Когда-то мне пришлось работать в Уссурийском рефрижераторном депо. Работа связана с командировками - по два-три месяца приходится возить разнообразные грузы в вагонах-холодильниках. Во время описываемых событий я ездил механиком в бригаде с Женей Уманцевым. Он был моим ровесником, очень увлеченным меломаном, который все заработки вкладывал в свою фонотеку. Третьим членом нашей бригады в эти полтора года чаще всего был заядлый рыболов Сережа Маевский.
Во время второй нашей совместной поездки мы летели самолетом из Хабаровска в Москву, а оттуда в Куйбышев (нынешнюю Самару), менять ту бригаду, которая свое время "с гаком" отъездила. Женя Уманцев в своем увлечении музыкой дошел к тому времени до того, что ходил чуть ли не в лохмотьях. Носки его были покрыты заплатами в три слоя, а рубашки штопаны и перештопаны помногу раз. Собираясь в эту поездку, Женя надел пальто, рукава которого пришивались уже три раза, да и само это пальто отходило все мыслимые сроки эксплуатации.
В дороге от Уссурийска до Куйбышева швы на пальто лопались неоднократно в самое неожиданное время и в самых неожиданных местах. Женька привычно матерился и садился зашивать очередные прорехи. Я не выдержал и стал уговаривать его обновить гардероб, купить что-нибудь достаточно теплое и практичное. Как-то в разговорах само по себе вышло, что этой покупкой должен стать армейский полушубок, который в те времена стоил около трехсот рублей.
У Женьки с собой было около пяти сотен собственных денег, а, кроме того - все наши командировочные - это еще триста. Вез он и для бригады, которую мы должны были менять, "самолетные" - то есть деньги на три билета для полета от Куйбышева до Владивостока.
Когда мы добрались до Куйбышева, то узнали, что наша секция придет на станцию выгрузки только на следующий день, и, так как было раннее утро, сняли номер в гостинице, а сами пошли на местную барахолку...
Площадь толкучки была битком набита народом - приехали мы, по-видимому, в базарный день. Побродив часика полтора, Женька нашел-таки новый и недорогой армейский полушубок немаркого черного цвета, который продавала нестарая еще цыганка с профессионально честным лицом.
"Какой размер?" - поинтересовался Уманцев, вытаскивая из кармана пальто увесистую пачку купюр, перехваченную тонкой красной резинкой от бигуди. "Мила-ай, тебе-то уж в самый раз будет!" - с привычной убедительностью пропела цыганка, не отрывая глаз от Женькиной руки с банкнотами.
"Вообще-то померить надо бы, так как у полушубков, независимо от размера, частый недостаток - узкие проймы рукавов, не дают поднять руку. Померь, а то будешь как пингвин ходить" - встрял я со своими соображениями.
"Хорошо, - решил Женька, сунул пачку денег опять в боковой карман старенького пальтишка, расстегнулся, снял его с себя, и вручил, как залог, цыганке, а сам нырнул в теплый овечий дух полушубка. Застегнувшись на все пуговицы, он принялся махать руками вверх-вниз, наклоняться из стороны в сторону, приседать, просить меня посмотреть со спины - не морщит ли где... Очень он активно обновку обживал.
Вдруг: "Ой, а где же цыганка-то, я же ей еще не платил?" - говорит Женька. Я смотрю - и впрямь в окружающей нас толпе не видно ни цветастого платка цыганки, ни характерного рыжего оттенка Женькиного пальто. Растворились оба в людском море, канули без следа...
"Женя, какие, на хрен, деньги ты ей отдавать собрался?! Ты же всю нашу кассу к себе в карман пальто запихнул, а с ним местная Кармен ноги сделала" - пытаюсь я Женьке ситуацию растолковать.
"Да нет, какие там, в пальто, деньги могут быть, - отвечает мне Женя, - там давно уже ни кармана, ни подкладки нет. Я, - говорит, - деньги через карманную прорезь, как всегда, в брючный карман положил..."
Я пару секунд оторопело смотрел на растерянную физиономию своего начальника, потом схватил его за рукав полушубка (уже не опасаясь, что рукав оторвется) и потащил в сторону остановки такси.
Вечером, когда в гостиничном номере мы обильно обмывали обновку, Женька сочувственно рассуждал о том, поверит ли цыганке ее муж, когда она будет уверять его, что: "...с места мне не сойти, своими глазами видела, как в этот карман больше тысячи рублей положил».
На следующее утро мы благополучно провели пересменку. Дорога вела нашу секцию в Азербайджан. Проснувшийся Маевский печально стоял перед умывальником и разглядывал опухшее после "обмывания" лицо: "Кто вчера пьянствовал с моей рожей и помял ее всю?"
Женя пытался понять, по какой дороге нас тянет локомотив. С этой целью он встал перед окном и пытался успеть прочитать название станции на пролетающих за окном вокзальных строениях. Либо скорость была слишком высока, либо дома стояли слишком близко к железнодорожной колее, но прочесть надписи он не успел. Локомотив летел, не сбрасывая скорость, и Женя предложил при въезде на следующую станцию разделить обязанности - он будет стараться прочесть первую половину названия, а моя обязанность - успеть прочесть вторую часть.
Колеса вновь застучали по стрелкам на въезде очередной станции. Уманцев сосредоточился и поднял руку. Я подошел поближе к окну. Замелькали желтые строения рядом с перроном, и Женька резко махнул рукой выкрикнув: "БУ..."
"...ФЕТ" - продолжил я. Мы оторопело уставились друг на друга. Маевский смотрел на нас, покручивая пальцем у виска.