Часть 4: Дар Божий
Как бы ни была предсказуема победа на чемпионате,- она всё-таки далась Андрею с большим трудом. Он осознал это в тот момент, когда, поздно вечером приехав домой, ощутил невероятную усталость и жестокую головную боль. Именно из-за неё он ступил на порог дома в полном бессилии, и даже счастливые возгласы родителей не могли поднять ему настроение. Он отдал им медаль, миниатюрный кубок и почётную грамоту и поплелся в свою комнату. И только там, в комнате, вспомнил о смешном денежном вознаграждении, которое покоилось в кармане брюк. Он достал оттуда купюру достоинством в тысячу рублей и с наслаждением упал на кровать.
- Умница, сынок!- восхищённо продолжала начатую песню вошедшая мать.- Мы тобой гордимся!
- Я тоже,- тихо сказал Андрей и, так же лёжа, протянул ей деньги.- Возьми вот. А то я забыл совсем…
- Неужели ещё и деньги дали?!- изумлённо воскликнула мать.
- Да ну, брось… Тоже мне, деньги,- нехотя ворочая языком, произнёс Андрей.- В других видах такие и на городском уровне дают…
- Ну, всё-таки…
- Ладно, мам. Устал я чего-то. Спать хочу.
- Может, чайку, Андрюш?- спросила она.
- Нет, не надо. Завтра…
- Ну ладно. Спи,- и она вышла, тихо прикрыв дверь.
А Андрей, уже в полудрёме, мечтательно думал: «Ничего, мы с Петровичем ещё погремим!..»
С такими мыслями он и заснул.
Этот сон казался точной копией того, первого, почти трёхлетней давности: на бескрайнем берегу сказочного моря стояла всё та же одинокая двуствольная пальма, окружённая небольшим островком сочной травы… И, конечно же, он – красивый, сильный жеребец, невозмутимо щиплющий эту траву.
Однако, не всё было в точности так же, как в прошлый раз. Андрей явственно помнил, что персонажем прошлого сновидения был не кто иной, как его старый школьный учитель. Теперь ситуация была до нелепого та же самая. Только Андрей чётко осознавал, что на месте учителя из прошлого сна теперь – совершенно другой человек. Да и саму романтическую идиллию нарушал стоящий рядом с новым персонажем сна грубо сколоченный, замасленный прилавок с парой связок начавших уже чернеть бананов, лежащих на нём.
Сам персонаж (а это был взрослый мужчина, сомнений у Андрея на этот счёт не было) был одет в местами рваный тулуп и грязный белый фартук и продавал только что слезшей с пальмы обезьяне связку бананов.
И тут же, по окончании продажи, мужик повернулся к жеребцу, взял лежащий на прилавке дешёвый китайский презерватив и, распечатав, принялся проделывать уже известное Андрею действие – натягивать резинку на возбуждённый конский половой член.
И только теперь Андрей угадал в сильных руках и густой чёрной бороде мужчины знакомые черты. Он узнал своего тренера.
«Дмитрий Петрович!»- изумлённо догадался он…
И тут Андрей проснулся.
* * *
Учёба в техникуме завершилась стандартной производственной практикой и не менее стандартными государственными экзаменами. После сдачи экзаменов намечалась традиционная попойка с вручением дипломов об образовании. Андрей долгое время сомневался – идти или не идти на такого рода мероприятие. Он брал в расчёт многие факторы: и то, что ему будет физически некомфортно (ведь обязательно проявит себя давняя непереносимость матерщины), и то, что он просто не любит людей (он действительно находил в себе с каждым днём всё новые признаки того, что практически любое общество, кроме Фединого, он внутренне отвергал), и многое другое, заставляющее склониться к отрицательному решению. Но за последний год с Андреем произошли небольшие, но довольно ощутимые изменения. Он стал воспринимать окружающий мир как необходимую, пусть и очень несовершенную и неприятную, данность. Да и опыт, полученный на тренировках и незначительных соревнованиях, предшествовавших чемпионату России, позволил ему чувствовать себя на голову выше многих своих нынешних одногодок, интеллектуально выше. И если раньше смутные отголоски таких мыслей приходили в его голову,- Андрей старался не допускать их к рангу основных. Теперь же он спокойно воспринимал эти собственные выкладки и пришёл к выводу, что он – уже сформировавшаяся личность. Как-никак, а двадцать один год он считал «началом новой жизни», которая невозможна без чётко осознающего себя человека.
Но была во всей этой внешне приемлемой теории нехорошая, мучающая сердце брешь. Андрей до сих пор был девственником. И, хоть это его нисколько не смущало, он нервно переживал подготовку к первому в своей жизни половому акту - очень важному событию в становлении полноценного мужчины.
И на выпускном вечере, на который Андрей всё же решился пойти, это наконец случилось.
После торжественной и развлекательной части, прошедшей в нанятой в аренду столовой, гулянку решено было продолжить на квартире одного из одногруппников. К удивлению Андрея, туда подтянулись и незнакомые ему молодые люди (как он потом понял – приятели хозяина квартиры). Это были ребята из юридического колледжа, получившие дипломы годом ранее. Их было четверо: невзрачный парень со своей такой же непримечательной девушкой, вдрызг пьяный юноша без спутницы (его сразу же уложили спать в одной из комнат) и надменного вида особа, старавшаяся казаться «железной леди». Андрей сразу же догадался, что она именно «старается казаться» по двум признакам: во-первых, по напряженно бегающим глазам с непонятно на кого обращённой злостью (такой взгляд он часто встречал у малолетних, тринадцати-четырнадцатилетних девочек-подростков, входящих в категорию «юношеский максимализм»), а во-вторых – по одежде, подобранной, несомненно, со вкусом, но, как это ни печально, в пределах городского рынка.
Так или иначе, но Андрей обратил на неё внимание (так как его теперь уже бывшие одногруппницы были для него в течение трёх лет не более, чем недалёкими заурядными девушками), но, как и следовало ожидать, ответной реакции не получил.
… На часах было уже три часа ночи, но выпускники всё ещё продолжали пить. Шквал подросткового мата с каждой выпитой рюмкой становился всё гуще и бесстыднее. Андрей предположил, что алкоголь притупит его «матерную идиосинкразию», но по прошествии пропущенных внутрь шести или семи рюмок дешёвой водки не почувствовал никаких изменений. Тогда он вышел на просторный балкон – в надежде, что останется незамеченным.
Он стоял, оперевшись о балконные перила и периодически сплёвывал в темноту.
«Что они говорят?- с неприязнью думал он.- Неужели нельзя выражаться чище, по-человечески? Вроде, два года с ними разницы – а до сих пор смотришь на них, как на школьников. В принципе, я уже понимаю, что русский мат – не просто ругательство как таковое. Даже допускаю, что им можно пользоваться в редких случаях – тогда он придаёт речи неповторимый оттенок «полнокровного высказывания». Но как они не могут понять, что материться через слово – совсем никуда не годится?.. Тем более – мат из уст девушки… Этим же она совершенно оскверняет свою сущность. Нет, мат – это, скорее, привилегия мужчин. Есть в нём что-то «абсолютно мужское», звериное… Видимо, мат неискореним (раз им уже пользуется чуть ли не каждый первоклассник). Скорее всего, он – неотъемлемая часть абстрактной национальной идеи…»
- Огонька дашь?
Андрей, увлечённый своими мыслями, заметно вздрогнул. И, обернувшись, увидел ту самую «железную леди» в проёме балконной двери. Глаза её блестели пьяным развратным огнём, но взгляд оставался тем же отпугивающе-затравленным. Она всё ещё пыталась играть установленную самой себе роль.
- Не курю,- отозвался он.
«Железная леди», пьяно покачиваясь, медленно проанализировала его ответ, а потом нервно вспыхнула:
- Ну и не надо! У меня у самой есть,- и, достав зажигалку, несколько раз чиркнула колёсиком.
Потом она встала рядом с ним и, смерив взглядом его худое тело, спросила:
- Качаешься?
Это был вопрос с явной издёвкой.
- Не вижу смысла,- сдержанно ответил Андрей. Он уже давно заметил, что после первой фразы даёт практически безошибочное определение интеллектуальности собеседника. Так было и на этот раз. Обычная стервозная истеричка с кучей комплексов, подумал он. А с такими людьми он предпочитал общаться спокойно, ровно, в надежде, что вскорости им это надоест.
Однако девушка проявила настойчивость в разговоре.
- Ну-ну. Вот все вы, мужики, так. То руки не из того места растут, то – «не хочу», то – «смысла не вижу». И никакой силы воли у вас нету!
- А чего это ты мужиков так не любишь?- спросил Андрей. Разговор начинал его забавлять.
- А за что вас любить-то?- с искренним удивлением отозвалась она.- Феминистка я, понял?! Убеждённая.
- Феминистка?- удивлённо поднял брови Андрей.- А как – по призванию или по убеждению?
- А для того, чтобы всякие дураки вроде тебя спрашивали!- огрызнулась не нашедшая внятного ответа доморощенная business woman.
Теперь пришла очередь Андрея, усмехнувшись, сказать:
- Ну-ну. И не стыдно?
Та, затянувшись сигаретой, поперхнулась:
- За что это?
- За феминизм,- спокойно ответил Андрей.- Сама-то хоть знаешь, что это такое?
«Железная леди» надменно начала:
- Феминизм – это наука о…
- Кто ж тебя такому идиотизму научил?- неожиданно жёстко даже для самого себя перебил Андрей.- Твой феминизм – никакая не наука. Феминизм – это извращение сущности женской природы! Так и запомни.
Девушка стояла, не находя, что сказать. А Андрей, довольный своей небольшой интеллектуальной победой, решил на этом закончить разговор и ушёл с балкона. И сразу же засеменила за ним она:
- Да ты… да чего ты знаешь?! Ты кто, вообще, такой?- почти кричала она, вытесняя его из зала в тёмную спальню.- Ты не мужик вообще, понял?! Нормальный мужик хоть в кровать завалил бы!..
Андрей не заметил, как они оказались в спальне. Там было темно, лишь тусклый свет луны падал на большую двуспальную кровать.
Андрей спокойно посмотрел на неё и с тихой яростью, глядя в глаза, произнёс:
- Вот тебе кровать. Ну так ложись, что ты желчью брызгаешь!- И, не ожидая от себя такого бесцеремонного обращения, толкнул девушку на кровать.
И она повела себя совершенно странным для него образом: не отрывая от него оцепеневшего удивлённо-напуганного взгляда, стала судорожно расстёгивать пуговицы на своей блузке, а затем стягивать облегающие брюки. Андрей тоже, повинуясь инстинкту пьяной вседозволенности, начал рвать на себе рубашку и ослаблять ремень, чувствуя нарастающее пульсирующее возбуждение…
- Ну давай, давай,- страстно шептала она, расстёгивая бюстгальтер и обнажая упругую грудь,- сделай мне хорошо!..
Андрей подумал о презервативе, лежавшем в заднем кармане брюк, который взял на всякий случай. И, глядя на свой эрегированный орган, неожиданно вспомнил свои странные сны.
«Двойные вилы»,- подумал он, подсознательно идентифицировав себя в образе жеребца. И раздражённо отпихнул брюки ногой.
Тем временем business woman нетерпеливо стянула с себя последнюю деталь туалета – кружевное нижнее бельё – и раздвинула колени.
Андрей смотрел на неё невидящим взором. Такого поворота он явно не ожидал, представляя свой первый сексуальный опыт в совершенно других условиях и с девушкой абсолютно противоположного темперамента. Но он понимал, что ничего реальнее происходящего сейчас просто нет. И произвёл первую фрикцию.
Он настолько отрешённо проделывал эти механические движения, что принялся тупо считать фрикции, даже не задумываясь о получении удовольствия. Поверженная «железная леди» ритмично стонала.
Но пик удовольствия всё же наступил. Правда, носил он чисто физиологический характер. На пятьдесят четвёртой фрикции Андрей почувствовал, что семенная жидкость вот-вот вырвется наружу. Он вынул половой член из партнёрши, и мощная горячая струя выстрелила ей в живот. Андрей утробно застонал, и волна расслабления мгновенно поглотила его…
Тяжело дыша, они оба лежали на кровати.
«А сейчас должен наступить момент отключки»,- подумал Андрей. И действительно провалился в забытье.
* * *
Проснулся Андрей с сильной головной болью. Вчерашней партнёрши рядом не было. Он детально вспомнил вчерашние «похождения» и улыбнулся – всё-таки приятно было сознавать себя состоявшимся мужчиной. Этот статус, меняющий для его самооценки многое, был наконец-таки им достигнут… И только головная боль омрачала новую радость.
«Феминистка, феминистка… А мужика захочется – мигом весь феминизм из башки вылетит»,- с удовлетворением подумал Андрей.
Значит, была всё-таки здоровая, весёлая мысль, способная противостоять дурацкой головной боли. И Андрей решил использовать шанс.
Он встал с кровати, оделся и вышел из комнаты. Затем переступил через три спящих тела, лежавших на полу гостиной, и прошёл в коридор. Надевая туфли, он заметил, что хозяин квартиры, через которого он только что переступил, поднял голову и с трудом разлепил левый глаз.
- Чё, Андрюх, уходишь?- медленно жуя слова, спросил он.
- Ну,- коротко ответил Андрей.
- Ну давай. Дверь там… это… захлопни, в общем,- пробормотал тот и отключился.
И всё-таки путь домой выдался для Андрея трудным. Он первый раз напился так сильно. Конечно, и раньше были случаи, когда они с Федей, приходя на пляж, брали с собой выпивку. Но происходило это редко, и объём выпитой жидкости не превышал ста граммов на человека.
Теперь же Андрей добирался домой, словно в тумане. Ядовитая головная боль и тошнотворный привкус во рту не давали ему покоя.
Однако, на середине пути боль чуть отступила. «Неплохо бы сока выпить»,- подумал Андрей, подходя к рынку. Он выгреб из карманов оставшуюся мелочь и стал искать продуктовые точки.
И тут, проходясь по фруктовому павильону, он зацепился взглядом за бумажку, висевшую на весах одного из прилавков. Собственно, бумажка эта была прикреплена чуть ниже связки бананов, лежавшей на весах. «ЧП Берестов Д.П.»- гласила надпись.
Андрей прошёл дальше. И только на выходе из павильона его неприятно передёрнуло. «Петрович? Да ну, не может быть…» Но он всё-таки обернулся. И неприятное чувство вновь посетило его.
К тому самому прилавку подходил Дмитрий Петрович. Он остановился и что-то сказал продавщице. Та мило улыбнулась и что-то ответила. Потом тренер взял с прилавка связку бананов и гроздь винограда и, не расплатившись, ушёл. Сомнений в том, что это была его точка, у Андрея не оставалось.
Он медленно побрёл к выходу, как вдруг услышал знакомый голос:
- Здорово, Андрюха,- сказал поравнявшийся с ним тренер и протянул руку. Андрей вяло, без энтузиазма пожал её.
- Чего кислый?- весело продолжал Петрович.- Похмельем, что ли, мучаешься?
- Угу,- так же вяло ответил Андрей.- Диплом получил вот…
- Понимаю,- рассмеялся тренер.- Поздравляю, молодец!
Андрей посмотрел на него с мрачным недоумением. «Ещё бы с окончанием школы поздравил…»
- Ну ты, давай, пару деньков отдохни, отойди – и тренироваться начинай,- сказал тот.- Мы с тобой ещё погремим!..
- Да нет, Петрович,- неохотно сказал Андрей,- не хочу я. Работу надо искать, обустраиваться… На шашки времени не хватит.
- Та-а-ак,- протянул Берестов и внимательно посмотрел на бледное лицо воспитанника.- То, что ты про время лепишь – это, я тебе скажу, ерунда полная. А насчёт того, что завязывать собрался… Будем надеяться, что весь этот бред ты из-за похмелья несёшь. Да-а-а… Расстроил ты меня, Андрюха. Но неволить не буду. Как сам для себя решишь – так и будет. Подумай просто, хорошо подумай. Таких, как ты, - талантливых от Бога – мало. Смотри не прогадай… В общем, заниматься захочешь – всегда буду рад. А пока думай,- и он похлопал Андрея по плечу.- Ну, бывай.
И он быстрым шагом удалился. Андрей вспомнил, что искал сок и пошёл к продуктовым рядам.
«Да нет уж, Петрович. Всё,- с непонятной обидой думал он.- Не будем мы греметь. Тренер есть тренер, а барыга есть барыга. Как говорится, кесарю – кесарево… Вот так и во всей стране – сплошной непрофессионализм. Типа – Платон мне друг, но деньги нужнее. Такой вот глобальный парадокс… Но почему нельзя жить по нормальным, давным-давно придуманным законам, когда каждый занимается только своим делом? Загадка…»
Блуждая в таких безрадостных мыслях, Андрей прошёл мимо продуктовых лотков, совершенно забыв о соке. На душе у него было прескверно…
* * *
Он пришёл домой и первым делом припал к крану с холодной водой. На часах было четыре часа вечера. Мать была на работе, а отец, ушедший из своего НИИ, ещё когда Андрей учился на втором курсе, вероятно, сидел с доминошниками в соседнем дворе.
Андрей прошёл в зал, уселся на диван напротив телевизора и щёлкнул кнопкой пульта дистанционного управления. По первому каналу шёл повтор какого-то музыкального концерта. Ведущий сквозь шум зрителей до глупости жизнерадостным голосом объявлял:
- А я напоминаю вам, что в этом году Московскому зоопарку исполняется 140 лет!!
И невидимая толпа изверглась восхищённым гулом и аплодисментами.
«И какого чёрта?!- с проступившим внезапно раздражением подумал Андрей.- Чему они радуются? Что зоопарку 140 лет? Но это же чистый идиотизм! Или, может, они просто не слышат, что им со сцены задвигают абсолютную чушь?..»
Андрей поспешно переключился на другой канал. Там какой-то митрополит давал интервью. Андрей воспользовался неинтересностью передачи и углубился в мысли.
«Вот так «железная леди»… Никогда бы не подумал, что такая особа клюнет на меня. Совершенно разные интересы, жизненные позиции, темпераменты, в конце концов! Что же могло повлечь такое иррациональное влечение? Обычное человеческое либидо?»
Тут по телевизионному экрану пошла странная рябь. Андрей перевёл на него взгляд и с удивлением заметил, что митрополит смотрит прямо на него.
- Именно так, сын мой. Либидо – и ничего более. Иначе говоря – своеобразные химические реакции, не поддающиеся воздействию разумного анализа.
Андрей оглянулся, пытаясь убедиться, что кроме него в комнате никого нет. Потом перевёл взгляд обратно, на внимательно глядящего на него митрополита.
- Это вы… мне?- с дрожью в голосе спросил он.
- Тебе, сын мой. Ты же тут один сидишь.
- А как же так… происходит?
- Думай о другом, отрок,- строго ответил митрополит.- И всё станет проще. Так ты позволишь мне продолжить?
- Конечно, конечно,- пробормотал смутившийся Андрей.- Извините…
Митрополит на экране горделиво кивнул.
- Так вот,- продолжил он.- Именно либидо лежит в основе заключения брака и сексуальных отношений. Потому что разум всё портит в природной чистоте этих побуждений. Так и ты – встречая каждую девушку, тщательно анализировал её действия, интеллект. И постоянно приходил к выводу, что это не твоё, и строить отношения с кем попало ты не будешь.
«Прямо мысли читает»,- со страхом подумал Андрей.
- А ты как думал?- самодовольно сказал митрополит.- За это меня Господь и властью наделил. Однако я продолжу. В общем, там, где есть разум – секса не будет никогда! Ну, за редкими исключениями. Потому что секс – это действие, основанное на далёких животных инстинктах. И чем больше ты думаешь – тем более подавляешь в себе эти инстинкты. И женщины это чувствуют. Поэтому погружаться в спорные аналитические думы совершенно не стоит. Надо просто отдаться природному началу. Потому как секс – это прежде всего детородная функция.
Андрея раздирали противоречия по поводу услышанного. И в перерыве речи митрополита он решился задать ему вопрос:
- Но если идти на поводу у этого либидо, то можно ведь серьёзно ошибиться в выборе человека, с которым собираешься создать семью! А как же тогда с любовью быть? Например, я и эта «железная леди». Мы же совершенно разные люди, не созданные друг для друга. Что будет, если такие, как мы, женятся, потом ещё и детей наделают? А потом и вовсе разведутся вследствие естественной закономерности?
- Пары расходятся, а дети остаются,- с чувством собственного достоинства ответил митрополит.- На то она и Божья воля – чтобы человек производил себе подобных из рода в род. А что до любви – то это уже совсем другая история, из области алхимии: она эфемерна и развивается только на уровне интуиции. Это дар Божий. И даётся он далеко не каждому. А про брошенных или забытых детей не переживай. Пропасть брошенному Господь не даст.
- А как же насчёт разного рода нелепых смертей? Детских?- язвительно спросил Андрей.
Митрополит на экране поднял указательный палец.
- Господь поддерживает баланс,- поучительно сказал он.- Однако, мы, отрок, немного отвлеклись. Я единственно хотел наставить тебя на путь истинный и рассказать тебе о Божьем даре, который ты можешь использовать впредь. Этой ночью ты впервые впал в это состояние, но по незнанию не ощутил его значительности.
«Этой ночью… Это он про пьянку?- лихорадочно соображал Андрей.- Или про секс?»
- Истинно так, сын мой,- снова прочитал его мысли митрополит.- А теперь запомни: оргазм – это самый религиозный момент в жизни человека. Он делает его на короткое время отрешённым от всего мира. А в такие минуты легче всего и нужнее думать о Боге.
- О Боге… У кого бы спросить, в какую сторону думать,- озабоченно сказал Андрей.
- Бог индивидуален для каждого, и в каждом сознании его образ интерпретируется по-разному, хотя общие черты присутствуют всегда. Это и доказывает его существование,- наставительно изрёк митрополит.- А куда тебе понятнее думать – это ты спроси у своего соседа, который этажом выше живёт. Он тебе и с философской точки зрения расскажет, и в общих чертах объяснит. Хотя он Его и представляет в странной версии, но тебе понятно будет, как материалисту-анализатору. Вот у него и спроси. Сигизмунд Эдуардович тебе много расскажет.
«Сигизмунд Эдуардович… сосед… Это который философ, что ли?»- подумал ещё не привыкший к способности митрополита читать мысли Андрей.
- Он самый,- убеждённо ответствовал митрополит.- Так что, Андрей, думай о Боге - и в этом найдёшь множество ответов. Да и имя у тебя хорошее, со святым началом…
Рябь на экране неожиданно кончилась, и рука Андрея непроизвольно дёрнулась. На смену исчезнувшему изображению митрополита пришла заставка какой-то криминальной передачи. Изображение стало чёрно-белым. На экране появилось изображение тюремной камеры, в центре которой сидел невзрачный человек в толстых очках. И тут появилась надпись: «Сексуальные маньяки. Часть 3: Андрей Чикатило».
Андрей вспомнил этого страшного маньяка, гремевшего в восьмидесятых годах. «Надо же – и этот Андрей,- подумал он.- Неужели другого имени придумать не смогли? Да и митрополит тоже хорош – святое, говорит, имя. Где уж там…»
И снова волны пошли по плоскости экрана.
Чикатило, прежде смотрящий куда угодно, лишь бы не в объектив, вдруг поднял голову и пронзительно взглянул Андрею в глаза.
- Здорово, тёзка,- послышался его глухой и даже слегка приятный голос.- Как дела? Огулял ту тёлочку-то?
- Тебе-то не всё ли равно, изверг?- злобно спросил Андрей, исподлобья глядя на телевизионного собеседника.
- Да ты не кипятись, тёзка,- спокойно ответил Чикатило.- Не хочешь говорить – не говори. Я же не советская власть – неволить не стану. Только вот за «изверга» обидно…
- Чего вдруг такой обидчивый?- с нервной усмешкой спросил Андрей. Всё-таки, присутствие маньяка накладывало на самочувствие нехорошее ощущение душевного дискомфорта. А успокаивало лишь то, что он сознавался как виртуальный собеседник, из чего следовало (правда, с большой натяжкой, сознался себе Андрей), что покинуть своё телевизионное пространство он не в силах – соответственно, не в силах и навредить. «Действительно, мог бы – так давно бы набросился»,- успокоившись, решил Андрей.
- Я, если позволишь,- отвечал в это время Чикатило,- предпочёл бы грубому слову «извращенец» более нейтральное выражение. Например… э-э-э… Ну, хотя бы – «эксцентричный человек»,- довольный удачным выбором, улыбнулся маньяк.
- Эксцентричный?- недоверчиво усмехнулся Андрей и припомнил вызывающие рвотный рефлекс оперативные съёмки ранее виденных передач о «российском Джеке-Потрошителе».- Ты что же – так на суде и объяснял?
- Да при чём тут суд, вся эта беготня, расследование,- с грустью сказал Чикатило.- Пойми, следствие упустило самое главное. Оно старалось во что бы то ни стало найти маньяка – и оно его нашло. А на самом деле этот «маньяк» жил только в опьянённом погоней сознании опергруппы. А тот, кого они за него приняли – то есть я,- оказался не более, чем эксцентричным человеком. Таким же, как каждый второй житель нашей, тогда ещё необъятной, родины…
Чикатило вздохнул и уставился на Андрея требующим жалости взором.
- Да-а-а,- протянул Андрей.- Разводить ты мастер,- и тут припомнил прочитанное недавно изречение в одной околомедицинской книжице.- Ты, наверное, не знаешь, - был такой Иосиф Раскин?
Чикатило снова вздохнул и покачал головой.
- Так вот,- продолжал Андрей,- он сказал следующее: «Какая разница между эксцентричным человеком и извращенцем? Первый щекочет задницу возлюбленной перьями, а извращенец использует для этой цели всю курицу».
Чикатило поднял на него взгляд поверженного противника и собрался парировать слова собеседника, но Андрей в неожиданной для себя манере не дал ему это сделать и с надрывом выкрикнул:
- Так что же ты, извращенец, речи оскорблённого философа-недоучки мне впариваешь?! Всё общество признало тебя психом, выродком! Мнение общества на том и основывается, что составляется оно из единичных мнений каждого трезво мыслящего человека! Ну? Что ты теперь скажешь?
Однако, эта разоблачительная филиппика не вызвала у маньяка ожидаемого Андреем приступа отчаянного раскаяния. Он спокойно посмотрел Андрею в глаза и высказал, казалось, заранее подготовленный ответ:
- А что ты скажешь, тёзка, на то, что твоё общество несколько поколений подряд отрицало и всячески угнетало самый прекрасный, древний человеческий инстинкт? Ты, молодой, рождённый в период заката СССР, откуда ты можешь об этом знать? Но я тебе расскажу. На протяжении десятилетий это государство развивалось по совершенно диким понятиям, одно из которых железно утверждало: «У нас секса нет!». Даже если допустить, что это так называемое государство верило в любовь – то и тут выходил сплошной парадокс. Ведь любовь, как ни крути, - это дар Божий. Или, по-другому выражаясь, алхимическая реакция, протекающая в двух организмах. Но как же обоим этим понятиям можно было существовать в стране, которая с фанатичной настойчивостью отрицала само существование Бога и связанных с ним мистических предрассудков?
Андрей молча переваривал услышанное. А Чикатило, довольный тем, что поставил его в тупик, продолжал:
- Но я тебе больше скажу: не только в СССР происходила такая кардинальная подмена понятий. И в других местах и временных промежутках тоже чудили. К примеру, во времена королевы Виктории отрицание половых чувств, импульсов и желаний считалось хорошим тоном. Представь: когда дочь королевы обращала внимание на мужчин, то королева резко её одёргивала: «Закрой,- говорит,- глаза и думай об Англии». Такие вот дела, тёзка. А ты говоришь – общество…
- Но насиловать-то зачем, убивать?- с тихой яростью вопросил Андрей.- Раз уж такой набожный? Грехи-то ведь никто не отменял!
Чикатило довольно засмеялся и достал из внутреннего кармана арестантского одеяния небольшую потрепанную книжицу.
- «Если бы природе было угодно запретить содомские удовольствия, мастурбацию и прочее, позволила бы она, чтобы мы находили во всём этом бездну наслаждений?»,- нараспев прочитал он и добавил:- Маркиз де Сад. Первый учитель и наставник…
Андрей онемел. Он совершенно не ожидал такого поворота событий, такой теоретической подготовленности маньяка.
- А теперь выключай телевизор и ложись спать,- с почти материнской заботой сказал Чикатило.- И поменьше эту дрянь смотри. Всё зло на свете от него.
И снова, как в прошлый раз, неожиданно разгладился от волновых помех экран. Андрей протёр глаза: на экране шли заключительные титры криминальной передачи.
Он с размаху улёгся на диван и уже через несколько секунд заснул.
Часть 5: Ошибка Корнея Чуковского
Три года прошло после тех странных похмельных диалогов с телевизионным экраном. Стоит ли говорить, что Андрей после этого пережил необычайное психологическое потрясение, после которого на месяц впал в жесточайшую депрессию. Собственно, причиной этого эмоционального шока явился отнюдь не факт телевизионной галлюцинации как таковой. Причиной стали, как Андрей понял из собственного анализа, откровения, услышанные и понятые им во время тех галлюцинаций.
С Андреем постепенно произошёл ряд кардинальных изменений. Он стал заметно грубее и прозорливее в разговорах с людьми, его взгляд приобрёл печать угрюмого недоверия. А может быть, эта угрюмость являлась следствием неудовлетворённости жизнью – ведь Андрей уже два с лишним года работал в своём ЖЭУ по приобретённой специальности, а именно – слесарем-сантехником. Работа, как он и ожидал, была скучной, тягостной и не несла в себе ни единого намёка на перспективу. Нельзя сказать, что Андрей винил себя в этом. Но с каждым прожитым днём невнятная мысль об абсолютной бесцельности его теперешнего существования с наглой въедливостью вторгалась в душу.
Андрей чувствовал, что ещё немного, ещё несколько месяцев такого «бесстимульного» существования – и ему уже не избежать той элементарной деградации, которой он боялся больше всего. По вечерам он зачитывался разными книгами, чтобы воспротивиться этому. Но он знал, что этого было мало: все теоретические знания, почерпнутые из книг, никаким образом нельзя было развить в разговорах с его нынешними «коллегами». Он с ужасом видел, что их разговоры являются неким концентрированным выражением бессильной злобы (причём, злобы абстрактной и в то же время всеохватывающей) – и поэтому находил их бесцельными и пустыми. Поэтому, когда Андрей пробовал завести беседу на отвлечённую, новую тему, - в рабочем коллективе сантехнической бригады возникала гнетущая тишина, нарушаемая лишь недоверчивым фырканьем.
Коллектив не понимал Андрея. И, проанализировав ситуацию, он пришёл к неутешительному выводу: он понял, что повторяется то самое обоюдное непонимание, которое он испытывал в школьные годы.
И, во время одной из мятежных ночных дум, Андрей, задумываясь о сосуществовании человека с таким же, по грубым физиологическим признакам, человеком, вывел глобальное определение – «парадокс». И почти сразу же он отнёс это определение ко всем, уже долгое время мучавшим его риторическим вопросам. Эта догадка, это своего рода просветление заставило сердце забиться на порядок быстрее. И он провёл всю ночь в думах об открывшемся ему бескрайнему простору для размышлений, ни на минуту не сомкнув глаз. А наутро после следующей ночи, когда организм всё-таки переборол, и Андрей уснул, он проснулся другим человеком.
Во всех телепередачах, в книгах, людях и во всём окружающем мире Андрей начал находить парадоксальные черты. Он с удивлением понимал, что эти «парадоксы» присущи большинству явлений и предметов и задумывался, почему не мог увидеть их раньше. Он словно родился заново и изучал «новый» мир с любознательностью ребёнка…
Однако, надо было что-то менять в отношениях с окружающими людьми – иначе присущая ему замкнутость могла стать для него орудием немого отпугивания. И начать Андрей решил с того самого рабочего коллектива, отношения с которым складывались у него хуже остальных.
Как-то раз, во время очередного вызова, Андрей со старшим напарником Иванычем ликвидировал протечку в одной из квартир хрущёвской пятиэтажки. А пару дней назад ему случайно на глаза попалась его потрёпанная детская книжка «Мойдодыр» Корнея Чуковского. И он решил опробовать приобретённую способность поиска парадоксов и на ней. Каково же было его удивление, когда он всё-таки, вопреки своим ожиданиям, нашёл парадоксальное событие в этой детской книжке. Хоть и с большой натяжкой, но оно было, если, конечно, судить с точки зрения буквально понятого текста. Но Андрей решил, что только так можно расположить к себе пошлого и неграмотного напарника.
- А ты, Иваныч, «Мойдодыра» читал?- спросил Андрей, прочищая канализационную трубу гибким тросом.
- Чего?- по обыкновению недоверчиво спросил Иваныч, явно не ожидая услышать вопрос из уст неразговорчивого и «мутного» коллеги.
- Ну, «Мойдодыр», книжка такая,- терпеливо объяснил Андрей.- Детская.
- А-а-а,- протянул тот.- И чего?
- Так там такая непонятка есть,- Андрей решил в своей речи использовать лексику, доступную отсидевшему Иванычу,- прикинь. Я, когда поглядел, сразу подумал: книжка-то детская?
- Ну.
- Так в детских книжках ведь пошлятину в падлу писать? Правильно?
- И чего?- Словарный запас Иваныча оставлял желать лучшего.
- Вот смотри: есть там такой эпизод. Написано, значит: «Вдруг из маминой из спальни, кривоногий и хромой, выбегает умывальник и качает головой». Прикинь?!
- А дальше чего?
Андрей был готов к такому повороту событий (а именно, что твердолобый Иваныч не поймёт с первого раза, без объяснения) и продолжил:
- А дальше этот умывальник пацану предъяву кидает: типа, ты почему не по понятиям живёшь, как свинья какая? Типа, человек в чистоте должен жить, а ты гадишь везде.
В глазах Иваныча появился пошловатый блеск:
- Ну?
- Так он просто пацана разводил! Сам подумай: из мамкиной спальни выбежал и предъяву кинул, чтобы внимание отвлечь. А сам-то что в спальне делал, а?
Иваныч на минуту задумался, переваривая услышанное и беззвучно шевеля губами. А когда наконец понял, то разразился варварским смехом.
- Гы-гы-гы!- загоготал он, обнажая стальную коронку верхнего зуба.- А сам, падла, с мамашей развлекался, да?!
- Во-во,- подтвердил Андрей.
- Ну ты даёшь, парень,- отсмеявшись, сказал довольный Иваныч.- Не ожидал. Ты же всё время мутный какой-то ходил, как неродной. А оказалось – свой.
- Да ладно, Иваныч,- сказал довольный успешно проведённым экспериментом Андрей.- Просто обидно стало. За детей.
- А вот это – да,- подметил посерьёзневший Иваныч.- Да ты, я вижу, и с понятиями дружишь?
Андрей неопределённо повёл плечом.
- Ну чего, у нас всё вроде?- спросил Иваныч. И, увидев, что Андрей сматывает трос, позвал хозяйку, старую женщину лет семидесяти:- Готово, хозяйка! Принимай.
И, повернувшись к Андрею, добавил:
- Ну что, парень, пойдём в ЖЭУ, прикол мужикам расскажешь. Им понравится.
В этот день вечерние посиделки слесарей начались с дружного продолжительного смеха, вызванного рассказанным Андреем «мойдодыровским» казусом.
- А ты по жизни правильно сечёшь,- успокоившись, хрипло высказал общее мнение бригадир Федул – сухой пятидесятилетний мужик, отсидевший в общей сложности десять лет (он не любил говорить о своих статьях, которые, как случайно узнал Андрей, были непрестижными в блатных кругах «бакланками»).- А поначалу больно уж на фраерка обычного смахивал.
- Да ладно,- уже во второй раз сказал Андрей.- Просто обидно, что детям пошлятину впаривают. Такое ведь диверсией пахнет…
Тут среди мужиков прошёл грозный гул – разговор перетекал в наболевшую, ежедневно обсуждающуюся тему.
- В натуре, американцы житья не дают,- злобно сказал Федул. И вслед за ним подтверждающе загомонили мужики.
- Одеяло на себя тянут,- высказался Иваныч,- а нас за свиней держат…
Андрей почувствовал, что эта тема тоже является для него противоречивой и неприятной, потому что некими патриотическими фибрами своей души понимал, что на Россию действует тщательно продуманное и безжалостное, разлагающее страну влияние Запада. И тут он вспомнил выпуск новостей, который случайно увидел по телевизору примерно год назад. То известие буквально вывело его из себя.
- А вот год назад примерно,- подхватывая общий гул, начал он,- по ящику показывали, что к Путину кто-то из «Битлов», Пол МакКартни, по-моему, приезжал. Сидел с ним и лясы точил…
В его голосе мгновенно зазвучали металлические нотки, и все мужики с удивлённым интересом начали вслушиваться.
- Сидит и фуфло какое-то впаривает,- продолжал Андрей, уставившись в одну точку.- Не, мужики, когда такое было, чтобы к президенту,- он выделил слово «президент» голосом,- просто так приезжал какой-то там певец и галимый порожняк гнал?! Это же додуматься надо!
Он обвёл присутствующих горящим взглядом. На его скулах заиграли желваки.
- Попробовал бы при Сталине такое… А сейчас?.. Великую державу развалили и глумятся теперь. До конца сломать хотят…
Теперь в установившейся тишине звучало только шумное дыхание Андрея.
- Суки позорные,- прохрипел наконец Федул и протянул ему полный стакан самогона.
Андрей понял, что это – самый что ни на есть искренний жест. Его признали «своим».
- Не, мужики, извиняйте,- отрицательно покачал он головой.- Не буду.
- Чего, печень, что ли?- спросил Иваныч, не подозревая, что своим предположением спас Андрея от гнева бригады.
- Ну,- кивнул Андрей.
- Бывает,- глубокомысленно произнёс Федул.- Тяжело тебе. Но и нам нелегко,- и тремя глотками осушил стакан.
- Ладно, мужики. Пойду я,- сказал Андрей.- Башка болит.
- Давай, Андрюха, бывай,- сказал напутственную фразу Федул.- Нормальный ты пацан. Мазу реально держишь.
- Счастливо, мужики,- попрощался Андрей и вышел.
«Как всё-таки мало нужно приложить усилий,- думал Андрей по дороге домой,- чтобы достигнуть расположения людей. Скажи то, что они хотят услышать, желательно на понятном им языке, - и дело сделано… Ведь прав Карнеги, что и говорить. Ох, как прав…»
… Домой Андрей пришёл изрядно вымотавшийся. Нервная система требовала немедленного отдыха после напряжённого диалога с неуравновешенными грубыми слесарями. Единственное, что открыл в себе Андрей – это способность почти свободно использовать основные термины блатной «фени» без внутренней неприязни. Он почувствовал в жаргонных выражениях небывалую силу и конкретику. Ему уже казалось, что жаргон – это не просто придуманный и принятый в ограниченных кругах язык, а нечто большее, возможно, часть национальной, идейной особенности, дремавшей до сих пор и всячески оттеснявшейся всевозможной цензурой…
Так или иначе, но организм настойчиво требовал расслабления. И Андрей, упав на кровать, практически сразу провалился в сон.
В далёком и, наверное, недосягаемом месте вечного и беззаботного лета, на берегу тихого моря, под странной двуствольной пальмой стоял жеребец, механически щиплющий траву у себя под копытами.
«Гипотеза абсолютного счастья, пейзаж неизвестного мастера,- мысленно отметил Андрей.- Наводит на единственную скудную мысль о том, что для счастья нужны только харчи и не обременённый мысленными потугами разум. Ведь если не знаешь ничего о том, что творится за пределами сознаваемого тобой пространства – значит, не знаешь о его существовании. Счастье в неведении…»
Эта идиллическая картина не несла в себе никакой новой информации. Хотя бы потому, что на памяти Андрея она повторялась уже в третий раз. Правда, отличие её от предыдущих сновидений состояло в том, что где-то вдалеке на берегу находился лодочный причал с еле прорисованными контурами. Но Андрей не увидел в этом сооружении ничего интересного и неожиданного и продолжил терпеливо ожидать развития сюжета.
И действительно, словно в такт его мыслям, со стороны причала появился человек. Однако, на этот раз это оказался совершенно незнакомый человек. Андрей сразу понял, что видит его впервые. Что-то древнее и умиротворяющее было в чертах его лица, словно оно было сваяно по какой-то иконе. Но небольшой окладистой, ухоженной бороды не было. На её месте на лице незнакомца была только седая жёсткая щетина. И не более. Но что действительно удивило и, как ни странно, убедило Андрея в принадлежности этого человека к лику святых – так это его одеяние. Он был одет в белый боксёрский халат с вышитой золотистым материалом на груди надписью «Апостол Андрей».
«Революционное рацпредложение в области иконописи,- подумал Андрей.- А ведь на самом деле, никто же не знает, как именно выглядели лики святых. Если они ещё существовали, эти самые святые. Кроме того, обязательно найдутся люди, которым не понравится тот или иной лик, написанный мастером. И, наверно, самым правильным выходом было бы рисовать иконы с размытыми чертами лица, а на одеянии персонажа делать надпись, соответствующую его имени. И тогда каждый сможет представить свой, «личный» лик святого и молиться именно ему…»
А пока Андрей думал, апостол Андрей (а в том, что это был именно он, Андрей был абсолютно уверен) подошёл к жеребцу и погладил его по голове. Потом он достал из кармана боксёрского халата небольшую картонную упаковку и, вытащив из неё плоский шелестящий предмет, бросил её на траву.
Андрей посмотрел на упаковку и опешил: это были презервативы. Но, в отличие от предыдущих сновидений, это были качественные, дорогие презервативы (Андрей вспомнил, что в аптеках презервативы данной марки были самыми дорогими).
И пока Андрей недоумевал, откуда в одеянии апостола оказались презервативы, развитие сюжета его сновидения достигло кульминации. Апостол Андрей присел на корточки и спокойно, совершенно не гнушаясь, начал натягивать презерватив на половой орган жеребца…
* * *
Проснулся он от громкой музыки, звучащей из соседней квартиры, находящейся этажом выше. Похоже, парень, живущий там (ему было около восемнадцати), после ухода родителей решил преподнести себе и окружающим заряд утренней бодрости и на всю мощь включил музыкальный центр.
Андрей поморщился. «Опять что-нибудь ненормальное»,- подумал он, ожидая услышать после окончившейся песни следующую.
Но, вопреки его ожиданиям, послышались спокойные аккорды. Это определённо была не опостылевшая бессмысленная «попса», которую он терпеть не мог из тех соображений, что песня, как и любая информация, должна нести в себе какой-то смысл.
И когда вступление кончилось, молодой голос Вячеслава Бутусова запел:
С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде.
И Андрей доставал из воды пескарей,
А Спаситель – погибших людей.
И Андрей закричал: «Я покину причал,
Если ты мне откроешь секрет!»
А Спаситель ответил: «Спокойно, Андрей,
Никакого секрета здесь нет»...
Андрей быстро встал и начал взволнованно ходить по комнате. Сердце его торопливо билось. «Неспроста всё это,- думал он, вспоминая сон.- Тот ведь тоже со стороны причала пришёл… Явный намёк получается. Значит, это был апостол Андрей. Точно. Но к чему бы это? Не понимаю… И резинка у него дорогая была… Точно, дорогая. А в двух прошлых снах только дешёвые натягивали. И что это значит? Что теперь по-серьёзному взялись? Неясно…»
Он успокоился и решил дослушать песню до конца. Но на середине последнего припева звук оборвался. «Кассету меняет»,- разочарованно подумал Андрей. И действительно – не прошло и минуты, как зазвучала новая, смутно знакомая Андрею песня:
Все эти разговорчики: «Ну как там дела?»,
«Вчера, мол, погода хорошая была»,
«А новый президент самбо обожает»,
«По телику сказали: свет подорожает»…
А я вот день рожденья не буду справлять - …
Андрей сел на кровать и торопливо закрыл уши руками. Он вспомнил – это была песня «День рожденья» группы «Ленинград». И он, мысленно опередив солиста, прокрутил текст последней строчки. В ней, в этой последней строке первого куплета, из шести слов нормальными были только два – остальные были матерные. Поэтому, во избежание признаков уже известной «аллергии», он и зажал уши руками.
Даже сейчас, не один месяц проработав в коллективе слесарей-сантехников, Андрей не смог перебороть непереносимость к русскому мату.
«Надо что-то с этим делать»,- резюмировал он и, не разжимая ушей, прошёл в туалет. В туалете звуки канализационной системы надёжно заглушали соседскую музыку, и Андрей решил немного переждать здесь.
В дверь туалета постучали.
- Андрей, ты тут, что ли?- это был голос отца.
- Тут,- ответил Андрей.
- Я в соседний двор к мужикам пойду. Дверь закроешь потом. Мать-то на работу ушла.
- Ладно,- ответил Андрей.
Сразу после звука закрывшейся входной двери Андрей вышел из туалета и закрыл её на замок. Музыка к этому времени, к его облегчению, стихла.
Он прошёл в зал, уселся на диван и включил телевизор. Пощёлкав пультом по каналам, он не нашёл ни одной интересной ему программы и остановился на музыкальном канале.
Он ходил по комнате в поиске дел, которые собирался сделать перед уходом на работу, и вполуха слушал то, что происходило по телевизору. Как оказалось, по музыкальному каналу шёл повтор церемонии вручения какой-то музыкальной премии.
- А сейчас состоится награждение коллектива, признанного лучшей рок-группой 2003 года по результатам всероссийского голосования,- продекламировал ведущий.
«Ну-ка, ну-ка»,- с интересом подумал Андрей и сел на диван.
На экране показались певец и телеведущая с другого канала.
- Итак,- сказал певец,- лучшей рок-группой становится…
Его напарница вскрыла конверт и после интригующей паузы крикнула:
- «Ленинград!»
И многотысячная толпа довольно взревела.
«Вот так дела,- удивлённо и даже растерянно подумал Андрей.- Даже мэр Москвы их с концертами не пускал. Типа из этических соображений. А теперь лучшей группой признали. Естественно, что не вся страна целиком голосовала, но ведь большинство голосовавших перевесило… Выходит, всё значительно серьёзнее, чем я думал. Ведь любят их именно за то, что они в песнях матерятся на всю страну. Люди обожают поступки, переходящие все границы. А раньше, во времена СССР, такое «творчество» осуждалось большинством советских людей. Да и цензура была… И что это изменение может значить? Известно что – скрытый революционный настрой в сознании общества… Опасно…»
Его размышления прервал звук телефонного звонка.
- Да,- сказал в трубку Андрей.
- Здравствуйте,- отозвался на конце линии немолодой женский голос.- Коновалова Гаврилу Михайловича можно услышать?
- Нет его, вышел,- сказал Андрей.- Может, передать что?
- Да, передайте, пожалуйста, чтобы заглянул в НИИ, в отдел кадров.
- Так он уж сколько у вас не работает…
- Всё правильно, молодой человек,- терпеливо объяснила женщина.- Просто надо соблюсти некоторые бюрократические формальности.
- Хорошо, я передам,- пообещал Андрей.
- Будьте любезны,- сказала женщина.- До свидания.
- До свидания,- попрощался Андрей и повесил трубку.
«Батя, батя,- грустно думал он, прохаживаясь по комнате.- Такой учёный был… И спёкся. Водка – это дело второе. А то, что страна не ценит умных и по-настоящему талантливых людей, - это и есть настоящий и безнадёжный парадокс…»
Он подошёл к большому настенному зеркалу и впервые за последние несколько дней внимательно вгляделся в отражение. Из зеркала на Андрея глядел тощий, измождённый человек в простых семейных трусах.
«Да уж, зрелище далеко не из приятных,- грустно подумал он.- Верно Федя говорит – скоро за человека принимать перестанут. Надо бы над фигурой начать работать. Да и линзы неплохо бы заказать, а то очки уж больно простят…»
Он снова подошёл к телефону и по памяти набрал Федин номер.
- Ну,- в своей манере, недовольным голосом выдавил из себя «приветственную» фразу Федя.
- Чего – «ну»?- как обычно в таких случаях парировал Андрей.- Это из ЖЭУ беспокоят. Вы почему не на работе, товарищ культурист?
- А чего я там забыл, товарищ сантехник?- так же шутливо сказал Федя.- Я, между прочим, к Кубку Москвы готовлюсь, понял? Режим у меня. На заводе договорился уже. Сижу вот, готовлюсь, не видишь, что ли? А ты мешаешь.
- Понятно с тобой всё,- рассмеялся Андрей.- Ну, извиняй тогда.
- Ладно, денег потом вместо извинений принесёшь,- хохотнул Федя.- Чего звонишь-то?
- Ну как чего,- замялся Андрей,- хочу вот это… того… Короче, в зеркало поглядел и… Не понравилось, в общем.
- А, додумался, наконец?- спросил довольный Федя.- Вот так вот! Слушаться дядю Федю надо было, а не в шашки свои по подвалам играться!
- Ну всё, всё, не гони,- оборвал его Андрей.- Ну так как? Сделаешь?
- Без базара, братан,- отозвался Федя.- Для тебя бесплатно даже договорюсь. Всё в лучшем виде будет!
- Спасибо, дорогой. Не забуду, да?- с южным акцентом сказал Андрей.- Так чего, когда можно-то?
- Да прямо сегодня ко мне приходи, часам к шести. Сможешь?
- В принципе, смогу,- ответил Андрей.- Как раз с работы приду.
- Ну вот и забились,- подвёл черту Федя.- Значит, к шести прикандыбаешь - и пойдём. Форму там спортивную, кстати, не забудь. И полотенце с мылом прихвати.
- Понял,- сказал Андрей.- Ну всё тогда. Пока.
- Давай, удачи.
Андрей положил трубку и начал собираться на работу.
Часть 6: Пусть сильнее грянет буря!
- Ну чё, Андрюх, давай уже тут сядем,- указал Федя на первую попавшуюся скамейку в парке.
- А ты чего, «Мистер Москва» или как там у вас, устал, что ли?
- Чемпион Москвы,- поправил Федя.- Конечно, устал, а как ты думал? Калории-то чего порожняком жечь? Тем более с пивом этим как дурак иду…
- Кстати, насчёт алкоголя. Ты же вроде как спортсмен, да? Так чего ты пиво тогда хлещешь?- язвительно спросил Андрей.
- Как чего?- искренне возмутился Федя.- Там же калории! А если мне расслабиться надо, там… стресс снять? Чего мне, по-твоему, водку жрать?
- Совсем на калориях своих повернулся,- с усмешкой сказал Андрей.- А по мне – так лучше водку.
- Чего вдруг?
- Того. Водка – это исконно русский напиток, чтоб ты знал. А пиво твоё – нет. И когда ты добровольно употребляешь пиво – в тебе просыпается подсознательное желание приобщиться к чужой культуре. Понимаешь?
- И чего?- явно не понял друга Федя.
- Да ведь ты – русский человек! Вот и позиционируй себя как русского! Русские культура, менталитет и самосознание на протяжении веков всегда отличались от других народностей. И все эти войны, попытки захвата и порабощения русского народа лучше всего подтвердили, что мы – самая неординарная и жизнеспособная нация! А сейчас, когда остальные государства нашли-таки способ выбить нас из колеи, - мы, вместо того, чтобы сопротивляться, как придурки бежим за их подачками! А начинается это с самого простого. Даже с этого вот пива, если хочешь. Его употреблением ты стараешься показать, что окончательно сдаёшь позиции и отрекаешься от своих исконных корней! Понял?
- Ну ты, Андрон, даёшь,- медленно проговорил Федя и задумчиво почесал макушку огромной рукой.
Они сели на скамейку и молча уставились в землю под ногами. Минуту или две они не произнесли ни слова. И потом, злобно отфыркавшись, Федя, как и положено вспыльчивой натуре, резко встал и, поигрывая желваками, проговорил:
- Ладно, Андрюха, убедил ты меня.
- Да ну?- без особого энтузиазма спросил Андрей.
- Чего, не веришь?- вспылил Федя и, схватив принесённый пакет с пивом, с силой швырнул его в дерево, стоящее неподалёку. Послышался звон разбитого стекла.- Всё. Пошли в кабак!
- И чего?
- Нажраться хочу! Хрен с ним, с режимом. Раз в месяц можно.
- А чего это ты вдруг решил?- невинно, но с явной издёвкой спросил Андрей.
- Хочу к истокам вернуться,- серьёзно ответил Федя.
Была полночь. В небольшом круглосуточном кафе, среди мелких бандитов и пьяниц, за столиком возле окна сидели, уперевшись друг в друга лбами, два изрядно подвыпивших друга. На их столе валялись три пустых бутылки дешёвой водки, рассыпанные орешки и стояла наполовину опорожнённая бутылка водки.
Чокнувшись пластиковыми стаканчиками и в очередной раз опрокинув их содержимое в рот, Федя и Андрей подобрали несколько орешков и закусили ими.
- Так вот, Федяй,- продолжал начатый разговор Андрей,- пойми: водка – это не просто сорокаградусная жидкость, а своего рода философия русского человека…
- Угу,- кивнул Федя.
- …просто надо чётко понимать, сколько, когда и, главное, с кем её пить. А люди, в силу своей… как там её… слабо-ха-рак-тер-но-сти,- с трудом выговорил Андрей,- употребляют её совершенно неграмотно и неметодично… Оттого и пьянство получается. А почему получается?
- Почему?- эхом отозвался Федя.
- Потому что человек ищет в этом процессе полного (хотя бы на миг) забвения и отрешения от этого мира со всеми его проблемами, пороками и несправедливостью… Вот так водка становится наркотиком.
- Ну,- утвердительно промычал Федя и кивнул непослушной головой.
- Вот так. А в наше время ритуал пития данного напитка совершенно осквернился, и уже мало кто следует его пунктам. Да… А если соблюдать этот ритуал полностью и правильно – то человек даже и задумываться о пьянстве не будет. Ему откроются совершенно другие горизонты и пища для размышлений, и думать он будет уже не о низменных, варварских утехах, а о величии человека и красоте и неповторимом совершенстве мира…
- Точно,- пробормотал Федя.
Андрей обвёл затуманенным взглядом стол и плеснул в стаканы ещё немного водки.
- Давай, Федя, за тебя выпьем,- предложил он.- А то дружим, дружим, а я за тебя ещё ни разу не выпил…
- Ну, давай,- принял новую порцию Федя.
- Поехали. За то, что ты из меня человека сделал,- рассмеялся Андрей.
Федя хлопнул водки и заметно оживился:
- Не забыл, значит? Молодец. Благодарность всегда приятно слышать. А ты, кстати, сколько уже качаешься?
- Два года вроде,- ответил Андрей, а сам подумал: «Действительно, два года прошло. И незаметно как-то, словно только вчера заниматься начал. Вот она, рутина жизненная. Так и жизнь пройдёт, как один день, и вспомнить будет нечего. По-любому, надо каким-то делом заняться, а то засохну ведь. Ох, засохну…»
- Вот,- гордо продолжал Федя,- два года под моим присмотром – и вот результат! Теперь и на мужика похож, а то ходил тощий, как глиста… Сколько ты там весил? Шестьдесят два, по-моему?
- Ну,- подтвердил Андрей.
- А сейчас хоть по росто-весовым показухам выровнялся. При твоей комплекции при росте сто восемьдесят весить семьдесят шесть – в самый раз. И без «химии» причём…
- Это – да…
- А то, что пацаны тебя Мастером кличут – ты в голову не бери. Просто до тебя ходил один кадр. Полный улёт! Ещё позапущеннее тебя был. Совсем, короче, ветром сдувало. Вот ради прикола его Мастером и погоняли. Типа, мастер спорта.
- Понятно,- сказал Андрей.
- Да ты не обижайся, они же в шутку… А то, что я им не сказал, что ты на самом деле мастер – это уж извиняй. Пацаны уж больно шахматистов не любят…
- Но я-то не шахматист,- поправил его Андрей.
- Шахматист, шашист… Без разницы,- виновато сказал Федя.
- Да ладно, не бери в голову,- толкнул его в мощное плечо Андрей.- Друзья же, как-никак. Я всё понимаю.
Они налили ещё водки и молча выпили. С минуту над их столиком стояла пустая тишина, нарушаемая лишь обычным пьяным гулом ночных посетителей.
- Ну, чего скис-то, Андрюха?- спросил наконец Федя.
- Да, понимаешь, Федяй,- попытался объяснить Андрей,- уже несколько дней мучает непонятное чувство. То ли тревоги, то ли неизвестности… Как будто приближается новый жизненный этап. И от того, каким я в него войду, будет зависеть дальнейшая жизнь.
- И чего?- спросил не понимающий душевных переживаний друга Федя.
- Да дело в том, что я сам не знаю, чего хочу от себя. И от жизни, наверное, тоже. Но самое страшное – что я не знаю, что делать. Знаю только, что есть эта тупая окончательная данность – кардинальная перемена образа жизни…
- А с какого перепугу ты решил, что это именно так?- уже серьёзно спросил Федя.
- Так сон мне приснился недавно,- как можно безразличнее попытался сказать Андрей. Он ещё никому, даже родителям, не рассказывал о своих странных сновидениях, но чувствовал, что излить душу всё-таки придётся.- Вот с этого сна всё и началось.
Он налил себе водки и выпил. И, собравшись с мыслями, глядя в одну точку на грязном заплёванном полу, начал:
- Вот смотри. На берегу моря стоит пальма с двумя стволами. И к ней привязан конь. Такой реальный, взрослый конь. Белый. И ничего, кроме этого моря, этой пальмы и коня… В общем, ничего больше, кроме них, нет. И тот же, что и в прошлый раз… Короче, рядом с конём на корточках сидит апостол Андрей и натягивает на возбуждённый конский член дорогой импортный презерватив.
Федя пьяно усмехнулся.
- И тут вдруг я понимаю, что этот конь – это как будто бы я. А то, что он поменял цвет – это намёк на кардинальное изменение образа жизни. В прошлый раз этот намёк тоже присутствовал – не зря же обозначился дорогой презерватив. А я, дурак, не понял…
Андрей замолчал и, опустив голову, погрузился в свои мысли.
- Вот я и думаю,- так же, не поднимая головы, наконец продолжил Андрей,- может, бизнесом заняться? У матери кое-какие связи в магазинах есть. А я могу за лавэ эту хорошую сантехнику потихоньку устанавливать. Или продавать. А дальше – как пойдёт…
Тут он заметил, что Федя не пытается поддержать разговор. Андрей поднял голову, но не сразу смог сфокусировать зрение (во-первых, потому что ещё не привык к недавно купленным контактным линзам, а во- вторых – из-за неслабого алкогольного опьянения). Когда же ему это более-менее удалось, он увидел следующую картину: Федя отрубился, и его перекачанная туша заняла чуть ли не две трети стола. Он негромко, но всё же ощутимо храпел.
Андрей обречённо усмехнулся, вылил в свой стаканчик остатки водки и залпом выпил её.
Через две минуты посетители поставили продавщицу в известность, что за столиком у окна спят двое мужчин. И та побежала звать охрану…
* * *
Век информационных технологий повлиял каким-то образом и на Андрея. Он уже и не помнил того момента, когда заинтересовался киберпространством. Но к «мировой паутине» он прикипел сразу же и бесповоротно. Теперь он и представить не мог своей жизни без Интернета. Интернет занял в его жизни надёжное место молчаливого умного собеседника. Кроме того, это был источник всевозможной информации, добычей которой Андрей, можно сказать, жил. Но, если раньше он черпал различного рода знания исключительно из книг, - то теперь он с неописуемой радостью всё больше погружался в этот «мир глобальной и доступной информации». И книги, соответственно, отходили в процессе его поиска на второй план.
Была в Интернете и ещё одна немаловажная особенность: общение. Причём, оно, чего Андрей совсем не ожидал, разительно отличалось от обычного «контактного» общения. Оно не приносило умному и нелюдимому Андрею обычного раздражения. Ему даже казалось, что оно происходит на совершенно другом, глубинном уровне, словно обмен мыслями на расстоянии. И в этом Андрей усматривал некие мистические черты.
Сначала Андрей подолгу просиживал в компьютерных клубах, пока не пришёл к выводу, что необходимо заиметь собственный компьютер. И, проведя ряд нехитрых вычислений (а они включали сравнительную стоимость услуг клуба и гипотетическую стоимость использования домашнего Интернета), он убедился в своём предположении.
И, после года накопления, настал час покупки.
Свой компьютер Андрей, естественно, поставил в своей комнате родительской квартиры и, по мере прибытия денег, оборудовал его новыми устройствами и программами.
И вскоре с ним произошло удивительное событие.
Как раз в то утро, когда Андрей проснулся после ночной незапланированной попойки с Федей (им повезло, что один из охранников ночного кафе, узнавший чемпиона Москвы по бодибилдингу, не стал вызывать милицию, а просто разбудил его с Андреем и посадил в такси), у него в голове, в противовес чугунной боли, засело неясное музыкальное произведение. Оно было очень знакомым, но что-то мешало ему догадаться наверняка. Кроме того, оно, вертевшись как в голове, так и на языке, мешало ему снова заснуть. Андрей с трудом встал с кровати и, пошатываясь, подошёл к окну. Осеннее утро уже полностью вступило в свои права, но не принесло Андрею обычного в таких случаях бодрого настроения.
Андрей обхватил голову руками и на минуту зажмурился, надеясь на скорое прощание с невыносимой болью. Каково же было его удивление, когда, открыв глаза и отняв руки, он почувствовал мгновенное облегчение, словно боль ему только снилась и, когда он очнулся, исчезла вместе со сном. Но самым странным оказалось то, что вместе с исчезновением головной боли неясная мелодия, бередившая его сознание, оказалась полностью им разгадана. Это оказалась детская песенка советских времён, припев которой начинался словами «Пусть всегда будет солнце». Именно этот припев и блуждал неясными аккордами в голове Андрея.
Однако в словах «Пусть всегда будет солнце» Андрей чувствовал некую недосказанность. Он увидел на компьютерном столе чистый лист и карандаш и написал:
Пусть всегда будет солнце,
пусть всегда будет небо…
И тут он задумался. Он чувствовал, что окончание где-то рядом, что оно вертится на языке, чтобы окончательно дополнить данный текст. Взгляд его упал на пыльную книгу, лежавшую на подоконнике. «М. Горький» - прочитал он на корешке и вспомнил, что начал читать её около месяца назад, но вскорости забросил.
И его осенило.
Андрей взял карандаш и с нажимом дописал концовку. Теперь окончательный текст выглядел так:
Пусть всегда будет солнце,
пусть всегда будет небо…
Пусть сильнее грянет буря!
Андрея бросило в жар. Он глядел на этот короткий, написанный дрожащей рукой текст, и чувствовал в нём непреодолимую силу. «Новое жизненное кредо,- со страхом и благоговением подумал он.- Вот оно, начало кардинальных перемен!»
Он сел за стол и, облокотившись о спинку стула, расслабленно рассмеялся, запрокинув голову…
Так он просидел целый час. И, отдохнув таким образом от столь неожиданного потрясения, сразу же включил компьютер. Что-то подсказывало ему, что необходимо найти какой-нибудь любительский литературный сайт. И в итоге он наткнулся на сайт «Самиздата», где, как он понял, печатались молодые писатели.
И тут он решил внести свою лепту в мир под названием «Литература».
«Стишок просится,- взволнованно думал он.- Только вот о чём бы написать? Ведь написать что-то просто необходимо…»
Обуреваемый жаждой деятельности, Андрей бегло читал стихи неизвестных авторов, попутно обдумывая тему собственного, первого в жизни стихотворения.
Наткнувшись на заголовок «Трилогия о двух правдах (автор - Б. Правдолюбов)», Андрей с интересом прочёл следующее:
1.
… Иван был угрюмый и гордый –
он водку с похмелья не пил!
И утром с распухшею мордой
Иван постоянно ходил.
… Проснулся Иван с перепою,
и водку он стал выливать!
И с гордым угрюмым воем
пошёл он обратно спать.
Столкнулись две правды матёрых:
Ваньку похмелиться не дашь, -
а где-то под мокрым забором
страдает похмельем алкаш…
2.
… Собрались «синявые» выпить.
Достали бутыль, колбасу.
И мигом исполнили прихоть
в большом и дремучем лесу.
И сразу довольные стали –
добрее звучат голоса,
ругаться совсем перестали…
На закусь у всех – колбаса!..
Столкнулись две правды нещадно:
одни колбасу с водкой жрут,
а где-то в далёком Зимбабве
детям через день жрать дают!..
3.
… Ходил на окраину дядя,
украдкой грибы собирал.
Нагнулся разочек, не глядя, -
и в яму большую упал…
А в это же время Василий
рождения день отмечал.
Ударил соседа (несильно)
и – хлоп! – в «обезьянник» попал…
Две правды столкнулись бесстрашно:
кому теперь хуже из них –
тому, кто сейчас у «параши»,
иль дяде, который грибник?..
«Родственная душа,- подумал Андрей, прочитав «трилогию».- Тоже парадоксы видит. Только на водочной теме, похоже, зациклился…»
Следом за «трилогией» шёл заманчивый заголовок «Черновики Маяковского», никем не подписанный. Видимо, отсутствие подписи автора должно было нагнетать некие предчувствия вида «А вдруг?..», и Андрей поймал себя на мысли, что задумка всё-таки работает. И он прочитал довольно реакционное, как ему показалось, ломаное четверостишие:
Я «болт» достаю из широких
штанин,
ушатав для начала
полбанки.
Смотрите, завидуйте!
Я – гражданин,
а не какая-нибудь
гражданка!
И тут Андрей понял, что пошлость, граничащая с матерщиной, никаким образом не влияет на его самочувствие – ему не было противно от прочитанного. «Так может…»,- проскользнула дерзкая мысль.
И уже через минуту Андрей дал себе ответ: «Решено». И сел писать своё первое стихотворение. Он решил поставить психологический эксперимент над самим собой и, подбирая рифму, смутно, но уже догадывался о его результате.
За те десять минут, что он просидел за столом, сочиняя стих, Андрей понял, что развил в себе способность к стихосложению. «А стихи-то писать, оказывается, просто»,- удовлетворённо подумал он, поставив последнюю точку. Но, тут же поймав себя на том, что предаётся банальному инстинкту самовозвеличивания, осёкся. «Нет, гражданин Коновалов,- мысленно упрекнул он себя.- Так дело и до аутотренинга дойдёт: я лучший, я самый лучший, я гений… С такими мыслями поаккуратнее надо. Стихи писать, может, и легко, но признают-то их только в том случае, если они написаны действительно гениальным человеком, способным тронуть души миллионов… Хотя,- вдруг с интересом подумал он,- почему человек должен постоянно считать себя со всех сторон ущербным? Почему ему с рождения твердят, что он, грубо говоря, быдло и не имеет права на свободный полёт собственной мысли?! Может, он верит в то, что он действительно талантлив, умён… Зачем же его с такой поразительной настойчивостью убеждают в обратном? Скорее всего, это и есть главный принцип власти, выработанный задолго до нашего времени; может, он вообще выработался с наидревнейших времён, как знать?.. И уже много позже человечество, незаметно для себя впитав всё это, придумало множество аксиом, подтверждающих эту «теорию рабства», которой, между прочим, добровольно и навеки заковало себя в пространство замкнутого круга. Ведь все эти слова типа «если твою веру не разделяет никто – это шизофрения» - это же всё оттуда…»
Теперь уже безрадостно поглядев на получившийся текст, Андрей вздохнул. Написание первого стихотворения действительно оказалось для него не таким уж трудным делом (принимая во внимание непосредственно время, ушедшее на сочинительство, и то, что на листе бумаги виднелось только одно исправление).
Но тут, как первое дуновение ветерка в знойную погоду, к нему пришла спасительная мысль. «И чего только не придумаешь на больную голову,- с внезапной лёгкостью подумал он.- Верно говорят, что похмелье – злейший враг разума. Вот и посмотрим, кто кого переборет!»
Он уселся поудобнее и с чувством злорадного соперничества начал набирать текст, сильно давя на кнопки клавиатуры.
Через десять минут с экрана монитора на него глядели столбики ровных букв, глядя на которые никто никогда не догадался бы о том, что оригинал, с которого печатался данный текст, был написан дрожащей с похмелья рукой. Теперь Андрею оставалось придумать название стихотворения и псевдоним, чтобы под ним, стихотворением, подписаться. Название Андрей придумал не сразу. Зато псевдоним моментально выплыл на поверхность сознания, и Андрей с кривой усмешкой вписал его в скобки.
Теперь оставалось только отправить творение на сайт. Отправка заняла не больше двух минут времени. И после этого Андрей решил приступить к заключительной части своего эксперимента, а именно – к прочтению цельного текста, написанного самим собой. Он на несколько секунд прикрыл глаза и подождал восстановления спокойного сердцебиения. И тогда, когда пульс вошёл в норму, Андрей открыл глаза и, беззвучно шевеля губами, начал читать:
«Закон неписанный» (автор – Paradox)
Об этом летописи и былины говорят:
богатыри когда-то, мол, здесь жили…
А может, это Дарвин виноват,
что мы, тщедушные, на смену им вскочили?
Про подвиги старинных Iron man’ов
конечно, интересно почитать.
Как, например, спокойно, без разбегов
Добрыня мог ведёрко водки уболтать
да после этого ещё и тяжести таскать –
и ни е..ть, и ни хлебать!
Как выйдет он и встанет на дорогу,
о правильности жизни преисполненный идей,
махнёт дубиною (и не зовёт ведь на подмогу!) –
и ни людей, и ни б..дей…
Что ж день грядущий нам готовит,
когда закон неписанный таков:
«Россия требует героев –
п..да рожает дураков»?..
Эксперимент, как Андрей и предполагал, завершился более чем удачно. Прочитанный текст принёс ему только положительные эмоции. Он убедился, что открыл в себе новые способности, чего довольно продолжительное время не испытывал. Что же до негативных эмоций – то их попросту не было. Исчезла та гнетущая непереносимость, возникавшая каждый раз при узнавании им матерных оборотов в речи. Тем более, что на этот раз мат был произведён самим Андреем, который никогда в своей жизни не использовал ненормативную лексику.
Умиротворяющее тепло разлилось по всему организму Андрея. Перемена, которой он ждал столько лет, которая позволяла легко общаться с людьми (ведь не секрет, что большинство людей использует в речи матерные выражения), наконец произошла. Андрей сам достиг этого, не прибегая ни к чьим услугам, один на один с собой и собственными комплексами, - и теперь, осознавая это, он чувствовал себя настоящим хозяином и знатоком своей души.
Андрей становился мудрее…
* * *
Вскоре Андрей уволился с работы. Произошло это потому, что он целыми днями пропадал во «всемирной паутине», забвенно и отрешённо осваивая бескрайние просторы киберпространства. Впрочем, когда к нему домой пришли Иваныч и бригадир Федул и объявили, что приказ об увольнении уже подписан, он совершенно не почувствовал ни малейшего разочарования. Скорее наоборот – наступило облегчение от осознания того, что этот «грязный» жизненный период наконец закончился. Андрей понял, что грубая аббревиатура ЖЭУ уходит из его жизни. Но он ошибся.
В один из обычных дней, таких же, как и все другие дни устоявшейся зимы, Андрей сидел дома за своим компьютером. Неотрывное слежение за компьютерным монитором напомнило о себе в самый неподходящий момент – Андрей набрёл на интересный сайт, в котором подвергались объяснениям человеческие имена. Но продолжать чтение без отдыха, как он знал из своего опыта, не имело смысла – глаза слезились, текст расплывался, и ощущалась боль при смаргивании. Андрей нехотя оторвался от экрана и принялся бродить по квартире.
На кухне, а именно - на кухонном столе,– он обнаружил ранее не замеченный журнал. Приглядевшись внимательнее, Андрей увидел рисунок на обложке (многочисленная толпа смотрела наверх, где было нарисовано ослепительное восходящее солнце) и прочёл название: «Вестник истины (духовно-назидательный журнал международного союза церквей евангельских христиан баптистов)». Он догадался, что это – один из множества бесплатных изданий, распространяющихся среди населения.
Андрей полистал его, но именно на последней странице прочитал предложение, показавшееся ему интересным: «Если Вы желаете больше узнать о Боге, о возможности личного спасения, посетите богослужение христиан по адресу…» Дальше шёл ни о чём не говорящий адрес.
«Дожили,- подумал Андрей, усмехнувшись.- Общество, видать, совсем запуталось. Сначала говорили: «Всё только для коллектива, для общества, только сообща человечество может на что-то рассчитывать». Типа, вместе мы – сила. А теперь вон как запели… Хочешь спасаться – спасайся в одиночку. А ещё эгоизм осуждают…»
Но, поразмышляв ещё немного, он пришёл к другому мнению. «Да нет, в принципе всё правильно,- опроверг он свою же первую вспыльчивую мысль.- Перед Богом все равны. Каждая душа – это отдельная неповторимая субстанция. Каждый человек неповторим и, как следствие, - одинок. И, соответственно, спасение для каждого индивидуально. Если оно, конечно, будет, это спасение…»
И тут его передёрнуло. Андрей с детальной точностью вспомнил давние телевизионные диалоги с митрополитом и маньяком Чикатило. Он бессильно опустился на стул и обхватил голову руками.
«Как же я сразу не понял, с какой целью они со мной говорили,- отчаянно думал он.- Этот убийца и митрополит. Священник ещё сказал, что имя у меня со святым началом… Он же апостола Андрея имел в виду! Как же так родителей-то угораздило? Ведь в этом имени сопротивляются оба начала – святое и тёмное, нечеловеческое!.. Хотя, откуда родители могли это знать? Но я-то уже знаю! Значит, я должен, я просто обязан это изменить!»
Андрей отчаянно взвыл.
После этих дум он долго ходил по квартире из угла в угол, но так и не смог полностью успокоиться. И до самого утра он недвижимо пролежал в постели, уставившись в потолочную люстру. Он был в смятении…
Наконец, по прошествии недели напряжённых раздумий Андрей нашёл выход. Он решил поменять имя, и решение это было окончательным и бесповоротным.
Согласовать такое неординарное решение с родителями оказалось на удивление просто: отец был уже не тот, что раньше (загубленная карьера в НИИ и водка сделали своё беспощадное дело) и не мог повлиять на сына, а мать просто и грустно согласилась, после чего весь вечер проплакала на кухне.
Вот тут-то и понадобилось ему ещё раз появиться в опостылевшем ЖЭУ. Год очередной смены паспорта у Андрея уже прошёл, и ему ничего не оставалось, кроме как сжечь свой паспорт и написать заявление об утере.
Попутно Андрей изъявил желание в паспортном столе поменять имя. Поиск же самого нового имени дался ему трудно. Андрей старался подобрать имя с ярко выраженным светлым началом. Но потом понял, что просмотр криминальных сайтов может отсеять чуть ли не все русские имена и сделал упор на отсев только тех имён, об обладателях которых со страхом говорил весь мир.
И в конце этой авантюры он получил новый паспорт с новым именем. В паспорте, в месте записи имени значилось: Георгий Гаврилович Коновалов. Прототипом для нового имени послужил Георгий Победоносец, возведённый в ранг святых.
Так Андрей расстался с прошлым и шагнул в новую жизнь…