожидая, пока согреется. Когда потеплели руки, проверила, на всякий случай, и лоб. Губами, конечно, не включать же свет. Да и быстрее. Правда, я не торопилась. Температура – это вообще серьезно, а такая странная – тем более. Но это было без всякого подтекста. После прошедшей ночи нарываться на неприятности мне совсем не хотелось.
 Всё было нормально, и я ушла к себе.

 - Алёна, мне очень холодно.
 Голос какой-то тоскливый.

 - Симулянт, - сказала я неуверенно. – Уже должно быть тепло.
 Но я в этом не была уверена. Кто её знает эту болезнь с температурой наоборот.
 - Я согрею чай.
 - Согрей меня.

 Повторите, повторите...

 - Нет уж! Опять испугаешься, в подъезд сбежишь.
 - Ты всё не так понимаешь.

 Объяснил бы на досуге...

 Я думала, он просто сядет рядом, но он взял меня в охапку вместе с одеялом и отнёс к себе на диван. У него ужасно билось сердце и ему пришлось отдышаться.
 - Ну, вот, в одеяле ты, как в крепости. Дальше - твое дело.
 - Я тебя чем-то обидела?
 - Ты этого не умеешь.
 - Тогда что происходит?
 - Всё не так, как ты думаешь.
 - А как?..
 - Лучше не спрашивай. Я не виноват, что всё так закрутилось. Это жизнь. Мне надо быстрее перестраиваться, а я не успеваю
 Мне захотелось, чтобы он замолчал, потому что наши лица были совсем близко.

 ... А он и правда был холодный. Сначала...

 К утру мы выяснили всё до конца, хоть это и было больно обоим. Всё же прошло совсем немного времени после смерти его жены.
 Он был ещё очень слаб, но после этого разговора в нём появилось что-то, что позволяло мне быть спокойной, даже когда он засыпал.

 В субботу мы ещё лежали, когда в дверь позвонили.

 - Это мама с Настей, - сказал Игорь.
 На пороге стояла стройная моложавая женщина и Настя. От неожиданности она застыла, а потом вцепилась в меня обеими руками. Я еле оторвала её, чтобы взять на руки. Она в одну минуту обцеловала мне все лицо. Я даже не успела понять, от чьих слёз оно у меня мокрое.

 Мама Игоря. Красивая и неожиданно молодая. Яркий плащ, яркий цвет волос, красивый контрастный шарф. Стильная женщина.

 Сквозь печаль в глазах проглядывает осторожное внимание.
 - Сразу ясно, что это тётя Алёна. На прошлой неделе наша девочка ещё держалась, надеялась, что её отвезут на дачу к «другой бабушке». Но, когда поняла, что надеялась зря, начались наши мучения. Так рвалась позвонить, просто сил не хватало, еле дожили до субботы. Вот, приехали посоветоваться, что делать.

 Настя залезла к Игорю на диван, поцеловала его и успокоила:
 - Папа, я тебя тоже люблю, только я хочу на дачу в Крыжовку. Ты ещё долго будешь болеть?
 - Нет, доченька, скоро встану. Но тебе ещё недельку придется побыть у бабушки.
 - Папа, ты хорошо кушай, пусть тетя Алёна сварит тебе суп.
 - Ты будешь хорошей девочкой?
 - Буду. А тетя Алена будет с тобой?

 Бабушка поскорее вышла на балкон и дверь за собой закрыла.
 - Да, пока болею, - ответил Игорь.
 - А потом?
 - Не знаю, захочет ли.
 - Папа, а ты её попроси. Она будет меня из садика забирать. А то всех мамы всегда забирают.
 - Я постараюсь, Настенька, только сначала я должен поправиться, чтобы попросить её как следует.

 Настя деловито выбралась из-за Игоря, обулась и пошла на балкон.
 - Идем, бабушка, пускай папа выздоравливает.

 Она поцеловала Игоря, потом меня и взяла бабушку за руку, но тут же освободила руку и ушла в свою комнату. Вышла оттуда, с трудом таща большого медведя.
 - Папа, пусть он будет с тобой.
 Опять взяла бабушку за руку, спокойно помахала нам, и они ушли.
 Благодарный бабушкин взгляд согрел меня на прощанье.

 - Ты слышала, я должен попросить тебя стать...
 - ...Настиной мачехой.
 - С этой ролью тебе не справиться. Мачеха из тебя никудышная, - и он прижал меня к себе.
 
 Я лежала на его руке, улыбалась и думала: какая же я счастливая! И как хорошо, что Игорь выздоравливает. Что бы такое вкусненькое приготовить ему на обед?
 В следующую субботу надо обязательно сделать генеральную уборку. А на рынок я схожу в воскресенье.
 Но главное, что теперь я буду каждый день забирать Настю из садика.
 Дези тоже будет с нами, ведь это она меня нашла.
 Уже совсем скоро мы все будем вместе. Счастье-то какое!

 И дни уходящего лета вдруг сами собой сложились в пышный красивый букет.
 Белый. Свадебный.
 Ну, вот и все.

 Пока!