МеЛ
Семья Лоренсов и богата, и известна и необычна своими традициями и расстановкой приоритетов в человеческих качествах. Впрочем, о последнем семейка ни сколько не стесняется заявлять и во всеуслышанье. То есть даже в интервью, где задается вопрос одному из Лоренсов (и это не важно, которому): «Как вы расцениваете последний террористический акт, в котором погибло более тысячи наших сограждан?», - ответом непременно будет следующее: «Акт, как акт. Не мешайте мне жить своими дурацкими вопросами!»
Семь человек. Отец - Артур Лоренс, Мать – Элиза Лоренс и их дети, по старшинству: Тэо, Том, Тим, Тереза, Тед.
Если немного сказать о каждом, то получится занудное эссе, с частыми повторениями дурных качеств. Дурных, разумеется, с точки зрения общепризнанных человеческих норм поведения. Нет, члены этого семейства не облизывают пальцы во время еды, не ковыряют в носу во время общения. Тут качества иного порядка.
Если поведать о каждом члене семьи в деталях – выйдет роман и скорее остросюжетный. Его содержание будет пестрить повторяющимися худшими из деяний человеческих, как то: предательство, травля, провокации и много, много лжи, более даже не во спасение, а для подлога - подмены истины.
Но если представить каждого кратко, как при шапочном знакомстве, то даже и тогда получится вполне открывающая лоренсовский лик картина, а правильнее сказать, клеше. Артур - очень состоятельный человек. Его супруга – скользкая и скупая особа. Их дети, если их представить в порядке старшинства, да раскрыть лишь одно, но основное качество, получается, что это: подлец, вор, мошенник, шлюха и маленький пока ещё злодей.
Не делается какого-то особого акцента на мелкости основного качества последнего Лоренса. Просто старшему сыну – Тэо Лоренсу сорок лет, и он крупный, высокий - в мамашу тип. Тогда как Теду Лоренсу ещё пока только двенадцать лет, и он мелок комплекцией, как папа, и скользкий по характеру - как его мамочка. Мелкий - вот и всё. Аргумент без акцентов. Тут, в семейке все равны в подлости. И, если по большому счету, то существует единственное рознящее их качество: это расстояние до миллиардного капитала. Тут все бразды правления у главы семейства – Артура Лоренса. Ну и далее, по старшинству.
И вот тут – то мы и подходим к главному эпизоду в жизни семьи. В кино «эпизод» - малый период времени. Здесь речь идёт о реальном времени жизни человеческой, вернее реальном конце её. А те бывают, увы, как в кино, скоры.
Есть время разбрасывать камни, …правильно, и оно сменяется временем собирать оные. То есть, если кинул в кого камешком ты, то …сиди и жди «всходов». А накидался в своё время основатель семьи Лоренсов предостаточно. Потому сильно открытой жизнью семейка не жила. Так, выскочит кто куда, заведет квартирку, шашни – и скоренько назад, в родное имение. То есть и «мелкие» накидаются и …спрячутся до поры.
А внутри семьи главным вопросом стоит не проза жизни, а поэзия смерти.
Так кому в карман и главное, сколько попадет от уже заговаривающегося папаши? Кто подхватит бразды правления из ухоженных рук однозначно теряющей память милой Лизы, когда-то, правда, очень красивой, очень нежной особы? Кто из милых сердцу родителей детенышей первым почувствует превосходство над остальными, а вернее оставшимися за бортом. Ибо равное деление капитала, цели каждого из наследников, в данной семье – нонсенс. Тут делёж изначально предполагался кровавым. То есть предполагается вырвать мешок счастья у отмирающих предков, ибо сами они, так просто по-человечески, то есть по законному завещанию оставлять наследство даже не предполагают. Нет, они готовы его отдать. Вполне готовы и даже почти бескорыстно, …но в одни руки. А вот если кто желает, чтоб не в одни, тут надо сильно постараться. И «старания» эти должны попахивать потом кровавым, иначе папаша так и скажет: «А зачем тебе, сопля, мои миллиарды? Вон, возьми с полочки десятку, да развейся с нею. Докажи, что не дурак (не дура), вот тогда и …тяни ручку к моим денежкам. А нет способностей, так и не путайся под ногами способного. Всё достанется «лучшему». Всё! А иначе и смысла не было наживать всё это. В руках Лоренсов деньги растут. Способ наживы – не важен. Хочется тратить – смени фамилию. Кто тут против ухода лишнего?»
Пока не находилось желающих воспользоваться последним предложением папаши Лоренса. Деньги на просто красивую жизнь здесь не давались, а на красивую да прибыльную – всегда и много. Например, маленький пока ещё (злодей) Лоренс, добьется в комиссии по расследованиям тиранства в семье документа, удостоверяющего, что его бьют, не кормят, что над ним родители издеваются, то есть, короче говоря, оговорит своих же благодетелей и кормильцев, так ему тут же от папаши и презент. Подарок, в виде открытия личного счета в банке на сумму втрое превышающую тот штраф, который бы наложила комиссия на изуверов родителей, если бы их сынуля не забрал своё исковое заявленьице.
Пора пришла. Не беда ещё, просто пора пришла задуматься, пока ещё было чем, одряхлевшему восьмидесятилетнему папаше Лоренсу о том, кому же первому предложить стать главой всего?
И это время папиных забот превратилось в игру для маленького (злодея) Лоренса.
Первой не без вины виноватой оказалась любимая мамочка Теда.
***
-Я что, похожа на Мерелин Монро, чтоб раздаривать бриллиантовые серьги тем, кто помогает надеть мне тесное платье?!
Миссис Лоренс, поправляя платиновые локоны у ушей, чуть вытянула пухлые губы в перламутре и прищурила коричневые глазки, поглядев на домработницу через гладь роскошного хрустального зеркала.
Необычайное сходство с бывшим секс - символом экрана бросалось в глаза любому счастливчику, хоть раз видевшему Элизу Лоренс и Мерелин Монро рядом. Разумеется, только на фото.
-Но мадам?! …Я вовсе не попросила вас о серьгах, тем более бриллиантовых. – Тридцатилетняя женщина вспыхнула алым огнём на щеках.
При этом взгляд Мэри случайно упал на кровать хозяйки. Она помнила, она проверяла, горничная заправила её аккуратно. Теперь же покрывало лежало криво и …как-то не ровно. Мэри даже показалось, под покрывалом кто-то спрятался. Домработница, поняв, что стала свидетелем некой личной тайны мадам, быстренько опустила глаза.
И всё же она попыталась ещё раз уладить дело, по которому зашла. - Речь шла о небольшом подарке нашей, то есть вашей кухарке, проработавшей в доме более тридцати лет.
-Вы слишком молоды, Мэри. Вы ведь недавно работаете у нас?
-Да, мадам.
-Оно и видно. А миссис Размарис, разве она нас покидает?
-Нет, мадам. Но ей сегодня исполняется пятьдесят лет. И мне подумалось…
-И что же вам подумалось, миленькая Мэри? Вы ведь у нас домработницей служите?
-Да, мадам.
-И давно?
-Нет, мадам. Только полгода.
-То-то и оно, что только полгода. А вот дорогая Роза, как вы сами только что сказали, проработала у нас целых тридцать лет! И ни разу не позволила себе бестактности напомнить мне о своём возрасте. То есть, о моём возрасте. Это не хорошо, миленькая. Так …обозначивать возраст женщины, … это не хорошо. Роза Размарис для меня и моего мужа - и вашего тоже - хозяина этого дома - дорогой и очень ценимый человек. Тридцать лет она с нами, и мы любим её. А вы? Ну что это такое! …Вы пришли ко мне в спальню, чтоб напомнить, что мне уже …ого-го! сколько лет?!
-О, мадам, конечно же, нет. Я только…
-Ну, вот опять! Ну что такое, – Элиза пальцем показала Мэри, чтоб та помогла застегнуть на ней чрезвычайно узкое, поблескивающее платье. – А какая сегодня погода?
-Сегодня солнечно, мадам.
-Вот и прекрасно. Мэри, тогда позвоните в гараж Томпсону. Скажите, я решила ехать по магазинам в открытой машине.
Та, что ещё молодая и потому ещё порядочная работница этого дома, низко опустила глаза и ответила: «Слушаюсь, мадам», - и вышла из спальни хозяйки вон. Вернее, не вон, а к себе в комнату, чтоб отыскать там что-либо такое, что можно было бы, сильно не потратившись, подарить на память в день юбилея добросовестной кухарке. В общем-то, коллеге по работе.
А та, что уже слегка теряла разум, и, по-видимому, больше оттого, что всю жизнь выдумывала, как бы это вытащить себе пару - сотен тысяч из крепких зубов расчетливого муженька, та отправилась в домашний кабинет последнего.
-Арчи, милый, доброе утро. Родной.
-Здравствуй, моя хорошая. Чудесно выглядишь.
-Спасибо, но я к тебе с проблемкой, милый. Представь, у нашей Розы – кухарки, сегодня юбилей. Более того, как оказалось, сегодня же исполняется тридцать лет, как она устроилась работать в наш дом.
-Как ты сказала? Роза? Кухарка? …Не припомню.
-Да это и не важно, милый. Что ты обязан помнить каждую кухарку в лицо?
-Но ведь ты сказала, она работает у нас в доме. И целых тридцать лет. Нет, нет, погоди, я должен припомнить. ….- Артур потер шишковатый лоб. - Это такая рыженькая, всё больше в черных юбках ходит?
-Нет! – Она такая… - Элиза в миг припомнила вечно суровое выражение лица кухарки. Но как его описать мужу? – Ну, она такая…она…
-А, вспомнил! Помнишь, я спрашивал, родила ли она мальчика? Это та, что прогуляла три дня и после родила мальчика. Да, я вспомнил.
Элиза тихо хмыкнула. Конечно, это не про кухарку вспомнил её муж. «Это» случилось с горничной, и её тут же и уволили. Но Лиза не стала разуверять мужа. Убеждать близкого человека в наличии у него склероза - последнее дело, посчитала расчетливая Лиза.
Да и за другим она пришла к мужу. – Милый, но не удобно получится, если она, где-нибудь на базаре начнет плакаться, что мы скупые, что мы настолько жадны, что на подарок ей доллара не дали.
-Так и дай. Доллар. Впрочем, тридцать лет – срок службы не малый. Дай десятку.
Элиза посмотрела на шишковатую лысую макушку мужа. Ей - Лизе пятьдесят восемь, на вид ей - тридцать с хвостиком. Она от Мерелин Монро только комплекцией и отличается. Весьма крупна. А вот её муж в заботах о прибыли с нефтеперегонных заводов – постарел сильно. И вовсе не на восемьдесят, а на все сто восемьдесят лет. Он как-то даже усох и выглядел жалким грибом относительно сочной женушки.
-Арчи, ты хочешь чтоб меня склевала Маргарет Бул? Эта гадина итак всем рассказала, что мы запретили есть прислуге остатки с нашего стола, что та питается в доме исключительно в счет своей зарплаты.
-А куда ж деваются остатки?
-Садовник открыл …с моего разрешения, конечно, закусочную. Там всё продается. В виде бутербродов и канапе.
-Умница ты моя. – Старик похлопал конопатой ладонью по изящной руке супруги. – И чего ж ты от меня хочешь?
-Денег! Денег на подарок этой…кухарке. Подарок, соответствующий рангу нашей фамилии. Нашему дому, нашему достатку. Что-нибудь памятное. Картину, например. В золотой раме.
-Картину?!…Милая ты моя…
-Да! Да, Арчи! Пусть все знают, наша прислуга - не как у всех. Не темные, а культурные, разбирающиеся в живописи люди.
-Кухарке, картину? – Артур поморщился. - Может, тогда хотя бы не в золотой?
-Хорошо. Как скажешь, милый. Пусть только в золоченой. Но тогда большую картину. Огромное полотно, – Элиза взмахнула ручкой, - морской пейзаж, например.
-Ну почему же именно морской? Кухарка, …ну так и возьми ей натюрморт, что ли. Мясо, рыба. Про фрукты что-нибудь.
-Да, это эстетично. Но ты знаешь, сколько стоят сейчас натуральные продукты?
-Милая моя, я ж о картине сказал.
-Ну и что! Рисуют её с натуральных продуктов! А это дорого.
-Ну, хорошо, хорошо. Главное для меня, чтоб ты спала спокойно. А что эта Бул, действительно сильно достаёт тебя такими сплетнями?
-Ужас!
-Муж её, кажется, мэр наш.
-Да, ты бы поразборчевее с теми, кому помогаешь с продвижением.
-Да, я подумаю.
-Ты долго будешь думать, Арчи. А мне эта уже сейчас покоя не дает: «Ах, эти Лоренсы –такие расчетливые!» Ей покоя не дает, что добываемая в поместье артезианская вода продается нами, как молодильная. Она всем тычет в лицо фактом, что я посещала клинику доктора Крафта. Что будто бы для пластических операций.
-Ай, милая, эти ваши дамские подсчеты морщинок на чужом лбу…
-Я не могу выйти из дому!
-Ну, так выезжай. И езди на машине с тонированными стеклами. Ни она тебя не увидит, ни ты её.
-Дорогой, это как ты скажешь. Значит, …э…мы решили, мы дарим нашей верной Розе картину…Веласкеса…в золоченой раме, как ты и сказал.
-Я сказал Веласкеса?
-Э…да. Ты сказал. А откуда бы я вспомнила эту трудную фамилию, милый?
-Ну ладно.
Муж развернул высокое кресло в сторону супруги.
Конечно, миллиардер понимал, что его дурят, …но зато как стараются!
Лоренс развернул кресло в сторону компьютера. Подумал, поболтал маленькими ножками в удобных, сшитых по заказу ботиночках. Поболтал ножами ещё, раскрыл ноутбук, распаролил его и …отыскал в Сети среднюю стоимость натюрморта, вышедшего из-под кисти Веласкеса. Затем пощелкал по клавишам ещё и …перевел на банковский счет супруги двести семьдесят тысяч долларов.
Затем, развернувшись лицом к жене, Артур галантно поцеловал ей руку. – Ты такая заботливая, Лиза. Боже мой, как у тебя хватает терпения на всех этих кухарок, …бог знает кого. Ты отслеживаешь дни их рождения, …боже мой, ты моя прелесть. Ты моя, - старик приклонил голову к высокому бюсту супруги, - милая прелесть.
И тут ноги старшего Лоренса уперлись во что-то мягкое под столом. Он тут же восстановился в горизонтальном положении, выпрямился в кресле. – Прелесть моя, …убери, бога ради этого наглеца из-под моего стола. Ну что за черт?! Что за чертенок, вот поганец, …мне опять придётся менять пароли на моем компьютере! …Ну что за горе?! Лиза! Мать твою! Зачем ты родила это наказание! Где была твоя трезвость, прелесть? Избавь, прошу, убери его. Я устал выгонять его, Лиза. Убери!
Элиза элегантно наклонилась и вытянула из-под стола того, кто уже десять минут из-под стола строил ей смешные рожицы. – Тед, папа хотел бы отдохнуть. У него совещания, заседания, …он трудился и …хотел бы отдохнуть. И от тебя, более всего, милый.
-Нет у него ничего. И не будет. Он позвонил Мерфи и сказал, чтоб всё отменили на сегодня и завтра. Он громко пукает. Каждые пять минут. А секретарю наврал, что у него болит зуб.
Элиза замахала рукой на сына, …на мужа. – Не перетрудись, дорогой. Мы уходим. …Тедди, мы уходим.
Артур только головой покачал, глядя, как сильно упирается младшенький. – Дитя, …папа пукает. …Каков наглец. Папа трудится!!! - Артур ещё сильнее покачал головой. - Какие кругом, …боже мой, … какие …- Папаша Лоренс развернулся к компьютеру и снова принялся за работу.
Его деньги должны делать деньги. Зачем терять время, протирая штаны на заседаниях, которые могут провести заместители? Играть на бирже, закладывая благополучие людей, что может быть более увлекательным для того, кто считает сотнями?
Тедди ещё раз оглянулся, прежде чем его мать закрыла ему вид на папашу.
Какой он, сын так и не расслышал. Но задумался.
А вечером этого же дня случилось несчастье.
Элиза купила для своей гостиной новую картину. Роскошный натюрморт Веласкеса. Она долго придумывала, как бы после, когда это станет сильно заметным, она расскажет мужу, что картина осталась у неё. (Впрочем, Элиза ни сколько не сомневалась, что муж не будет ругать её – такую милую, но забывчивую; ну, правда, ну забыла подарить картину кухарке, ну и что?)
Так вот именно этой картиной, её тяжелой золоченой рамой, добросовестно исполненной мастерами девятнадцатого века и убило милую всеми мамочку.
Ей проломило череп. Случайно. Картина была приставлена к стене торцом. А Элиза вдруг заметила на ковре свою бриллиантовую серьгу. Она наклонилась, а картина бац! и, не скользнув по паркету, упала, а будто отклеившись от стены упирающимся концом, ускоренно оттолкнулась и …прямехонько накрыла изящество Элизы с головой.
Велика оказалась картина. Не по силам утонченному черепу жены миллиардера показалась её золоченая рама.
Разумеется, было произведено кое-какое следствие, но чтоб прекратить мотание фамилии в газетах, Артур взял жесткий курс на устранении полицейских из своего дома.
Он пригласил к себе самого популярного репортера. – Немедленно напишите статью в наиболее читаемую газету. Несчастный случай описать наиболее жалостливо, но главное, сообщите о том, что картина была куплена на юбилей кухарки. Та проработала в нашем доме тридцать лет. Моя покойная супруга решила подарить ей эту картину. Кто-то дарит своим слугам чайную пару, я слышал, наш мэр это практикует в своём доме, а у нас прислуга культурой не обижена. Кухарка обожает Веласкеса и вот…печальный случай. Обязательно напишите всю правду.
Как только за репортером закрылась дверь, как только последний полицейский, удивляясь на огромное полотно, развешенное в комнатушке прислуги, убрался из большого дома Лоренсов, злополучной кухарке было сделано внушение: «Роза, если ещё раз в тарелке с супом я обнаружу ворсинку шерсти собачки моей покойной супруги, Вы будете уволены. И, пожалуйста, будьте осторожны с полотном. Картина сдана Вам в аренду. Наслаждайтесь пока. Это подлинник».
Мамочку в этой семье оплакивали горько, но…не долго. Впрочем, другой семьи Элиза иметь и не могла.
Тэо….
«Как много было в этом слове» …милого, узнаваемого и родного для всех остальных детей Артура Лоренса. Это имя старшенького братца всех оставшихся детей.
Он сгребал под себя всё лучшее, что было в доме. Самые светлые и просторные комнаты, лучшую мебель, аксессуары. Для поездок, он требовал себе лучшую машину. И всегда умудрялся выклянчить денег у жмота – папаши больше, чем все остальные. Кстати, не согласуясь с остальными, он прибрал себе бизнес мамаши. Теперь он получал прибыль от объедков дома Лоренсов.
Папаша только похвалил наинаглейшего.
Тэо стал вторым…
***
Прошло года полтора, уже чуточку облупился постамент, на котором в семейном склепе хранился гроб с покойной мамочкой.
И вот как-то раз Тэо пришел, чтоб обсудить с папашей кое-какие дела. А вернее, это Артур вызвал его к себе, так как ему надоело слышать голос своего адвоката по телефону.
-Что там за дело с Глорией Саммер? …Тэо, мы же договорились: или ты разумен в отношениях с женщинами, или женись.
-Папа, ну кто мог знать, что она родит сразу четверых?
-Вот видишь, как заметно ты гадишь, сынок. А я тебя предупреждал: связи связями, но к чему связываться сними настолько?
-Папа, я обещаю уладить эту проблему.
-Да как же ты её уладишь, прохвост ты этакий? Это тебе не интеллигентная Стасси Гранд, не гордая Джулия Спок. Она закинула фото этих ублюдков во все мыслимые газеты и журналы. Во всех новостях сообщили, что эти …её какашки имеют вполне приличные гены. Ты понимаешь, что ты натворил?
-Папа, я виноват, но дело не столь гиблое, как ты себе представляешь.
-Это ты, дурь, не представляешь всей глубины ямы, в которую ты всех нас сунул. У дочери зеленщика Саммера пять дочерей. Ни одна не выдана. Магазин заложен, жена парализована. Ты понимаешь, во сколько мне обойдется заткнуть все эти орущие и требующие справедливости рты?
-Папа, они не мыслят глобально. Сотня, …ну, две. И всё …утихнет.
Артур толи расхохотался, толи закашлялся. – Да ты совсем дурак, дружочек. А с этими-то что делать будешь? Четыре зассанки в подоле принёс - с ними как? Они же, детки эти, расти начнут. Начнут …ходить ножками, соображать соображалками своими ненасытными. И что? Снова платить?
Артур повозился в уютном кресле. Двинул рукой, предложив сыну наклониться, да помешать уголёк в камине.
Тэо исполнял просьбу папы весьма пристрастно. Пригнулся, ворочал кочергой рьяно. Огонёк разгорелся на славу.
-Так лучше?
Артур усмехнулся. Он, пока сынок пахал кочегаром, придумал, как поправить дело.
-Лучше. …Ладно, иди. – Он похлопал по запылившейся руке старшего своей куриной лапкой. –Иди, я что-нибудь придумаю. И…забери мальчишку?
-Мальчишку? Какого? Лори …родила лишь девочек.
Артур прищурился и посмотрел на холёное лицо первенца. – Красивым дается ласка. Ты…всегда был обласкан, Тэо.
-Папа, я не понял…. Почему …был?
-Иди, сын. Иди. Я погреюсь тут, у огонька. И…забери Теда. Это он – мальчик – с пальчик. Вон, за креслом твоим прячется, подлец. Забери, и …все идите вон. Тут душно и без вас. И без вас…дышать нечем.
Тэо гнал в больницу, где лежала роженица – очаровательная дочка зеленщика – мисс Лос-Анджелес прошлого года. Он решил предложить её папаше «хорошие» деньги. Откупные…и обещание жениться на молодой мамаше «тайно от злобного папашки».
Он спешил. Подгонял себя тем, что едет туда в тайне от отца. Разумеется, без водителя. Сам за рулём. …И надо же, шланг для тормозной жидкости…оказался некачественным. Давит, «ласково» Тэо на педаль тормоза, а та…бесполезна. И бац! И ещё одна машина – бац! И ещё одна….
Мерседесу Тэо досталось крепко. Ладно, если бы был бронированный, но на том папа уехал деньги зарабатывать. Это было обычное авто, обычный пятисотый мерседес. Всмятку.
Следствие было серьезным. Уволили из гаража Лоренсов водителя, оказавшегося под следствием. Хоть он действительно был в это время в другой машине и даже в другой части города. Крепко попался технарь, что делал последний техосмотр машины. А больше никто не пострадал. Да и за что? Остальные к машине Тэо никакого отношения не имели. Они даже не могли ездить на ней, она была у братишки любимой. Как же они обидят старшенького? Никак.
Вот и не обидели.
Да и на него никто в обиде не был. В газете даже статья появилась, мол, поехал благородный человек руку и сердце любимой женщине предлагать, а вот тут …судьба. Не успел сделать родственницей счастливую обладательницу четверых девочек – дочек, погиб благородный человек.
И никого не успел обидеть. Ушёл прямо в склеп, правда, чужими ногами.
А вот следующим был …
Том... тишайший молодой человек. Симпатичный, элегантный, единственный из Лоренсов блондин. Крашенный, разумеется. Склонностей имел массу, то есть, куда только не кидался: покуривал гашиш, пошаливал с малолетними, попадался, бывало, на мелких кражах. Но всё по мелочи. Всё - не серьезное для специалистов.
И клептомания тут не при чём. Тут не болезнь. Страсть. Не украдет – жизнь – не в жизнь. Настроения не получалось.
Он был следующим.
***
Сейф в доме Артура вскрывался дважды. Сначала вора не поймали. Искали серьезно, но…ограбление прошло по высшему баллу. Не подкопались копы. Вор ушёл с крупной суммой наличных – с парой сотен.
Ну, правда, для пятнадцатилетнего парнишки брать акции на предъявителя – дело неразумное. Зато Том узнал кое-какую правду: папа наличных в доме не держит.
Во второй раз вора поймали. И отпустили с внушением. Полиции в след строила рожи вся семья. Ведь та …Тома не поймала, его папа поймал. Его двадцатилетний сын пошел купить «косячок» у приятеля. А деньги оказались краплеными. Пришел приятель накапать, разумеется, не бесплатно, на приятеля, а папа и приступил к очной ставке. Том признался: «Папа, я. Да, это сделал я». И получил сынок внушение. И какое! Ему был подарен авто, навороченный музонной техникой, а потом ещё и счет в банке был открыт под слова: «Это был неплохой сейф. Ну-ка, приобрети мне такой, какой ты бы не вскрыл». И …Том купил такой.
Разумеется, открывать подобранный им же сейф, Тому было не интересно. Но как всякий увлеченный человек, он выжидал случая для интереса. И тот представился. Ведь Тэо – в склепе. Уже два года. С папой стал светиться в обществе Том – на сегодня старший из сыновей. В том числе и на деловые встречи Том ездил. Ну, и разумеется, и не на деловые встречи - тоже. В компании с понимающим его человеком папе было интереснее.
Просто к приятелю поехал Арчи.
И как-то так получилось, упустил из вида сына. Да и что такого, тот просто пошел прогуляться с дочкой его приятеля.
Только дочка приятеля сидела, слушала в наушниках музон, выбранный Томом, а тот якобы пошел за пивасиком. Каких-то пять-десять минут.
Куча наличных открылась Тому, как только он вскрыл сейф папиного приятеля. Да только как их взять? Как вынести? напарник бы нужен. Машина. А их у Тома в тот день под рукой не было.
Нужен был другой визит.
Трудно было Тому незаметно выскользнуть из чужого домашнего кабинета, оставив столько богатства в чуть приоткрытом сейфе. Трудно было всё, ну кроме своих отпечатков пальцев, конечно, оставить на своих местах. Но Том постарался.
И задумался об ещё одном визите к папиному знакомому. разумеется, заручившись симпатией милой девушки – дочери хозяина дома. Том был парень нескучный, вполне симпатичный, девушке он сразу понравился. И стали они добрыми партнерами по теннису.
А потом и случай представился. И напарник нашелся. Как раз тот, с кем бы не пришлось делиться всерьез.
За рулём был восемнадцатилетний парнишка, которого Том не постеснялся бы обмануть.
И надо же, …едут, веселятся богачи, с дела кучу «бабок» везут и вдруг бац! какая-то машина стоит поперек дороги. А из неё выходят молодцы,…один круче другого. – Деньги!
-Какие деньги? …Тед, сука, ты?!
-Я, я, браток. Честно, вдруг как-то стыдно стало. Это ж папин приятель. да и дочка его – девушка, как мне показалось, миленькая. Зачем тебе их деньги, браток? Ты прости, мне кажется, это не справедливым.
-А я, как же я, Тед?!
Кинулся Том «устранять справедливость», но братьев разняли. Те, кто уже мальчиками в своём деле давно уже не были.
Но Тому было обидно. Он всё равно потянулся набить морду «справедливости», в которой так глупо ошибся…и вот – бац! От первого же удара в челюсть, упал и головой о камень.
Разумеется, Тедди не пожаловался папе на то, что его обидел брат. Что это он, а не соседский парнишка поставил ему фонарь под глаз. А чтоб покруче замести следы, Тедди, пока глаз не заплыл, а синяк не позеленел, сбегал поскандалить на соседнюю улицу.
Вот так запросто пришел он к приятелю и …
После полиция, заинтересовавшись, откуда у младшего Лоренса синяк, да такой страшненький, нашла таки приятеля, на которого ссылался первый. И что же сказал приятель?
-Да, младший Лоренс приезжал ко мне в тот день. И знаете, мы действительно подрались. Ну, а как вы хотели, он же сходу мою мать оскорблять начал: «Вы, говорит, Буллы – все мужики, как мужики. А вот мамаша твоя, Сэм, тощая от зависти. Она матери, пока та жива была, завидовала. Теперь мою сестрёнку донимает: «Откуда у этой Лоренс столько любовников богатых?». Так вот и скажи, своей мамаше: «Оттуда, откуда надо. Ей, Марго Тощей, до тех мест не дотянуться». Он так прямо мне и сказал, как пришел. Ну, я и дал ему по морде. Только простите, вы о синяке под правым глазом сказали, а я - левша.
-А вы точно помните, что ударили его лишь раз?
-Нет, этого точно не помню. Он же ниже меня на голову и худой. Юркий. А я видите, какой. Я дал раз, а он увернулся. Ну, я и …да, мог и второй раз, и…даже третий ударить его. Да, мы подрались в тот день. Это точно. Но, вы ничего такого не подумайте, он же на другой день приехал и извинился. Матери моей и букет роз и извинения принёс. Сказал, что его сестра науськала. женщины, они знаете, какими бывают….Мы приятели с Тедом, но вот нашло на него и вот, …вот, так получилось.
Если б не дотошный полицейский, так папа и не узнал бы, что сынок его, младшенький пошел за мамку «мстить». А так бы не узнал.
И потому так и не узнал, кто так мастерски вскрыл сейф у дружка его. Выгреб всё подчистую. А ведь приятель его новенький сейф совсем недавно купил, сменил тот, у которого замок что-то заклинивать стало. Пять степеней защиты. И вот, вскрыли.
Тома, избитого хулиганами на дороге за городом, пришлось унести с дороги сначала в морг, потом - в склеп.
Тот, кстати, пришлось расширить.
А в газетах появилась странная заметка по поводу случая на дороге. У трупа Лоренса нашли купюру. Так, мелочь – сотня. Но только номер её был меченным. Купюра оказалась из числа тех, что были выкрадены из сейфа знакомых Артура Лоренса. На купюре не было отпечатков Тима. Только его кровь. И вот в заметке, бездоказательно, разумеется, но было выдвинуто предположение, что Тим, возможно случайно попав в дурную компанию, одумался и «героически отстаивал добро знакомых своего папаши». Вот за это его и убили. Хулиганы.
А чтоб вопросов не задавали, сразу, как только было позволено покидать пределы города, папа Лоренс уехал в Европу.
Ему не хотелось за свой счет лечить нервы, потревоженные гибелью сына. Он решил возложить заботу о себе (и своём младшеньком (злодее)) на свою любовницу.
Двое других детей Артура даже были рады отсутствию папочки и младшего его соглядатая. Ох. уж они пожили без него…целых пару месяцев…
А ту сразу пришел черед Тима.
Ах, Тим, Тим,…ты мог бы быть тише воды и ниже травы эти два месяца. И надо же тебе было поиграться в папины игрушки….
***
Ничего не предвещало неприятностей. Тереза занималась с гостями, устраивала секс-коктейль. А Тим, чуточку устав от разнообразия, решил отдохнуть. Ну, как ещё может отдохнуть настоящий мужчина? Правильно, занявшись любимым делом.
Тим, невысокого роста двадцатипятилетний молодой человек вошел в домашний кабинет своего отца. Входить сюда никому не возбранялось. Даже напротив, папаша Лоренс любил, когда дети заглядывают сюда по делу.
Вот Тим по делу и пришел.
Он пообещал себе многим там не воспользоваться, так, просто открыть папин ноутбук. Взглянуть в файлы. В деловые документы. Но ни один пароль, придуманный Тимом, не подходил для открытия доступа к каталогу Артура Лоренса. Уж что только Тим не придумывал.
И тогда он позвонил сестрёнке. Та, будучи под кайфом (или кем-то из своих любовников), в миг сообразила, что такое бы подошло папе под пароль к его каталогу.
Чтоб распаролить серьезные документы папа придумал чушь – папильотка. Это такая штучка, на которую накручивают волосы.
-Ты считаешь, это может быть паролем?
-Пошел ты к черту! Он так маму называл. Любовно.
-Вот черт! …Подошло, Тери. Подошло!!!
-Не ори, …идиот.
Тим отключил мобильник и приступил к чтению файлов.
И ему такие высоты открылись…
И захотел он побывать на таких. Ну, например, крутануть папины денежки.
И вот, так увлекся «восхождением» Тим Лоренс, что не заметил, что как только он набрал нужный пароль, под милое «пик» компьютера на окна и двери кабинета тихо опустились решетки. И что из каких-то потайных дырочек у плинтуса пошел газ.
А как Тимми это заметил, так уже и поздно было на помощь звать, он задыхаться начал.
Сестра поспешила. Отключила телефон, как только заметила, что её снова беспокоит брат и наверняка, по пустякам. А откликнувшийся на последний звонок молодого хозяина дворецкий стал свидетелем жуткой картины: из дыр решетки на дверном проеме валил желтоватый дым. Он заполнил всё пространство кабинета и уже начал заполнять собой пространство коридора второго этажа. Понял дворецкий – дела плохи, тут же от решетки подальше и звонить во все телефоны: «Беда!!!»
Молодой мистер Лоренс, упав на клавиатуру ноутбука лицом, будто спал.
Оказалось, газ, предложенный Артуру Лоренсу для безопасности его кабинета, при чрезмерной концентрации опасен для здоровья человека. И кто нарушил баланс в концентрации – не понятно. Трясущийся от страха технарь, устанавливавший систему защиты кабинета, уверял полицейских и своего заказчика, что он «всё сделал по нормам». Что такое случилось с датчиком, контролирующим концентрацию газа, кто-то нарушил его работу так, что тот вовремя не отключил подачу вредоносного усыпляющего газа – этого объяснить профи не мог. С трудом отбился он от полицейских тем, что он – «незаинтересованное в убийстве лицо». «Моя задача безопасность помещений. Я не убийца. Я – профессионал. Ищите заинтересованных».
Наиближайшим «заинтересованным» оказалась, разумеется, ни в чем не повинная сестренка. Уж как она не отплакивалась, а ей пришлось-таки рассказать, чем она занималась, когда брат позвонил ей в последний раз. папаша был в гневе, он рвал и метал: «Шлюха! Я уехал на пару месяцев, и что ты устроила в доме?! Бордель! Ты могла бы спасти его, ведь всем вам – моим детям известен код отключения защиты. Ты могла бы вместе со своими дружками просто вытащить его оттуда, но ты поленилась даже задницу отодрать от передка своего любовника. Тварь! Тварь, шлюха, пошла вон!!!»
Но дочь, есть дочь. Уже во время процедуры прощания с покойным, когда Тереза не поленилась и выступила с душещипательной прощальной речью, папа простил её. Толи пожалел дуру, толи захотел услышать что-то такое и про себя, придет время.
В общем, поладили они втроём: Артур Старший, Тереза Великая и Тедди Маленький.
И даже жили, душа в душу некоторое время.
Пока папа не стал замечать, что его дочь творит что-то неладное с братом.
Ну, или он с ней. Кто тут разберет, когда такое заметит?
В общем, поймал он распутницу дочку нанизанной, как бабочка, на младшеньком брате и …очень расшумелся.
…Попал в клинику с сердечным приступом.
Чуть не помер кормилец.
Вот тогда бы загрустили его детки – шалуны. Ведь после посещения Европы, старик совершенно задурел. Отыскал какого-то родственника в Ватикане и, …сказал, что решил поменять завещание. То есть его пока ещё в глаза никто не видел, завещания этого, но ведь Артур мог его накатать под шумок, да скрыть у поверенного.
В общем, забеспокоились детки. Не хотелось им на подачки от «папы Римского жить».
А больше не захотелось Терезе. Уж больно она гордая была.
Это её и сгубило…
***
Решила дочь, что пока папа в клинике, так есть смысл…поговорить с врачом о его дееспособности. Врач ответил правду: «давно пора». «Ваш батюшка заговаривается, забывается, засыпает во время разговора, писается, простите, в штаны. Всё это необратимые, возрастные изменения. Он сильно сдал в последнее время».
-Да, Вы правы, док. Так как же быть, дадите Вы такую справочку…на моё имя?
-Отчего ж не дать. Разумеется, ведь Вы – старшая его наследница. А как уж там ваше наследство будет разделено - не моё дело.
-Не волнуйтесь, док. Я вас не обижу.
«Не волнуйтесь, док, я вас не обижу», - именно это и услышал больной. Выключит магнитофон и как заорёт…как здоровый: «А ну, подать этого докторишку сюда!»
Доктор, разумеется, сказал, что на него «давили».
Тереза вляпалась по самые перышки.
И вот пока ещё не ведая о судьбе своей, она отправилась обсудить своё будущее со своим последним любовником. Тот был человеком состоятельным, то есть состоял ещё и в браке. И …разгневанная неврастеничка – жена застукала на постельном ворковании своего супруга и …известную в городе шлюху – Терезу Лоренс. И застрелила её.
Неврастеничку – в клинику. Муж её лишился поста при губернаторе штата.
А в доме Артура Лоренса, благополучно выехавшего из кардиологического отделения частной клиники, снова состоялись похороны.
Младший – двадцати четырехлетний отпрыск придерживал папашу обеими руками, когда гроб с телом красавицы дочери гулко бухнулся на мраморный постамент в семейном склепе.
Разумеется, в газетах написали о том, что …Тедди Последний очень внешне похож на своего отца. «Он такой же жалкий с вида, щуплый, узкий в плечах. Всё, даже сшитое на заказ, кажется на нём чуточку великоватым. В лице непокой и хитрость. И вот только серые глаза его, да красивый рот напоминают о его матери – Элизе Лоренс. А так…вылитый папа. И всё при нём. Единственная поддержка».
***
Прошло сорок дней. Вот, настал вечер как раз сорокового дня.
Тед сразу после похорон сестры объявил отцу, что и дня больше не будет жить в этом «проклятом месте». Он купил себе небольшое каменное шале на берегу залива и переехал туда. Не взяв и иглы из родного дома.
Артур созванивался даже чаще, чем Тед решался оторвать его от дел своим телефонным звонком.
И в этот вечер позвонил именно Артур сыну, а не тот ему.
-Тедди, сопроводи меня к склепу.
-Зачем это?
-Что-то сны мне снятся…не хорошие. Я тут вызвал своего родственника из Ватикана. Он должен прибыть в наше поместье с минуту на минуту. Вот из окна смотрю, жду его. Хочу сразу сходить в склеп, совершить молебен и освещение места. Затем, мы с тобой исповедуемся ему, причастимся и, …думаю, мне станет легче.
-Ты уверен, отец?
-Приезжай.
Тедди услышал отбой.
А вот как раз этот вечер Тед решил посвятить не делам, а лично себе.
Парень влюбился.
Случай глупейший.
Возглавив Совет руководства концерном, Лоренс младший много кому крови попортил. Всё на радость папе. Артуру было не с руки обижать тех, с кем он много лет весьма плодотворно работал. А Тедди было наплевать на всех «этих». Он всех и выгнал. Всех, без сожаления. «Обновился» Совет. Не всё гладко пошло, но смена некоторым образом освежила перспективы развития концерна, большей частью принадлежавшем Лоренсам. Двум Лоренсам – на бумаге и только Артуру – юридически.
Но бог с ней, с работой. Именно в этот вечер Тед шел на очередное свидание с одной молодой женщиной. И она, эта встреча с ней, оказалось, была дорога ему.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СДЕЛУЕТ