Баба Алёна не ела уже два дня. Последнюю неделю оставались только серые сухари. Соль и сахар кончились ещё раньше. До пенсии ждать целую неделю. Да и что пенсия? Нужно платить за коммунальные услуги. Свет зажигать в квартире она уже боялась. Только одна лампочка иногда загоралась в её окне. Одиноко светила, а потом также одиноко гасла.
Была осень. Похолодало. Батареи пока не топили. Баба Алёна жгла камфорки, и оттого в квартире стоял запах газа. Там же, возле старой советской плиты сушились на верёвке старые панталоны.
Есть уже почти не хотелось. Наступал вечер. Она долго молилась, потом надевала заштопанные шерстяные носки, куталась в маленьком одеяле и так лежала всю ночь, мучаясь от бесссонницы и мигрени. Вертелась одна мысль: «Умереть». И так проходила ночь.
К утру опять замучил кашель. Телефон отключили давно. Звонить всё равно было некому. Идти к врачу не было сил, вызвать на дом – возможности. Ещё пять лет назад, когда был жив дед Ваня, врач, молодая женщина, сказала, что нужно хорошо питаться. Потом деда Ваню она похоронила, ничего не осталось. И хотелось одного: поскорее оказаться там, вместе с любимым мужем. Там, где не горько и не больно. Она верила, Бог услышит её молитвы, верила, что они вновь будут вместе. Она полетит на далёкую планету...
Начала задыхаться. Сняла цветастый голубой халат. Одела шерстяную волосатую юбку, кофту, сверху накинула протёртое пальтишко, засунула худые стопы в широкие резиновые калоши. На белый ситцевый платок накинула другой, тёплый. И вышла на улицу.
Баба Алина шла суетливо, медленно. Сердце сжимал непонятный страх. «Умереть?» Калоши шаркнули ещё пару раз. А потом понеслась земля и мокрые листья... Ноги ощутили холод... И вдруг нежная сила и тепло. Чьи-то руки немного боязно, заботливо обхватили и подняли старушку с колен. «Вы не ушиблись?» - девушка с русыми косичками отряхивала пыль с тёмного пальтишка. «Вы совсем ослабли, возьмите хлеб, пожалуйста,» - протянул бабе Алине полбуханки сероглазый молодой человек и усадил её на стоящую вблизи скамейку. Её глаза покраснели от нахлынувших слёз. «Спасибо, внучики, ангелы мои,» - прохрипела она.
***
Я стояла у окна и говорила по телефону. Он молчал, а я болтала, болтала. Потом вдруг вспомнила упавшую бабулю. Вспомнила, как заблестели у неё глаза. А сегодня, когда возвращалась домой, на перекрёстке мимо, обогнав, проехал белый «пазик» с чёрными траурными лентами. Ощутила пустоту и необъяснимый страх.
- Что ты замолчала?
- Как ты думаешь, с той бабулей...помнишь, вчера...всё нормально?
Спросила и уткнулась лбом в холодное стекло. Моросил дождь. Ветер срывал жёлтые листья берёз, а в освещённом пространстве с фонаря капали, загораясь, капли. Под фонарём странно выделялся сухой прямоугольник. Вокруг асфальт был мокрым. А отсюда только отъехала машина. И было видно, как каждая дождинка оставляет здесь свой след.
Вдруг в окне второго этажа дома напротив зажглась лампочка.
- Ну что ты думаешь?
Лампочка погасла.
- Всё у неё будет хорошо. Я верю.