Вентиляторы – существа загадочные и очень трудолюбивые. У каждого свой характер. Они бывают даже капризными и непослушными. У некоторых отличная память...
Я знаю один такой – он соглашался крутить своими лопастями исключительно в самом мощном режиме. Нравилось ему, наверное, сдувать всё на свете со своих мест. Хотя, конечно же, ему это удавалось плохо.
Дует он, бывало, на мой стол, аж распалится весь, ан нет – стол как стоял, так и стоит всё на том же месте. Ещё вентилятор никогда так и не смог передвинуть: меня, настольную лампу на мраморном пьедестале, дедушкин перьевой набор, банку с холодным сладким чаем и стакан в металлическом будто кружевном подстаканнике, подаренный когда-то всё тому же дедушке Сергеем Павловичем Королёвым.
Вы, конечно, сразу подумали что-то вроде: «Ну и ничего себе – она пьёт из серебряного, а может быть, даже из золотого подстаканника! Ну и фифа!»
Не буду отрицать, что порой бываю фифой. Не потому что и впрямь бываю, а потому, что не знаю, что это такое – фифа. Так вот, может быть, я и фифа, но подстаканник зато никакой не золотой и не серебряный. Потому что он, наверное, чугунный. Я думаю, что именно чугунный, потому что уж очень он тяжел. Сергей Павлович взял его "взаймы" не то в вагоне поезда «Москва-Симферополь», не то в ресторане «Арагви», куда любил заглядывать в редкие минуты отдыха от руководства над всеми космическими конструкторами того времени.
Дедушка сей подстаканник не особо любил и всё время пытался от него отделаться - вернуть законным владельцам. Но Сергей Павлович был упрям и так никогда и не признался дедушке, где он этот предмет добыл. К тому же, всякий раз, когда подстаканник попадался на глаза моей бабушке, она вспоминала, как Великий Конструктор постоянно зазывал её благоверного "Сьёмачку" - именно так она выговаривала дедушкино имя - во всякие злачные, с её точки зрения, места, и молниеносно учиняла супругу выволочку на тему «С кем поведёшься – от того и наберёшься». Кончилось дело тем, что злосчастный подстаканник убрали с глаз долой. Это совпало с появлением в доме того самого вентилятора, о котором я, сама не знаю почему, вдруг решила с вами поболтать.
Вентилятор дедушка собрал своими собственными руками.
Сердцем новичка был крохотный, но очень даже авиационный двигатель, работавший от 127 вольт. Дело в том, что мой дедушка не авиационных двигателей делать просто не умел – никак у него это не получалось. Сидит вот он порой, делает что-то для хозяйства полезное, делает, делает, а потом глядь - он опять смастерил самолёт или, в крайнем случае, ракету, или там спутник какой, или вот вентилятор… Так он развлекался. Конечно, дедушка ещё много чего умел: валенки собственноручно валял, токарил, слесарил и ещё обожал готовить всякие вкусности. Только времени у него на всё это не хватало. Соратники рассказывали, как он порой их шокировал после очередного удачного запуска восклицаниями типа: "Это что, вы ещё не пробовали мой новый паштет!" - очень был жизнерадостный человек, мой дедушка.
Вентилятор, в общем-то, получился совсем случайно. Просто действующий макет авиационного двигателя прошёл все ему положенные испытания и был безжалостно списан в утиль, то есть, проще говоря – на свалку. Дедушке стало этот неказистый предмет отчего-то жалко, и решил придумать как продлить ему жизнь. Думал, думал, да и придумал сделать ветродуйное устройство. Тем более что бабушка о таком давно мечтала.
Сначала ветер отлично дулся на всех трёх скоростях. Не один год служил верой и правдой. Но когда дедушка умер, вентилятор заартачился, стал капризничать, отключил сам в себе первые две скорости и предпринял попытку взлететь.
Папа мой - тоже мастер по авиационным двигателям, но более узкого профиля, поэтому починить вентилятор так и не смог, и, как признался позже, боялся что-нибудь в нём повредить, поэтому нашёл самый простой выход из положения: приварил его к более увесистой платформе – ему ужасно не хотелось, чтобы дедушкино изделие вдруг улетело в окно.
Тогда же вынули из ящика и поставили на стол знаменитый подстаканник, вернули на старое место перьевой набор в золотыми насечками на длинных, элегантных корпусах.
Теперь прикованный к своему вечному постаменту, вентилятор крутит жесткими своими лопастями, вырезанными из чего-то металлического, гибкого и прочного и пытается обдуть ветром всё то, что когда-то принёс в дом тот, кто его создал.
Вот я пишу всё это… а ведь неправду пишу. Потому что всё это было давно. До Большого Ремонта, после которого почему-то уже некуда было ставить большой письменный стол, а значит и всё, что стояло на нём в хорошие времена, тоже стало девать некуда. Моя мама – очень современная женщина. В отличие от меня. Я знаю, конечно, где лежит завёрнутый в бумагу подстаканник, в какой коробке спят вечным сном дедушкины перьевые ручки и подставка для них… Я знаю. А ещё я знаю, что скоро наступит время, когда эти предметы или воспоминания о них станут важными только для меня, для меня одной. Знаю.
Когда моему мальчику было пять лет, я в каком-то злобном порыве взяла и скинула на пол его любимую игрушку – вертолёт, который кружил вокруг вертикальной опоры, на тонкой палочке и умел летать то вперёд, то назад.
Никогда себе этого не прощу! Как же плакал Стаська… Ох, даже вспоминать не хочется.
Дня три бренные останки погибшего вертолёта лежали в коробке, а на четвёртый сын вынул их и стал что-то мастерить. Презабавно было смотреть, как он это делает – хмурится, бормочет что-то, мотает головой, губы покусывает – совсем как взрослый. Возился он ещё несколько дней и никак не хотел признаваться, что делает. А через неделю принёс мне… вентилятор. Маленький, смешной, но работающий от батарейки вентилятор!
Вы понимаете?! Я заплакала тогда. Причин было две.
Во-первых, вентилятор он сделал для меня – как моя бабушка когда-то я тоже много лет мечтала о таком подарке. Сделал, несмотря на нанесённую ему обиду. Значит, простил, значит, любит.
Во-вторых… Может быть, вы расскажете мне, что было во-вторых? Я не смогу. Начну и примусь опять плакать. Я очень любила своего дедушку. А маленький вентилятор до сих пор работает. Только надо не забывать менять ему батарейки...