НЕМНОГО О МАМЕ
Меня всегда печалит, что мама никогда не обнимала и не целовала нас, своих детей. Ну, в детстве, по головке только погладит. Да и этого, пожалуй, не помню. Помню только, что любила она нас очень.
Наверно, этого не было и в детской маминой семье. Мамин отец погиб в революционное ленинское лихолетье. И моя бабушка, мамина мать, воспитывала шестерых детей одна. А жили они в деревенской местности, на хуторе. До поцелуев ли тут было, накормить бы только всех да напоить. Не научилась наша мама семейным поцелуям. И нас не научила. Опять же была война, теперь с немцами. А нас у мамы было тоже не мало, трое.
Когда я приезжал к маме, в дом моего детства, в отпуск или с оказией, для нас с мамой это был праздник. Телеграммы я обычно не давал, в областном центре была пересадка, и телеграмма не успевала. За этой радостью встречи как-то незаметно мы обходились без обниманий и поцелуев. Мы и так были переполнены счастьем.
Другое дело было при расставании. Сколько раз, наверно, сотни раз, мама провожала меня с поселкового железнодорожного вокзала. Она при расставании, да и при встречах, никогда не плакала, не обнимала, не целовала нас, своих детей. Не суетилась. Тихо стояла в сторонке, возле перронного заборчика. Только всегда в маминых глазах чувствовалась напряженность, озабоченность, покорность перед неотвратимым. Что сейчас ее ребеночек уедет надолго. И когда она опять увидит его! Ведь мы для мам всегда - любимые ребеночки!
И я всегда уезжал с каким-то тяжелым, безосновательным для этого, чувством. Мне всегда казалось, если бы мама поплакала, мне было бы легче. Маму было всегда жалко, и с какого-то времени у меня на глазах стали появляться при расставании слезы. Мне было стыдно за них, мама же не плачет. Но я ничего не мог с собой поделать. А потом я «научился» обнимать и целовать маму при встречах и расставаниях. Но мама от этого сковывалась и смотрела на меня как-то озабоченно. И лишь незадолго до своей смерти, когда она уже больше года не вставала с кровати, при встречах и расставании она стала тянуть ко мне руки и обнимать меня, и целовать меня куда-то в ухо.
Сейчас мамы давно уже нет со мной. И я иногда плачу, вспоминая ее. Наверно, плачу и за себя, и за маму, выплакиваю и свои, и ее слезы. Это светлые слезы печали и облегчения. Как в молитве ко Пресвятой Богородице: «…Струю давай мне слезам, Пречистая, души моея скверну очищающи…»