В конце девяностых годов у моего друга был старенький голубой «Опель Кадет» с движком 1,8 л. Все время, пока друг на нем ездил, «Опель» продавался. На задних боковых стеклах изнутри были скотчем приклеены бумажки с надписями «110 л.с. Не мотор а пламенное сердце. 914-34-21». Когда мой друг ездил с работы к подружке на Петроградку, он всегда проезжал набережную Фонтанки, после Невского в сторону Троицкого моста, там, за зданием цирка, перед поворотом налево, в сторону Михайловского Замка, есть маленький горбатый мостик через Лебяжью канавку. Перед этим мостиком всегда нужно было разогнаться километров до ста тридцати, ибо пламенное сердце «Опеля» это позволяло за секунды, чтобы на этом мостике машина подпрыгнула. Традиция, бля.
Потом друг остепенился, сменил «Кадет» на дизельный «Мерседес», а теперь у него вообще грузовик «Вольво» и двое детей…
В начале девяностых мой друг с важным видом стоял на несанкционированном рынке возле двух ящиков с жигулевским пивом производства Комбината имени Степана Разина, трех новеньких велосипедов «Аист» и десятью ведрами, полными сто двадцатыми гвоздями. Он кричал: «Ссаное пиво и охуенные гвозди»! А велосипеды? Видимо, реклама это не самое главное в торговле.
В середине девяностых годов мой друг, доктор, да, уехал жить и работать доктором в Норвегию. Поработав неделю и присмотревшись к пиплу, слабо тогда еще владея английским языком, он решил проявить русский характер и сгоношить коллег-медиков на тривиальную еженедельную корпоративную пьянку: «А че мужики, может ****ем как-нить после службы»?
Коллеги подумали, и решили, что можно.
На вечеринке коллеги выпили по 0,33 слабенького пивка и постепенно, под разными предлогами слились домой. На следующий день делились впечатлениями: «Ух! Здорово выпили вчера»! Это была одна из причин, по которым друг вернулся в Россию. Уже через полгода.
А говорят, норвежцы – северный народ.
В середине девяностых годов мой друг проснулся в состоянии дикого, нечеловеческого похмелья в школьном спортзале в городе Сосновый Бор. Проснулся от удара мячом по лицу. В зале шел урок физкультуры. Школьники играли в волейбол. Друг лежал в углу зала на матах, на нем была ушанка, дубленка, джинсы «Lee» с подштанниками. Дело было зимой, за стенами школы было -25 градусов. Зима, ****ь.
Когда мы учились в ЛИСТе, мой друг жил на родительской квартире в Озерках, а сами его родители жили в Сосновом Бору, на служебной. Раз в неделю, по выходным, родители давали другу деньги на неделю. Потребительская корзина включала в себя расходы на сигареты (примерно пачка «LM» в день), дорогу, и примерно на две-три бутылки пива в неделю. Еду родители привозили сами.
В понедельник, в переыве между первой и второй парами, друг потерял кошелек с недельным запасом денег. Да, денег, тогда, в середине 90-х, слово бабло еще не вошло в наш обиход. Естественно, убитый горем, на вторую пару он не пошел. Так и ходил по коридорам корпусов института, надеясь встретить за любым из поворотов, лежащий возле плинтуса и еще не выпотрошенный свой кошелек.
У деканата он наткнулся на Веню, местного «ботаника».
- Ты чего такой грустный? – спросил Веня.
- Я кошелек потерял.
- Где? – деловито осведомился Веня.
За этот вопрос друг был готов Веню убить.
В 2005-м году мой друг поехал на Валдай пить водку и встретил тем шумную компанию москвичей. Глубокой ночью он внезапно понял, что в Москве есть нормальные и приятные для общения люди.
Это умозаключение он высказал мне с похмелья утром, одной рукой убивая на своей щеке насосавшегося кровью комара, другой он щелкал зажигалкой, прикуривая сигарету. Видимо, в тот момент у него было три руки, потому что одновременно с этим он умудрился вскрыть банку с «Грольшом».
Я с его умозаключением согласился и спросил:
- А где у нас еще «Грольш»? В машине? Мне бы тоже хотелось… "Грольша"...
В середине девяностых годов мой друг встретил у метро «Площадь Мужества» Сергея Курехина и спросил у него про творческие планы. Курехин ответил: «Я бы хотел пригласить в Питер группу «Coil»… To be continued...