- Здравствуй, Карл.
Он сидел на корточках в углу своей палаты, мерно раскачиваясь из стороны в сторону.
- Карл, - я положила руку ему на плечо.
- У него кататонический припадок, - пояснил старший санитар.
- Карл, как дела? - тут на всеобщее удивление пациент поднял голову и посмотрел на меня, на его глазах выступили слёзы, - я твоя медсестра...
Пациент замер, врезавшись в меня обезумевшим взглядом. Губы его чуть заметно дрожали.
- Вы меня все обманули! Наврали мне!!! - закричал он, что я вздрогнула от неожиданности.
Голос Карла слабым эхом громыхнул в углах палаты.
- Спокойно! Что наврали? - я говорила мягко, не обирая руку с плеча Карла Коцлика.
- Я что? Правда сошёл с ума??? - он обречённо оглядел собравшихся санитаров, словно ожидал услышать "нет".
- Рейнер, объясните ему... вы ведь всегда хорошо ладили с нашими больными, - старший санитар переминался с ноги на ногу и нервно теребил корешок какой-то папки.
Я повернулась к Карлу. Тот, обхватив руками колени, согнул голову и уткнулся в них.
- Если вам так нужно, то идите, - сказала я, - Я одна справлюсь...
Санитары молча удалились из палаты. Так уж повелось, что я обладаю способностью понять больного и внушить доверие к себе. А новенький, кажется, был как раз из таких, кто нуждался прежде всего не в препаратах, а в поддержке. Я осторожно провела рукой по его мягким волосам, но он не отреагировал.
- Послушай, все люди когда-нибудь бывают в больницах... что бы вылечиться! А что бы вылечиться, то надо быть сильным и не плакать по пустякам! Ты меня слышишь? - Карл чуть шевельнулся и поднял голову, лицо его было заплаканным.
- А что ещё надо делать что бы быть сильным? - тихо спросил он меня, вытирая впалые щёки рукавом больничной рубашки.
- Ну, нужно слушаться докторов... меня, господина Рихтора и других... - я продолжала гладить его по голове, это успокаивало его, как и многих других пациентов.
Но Карл был особенный. Он отличался от всех своей сложной простотой. Он был ребёнком и взрослым мужчиной в одно и то же время. Мир казался ему не таким, каким его привыкли видеть здоровые люди: всё стало принимать образность, двойное значение, вторую сторону... Я читала его историю болезни, обрабатывала его тесты. И сейчас увидела нового пациента впервые. И что-то внутри меня словно оборвалось. Хотелось сделать что-то невероятное, что бы он стал таким как все, но с другой стороны меня притягивала его странность и необычность. Лечащий врач Карла сказал мне, что Коцлик болен безнадёжно. Что процессы шли необратимые, и он вряд ли станет когда-нибудь полноценным человеком.
Я взяла ампулу с успокоительным и сделала Карлу укол. Он не возражал, даже сел на кушетку и протянул мне руку.
- А можно, ты мне подаришь вот это? - он указал на использованный шприц.
- Хорошо. Только в рот не бери, - я отсоединила иглу и подала шприц Коцлику.
Ему стало легче. Он даже улыбнулся и поблагодарил меня, спросил моё имя и пожал мне руку. Я взяла папку с документами, записала в графу "заметки" инъекцию и ушла. А Карл остался в палате в полном одиночестве, рассматривая подарены мной шприц.
- Интересно, почему нельзя брать в рот... - Коцлик повертел в руках пластиковую штучку и, недолго думая, засунул в рот.
Так он просидел минут 5 или 10, но ничего не произошло. Карл вытащил шприц изо рта и положил на стол.
- Нет, если я сильный, то я должен слушаться врачей. Или это только приблизительно? Или это вообще не я подумал???
Коцлик лёг на кушетку и заснул. Ему ничего не снилось. Только темнота... и ещё что-то такое, что может иногда присниться, но оно всё равно как бы не снится.
Столовая сегодня была переполнена. В шестом отделении прорвало трубу в столовой, и пациентов привели к нам. Гул стоял необыкновенный. Санитаров тоже было немало, они ходили между столами, держа электрошокеры наготове. Я тоже пришла в столовую, потому что всё время думала о Карле. Мне хотелось посмотреть на него, как он себя чувствует.
Карл сидел у окна в самом углу в полном одиночестве и ковырялся ложкой в гречневой каше, подперев голову кулаком. Вид у него был печальный и скучающий.
- Почему ничего не кушаешь? - я протиснулась между стульями и села на подоконник позади него.
Коцлик вздрогнул и оглянулся. Но, увидев меня, мягко улыбнулся, хотя было ощущение, что он сейчас заплачет.
- Не хочется... - равнодушно произнёс он.
- Надо хорошо кушать... что бы быть сильным... что бы вылечиться. Ты ведь хочешь вылечиться?
- Зачем? - Карл на мгновение замер, - А зачем лечиться?
Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но потерял мысль и теперь сидел на стуле вполоборота, тупо уставившись в одну точку.
- Карл, послушай...
Коцлик встал из-за стола, взял тарелки и пошёл в сторону посудомоечного окошка, куда пациенты составляли посуду. Он дождался своего знакомого Патрика, и они ушли из столовой.
- Что? Не проходят твои психологические штучки? - ядовито заметил рядом стоящий санитар.
Я ничего не ответила. Мне было не по себе, и я решила заняться работой. Мне нужно было уехать в город. И я вернулась только поздно вечером, когда вся больница уже спала. Меня встретил старший санитар.
- У Коцлика был приступ, диагноз подтверждается, - сообщил он мне по пути в кабинет.
- Можно к нему? - я остановилась у коридора, ведущего к палате 199, и умоляюще посмотрела на санитара.
- Ему вкололи транквилизаторы. Вряд ли он в сознании, - тот неуверенно пожал плечами, но достал связку ключей из кармана, и мы пошли к Карлу.
В его палате было темно. Я включила тусклую лампу ночного освещения, от которой всё стало какого-то грязного и мутного цвета. Карл лежал на спине, глаза его были открыты.
- Ему совсем плохо? - я села на стул, стоящий перед кушеткой.
Санитар неопределённо промычал.
- Карл... - тихо позвала я.
Он слабо повернул голову и посмотрел на меня остекленевшими глазами. Я взяла в свою руку его. Он чуть сжал пальцы.
- Как ты себя чувствуешь?
- Я... - Карл замолчал, как будто пытался что-то вспомнить, - Я... я сильный...
Я не поняла его интонации. Толи он спрашивал, толи утверждал. Я лишь покачала головой, а он улыбнулся...
- Я сильный... - немного увереннее проговорил он и закрыл глаза, но мою руку продолжал нежно сжимать.
Я посмотрела на дверь. Санитара не было, лишь из замка двери торчал отцепленный от связки ключ...