Асфальтники
Поселок Чегдомын на самом бугру, на высоком, обрывистом стоит. Внизу река Бурея. Всегда ледяная вода в ней. Дом мой стоит на улице Нагорной. Рядом баня. Мне ее хорошо видно из окна второго этажа.
Я говорю "мой дом" только потому, что живу в нем. А так он государственный.
С виду квартира моя приличная: кровать с бельем, стол писательский, кресло-качалка, холодильник, магнитофон, стулья, полки с книгами. Все в комнате убрано, все в комнате чинно. А на улице 1983 год. Осень.
Служу в театре, как говаривали в старину. Служу главным режиссером театра. Именно главным. Мы, советские, так любим слова "главный", "генеральный", "импортный", не ради жеста. Мы им служим.
За главного в театре был ясно кто — я. Заведующим постановочной частью — Николай Шахбазов. Высокий, красивый. Только что диктор Черновицкого телсвидения. Выгнали.
— Начали! Начали! — как всегда неистово орет он.
И репетиция начинается. Я большей частью сижу в кабинете. Пишу, читаю, рисую. Выбор пьесы сделан, актеры набраны, подогнаны по ролям, эскизы декораций готовы, заказаны холсты и краски. Музыкальное оформление радист сделает сам, по моим же наметкам.
Из коридора меня позвали по имени-отчеству. Я сказал: "Да! Да!".
Зашел парень лет 30. Мне было 26, Шахбазову — 23.
— Игорь Абрамович, — пошутил он, представляясь.
Хотя мог бы и не шутить, настоящее отчество Аронович. Оказалось, что мы с ним земляки. Он, как и я, с Харькова. Городских вернее было бы называть — "асфальтниками", но не земляками.
Игорь знал, что я из Харькова, поэтому зашел с бутылкой водки. Я еще не знал, поэтому послал за двумя. Пили в это время "андроповку".
Пришли ко мне домой. Он увидел мой писательский стол — сразу зауважал. Начал раскрываться:
— Я мечтаю писать фантастику — помоги!
— Конечно! — прохрипел я в ответ.
— Вот слушай...
И начал рассказывать. "Интересно, черт возьми", — подумал я. Выпили, повеселели. Врубили Розенбаума с его "Гоп, стоп..." Звонок в дверь. Игорь пошел открывать.
— И зачем это мне нужно? За рюмкой водки с товарищем?! Слышу его возмущение из коридора. Странно, ко мне редко кто заходил просто так.
Вошла женщина. Что касается женщин, то я их не очень. Они только и мечтают что о любви.
— Это детей моих мать! — торжественно представил Игорь зашедшую.
— Очень рад, — прохрипел я.
— А это дите, которое... Зачем ты его с собой таскаешь, паскуда? Алешка, меньшенький, а старшенький, Кирюша, дома сидит. Дома сидит, да? Женщина в слезы.
— Пошли домой. Я тебя искала. Дети не спят.
— Как ты вынюхала меня? — не унимается Игорь.
Сели. Выпили. Разговорились о том, о сем, о местах родных.
— Нашел он меня девчонкой совсем. В ресторане играл, в ансамбле. После школы — к нему. Еле успевала форму школьную скидывать.
— Да ладно тебе, — говорит Игорь, став от чего-то добрее.
Они ушли к утру.
Вот так и завязалась наша дружба. Игорь бывал теперь у меня каждый день. А когда все мои деньги пропили, он признался, что не работает. Выгнали. Из военторга, где работал слесарем по холодильникам, и из ресторана, где играл.
Сегодня Игорь опять у меня.
— Эта книга ничего? — спрашивает он, роясь на полке с книгами.
— Ничего, — отвечаю.
— О чем?
— Читай.
Он держал: "Деревья Руси, отдающие энергию людям".
— Так... Деревья, живущие во много раз дольше человека, способны передавать людям часть своей энергии. Это — дуб, сосна, кедр, береза.
Деревья же, время жизни которых меньше чем у людей (ель, осина), напротив, подпитываются у них энергией.
На Руси все — от дощатых полов и лавок до ложек и гребней — старались делать из дуба. Из сосны и дуба строили храмы, вокруг дуба водили хороводы, его использовали для костров.
Береза, охотно делится энергией с женщинами... Однако.
Но на столе было уже все готово. Как сказали бы во Франции: "Стол накрыт, господа."
Не успели раскочегарить себя, как звонок в двери — "дин-дилинь". Игорь пошел открывать.
— Постойте здесь, пожалуйста, — слышу его голос, — я позову. Зашел в комнату и сразу мне шепотом:
— Прячь бутылку, там мужик, на хвост сядет. Я вышел. Мужик этот совсем не мужик, а такой же молодой человек, как мы. Рыжая борода его, конечно, старила.
— Аркадий, родной, каким ветром? — я протянул руку, потом обнялись. Игорек понял и на этой душевной волне попросил у меня денег и побежал куда-то.
— Давно хотел приехать. Хочешь верь, хочешь не верь, — начал Аркадий, когда я ему наливал в стакан водки.
— Не оправдывайся.
— Слушай, а это кто? Здоровый. Его бы на трассу.
— Земляк.
— А где работает? Ну, ладно, давай выпьем, пока того мужика нет.
— Давай за Этыркен! — предложил я.
Этыркен — БАМовский строящийся поселок в Хабаровском крае. Смешно повторяться о том, о чем знают все.
На БАМ Аркадий больше не поехал. Оказывается, его выгнали с работы. И приехал он уже с вещами. Жить, наверное, будет у меня.
Да, жить Аркадий остался у меня.
В Чегдомыне меня знали все. И устроить его в мясокомбинат сложности не было.
Шло время, Аркадий рубил дрова на новой работе, носил домой все, что делал комбинат. После трассы откормился, порозовел. Рыжая борода блестела позолотой.
Осталось устроить Игоря на работу. А так как я сам работаю дополнительно еще и пожарником в пожарной части, то нет проблем.
Поговорил с начальником пожарки. Он Игоря принял. Просто в Чегдомыне меня уважают.
Родной брат начальника пожарки, к тому же, играл у меня в театре. И конечно, тоже был пожарником.
Да, кого только не было у меня в театре. Есть этот, как его, в морге который трупы расчленяет.
Опоздает на репетицию и оправдывается, что такой попался, еле справился.
И всегда здоровается со мной за руку. А руки никогда не моет, не успевает. Снимая белый халат, лакает спирт и бегом на репетицию.
Еще есть Леонидыч, руководит духовым оркестром, И конечно, играет "жмура". "Жмур" это покойник. Т.е. тот, кто зажмурил глаза и не хочет их открывать.
А еще Леонидыч — донор. И меня приучил. Сдаю вместе с ним кровь. Сорок один рубль — сорок один грамм. Нет, наоборот, за сорок один грамм крови, сорок один рубль.
Короче, брат начальника пожарки приехал из Хабаровска.
Там: жена, скандал, дети.
Тут: тайга, покой, исправление.
Завязал уже, года два живет нормально. Хотел было к жене возвращаться. А тут Игорь получил новое пожарное обмундирование, сапоги. Взял и обмыл с ним.
В общем, спился тот из Хабаровска. И меня подвел, спектакль сорвал.
Аркадий, хоть и строил со мной БАМ, украл у меня золотое кольцо, одежду и деньги. Обворовал и смылся.
Оставив после себя краткую записку:
"Извини. Аркадий".
Но он ведь тоже земляк: из Киева.