Утром, когда я вошёл в редакцию газеты, меня встретила секретарша:
- Главная просила вас срочно поехать по этому адресу в Бруклин,- она протянула бумажку с адресом,- и взять интервью у какого-то Шизмана. Ещё она просила передать, что это срочное задание, материал должен пойти в следующий номер. Шизману я уже позвонила, он ждёт вас.
- Так о чём интервью - о жизни, о работе, о семье? Что главная сказала? И вообще кто он, этот самый Шизман?,- попытался я что-то выяснить.
- А кто его знает! Главная сказала, что вы всё у него и узнаете. Вам и карты в руки.
"Шизман, Шизман!,-фамилия какая-то странная. Ну, хорошо, ман понятно - человек, а шиз? От шизофрении что-ли?" - соображал я, спускаясь по редакторской лестнице.
До дома, по указанному адресу, было час езды, и всё это время я обдумывал начало беседы, чтобы не выдать свою полную неосведомлённость о его Шизмановской персоне.
Дверь открыл полный, хитро улыбающийся мужчина в чёрной футболке с надписью "I lоve you" и пижамных брюках.
- Вы верно журналист? - и, не дождавшись ответа,- А я Шизман.
Мы расположились напротив друг друга.
- Господин Шизман! - начал я издалека,- Вот, я вижу у вас надпись на футболке. Скажите, так что же в жизни вы больше всего любите?
- Вообще-то, сколько себя помню, обожаю женщин.
"Обыкновенный бабник",- подумал я.
Однако решил уточнить:
- А каким вы себе представляете идеал женщины?
- Эх, молодой человек! Идеал - это совершенство. Поначалу я леплю его в воображении. Идеальных женщин нет, но незначительные женские недостатки можно при желании исправить одним махом. И тогда любая женщина будет выглядеть изящнее и красивее.
"Вероятно скульптор или художник, а может просто парикмахер", - решил я. И, всё-таки, задал наводящий вопрос:
- Скажите, господин Шизман, вы удовлетворены прошедшими годами, или, если бы это было возможным, поступили бы сейчас иначе, по другому?
- В целом, я прожитой жизнью удовлетворён. Конечно, с годами приходит опыт.
Теперь я вижу, что можно было бы кое-что удалить, урезать, перекроить.
"Может модельер или портной?"
А Шизман продолжал:
- Хотя, мне кажется, что свой первый тайм я отыграл чисто, без штрафных.
"Неужто футболист? Вроде действительно он в хорошей спортивной форме, правда она почему-то на животе сильно выпирает".
- Только теперь переписывать всё заново, что натворил за эти годы, корректировать или выбрасывать уже поздно. Из песни слов не выкинешь.
"Творческая натура. Писатель, точно писатель. А может журналист. Так абстрактно мыслит и образно выражается! В крайнем случае - поэт-песенник, композитор?"
- Я вижу, господин Шизман, вы весьма образованный человек, с вами интересно беседовать.
- Ну, так образование - это всё равно, что эрекция, если оно есть, то его сразу видать.
- Это конечно верно! А каково ваше отношение к нашему беспокойному трудному времени, к окружающему вас обществу?
- Моя тактика и стратегия всегда прямолинейная, суворовская - главное не бояться ввязаться в бой с противником, а там посмотрим кто кого. Поэтому все меня боятся.
"Чётко выражается,- подумал я,- возможно он военный".
- А какое у вас отношение к политике?
- А никакого отношения к ней нет, она же не женщина.
"Это ж надо, как дипломатично уходит от политвопросов! -мелькнуло у меня невольно, - Но на дипломата он явно не тянет".
- Хорошо! А как вам видится своё светлое будущее? Какие перспективы вам видятся?
- Ах, вы об этом! Ну, конечно, все мы смертны. Но я мужчина дальновидный, не то, что другие. Заранее всё продумал и другим советую думать. Вот вы когда нибудь бывали в Бруклине на кладбищах? Видели как они перенаселены? Забиты до отказа, не продохнёшь! Вот как бы вы решили эту проблему?
- Да я ещё пока не думал об этом.
"Господи!,- дошло до меня,-наверное он агент похоронного дома, а я-то гадал!"
- Напрасно, напрасно, молодой человек! О светлом будущем надо думать заранее. Вот как я это решил, - продолжал Шизман, - Недавно приглядел себе участок в Нью Джерси. Раскошелился и забронировал там на четырёх этажном шикарном кладбище местечко, правда на втором этаже.
- Но, господин Шизман, только всё-же почему в Нью Джерси, в другом штате и зачем на втором этаже?
- Экий же вы недогадливый журналист! Я люблю воздух, океан. А там воздух чистейший, аромат и природа совсем не та, что здесь, в Бруклине. Жаль только, что на первом этаже мест не было, но и на второй подниматься не так уж и высоко.
- И всё же, расскажите о себе всё с самого начала, всё как было.
- Как было, как было? Дайте вспомнить! Ага! Сначала, рассказывают, я создал небо и землю...
В ожидании следующих вопросов Шизман смотрел на меня по-детски наивными, широко открытыми голубыми глазами.
Нет! Выдержать это было выше моих сил. Я поскорее поблагодарил его за интересную, содержательную беседу, раскланялся и, как ненормальный, помчался в редакцию.
Встретила меня главный редактор:
- Ну, и как твоё впечатление от Шизмана? Мне один знакомый психиатр настоятельно рекомендовал его как личность чрезвычайно интересную.
Потом она перечитала интервью и протянула новый адрес:
- Знаешь что, поезжай и возьми-ка интервью у его психиатра.
Наутро я сидел перед главным психиатром клиники "ДУШИ ПРЕКРАСНЫЕ ПОРЫВЫ", человеком пожилым, невзрачным с жёлтым поддёргивающимся лицом.
Гипнотически уставившись на меня сквозь толстые стёкла очков, он спросил заикаясь:
- На-на ч-ч-то жалуетесь, б-б-больной? Ч-что так п-п-плохо выглядите?
- Да и вы тоже не очень. Я не больной, а журналист из газеты. Вы нам рекомендовали своего пациента Шизмана, с которым я вчера беседовал. У меня о нём сложилось впечатление, как о личности с весьма разносторонними интересами, но с неустойчивой психикой. Вероятно, у вас среди пациентов таких немало?
- Т-таких не мало! Ск-кAжете тоже! У всех п-психика неустойчивая. А, уж у в-вашего брата, журналиста, - т-тем более. И у к-каждого свой диагноз. Но т-таких, как Шизман, к-к сожалению, мало. Эт-то особый случай. Он стра-адает особой па-атологией - редким п-психическим заболеванием, - п-п-протеизмом, т-то есть по п-простому - манией многоличия, и п-представляется, благодаря своей б-богатой фантазии, т-то п-президентом, т-то с-создателем, т-то журналистом, а т-то и чёрт-те кем! И, надо п-признаться, весьма успешен в к-каждой роли. Но мне, к-как с-специалисту по п-психиатрии, всё же удалось убедить к-каждую из его ипостасей п-платить мне за лечение. П-п-представляете, к-к-какой объём работы с одним п-пациентом!
Услышав это, я почувствовал, что моё психическое здоровье пошатнулось, и психиатр, внимательно рассматривавший меня, повидимому понял это.
- А вы всё-т-таки неважно выглядите, голубчик! З-заходите, если уж совсем невмоготу б-будет. П-психические заболевания в ранних с-стадиях всё же п-поддаются лечению. Да и г-главную свою не забудьте п-пригласить. У каждого журналиста д-должен быть свой п-п-психиатр! Мало ли ч-что!
Уже в редакции главная, читая и перечитывая весь материал, сквозь смех вопрошала:
- Who is who? Who is who?
И вдруг, глядя в окно, спросила то-ли меня, то-ли ещё кого:
- Интересно, кто же из них кто, на самом деле?
Я невольно посмотрел туда же, в окно, и вдруг, неожиданно для самого себя, произнёс:
- Кто, кто! К-к-конь в пальто! Интересные личности, вот кто. Неужели не понятно?!
Главная сочувственно посмотрела на меня:
- Знаешь, видно, мы все - малость того, интересные личности. И каждый - по-своему.
И добавила:
- Сходи-ка на недельку в отпуск, отдохни. А то и правда - мало ли что!?
Фото: Pol Black, Club Canon