Май 2005 г.
После конкурса, где мы заняли первое место, все дружно отправились на банкет. Меня все поздравляли и говорили теплые слова. Даже было три новых предложения о работе. Все это очень приятно и хотя сейчас я не собираюсь менять место работы, все равно на будущее пригодится.
Утром пришла на работу. Директор с гордостью прочитал свидетельство и говорит:
-Ну что ж, Антонина Васильевна, поздравляю. Вы гордость коллектива, а этот сертификат повесим в зале нашего ресторана, и пусть все посетители знают какой у нас знаменитый шеф-повар. Прошу Вас вечером после работы задержаться и рассказать нашему коллективу о конкурсе. Шутка ли первое место завоевать! Не хухры-мухры. Конкурс-то международный! А мы приготовили для Вас подарок. Но это сюрприз.
-Хорошо Петр Петрович,- ответила я и пошла к себе.
Сегодня ко мне все валили толпой. Поздравляли и поздравляли. Очень приятно. Но работать все равно надо, не смотря ни на какие регалии. Поэтому я надела белый халат и отправилась на кухню. Моя помощница Катерина следовала за мной тенью. Рабочий день начался. Полдня пролетело незаметно, не успела опомниться, уже обед. И проходя по коридору в свой кабинет, я вдруг увидела ЕГО. Хотя прошло около двадцати с лишним лет, я узнала его сразу. Меня будто что-то толкнуло в грудь и тут же отдалось всплеском в голове. Бросило в краску и в озноб. Интересно, а он меня узнал? Сейчас, скорее всего нет, но потом узнает наверняка, может даже сегодня вечером, во время собрания. Что делать? Я думала, что прошлое ушло в небытие. Но оно, оказывается, возвращается и напоминает о себе. Наверное, все-таки нельзя его забывать. Но сейчас-то что мне делать? Как держаться? А как дальше работать?
-Катерина, это кто ж такой?- спросила я свою помощницу, уже не сомневаясь в ответе.
-А-а, это новый грузчик,- лениво зевая, ответила та.- Наш-то Колька совсем спился, вот и взяли нового.
Вечерний отчет пережила с трудом. Петр Петрович под аплодисменты подарил мне золотые часы. Сначала я сбивалась с ответной речью, путала слова под ЕГО пристальным взглядом, но потом обозлилась, взяла себя в руки, и все прошло хорошо.
Придя домой, я первым делом полезла в старые бумаги. Наверняка у всех есть такой архив, где лежит старый аттестат, первая дочкина тетрадка, прядка ее волос. Я точно знаю, что где-то здесь был и мой дневник, который я вела двадцать с лишним лет назад. Я тогда еще вырезки собирала из газет. Дело же громкое было. Это сколько лет прошло? Двадцать три? Двадцать четыре? Наверное. Моей Анне уже двадцать шесть. Ага, вот он.
И смахнув со старой пожелтевшей тетрадки какие-то крошки, я уселась прямо на полу, и с волнением открыла первую страницу.
25 ноября.1979 г. Из ежедневной сводки: МВД:
Сегодня в Битцевском парке был обнаружен труп девятилетней девочки. Тело ребенка обезображено, не поддается опознанию. Девочка была одета в белое шелковое платье с рисунком из мелких желтых розочек. Белые гольфы. На коротких светлых кудрявых волосах заколка из белого металла со стразами. Рядом с девочкой найдена детская кожаная сумочка розового цвета. Внутри сумочки белый носовой батистовый платок с вышитыми инициалами: С.Е., и маленький плюшевый коричневый медвежонок.
Следствие, исходя из ряда причин, не может предъявить фотографию. Просим всех, кто знает или видел эту девочку 19 августа около восьми часов вечера позвонить по телефону 02 .
Из дневника Тони К.
Как хорошо, что меня взяли сюда работу. Надо вечером обязательно сходить к тете Зифе и поблагодарить ее за то, что замолвила за меня словечко. Права она, хорошо работать в столовой. И сама сыта, и дочке сегодня принесла булочку. Ну и что, что я уборщица и со столов вытираю, зато голодать не будем. С тех пор как Пашка нас бросил, мы все время жили впроголодь. Его-то мне не жалко- пил как сволочь. Ну, ушел от нас, и ушел. Денег правда совсем не дает, гад, и не приходит Анюту проведать. А дочка совсем маленькая. Нашими скандалами запуганная, даже разговаривает плохо. Только просит вкусненького чего-нибудь. Хорошо им, москвичам. У них и квартиры, и машины, и бабушки с дедушками, а у меня из родных вообще никого не осталось, одна бабка девяностолетняя доживает в том городишке, где я в школе училась. Но ведь не поедешь же туда. Там тоже есть нечего, да и жить негде. А тут все-таки комнатка в коммуналке. Целых девять метров. Правда соседи не подарок, и скандалят, и пьют, но меня не трогают, так что жить все-таки можно. А теперь, как на работу вышла, совсем хорошо. Дочку вот в садик пристроила. Живем потихоньку.
Что бы такое тете Зифе купить? Что бы она и не обиделась, и ей было бы приятно. В этом доме она уже давно живет. А мы с ней на одной лестничной клетке. Вот ведь, незнакомая женщина, не русская, да и не родная я ей совсем, а сколько раз она меня выручала и помогала мне, то деньгами, то с Анютой посидит. Удивительно, почти незнакомая, чужая, а сколько добра сделала. Вот про таких-то и говорят- душа широкая. И с работой опять же она мне помогла.
-Погоди, говорит,- девка. Дай-ка я еще разок поговорю с начальством, у нас в столовой есть место уборщицы. Но столовая райкомовская, и к нам не всех подряд берут. Это понимать надо. Там люди должны быть все сознательные. И очень ответственные. А коли возьмут тебя туда, так ты веди себя хорошо. Я за тебя поручусь. Убирай чисто, на совесть, чтобы глаза мне потом не кололи, и еще молчи побольше. Что увидишь, никому не говори. А коли дадут что, так поблагодари тихонечко, и все.
Спасибо ей. С ее легкой руки работаю уже больше месяца. Сначала меня просто никто не замечал. Но я не обижалась. Тру себе и тру. А потом вроде даже и подружилась с людьми. А когда с первой зарплаты торт принесла, так вроде и совсем своя стала. Теперь и чай меня зовут пить вместе со всеми. А позавчера какой-то банкет был у начальства райкомовского, так мне шеф-повар (совсем не злая женщина, а я так ее сначала боялась) целую тарелку с колбасой, да с мясом отварным мне дала.
-Возьми, Тонь, домой,- говорит,- хоть девчонку свою побалуешь.
Я растерялась, встала как столб, даже спасибо не сообразила сразу сказать, потом только опомнилась. А она еще конфеты шоколадные целую горсть мне в карман сыплет. Я их страсть как люблю. Хотя уже год как не ела.
Вообще-то народ у нас там неплохой. Самое главное не лезть никуда и вопросов глупых не задавать. Жаль только молодых мало. Все уже в возрасте, около сорока. Мясник только молодой -лет тридцать, котломой, да кассирша. Но кассирша, девка с норовом, образованная. Десятилетку закончила, в техникуме учится. Со всеми нами разговаривает свысока, а как с начальством, то заигрывает, шутит и кокетничает. Глазками так по сторонам и стреляет. Меня просто не замечает. Да и что меня замечать? Я тихая, незаметная. Тем более в подруги к ней не навязываюсь- своих дел много. Да и незачем мне наперед лезть. Вон вылезла однажды - дочке три года летом будет. Хватит.
А недавно поняла я, что оба парня, и мясник, и котломой ко мне неравнодушны. Если по коридору иду- вслед мне оглядываются. Фигурку мою уже всю глазами ощупали. При встречах улыбаются и заговаривают первыми. Но совсем оба разные, и внешне, и по характеру. И разговоры у них разные, и поведение. Мясник Сашка- горластый и шумный. Весельчак, остряк, улыбка вечно до ушей. Еще в первый мой рабочий день, как только меня увидел, так моментально начал приставать: «А что это за барышня такая у нас появилась? Новенькая, а новенькая, пойдем вечером в кино на последний сеанс»?
Я промолчала. Я еще и работать-то не начала и вот, на тебе. Не разговаривать, не отвечать ему не стала, уж больно шустрый. Я, если честно, таких, напористых, побаиваюсь и стараюсь избегать, а он пристал как банный лист – не оторвешь. На вид собой очень хорош- смуглый, высокий, стройный. Под летней майкой мускулы играют. Надо лбом чуб смоляной, как воронье крыло. Нос орлиный, глаза карие, брови вразлет. Не парень-картинка. Веселый, но хамоватый. Хотя вот к таким-то как раз девки и льнут. Но я жизнью уже ученая. И таким балагурам не очень-то доверяю. Поэтому я все как-то к Толику склоняюсь. Вот он совсем другой. Тихий, спокойный. Даже незаметный. Сначала он мне чудным показался. Уж больно молчалив. Проводит меня прозрачными глазами и отвернется, как ни в чем не бывало. А они у него так широко расставлены, что, кажется, как будто он смотрит в разные стороны. И голубые-голубые. Сначала кажутся какими-то холодными и неприветливыми. Но при улыбке, когда его взгляд на мне останавливается, они наливаются теплотой и льдинки в них тают. А еще, когда Толик улыбается, то становится смешным и ужасно милым. Даже несмотря на то, что улыбка немного щербатая. Но все-таки самое необычное, это то, что он рыжий. Не огненный, как апельсин, а золотой. У меня знакомых рыжих, отродясь не было. Но Толику любая девчонка позавидовала бы, еще бы, такие замечательные из-под колпака кудри выбиваются. Их Толик собирает в хвост, а хвост в руку толщиной, густой-прегустой и с золотистым отливом. Очень красиво. Правда он еще носит бакенбарды в пол щеки. Такие смешные бакенбарды, как в Пушкинскую эпоху.
Вот уж чего я не знала пока не пришла сюда на работу, так это то, что есть такая профессия- котломой. Я даже и не слышала про такую. А теперь думаю- кто же действительно будет мыть все эти котлы, огромные кастрюли из-под первого, сковородки с застывшим жиром, противни грязные. Их за день набирается ужас сколько. Блюд у нас готовят много, меню разнообразное -все-таки мы власть кормим, вот и посуды горы. Тарелки, чашки, стаканы моют две бабки- тетя Зифа и Нина Васильевна. А кастрюли, сковородки, доски, ножи, дуршлаги- все не перечислить, Толик. Скребёт и драит до блеска почти целый день, с утра до вечера. А когда нечего мыть, то нашим бабам помогает картошку чистить. Ведра носит тяжелые, кастрюли с плиты снимает. А кастрюли неподъемные -литров на пятьдесят. Вот попробуйте-ка вдвоем поднять такую кастрюлищу. Да еще если она полная картошки? Пуп надорвать, как нечего делать. А из мужиков только Сашка-мясник, да Толик. Конечно, может и не престижная у него работа- котломой, но для меня, уборщицы, все равно- был бы человек хороший. Еще мне нравится, что он руки не распускает, это не Сашка, который так и норовит ущипнуть.
Вот вчера встретил меня Сашка в коридоре и говорит:
-Ты какая-то не добрая, Тонечка. Уж могла бы меня и приласкать. Я, может, с тоски по тебе уже высох весь. Все думаю и думаю про тебя. Ты мне напрасно не веришь, а у меня уже мысли совсем дурные появились. А сегодня я, наконец, решил: пойду сейчас к Антонине, покаюсь, расскажу ей о своей любви, о серьезных намереньях, о том, что готов жизнь за нее отдать. А если она не поверит, так я сразу себе харакири прямо тут, у ее ведра и сделаю.
И смех и грех. Дорогу мне загородил, ножик в руках крутит, но вижу, что шутит, потому что глаза хитрющие, озорные. Еле от него отбилась.
-Да отстань, Сашка,- говорю- что ты ко мне пристаешь? Или тебе девок по Москве мало? Тех, у которых и времени много, и детей нет?
- Да нет, - вздыхает,- Девок-то много, да только мне ты нравишься.
Не ответила я ему вчера ничего, просто повернулась и ушла. А тетки в столовой все как одна твердят: «Не связывайся с Сашкой. И бабник он, и подлец, и жена его бросила, потому что гуляка».
И откуда всё знают?
Вот так и живу с оглядкой на двух парней. Один веселый, смешливый. С таким не соскучишься. Да и профессия хлебная- мясник. Всегда сыт будешь. А второй добрый, молчаливый. Слова лишнего не скажет. Хоть и без профессии, зато не обидит.
На той неделе Анька моя заболела. Я целых три дня посидела дома. Стало ей чуть полегче, и бегом на работу. Анюту к тетке Зифе пристроила на пару деньков, у той как раз выходные. Нельзя мне долго болеть, а то еще выгонят с работы, или возьмут какого-нибудь другого. Скажут еще, что убирать некому, и выгонят- что я тогда делать буду? Вот я и вышла сразу на работу, как только у моей Анюты температура спала. Отработала день, а вечером перед уходом зовет меня к себе Сашка, да сует мне сверток:
-Возьми, Тонь, Аньке твоей не котлетки,- а сам, нахал, локтем меня толкает, подмигивает, да в вырез халата заглядывает.
- Хоть бы распахнула разок,- говорит.
Я не выдержала, да как рявкну:
-Не буду я у тебя ничего брать! Я думала ты по-дружбе, а тебе только одно и надо.
И строго так на него взглянула. Взглянуть то взглянула, но тут же сама и растерялась: я-то всерьез, а он, подлец, опять шутит. В глазах чертики скачут, и рот у самого до ушей. Вот, мол, как я тебя опять разыграл. Ну что с таким сделаешь, нарочно ведь дразниться.
-Ладно, Тонь, не сердись, я ведь шутю, ты меня знаешь, а мясо возьми.
Взяла я сверток, вздохнула, пальцем Сашке погрозила и пошла прочь. Не успела даже шагу шагнуть из мясницкой, как за дверью сразу на Толика наткнулась. Стоит, как скала, даже не сдвинулся. Стенку плечом подпирает, глаза сердитые.
-Что, опять приставал?
-Да нет,- рассмеялась я - дразнится,- Просто он мне мяса для Анюты подбросил. Сейчас приду домой, проверну ей котлеток. Она котлетки очень любит.
-А-а,- протянул с недовольным видом Толик, и даже скривился весь,- а я- то, дурак, хотел ей рыбок передать.
-Каких рыбок?
-Обычных, пойдем, покажу.
Пошли мы с ним в его закуток. А там чистота неописуемая. Все блестит, сверкает, кастрюли перевернутые на стеллажах сушатся, половники, шумовки аккуратно висят, ножи на специальной подставке. А в раковине, рыбки плавают, живые.
-Боже, Толик, где же ты их взял?
-Где, где, в пруду наловил.
Говорит вроде еще сердито, в глаза не смотрит, но я чувствую, что уже не сердиться на меня, слышу, голос-то улыбается.
-Погоди, погоди. Что значит наловил? Во время работы ты точно никуда не уходил, я знаю. Значит до работы. Неужели, правда, до работы наловил? Когда же ты успел?
-Подумаешь, встал в четыре и наловил.
И только после этих слов он улыбнулся. А мне сразу стало легче.
Сложил Толик этих рыбок в пакет, налил воды и говорит:
- Завтра расскажешь, понравились ли мои рыбки твоей Анюте.
Конечно, понравились. Она от этих рыбок весь вечер не отходила, все пыталась поймать. То просто ручкой в воде водила, то пальчиком к спинкам прикасалась. А визгу-то было, а счастья. Сама заливается как звоночек, хохочет.
-Папку ей надо,- глядя на нее говорит тетя Зифа, а то что же это- дитё малое, да без отца. Ты подумай Тонь, насчет Толика. Хошь и не совсем молодой, а обстоятельный. Опять же квартира есть.
Вздохнула она, да и ушла домой, а я весь вечер думала, думала, и почти до утра заснуть не могла. Где же это взять папку, когда свой, родной, отвернулся, а чужому дяде, хоть Толику, хоть Сашке, моя Анька может и вовсе не нужна. Но слова соседки в душу запали, разбередили и решила я приглядеться повнимательнее к ребятам на работе.
21 января 1980г. Из передачи кабельного телевидения:
Добрый день уважаемые москвичи нашего района. Служба передачи новостей по вашим многочисленным просьбам пригласила рассказать начальника местного отделения милиции товарища Клячко Василия Федоровича об ужасном событии, произошедшем на этой неделе в нашем районе .
-Здравствуйте дорогие земляки! Вот о чем бы мне хотелось сказать с самого начала. Прежде всего, очень хочется попросить всех мам, пап, учителей, общественность, да и просто всех взрослых людей, живущих в нашем микрорайоне, очень серьезно отнестись к этому событию. Из сообщений милиции нашего района все вы уже знаете об этих преступлениях. Аналогичное варварство произошло летом. Следствие выяснило, что накануне девочка гуляла поздно вечером в парке со своей старшей сестрой, родители в отъезде, в отпуске. И поэтому личность пострадавшей установили только на следующий день к вечеру. Точно так же кожа ребенка была разрезана на узкие длинные полоски, рот заткнут кляпом. Глаза выдавлены. Так же имело место изнасилование.
В последнем случае мальчика хватились сразу. Но зима, темнеет рано, поиски были затруднены. Митя Шарынкин ушел покататься на санках , и не вернулся. Труп Мити еще теплый, обнаружил сосед, гуляющий с собакой. И даже не в лесу, а в маленькой рощице неподалеку от универсама. Следствие умалчивает о многом, но на лицо два очень похожих случая. И по способу и по месторасположению преступления. Я попрошу всех Вас быть бдительными. Хочу обратить внимание, что очень много детей катается с горки без присмотра родителей. На совести у этого маньяка в этом году уже двое детей. Мы сделаем все возможное, чтобы найти его. Обезвредить, и заставить ответить за свои злодеяния.
Из дневника Тони К.
Вот опять пишу в свой дневничок. Забываю я про него. А сейчас Анюту уложила спать, и выдалось свободное время. На работе у нас каждый день что-нибудь да происходит интересное, и если не записывать, то можно совсем все забыть. Я к вечеру иногда так устаю, что и не хочется ничего делать. Уже в постели вспоминаю о дневнике. Пока с Анютой поиграю, спать уложу, постираю, поглажу ей назавтра в садик платье, и уже ночь.
Сегодня пришла на работу, а там суматоха, комиссия какая-то. Все злые как собаки, бегают, суетятся, даже чай с утра еще не пили, поговорить и то не с кем. Взяла я свое ведро и отправилась мыть полы. Мою, а сама загадываю- вот кто первый ко мне подойдет, с тем и пойду в кино. Ведь Сашка меня давно в кино приглашал. Почему бы не сходить? То, что он парень не жадный и еще с ним весело будет, в этом можно не сомневаться. Конечно, мне не нравится, что он руки будет распускать, хотя и это не самое страшное. С руками-то я справлюсь быстро, не на такую напал. Хуже всего то, что если Толик узнает, что я ходила в кино с Сашкой, то вдруг обидится? И вообще неизвестно как он среагирует. Я ведь еще очень плохо их обоих знаю и поэтому предугадать последствия совсем невозможно. Вдруг обозлиться на меня и кончаться наши совместные чаепития? Мне не хочется, что бы они исчезли, так как мне очень приятно с ним пить чай, говорить обо всем и не о чем. Он терпеливо выслушивает мои разговоры об Анюте, об ее платьях, об игрушках. С ним я могу поговорить о самом сокровенном, о том, например, что вчера Анюта в садике плакала, а позавчера днем не спала, о том, что опять не хватило денег, и придется брать в кассе взаимопомощи.. Сам-то он большей частью помалкивает, но молчанье у него одобрительное, а я за двоих успеваю нагородить целую кучу разговоров. Вот поговорю с ним и легче на душе. Ничего определенного между нами пока нет, но все равно, наверное, не стоит ходить с Сашкой в кино. А еще я не хочу, чтобы получилась сказочка про двух зайцев. Между прочим, Толик-то меня вообще никуда не приглашал, что же мне самой его звать?
Итак, час проходит, два, никто ко мне не подходит, чай пить не зовет. Ладно, думаю, пойду сама, посмотрю, кто что делает. Заглянула к Сашке, а он тушу говяжью рубит. Просто загляденье. Вертит ее на колоде так легко, будто она игрушечная, совсем безо всяких усилий. Да так ловко. Одной рукой ее за ногу придерживает, а второй играючи топором взмахивает. А топор у него огромный. Острый-преострый. Рубит не глядя, но точнёхонько по одному и тому же месту попадает. Кусочки ровненькие- преровненькие выходят. Будто бритвой отрезаны. Увидел меня, подмигнул:
-Что, девица-красавица, меня ищешь?
-Вот еще! Больше делать нечего! -отвечаю. А сама от него взгляд отвести не могу. Смотрю и думаю- пожалуй не пойду я с ним никуда, зажмет где-нибудь в уголке- не справлюсь. Силища- то вон какая. Мускулы под халатом так и ходят.
Но сама время тяну, поскольку до конца-то так и не решила, идти мне с ним в кино или нет. От нечего делать к столу подошла, ножик со стола взяла, потрогала- острый.
-Это ты им харакири хотел сделать?
- Ага. Только ты давай ножом не играй,- заметил Сашка,- положи, а то порежешься.
-Да я зашла спасибо сказать за Аньку,- улыбнулась я.
-Пожалуйста,- ответил Саня,- а как надумаешь еще чего сказать, приходи, ждать буду. Лучше вечером, когда все разойдутся,- и сам же своей шутке рассмеялся.
А я снова покраснела как девчонка и выскочила пулей из мясницкой. И опять сама на себя разозлилась, ну что же это такое, все время он меня в краску вгоняет. Пошла с досады Толика искать. Но его нигде нет. Я уже во все уголочки заглянула, а он как будто пропал. Нигде не нашла. Ни на кухне, ни в мужской раздевалке, ни на рабочем месте. Одно место осталось, где он может быть, вот только туда я еще не успела нос свой сунуть - крылечко с черного хода. Он иногда там курит. Я и побежала на крыльцо. Открыла тихонечко дверь на улицу и вдруг вижу: сидит на ступеньках двухметровый Толик и гладит кота какого-то уличного. Кормит его небольшими рыбешками, гладит по шерстке и разговаривает с ним. Да так ласково, да такие слова нежные подбирает, что я даже оторопела. Я даже позавидовала этому коту приблудному, мне таких слов сроду никто не говорил, даже от мужа слышать их не приходилось. А Толик с котом так разговаривает. Он его и рыбкой золотой называет, и солнышком, и красавчиком. А кот от счастья урчит громко- прегромко, и об ноги Толика трется, а сам такой же рыжий, как и Толик, только худой.
Обидно мне почему-то стало и так жалко себя, что сразу слезы к глазам подступили. Захлюпала носом, но держусь, не реву. А Толик меня видать почувствовал, повернул голову, улыбнулся. Нравится мне, когда он улыбается.
-А ты что опять с утра на рыбалке был?- спрашиваю я.
-Опять,- отвечает Толик.- Вот видишь, рыбки уже наловил. И Анюте твоей и коту. Посмотри, какой кот голодный, ничейный. А я его подкармливаю. И, знаешь, он меня понимает. И ждет меня здесь каждый день. Но осторожный, черт. Ни к кому больше не подходит.
Разговаривает, а сам гладит, да гладит кота. Ручищи у него огромные, когда коту руку на голову кладет, кот аж приседает. И тут я обратила внимание на Толикины руки. Ведь я тоже в воде вожусь, и руки у меня тоже всегда очень чистые. Но у Толика они не просто чистые, они отмытые так, как будто отскоблены чем-то. Отерты так, что даже кожа на руках кажется прозрачно-розовой, а суставы на косточках белым просвечивают. Сама кожа блестящая и гладкая. И до локтей все в веснушках. Может это потому, что он рыжий? Не знаю. Наверное, у рыжих все-таки другая кожа. Загляделась я на его руки и не сразу поняла, что он мне что-то уже по второму разу повторяет:
-Ты, поаккуратнее с Сашкой- то,- говорит,- а то он шустрый.
- Да я ничего,- растерялась я. Вот уж совсем не ожидала, что Толик меня будет о Сашке предупреждать.
-Ну, ничего, так ничего,- Толик поднялся и взялся за дверь. Остановился, обернулся:
- Пойдем, чаю, что ли, выпьем?
Мне приятна его забота. Тепло так стало на душе и спокойно.
Вот такая у меня история. Хоть плачь, а я не знаю что делать. Вроде бы Толику и нравлюсь я, но он никак это не показывает. Попили чаю, поболтали ни о чем и все. На свидание меня не зовет. Да какие там свидания, хоть бы до метро проводил. Может, я слишком быстро все хочу? Слишком тороплю события? А вдруг он тоже хочет приглядеться, может, и у него в жизни была какая-нибудь грустная история? Кто знает!
А вот Сашке я точно нравлюсь, и я это знаю. Но с Сашкой все наоборот. Это он все хочет быстро и сразу, а я боюсь. Потому что он действительно бабник. А я не хочу «легких» отношений, Подумала я над этим, поразмышляла и решила не торопить события- пусть все идет как идет. Там видно будет.
А тут еще разговоры эти бесконечные про маньяка. Как не зайдешь на кухню, все про это говорят. У нас многие рядом живут, у кого дети, у кого внуки. Все за своих родных переживают. Уже детей из дома не выпускают одних. Страшно. Да и как отпустить, когда последнюю девочку, уже третью по счету вообще нашли в парке на дорожке почти за нашей столовой, метров в пятистах. Если бы на другом конце Москвы происходили эти убийства, то тогда наши не обсуждали бы все это без конца. А так уж очень тема получилась близкая. Даже мне стало страшно домой ходить. Вот, думаю, попадусь я этому маньяку, порежет он меня, а с кем Анюта останется? Хорошо еще, что скоро зима кончится, уже вечером светло стало ходить домой. А вдруг до следующей зимы не поймают, что будем делать? Да нет, должны поймать. У нас милиция хорошо работает. А вчера тетя Люба из «салатного» смотрела кабельное телевидение, и там сказали, что ребенок порезан очень тонким ножом. Конечно у нас на работе все это «переварили», «пережевали», и почему-то сделали выводы, что этот маньяк либо живет, либо работает где-то недалеко от нас. И что он может быть в равной степени и врачом и мясником. Поэтому во время обеда, нащи бабы с кухни стали приставать к Сане. Мясник все-таки, должен разбираться. А Ася с раздачи, наивная душа, даже спросила;
-Сашка, раз ты мясник, то вот ты и скажи нам, а можно ли твоим ножиком человека порезать?
Вот дура-то. Разве такие вещи можно спрашивать, наверняка всем сразу в голову пришла одна и та же мысль, даже волосы зашевелились на голове- а вдруг мы и вправду с убийцей рядом работаем? Но Сашка не растерялся и сказал:
-А ты приходи вечером, Ась, в мою мясницкую, я тебе там все и покажу.
Тут все как грохнули. Такой хохот стоял, что стекла дрожали. А Аська покраснела. Это мне потом тетя Люба сказала, что до замужества Аська бегала к Саньке в мясницкую почти каждый вечер, и все это знали. И сейчас нет-нет, да и заглядывает, когда начальства нет. Хотя у самой уже сыну пять лет, и муж хороший, непьющий. А что Сашка? Ему все как с гуся вода.
10 апреля 1980 года. Газета « Районные вести»
Вчера неподалеку от МКАД был обнаружен труп молодой девушки. Наш корреспондент случайно оказался на месте преступления почти одновременно со следственной группой. Но нашему корреспонденту не только не дали никаких сведений об этом ужасном убийстве, но даже не разрешили поговорить со старшим следственной группы. Место преступления сразу огородили Всех препроводили за линию ограждения. Правда обещали дать эксклюзивное интервью сразу, как только что-то прояснится. На данный момент известно, что это труп четырнадцатилетней Кати Борщевской. Больше ничего узнать не удалось. До каких пор наши следственные органы будут держать в неведении весь район?
Скрывая информацию и не рассказывая жителям района о ужасных преступлениях, совершаемых в одном из самых многонаселенных районов нашего города они тем самым попустительствуют маньяку? Ни для кого уже не секрет, что каждые три-четыре месяца в нашем районе пропадает ребенок, что находят его со следами насильственной смерти, обезображенного до неузнаваемости, что общественность уже давно бьет тревогу, и жители окрестили этого маньяка «Битцевским». Естественно, что родители просто в панике за своих детей! Кто за это ответит? Этот маньяк будет методично убивать наших детей раз в месяц, а нам будут отказывать в информации? Вот оно демократическое правосудие.
Соб.кор.: Наталия Сказкина.
Из дневника Тони К.
Вот опять такие страшные новости сегодня слышала по радио про этого маньяка. Ведь вроде поутихло все. Даже поговаривали, что вроде поймали его, но точно никто не знает.
Скорей бы лето. Летом отпуск. Наверное, поеду к себе в Тамбов, к бабке. Возьму Анюту, гостинцев, да поедем, проведаем старушку. Хоть она мне не родная, а двоюродная бабка, все равно у нас с Анютой больше нет никакой родни. Скорей бы уж. Может, к тому времени поймают этого душегуба. И так уже что-то долго ловят. А он уже пятерых загубил. На работе все уже даже перестали говорить на эту тему. Надоело видать, или уже наскучило. Что толку из пустого в порожнее переливать? Ведь если мы языки точим, то следствию этим все равно не поможешь. Уже два раза приходил следователь, расспрашивал всех и обо всем. И кто где живет, и как домой добирается, и кто, во-сколько, с работы уходит. Выяснилось, что часть поваров как раз-то живут далеко, на другом конце Москвы. Часть, совсем рядом, в соседних домах, а вот Сашка и Толик в получасе ходьбы от работы. И оба в той стороне, где как раз и случались эти убийства. И оба часто не ездят вокруг парка на автобусах, которых не дождешься, а ходят пешком через тот самый перелесок. Вот следователь с ними дольше всех и беседовал. Это нам Сашка во время обеда рассказал. А еще рассказал, что следователь обещал скоро поймать этого маньяка, что якобы есть много следов. И еще есть свидетели, которые видели его. Только мне уже слабо во все это верится. Уже скоро год как ловят. А все поймать не могут.
В столовой я уже совсем прижилась. Со всеми подружилась. Уже не боюсь никого из начальства. И коллектив мне наш нравится. Люди у нас очень хорошие, добрые. А вчера наш шеф-повар предложила начать учить меня поварскому делу, говорит, что я девчонка сметливая, научусь быстро, а там глядишь и в техникум поступлю, на вечерний. Профессия будет.
Жизнь наладилась. По ночам в подушку уже не плачу. Про Пашку совсем забыла. Но отношения с ребятами на работе совсем не сдвинулись с места, все на том же уровне. Сашка так же пристает ко мне, Толик никаких намеков по поводу женитьбы не делает. Так же вместе пьем чай, так же иногда приносит рыбок, так же тепло улыбается и все. Может, я сама виновата? Может, надо посмелей быть? Взять, например, и пригласить его домой? В гости. А Анюту можно к соседке на пару часов отпустить поиграть. Да только что-то страшно мне. Мысли, после всех этих событий, лезут в голову какие-то ненормальные. Хоть и стыдно иногда даже перед собой так думать, но вдруг один из них и есть тот самый маньяк? Лучше уж подожду, когда его поймают, тогда и мне будет спокойнее.
А вдруг и вправду один из них тот маньяк и есть? Ведь если не знать их обоих, не знать их человеческие качества, поразмыслить, то оба замечательно подходят на эту роль! Интересно, кто из них больше подходит? Оба рослые, сильные. Оба умеют обращаться с ножами. Да и детишек тех кто-то поубивал именно в те вечера, в те самые дни, когда оба были на работе допоздна. Ни на выходных, ни в отпуске. И по этому лесопарку оба домой идут после работы. Только один ходит чуть дальше, а другой чуть ближе. Всегда порознь. Никогда вместе. Недолюбливают они друг-друга. Вместе не курят, друг с другом не разговаривают. Просто я не сразу это заметила. Но так как по работе они не пересекаются, то худой мир держат.
10 июня. Из сводки МВД.
…по поводу Битцевского маньяка следствие располагает всеми сведеньями, необходимыми для поимки преступника. На подозрении имеется ряд лиц, проживающих неподалеку от места преступления. Следствие располагает несколькими свидетелями, имена которых держаться в строжайшей тайне. Следственная группа утверждает, что поимка маньяка дело двух-трех дней.
Из дневника Тони К.
Почему, почему я все время думаю, что это кто-то из наших? Это навязчивая идея пришла ко мне как- то ночью, и я никак не могу от нее избавиться. Мне все кажется, что именно я должна угадать, кто та нелюдь, которая убивает детей. Почему я решила, что это моя миссия? Я не могу ни о чем думать, не могу ни о чем говорить. Мысли мучают меня и днем и ночью, и во время работы и после, я терзаюсь, и пытаюсь вычислить убийцу. Мне кажется, что никто, кроме меня не сможет узнать кто это. Я тоже пока не знаю. С каждым днем мне кажется, что я подхожу все ближе и ближе к разгадке. Мне не хватает всего одного шага, чтобы все понять. Эта ситуация напоминает мне детские кубики- вроде бы все просто и ясно, но не хватает одного кубика до целой картинки. И я пытаюсь нащупать его в темноте, но его нигде нет, и ничего не получается.
Конечно, если бы в милиции знали кто этот маньяк, то давно бы арестовали. Я думаю, что сейчас там уже догадываются, что убийца работает у нас. Только не говорят. А наши на работе, даже если кто, что-нибудь и заподозрил, то просто притворяются. А иначе, почему все перестали разговаривать на эту тему? После последнего убийства поохали, поахали, покачали головами и разошлись, И всё!!! Уже никого не волнуют убитые и замученные дети. Все пытаются поддерживать прежнюю атмосферу. Не знаю, может быть это и правильно. Раз нет доказательств, то никто ничего и не сможет сделать. Нельзя никого обвинить просто так. Вот поэтому-то у нас и тихо. Одна я мучаюсь и не сплю ночами. Получается, что только у меня одной навязчивая идея. А может мне это только кажется? Может на самом деле никто даже и не догадывается, что ОН здесь? Но я-то это знаю точно. Трудно объяснить, откуда пришла эта уверенность. Я чувствую опасность. Пока она мне не грозит. Но только до тех пор, пока я не найду этот последний кубик, и он об этом не узнает. У меня не просто ощущение, что ОН среди нас. Это непоколебимая уверенность. Это знание, если хотите. Это не паранойя. Мне только надо вычислить кто это. А он рядом со мной. Каждый день. У меня всего два кандидата на убийцу. У нас всего двое мужчин на работе. Толик и Сашка.
Плохо еще то, что я стала бояться. Мне порой кажется, что все мои мысли написаны у меня на лбу. Что их может прочитать любой. Поэтому я пытаюсь изо всех сил скрыть свой страх и так же как все, пытаюсь делать вид, что ничего не произошло. Но получается плохо. Это выше меня. Теперь, если кто-либо из них двоих со мной разговаривает, у меня начинают дрожать руки. Дрожать голос. Пробегает дрожь по спине и холодеют пальцы. Я путаюсь в словах, запинаюсь и отвечаю невпопад. Я злюсь на себя. Прикладываю титанические усилия, чтобы не выглядеть так по- идиотски, но страх сковывает меня, и я ничего не могу с собой поделать. Я плохая актриса. Мне тяжело.
А в их отношении ко мне ничего не изменилось. Так же один подшучивает и заигрывает, так же другой проявляет отеческую заботливость. Оба вслух делают вид, что не понимают что со мной:
-Тонь, что с тобой случилось? Ты не заболела?
Но один из них лжет, и знает об этом, потому что знает, что со мной. Я думаю, что он догадывается, что меня мучает. Но кто ОН?
Мне с трудом удается держать себя в руках. Иногда чувствую на себе чей-нибудь их внимательный взгляд, я сразу цепенею и застываю. Мне кажется что разговоры одного из них преследуют одну единственную цель- выяснить, что я знаю и как много. Я подозреваю, что тот, кто ЭТО сделал, тот, кто способен так хладнокровно убивать беззащитных детей, очень пристально за мной наблюдает. И мне его не переиграть. ОН умнее и хитрее меня. Он специально ведет себя как прежде, чтобы я его не разгадала. Но кто ОН???
И тогда мне начинает казаться, что если я отгадаю эту загадку, этот ребус, выведу на чистую воду эту гадость, эту мерзость, которая не заслуживает того, чтобы называться человеком, я не успею ни позвонить в милицию, ни дойти до нее. И мне становится страшно. И я тогда начинаю думать об Анюте, и мне хочется уехать далеко-далеко, где меня никто не знает.
Конечно, вполне возможно, что тот, кто невиновен, пришел к такому же выводу, что и я, и тоже стал наблюдать за вторым. Этим можно объяснить их возросшую взаимную неприязнь. А я как не пыталась, но так и не смогла отгадать, кто из них кто. Они такие же, как вчера, как год назад. Мне очень хочется открыться одному из них, попросить помощи или просто разрешить меня успокоить. Пусть любой из них скажет, что это не так. Что он не тот самый жуткий маньяк. Но начинать разговор самой мне страшно. Вдруг я не угадаю и попаду на убийцу? Что тогда?
Я стала бояться заходить к Сашке. Мне все время кажется нездоровый блеск в его глазах. Когда я его вижу за работой, то сразу вспоминаю как ловко он рубил тушу, как играл с ножичком, зазывая меня к себе. Как часто он уходил зимой раньше времени домой или задерживался на работе допоздна. А зимой темнеет рано.
Мне стало казаться, что руки Толика, блестящие от возни в воде обагрены кровью. Что у него лживая улыбка. Что наши отношения не стали развиваться дальше именно потому, что ему не нужна женщина. Ему нужно другое. Мне страшно смотреть в его голубые глаза.
И самое главное, что я не могу до конца поверить в то, что один из них жестокий убийца, но и уверенность моя непоколебима. Я ни с кем не могу поговорить на эту тему. И именно поэтому тяжелее вдвойне. Я боюсь. Поговорить нашими с бабами? Бесполезно. Мало того, что все растреплют по столовой, так еще поднимут на смех. И все раскроется. И вот тогда-то мне и в самом деле будет угрожать опасность. Рассказать директору? Я и видела-то его всего два раза. Он, скорее всего, и слушать меня не будет. Что делать?
Из вечерней передачи по радио»Милицейские будни» « 03» июля1980 года.
…Найденной вчера в Битцевском лесопарке девочке было пятнадцать лет. Труп девочки обнаружили около пяти часов утра. По заключению судмедэкспертизы убийство произошло около четырех часов. Судя по спортивной одежде, девочка, как и многие москвичи, вышла на утреннюю пробежку…
Из дневника Тони К. Июль
Сегодня ночью проснулась в холодном поту от страшного сна. Мне и так последнее время снятся бесконечные ужасы: то Толик меня душит, то Сашка, связав руки, подходит с ножом. А сегодня приснилось вообще невообразимое. Как будто какой-то лес, и темно и пасмурно, и вязкий туман. Все видно, но не четко, а так расплывчато, мутно. И не утро, и не ночь. Кругом деревья какие-то корявые, страшные, скрюченные. А я бегу, бегу куда-то. И точно знаю, что бегу к Анюте, что ее спасать надо. А деревья эти за меня ветками цепляются, мешают бежать. Я уже изо всех сил продираюсь сквозь них. И слышу Анютин голосок: «Мама, мама!» Кричу в ответ: «Анюта! Анечка!», но своего голоса не слышу. Слезами захлебываюсь от бессилья ,знаю, что дочка тут, рядом, в Его руках. В чьих «Его» не знаю. Но чувствую, что ОН здесь, и сейчас убьет мою девочку.
Я так и не увидела кто это ОН. Проснулась, вся дрожу от страха и плачу. Схватила Анюту. Целую ее спящую и думаю: « Хоть бы в отпуск скорей что ли. Так совсем свихнуться можно».
Стала с утра на работу собираться- вся уставшая, опустошенная, выжатая, как лимон. Одеваюсь, а сама думаю: «Если ничего сегодня не узнаю-позвоню вечером в милицию и скажу, что это в нашей столовой работает тот самый маньяк, которого уже год ищут». Пусть приедут и сами разбираются.
А потом подумала еще немного и решила сегодня поставить все точки над «и». Все равно я так больше не могу, я не смогу еще молчать хоть какое-то время и держать это в себе. Я уже больше месяца мучаюсь и храню эту тайну. Мне кажется, что еще немного, и я сойду с ума. Видимо мой сон и был как раз той последней каплей, что переполнила чашу. Да, я твердо решила это сделать сегодня. Я приду утром на работу и все выскажу вслух. При всех. При всех он со мной ничего сделать не сможет. Пусть надо мной потом смеются, пусть потом тыкают пальцем, если я не права, но пусть сначала убедят меня в том, что ни один, ни второй не виновны.
С этим намереньем я поехала на работу. Всю дорогу на работу, про себя проговаривала и готовила фразы своей речи. Что я скажу и как. Набиралась храбрости. Но еще на подходе к нашему зданию увидела, что все наши женщины стоят на улице и что-то горячо обсуждают. Руками размахивают. Кричат что-то друг другу. А директор бегает вокруг и уговаривает идти работать. Правда, его никто не слушает. Все друг-друга перебивают. Я как это увидела, у меня сразу сердце остановилось. Я остановилась и как будто сразу поняла, что кончились мои мучения. Его поймали. А наши бабы меня увидели, так все сразу замолчали и повернулись ко мне. Вот стоим, смотрим друг на друга издалека, а я подойти ближе боюсь. В горле комок застрял. Боюсь спросить и услышать то, чего я так опасалась весь последний месяц. Что ОН- это один из наших. Или Толик, или Сашка. Нет, я не хочу этого слышать. Потому что мне очень трудно узнать правду. Я слишком хорошо помню, как они оба поддерживали меня на работе, когда я, глупая беспомощная девчонка, только пришла. Как они оба были ласковы со мной, как передавали Анюте лакомые кусочки, как шутили со мной, улыбались …
И в этот момент, стоя напротив своих коллег, я забыла все свои страхи, ночные кошмары, переживания. С большим трудом переставляя ноги, я двинулась навстречу к нашим. шепча про себя как молитву: «Господи, прости и помоги нам, пусть это будет неправда, пусть это не он. Кто он- неважно, только бы не Толик, не Сашка. Господи прости и помоги…»
Не доходя до них, я остановилась. Молча, внимательно вгляделась в лица. Эти люди, стоявшие немногочисленной кучкой, стали мне родными за прошедший год, они стали моей семьей, я знала, что они искренне переживают за меня, волнуются. Они никогда не отказывали мне в помощи, учили, помогали всем, чем могли. Я очень за многое им благодарна. Они все всегда смотрели на меня с улыбкой или с участием, открыто, не прячась, Но вот сейчас у всех у них в глазах, читалось растерянность, горе и боль.
- Его взяли, Тоня.
Кто это сказал, я так и не поняла. У меня все закружилось перед глазами, и я, чтобы не упасть, села на землю. Я сидела на теплом асфальте, смотрела прямо перед собой, ничего не видя и не слыша. Я знала, что последний кубик встал на место сам собой. Я сразу поняла о ком идет речь. Но мне почему-то легче не стало.
«Просто встал в четыре и наловил».
Позже. Много позже. Когда уже прошла первоначальная боль, и прошло время. Закончились беседы со следователями, и были подписаны все показания, а также назначен день суда, меня убедили, что это действительно так, и существуют неоспоримые улики, и что есть свидетели, а также, что он сам дал показания и во всем признался, я все равно не могу до конца в это поверить. А знаете почему? Потому что очень хорошо помню, как ласково и с любовью он разговаривал с приблудным котом.