Я посмотрел влево, там, в пятидесяти метрах от меня, внезапно сверкнула желто-оранжевая вспышка, в воздух ушел снаряд, а через секунду раздался сотрясающий небо, придавливающий к земле рев… такого страшного звука я не слышал никогда! Он рокотал откуда-то из-под меня, точно комета ударила в землю и черти с диким ревом полезли наружу. Грохнуло так, что внутренности будто стиснуло ледяной рукой, выкрутило и тряхнуло, тряхнуло и землю вместе со мной. Потом раздался свист, и левую сторону головы словно ошпарило кипятком. Пропали любые звуки. Я заорал, казалось, разрывая горло в кровь и лохмотья, но сам не слышал себя, выронил автомат и ткнулся мордой в землю, накрыв голову руками. Сердце трепыхалось едва живое, я забыл как дышать, я все забыл. В голове не оставалось ни одной мысли, «Град» хоть и не по нам стрелял, но дух вышибал из каждого. Это было страшно, это было очень страшно!
Лежу, дышу с трудом, удивительно это – дышать! Тут это быстро понимаешь. Лежу и пытаюсь услышать свое дыхание, поэтому и кажется, что едва-едва получается втягивать в себя воздух через скрученное судорогой ужаса горло, что разучился – внутри все дрожит, мне страшно! Нос режет терпкий запах оружейной смазки от ствола автомата и, мешаясь с пылью, заставляет закашляться и поднять голову. Сквозь вакуум, отголоски чудовищного голоса «Града» и тоненький свист в голову издалека проникают крики, стрекот лопастей вертушки. Я не оглох! Меня пинают под ребра. Товарищ сержант, я не слышу, что вы кричите, я не хочу ползти, я жить хочу, убежать, спрятаться, я хочу домой! Вы орете на меня, и я ползу вперед вместе со своим отделением.
Звуки медленно возвращаются, но ужас не проходит – все тело дрожит, а пальцы побелели от того, как сильно я вцепился в автомат. Это мой первый бой, из учебки и сразу в пекло, я все еще не верю, что все это происходит со мной. Рядом кто-то жахнул из РПГ – рвануло в десяти метрах впереди, я открыл рот, чтобы не так больно накрыло волной – близко стреляет, значит и они близко.
Господи, спаси, сохрани раба твоего, пытаюсь перекреститься, но мешает болтающийся на шее автомат. Помолись за меня, мама, свечку поставь, не хочу я умирать, рано мне, я тебя увидеть хочу и Танюшку, и Никитку – полтора года человеку, а он папку ни разу не видел.
Ад кругом, я снова слышу, хоть и не все, но слышу, как пули свистят, пулемет строчит, граната рванула. Мне адски страшно! Я смотрю в землю, трясусь и ползу, а рядом ползут другие парни, им, наверное, тоже страшно, а может быть и нет. Я уверен, мне страшнее и хуже всех. Хочется вжаться в землю, слиться с ней, затаиться, и чтобы все кончилось, пусть все поскорее кончится! Ну пожалуйста!
Слышу, как пули впиваются в землю, поднимаю голову как раз, чтобы увидеть, как кривая очередь часто прошивает моего соседа справа, мне в лицо брызжет кровь. Господи! Шарахаюсь в сторону, отползаю от трупа. Я НЕ ХОЧУ ТУДА! Лицо обжигают горячие слезы, оставляют светлые борозды в буром месиве из чужой крови и пыли, я размазываю их по щекам грязными ладонями, я задыхаюсь. Меня тошнит и бьет дрожь, ноги отнимаются, тело как чужое. Товарищ сержант, я не поползу дальше! У меня сын родился, меня жена и мать ждут, я молодой, у меня в гараже отцовская «Волга» ремонта требует, ведь меня убьют или покалечат, неужели вы не понимаете? Неужели вам все равно?
Все вскакивают и с криком бегут вперед и стреляют, я тоже должен, у меня приказ, я должен… встаю на колени, заваливаюсь на левый бок – ноги не держат от страха и желудок вот-вот вывернется наизнанку. Встаю, делаю два шага и… вспышка, дьявольский рокот, земля дрожит – снова «Град».
«Я жить хочу, товарищ сержант», - царапаю сухой язык о потрескавшиеся, спекшиеся губы, моргаю, прогоняя пелену из глаз, поворачиваюсь спиной к неприятелю и делаю шаг, другой, третий. Я бегу! В другую сторону. Я жить хочу! Пусть под трибунал, пусть в тюрьму, но живой, с надеждой на будущее. Сухое горло больно стискивает страх: быстрее, быстрее! Бегу, спотыкаюсь, падаю, роняю автомат. БЫСТРЕЙ ЖЕ! Жить… жить хочу, дышать, слышать, чувствовать, счастливым быть!
Товарищ сержант оборачивается мне вслед, кричит: «Рядовой, стоять!», - но я не слышу, я бегу, бегу чтобы жить. Он кричит: «СТОООООЙ! Все равно подохнешь, я тебя пристрелю!», - а я бегу, снова падаю, из горла вырываются хриплые рыдания, ползу на четвереньках, поднимаюсь и снова бегу… он поворачивается и медленно поднимает автомат: «Стой, б**! Кретин, я должен, понимаешь? Должен! МАТЬ ТВОЮ!!! Не заставляй меня в тебя стрелять! СТОЙ, Серега… ДА СТОЙ ЖЕ! ЭТО ПРИКАЗ! Я ТЕБЯ УБЬЮ!», - его голос срывается и дрожит… я бегу, оборачиваюсь, товарищ сержант, вы плачете? Он стреляет… я…