ЕРЕТИК, ИМПОТЕНТ И ЗАЯЦ
... А было это в том самом славном, героическом городе, в котором ещё не утихли народные волнения после громкого дела об отмене хлебной реформы. Ещё продолжались пьяные дискуссии в городском музее народного творчества, ещё продолжали регистрироваться случаи рукоприкладства в местах общественного питания...
А на городском пляже, в День Народного Купания, на большом вафельном полотенце гордо возлежал Еретик.
- Гляди-ка, ребята! - вдруг услышал Еретик и недовольно приоткрыл глаза. - Импотент идёт!
Еретик медленно повернул голову. По пляжу, великолепно освещаемый солнцем, пружинистой походкой шёл Импотент. Его благородный лоб украшал кудрявый казацкий чуб, щёки горели румянцем. Он жевал соломинку и лучезарно улыбался. Еретик усмехнулся, и тут его неожиданно настиг солнечный удар.
- Господи-и-и-и! - истерично заламывая руки, истошно завопила Софья-спасательница, случайно проходившая мимо. - Что ж это такое делается, а?!
Причитая, она побежала в город за врачом. Тем временем толпа праздных зевак густо обступила Еретика.
- Ну что за мужик-то нынче пошёл? - раздалось вдруг недовольное скрипучее ворчание со стороны инвалидной коляски, стоящей в тени широкого зонтика у самого берега. - Эдак, скоро революцию некому делать будет!
Толпа моментально потеряла интерес к Еретику и обступила загадочную инвалидную коляску. Один лишь Импотент остался стоять рядом с бессознательным телом Еретика.
- Я знаю, как его вылечить! - неожиданно закричал Импотент и обвёл пляж лучезарным взглядом. Но никто не отреагировал на столь благородный порыв.
- Себя сначала вылечи, - сказал ему кто-то из толпы, плотно обступившей инвалидную коляску.
- Не так-то это просто, ребята, - грустно прошептал Импотент, и по щеке его скатилась скупая слеза. "Всё, - решительно подумал он. - Хватит о грустном. Надо человека выручать!"
Он выплюнул соломинку изо рта и начал энергичный танец вокруг неподвижно лежащего на большом вафельном полотенце Еретика.
- Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов!! - неистово закричал Импотент, и толпа, собравшаяся вокруг загадочной инвалидной коляски, мгновенно стихла и обратилась в слух. - Кипит наш разум возмущённый и в смертный бой вести готов!
И тут неожиданно небеса потемнели, и на пляж опустилась тьма. И грянул необычайный гром, и хлынул ливень...
- Работает! - закричал побледневший от успеха Импотент.
- Это, друзья мои, - после напряжённой паузы послышался скрипучий ворчливый голос со стороны инвалидной коляски, - пахнет контрреволюцией...
И тут со стороны насквозь промокшего большого вафельного полотенца раздался крик.
- Анафема!! - страшным голосом закричал очнувшийся Еретик. - Анафема всем тем, кто записал себя в опричники!..
- Ну вот, - раздражённо протянул кто-то из толпы, обступившей инвалидную коляску. - Попёр Еретик проповеди читать...
И толпа, в очередной раз потеряв интерес к личности Еретика, вновь повернулась к инвалидной коляске.
Тем временем небо неожиданным образом расчистилось от туч, и вновь засияло солнце.
- Ты как, друг? - Импотент присел на край мокрого вафельного полотенца. - Нормально?
- Пойдёт, - держась за голову, ответил Еретик. - Сам-то кто?
- Я? - тускло переспросил Импотент. - Ну... Можно сказать, что я - олицетворение нынешней власти.
- В смысле? - заинтересованно поглядел на него Еретик. - Марионетка, что ли?
- Не совсем. Дело в том, что существует аксиоматическое поверье об импотентности нынешней власти. Вот и я... - Грустно сказал Импотент. - Импотент меня зовут!
- А вот это, товарищи, - снова послышался недовольный голос с инвалидной коляски, - уже точно контрреволюцией пахнет!
- Вот такие вот дела, - продолжал расстроенный Импотент. Он со вздохом достал из кармана своих широких штанов большую блестящую фляжку и положил её на мокрый песок.
- О! - воскликнул Еретик. - Совсем другое дело!
... Прошёл час. В спасительной фляжке Импотента оказалась прекрасная деревенская брага. Нещадно палящее солнце дало о себе знать. Импотент с Еретиком порядочно захмелели и теперь, сидя на уже высохшем вафельном полотенце, открывали друг другу душу.
- ... вот, например, я, - перебивал Еретика вспотевший Импотент. - Я проповедую целибад, понял?! Знаешь, какой это кайф! Целенаправленный отказ от половой жизни с целью сублимации сексуальной энергии... Я ж косарь сам! Траву вот кошу, спортом занимаюсь. Да!.. Как-никак, первый юношеский разряд по лёгкой атлетике имею! Вот такой вот целибад. Полезная штука...
- Ага-ага, - долетел окрашенный в саркастические тона всё тот же голос с инвалидной коляски. - А численность населения кто повышать будет? Должен же кто-то потом революцию делать?
- А вот я, например, - с пеной у рта перебил Импотента Еретик, пропустив мимо ушей язвительную реплику с инвалидной коляски. - Пришёл на днях в синагогу и говорю: "У меня есть свой взгляд на мир, основанный на достоверных домыслах. Хотите?" Всё по форме сделал - даже шляпу с пейсами для такого случая прикупил. И чего?!
- Ну? - спросил Импотент.
- Опять контрреволюцией пахнет, - в очередной раз послышался раздражённый голос из глубины толпы.
- Выгнали, чего! - обиженно сказал Еретик, снова не заметив "контрреволюционного" замечания. - "Ты, - говорят, - еретик. Креста на тебя нету!"
- А чего так? - поинтересовался Импотент.
- Да вот, - сказал Еретик. - Взгляд на мир рассказал. Вот смотри: есть проститутки. Так?
- Так.
- Ну вот. Я так думаю: если их называют падшими женщинами, значит - падали они откуда-то! Ведь так?!
- Ну...
- Вот и я говорю! - горячо воскликнул Еретик. - Значит, был в древности такой обычай. Брали проституток, волокли их на самую высокую священную гору. И - вниз башкой! А у подножия горы их уже поджидали. Лекаря, колдуны там всякие... И тех, кто падал, лечили, ставили на ноги и - всё. Готовые проститутки получались, узаконенные, церковью разрешённые. Потому что нельзя было без государственного ведома... А те, кто не хотели вниз башкой, - на полпути останавливались и гордо взмывали ввысь, к самому небу. И их было принято считать вознесёнными. В ранг святых, наверно, возводили...
И тут над большим вафельным полотенцем нависла угрожающая тень. Еретик с Импотентом подняли заплывшие глаза и увидели мрачного небритого Мужика, с недобрым прищуром глядящего прямо на них.
- Ты что же это, сука, тут лепишь? - грозно спросил Мужик. - У меня сестра проституткой работает! Я на её зарплату с четырьмя братьями живу! Выходит - её тоже надо того... С горы? А?!
И Толпа, мигом почуяв весёлую физическую расправу, моментально обступила обитателей большого вафельного полотенца.
- А ну-ка, Импотент, - дрожащим от негодования голосом промолвил Еретик, - вставай. Сейчас морды бить будем.
- Хорошо бы, - нервно заметил ещё больше вспотевший Импотент. - Да только сено надо бы скосить. Да и на турнике давно не подтягивался. Пойду я, наверно... А ты, Мужик, давай лучше завтра часиков в шесть вечера к синагоге подгребай. Там и поговорите...
- Хрен мы там поговорим! - закричал Еретик. - Я, между прочим, борьбой куреш владею!
И с этими словами он неожиданно для всех схватил своё большое вафельное полотенце и, притянув им Мужика к себе, эффектно бросил его наземь.
- Вот так, сука! - обрадованно закричал Еретик. - Знай наших! - И, обращаясь уже к побледневшему Импотенту, скомандовал: - Теперь побежали!
Они проскочили сквозь небольшое пространство, образовавшееся в Толпе, и со всех сил пустились наутёк. Однако, едва пробежав десяток метров, Импотент неожиданно упал. Его большая блестящая фляжка, запущенная кем-то из Толпы, отскочила от его головы и тихо приземлилась на песок.
- Ну что же ты, - разочарованно протянул Еретик. И в следующую секунду он тоже оказался на земле, сметённый разъярённой Толпой.
- Получай, выродок поганый! - неистово кричала Толпа и с одинаковой силой втаптывала в песок обоих страдальцев.
- Вот так вот, - грустно сказал обитатель инвалидной коляски самому себе. - А говорил: "Власть, власть..." Народ всегда власть не любил. И поэтому всегда в воздухе витал желанный запах контрреволюции. Потому что контрреволюция - она всегда изнутри...
- Стоять! - вдруг раздался властный голос. - Стоять на месте, суки!
Разъярённая Толпа приостановила экзекуцию и ошалело подняла взгляд. По пляжу быстрым шагом шёл большой Заяц.
- И не стыдно, граждане? - укоризненно продолжал он. - Люди - они ведь разные бывают. Сколько людей - столько и мнений. Отними у каждого мнение - и что получится? А?! Не слышу!
Толпа стояла, потупив взгляд.
- То-то же, - удовлетворённо сказал Заяц. - Это уже не человек будет, а унитаз ходячий!
- Слышь, а разве зайцы разговаривают? - подал голос тот самый Мужик. - Стрёмно как-то...
- Да? - нагло переспросил Заяц. - А ты хоть знаешь, где христианство образовалось?
Мужик сразу сгорбился и, не найдя внятного ответа, моментально слился с понурой Толпой.
- Вот так вот, - сказал Заяц. - Поэтому сиди тихо! И штаны суши. Стрёмно ему... В Палестине оно образовалось, понял? Вот так. А ты думаешь - в Палестине легко сейчас? Не слышу!!
Толпа ещё больше сгорбилась и жалобно всхлипнула.
- Вот то-то же, - повторил Заяц. - А теперь валите отсюда!
И Толпа, шмыгая носами от осознания собственного поражения, разошлась по домам.
- Что за народ? - раздражённо сказал Заяц. - Учишь их, учишь. А толку? Всё равно подстрелят когда-никогда...
С этими словами Заяц убежал в лес.
- Гляди, Вань, - причитала запыхавшаяся Софья-спасательница, волоча за рукав Дежурного Врача городской больницы. - Уходила - один в обмороке лежал. А теперь двое! Солнечный удар... Что делать-то будем, а?
- Морсом надо отпаивать, - глубокомысленно сказал неопохмелённый Дежурный Врач. - Сейчас принесу, у меня в кабинете было... А ты пока тут стой. Смотри - чего да как...
И Дежурный Врач неторопливо направился в город. Софья-спасательница окинула взглядом пустынный пляж. У самого берега, в тени широкого зонтика одиноко стояла инвалидная коляска.
- Вы бы домой шли, - мягко сказала Софья, подойдя к коляске. - А то солнечный удар...
- ... а я чего? - продолжал обитатель инвалидной коляски, говоря с самим собой. - Я по льготам на библиотекаря в техникуме выучилась. Сейчас вот книжки читаю много. Интересные вещи пишут! Например, про Че Гевару с Фиделем Кастро. Аграрная реформа на Кубе... Прямо как про нас. Мы, помню, тоже чудили - дай Боже! Революционные псевдонимы даже себе придумали. Мой - как сейчас помню - "Мао Цзэдун" был...
Софья задумчиво покивала и отошла от загадочной инвалидной коляски.
В воздухе витал едва уловимый запах. И от этого он казался таким желанным, что хотелось вдыхать его всё время, забыв обо всём на свете. Солнце пекло неимоверно. Так всегда было на День Народного Купания...
КОНЕЦ