Начался еще один чудесный теплый летний день. Ребятня уже убежала купаться на речку. Мужики трудоспособного возраста давно ушли на работу. В кустах о чем-то чирикали птички. С поля доносился гул работающих тракторов. Татьяна Николаевна Смирнова, сельская учительница, стояла перед зеркалом и поправляла прическу. Она собралась сходить в магазин. Хоть жила она и не на Тверском бульваре, а всего лишь в деревне Михайловка, но все равно марафет навести надо. Даже если ты решила просто пройтись до сельмага, что за три дома от тебя. Подкрасив губы и прихватив сумку, она вышла на улицу.
Еще издали она заметила группу односельчан у дверей магазина. На лавке сидели бабка Спиридониха., Тамара Павловна Яковлева, жена зав. клубом и Евдокия Даниловна со своей почтовой сумкой на коленях. Перед ними в гордой воинственной позе стояла Валька Василевская. В правой руке она держала зажженную сигарету, а в левой авоську с тремя бутылками водки. Они громко ругались. Татьяна Николаевна поспешила к магазину в надежде принять участие в дискуссии.
- Ах ты, швабра драная, - кричала Спиридониха, - я тебе покажу, как наших мужиков уводить!
- Ой, кому твой дистрофик нужен-то!
- Ты это, Валька, брось! Вот заведи своего мужа и спи с ним.
- Да кто такую возьмет! Гулена и есть гулена. Вон ейный то мужик где? Смылся!
- Да заткнитесь вы, коровы яловые. Да на вас пахать можно. Во, морды разъели! Вот ваши мужики и бегут ко мне.
- Ты на себя посмотри, циркуль ходячий! Проститутка!
- А ты жаба дермантиновая! Отрыжка куриная! Конский выпердок!
- Нет, ну, вы, бабы, гляньте, эта доска с бородавками еще огрызается! Крыса!
- Сами вы крысы!
- А что, скажешь, не так? А кто моему Семену глазки постоянно в клубе строит? Не ты? Ты это брось, падлюка.
- А на той неделе с соседом на мотоцикле куда ездила? Прошлогодние грибы собирать?
- А не ваше дело! С кем хочу, туда и езжу! Тоже мне, полиция нравов! Сучки жирные.
- Валька, не заговаривайся. Немедля прекрати свои безобразия.
- Какие безобразия? Ты че несешь, дура толстая? Вот возьму и соберу всех ваших мужиков у себя дома. Вот оторвемся!
- Гадюка! Оторва несчастная!
- Пигалица недоделанная!
- Шлюха! Шалава подзаборная!
- Сами вы…
Неподалеку стоял трактор «Беларусь» синего цвета. На левой дверце кривыми белыми буквами было написано «Мертвые не потеют». Взято в кавычки. Чуть ниже более мелким шрифтом выведено «Пушкин». Видимо, подпись. В тракторе сидел Петька Волков. Он меланхолично наблюдал за жарким спором своих односельчанок. Нижняя губа его была немного оттопырена, что придавало его лицу несколько придурковатое выражение. У него были кучерявые золотистого цвета волосы. Прическа – «вечный перманент», как шутили односельчане. Наверно, поэтому его и прозвали - Пушкин.
- Да я вас всех…Уродки вы, вот кто!
- А сама, сама…
- Ты на себя-то посмотри! Уголовница!
- Шлюха и есть шлюха!
- Вот мы тебе-то твои корявки как пообломаем, тогда, наверно перестанешь за нашими мужиками бегать. Доберманка!
- А! Напугали. Только б вы не обосрались!
Тут Валька смачно сплюнула себе под ноги, крутанулась влево и быстро зашагала в сторону своего дома.
- Метеорит Тунгусский! – раздалось ей вслед. Так ее порой звали за глаза в деревне. Видимо из-за характера ее походки. Она ходила быстро, стремительно. А учитывая ее высокий рост и длинные ноги, то угнаться за ней никто не мог. Это часто спасало ее от разгневанных товарок.
Валька Васильева приехала с мужем в Михайловку лет шесть назад. В этом году ей исполнилось тридцать два. Раньше они жили то ли на Севере, то ли где-то в Сибири. Толком никто не знал. Спустя год муж ее бросил и перебрался в райцентр, не выдержав ее похождений. Валька была ненасытной в сексуальном плане. Если и при муже она умудрялась гулять чуть ли не с доброй половиной деревни, то сейчас она вообще устраивала настоящую сексуальную революцию. Заигрывала чуть ли не с каждым мужчиной детородного возраста. Если чей-то муж после работы долго не появлялся дома, то было ясно, где он пропадает. А пропадали все у Вальки. Стоит ли лишний раз говорить, что местные женщины ее люто ненавидели.
- Что это Валька буянит? – поинтересовалась подошедшая Татьяна Николаевна.
- Да спасу от нее нету нашим мужикам. Стерва! – и Даниловна рассказала ей, как было дело.
- Да, надо с ней провести беседу о вреде аморального образа жизни, - предложила Татьяна Николаевна.
- Да что ты, Николаевна, Ее ничто не берет. Вон участковый наш, сколько с ней разговоры разговаривал. А толку!
- Ладно, я поговорю! Все ж двадцать лет в школе работаю. Справлюсь! – сказала Татьяна Николаевна и пошла вслед за Валькой.
Татьяна Николаевна поднялась на крыльцо Валькиной хаты. Дверь была раскрыта настежь. Но учительница входить не стала. Постучала. В доме было тихо. Постучала еще раз, громче. Послышались шаги. Валька не спеша подходила к двери. Правую руку она держала за спиной. В кулаке она сжимала ручку увесистой чугунной сковородки. Подойдя к Татьяне Николаевне, она спокойно, не говоря ни слова, широко размахнувшись, нанесла сильный удар сковородой. Удар пришелся ровненько по лицу бедной Татьяны Николаевны. Ручка треснула и отломилась. Сковородка загрохотала по полу.
Татьяна Николаевна полетела. Нет, на самом деле она падала. Падала назад. С высокого крыльца Валькиного дома. Но Татьяне Николаевне казалось, что она летит. Долго-долго, наверно минут пятнадцать, не меньше. Это чувство затяжного полета поразило ее не меньше, а может, даже и больше чем удар сковородкой. В ее сознании вспыхнул свет. Яркий, до рези в глазах. День был и без того солнечным, но теперь перед ее глазами как будто разом включили дальний свет полторы сотни машин. Сознание отключилось. Парашют не раскрылся. Татьяна Николаевна коснулась земли. И тут же отскочила от нее, как баскетбольный мяч.
Она толкнула Вальку внутрь. Валька отступала, пока могла. Но вот она уперлась спиной в стену. Татьяна Николаевна накинулась на перепуганную Вальку, кусала ее за груди за плечи, кусала глубоко, больно, рвала зубами куски кожи. Царапала ей ногтями лицо, которое она не могла достать зубами. Кусала плечи. Зубы рвали в клочья Валькино платье, добираясь до плоти. Валька выкинула вперед руки, пытаясь защищаться. Тогда Татьяна Николаевна вцепилась зубами и в них. Меньше чем за минуту они превратились в ошметки кожи и мяса. Обезумевшая женщина все сильнее вдавливала Вальку в стену ее дома.
Валька вырвалась. Молнией метнулась из дома. И с диким криком бросилась бежать. Прочь. Скорее. Подальше от этой боли. Куда угодно, только бы скрыться от этих зубов и ногтей.
Бабы, все еще сидевшие около магазина, оглушенные Валькиным криком, провожали ее взглядами, полными ужаса. Петька Волков захлопнул дверку своего трактора. Его придурковатое лицо вытянулось еще сильней. Валька бежала в медпункт.
Спустя несколько минут мимо прошла Татьяна Николаевна. Цвет ее плоского лица был ярко-красным, как губная помада. Никто не решился остановить ее вопросом. Женщины недоуменно смотрели ей вслед, пока она не скрылась за дверями своего дома. Минут через двадцать по деревне проехала скорая.
Через три недели был суд. Да все улеглось. Валька Василевская простила Татьяну Николаевну и забрала свое заявление. Изменения с Валькой произошли кардинальные. Она теперь частенько сидит с другими женщинами на скамейке около магазина. Они лузгают семечки и подолгу разговаривают о своем, о бабьем.