Работа№10
Григорий Дерябин - "Воздуха больше нет".
Весной болото снова зацветет,
Весной вернется птичья кутерьма.
Закрой окно, не слушай, как метет,
Чтоб лучше видеть, как грядет зима.
Фрост. Закрой окно.
Воздуха больше нет. И ты словно забытая на шкафу кукла. Мира больше нет. И не будет. Надежды больше нет. Ноги перебирают шпалы – одну за другой. Шаг за шагом. Рельсы тянутся вперёд, у горизонта сходятся в воображаемую точку. Должны, во всяком случае. Стёкла противогаза запотели, я иду словно в тумане. А может это и есть туман? Я - призрак. Дымный призрак – откуда-то из глубин черепа всплыло словосочетание.
Я - тень ветра.
Я - пепел на губах.
Я - горячий воск, чёрная сажа, липкий мазут.
Я сгорю – зажгите меня. Стягиваю с лица надоевшую резину. Рельсы, как и предполагалось, тянутся вдаль. Справа темнеет лес. Слева, далеко, за полем, в небе колышется огненно-красное зарево.
- Кто-нибудь! – кричу я.
Лес молчит. Зарево молчит. Вытесанное из темноты небо молчит. Повинуясь привычке, пытаюсь откинуть со лба прядь волос. Пряди нет. Я – кукла без парика.
Внезапно, темнота оглашается воем. Справа, из тёмного, как будто монолитного леса, слышится он. В нём столько печали, что моё сердце должно было бы разорваться. Но не разрывается.
Я уже не та.
Я уже не там.
Я уже не я.
Задыхаясь, натягиваю противогаз, вытягиваю из-за плеча тяжёлый, громоздкий Калашников. Он привычно лязгает, он излучает уверенность и спокойствие, как сто Будд, собравшихся в одной точке пространства разом. Он старше меня раз в 5-6.
Справа к насыпи выбегает волк (и как они умудряются дышать?). Он приседает и смотрит на меня – чувствую взгляд. Иду, пожираемая чёрными зрачками, пронзаемая насквозь.
Метров через пятьсот останавливаюсь, оглядываюсь, – волков уже двое. Они неспешно трусят вдоль насыпи. Они словно прошлое, которое никак не хочет отпускать настоящее. Я - настоящее. А впереди, прячущееся за воображаемой точкой, будущее. Город, в который я хотела бы попасть сильнее всего – Москва. О, Вы не бывали в Москве! Несчастные! Вы не вдыхали прокуренный и задымлённый воздух свободы, Вы не ступали босиком на мокрый от дождя асфальт и не рвали одуванчиков. Вы не стояли на Воробьёвых Горах, когда ветер шевелит волосы, когда ветер пахнет весной, смогом и, почему-то, морем. Несчастные! – говорю я.
Я сгорю, несчастные. И я научилась тому, чему вы не смогли. Ценить.
Когда доходишь до черты, за которой с тобой пойдут лишь воспоминания, когда доходишь до такой черты – неудержимо хочется плакать. Хочется лечь и умереть – вот прямо здесь и сейчас. Приставить к подбородку холодную сталь, такую надёжную, гораздо надёжнее всего этого сраного мира. Упасть в ничто, распылиться на атомы. Пусть твой больной мозг разлетится миллиардами искорок.
Я - шагающий медвежонок Тедди.
Я - последняя собака Павлова.
Я - один, единственно возможный, всадник смерти.
Всё в одном лице. Целый мир и ничто.
Я - улитка на склоне Фудзи.
Я – письмо в бутылке.
Впереди Москва. Она усыпана огнями, как новогодняя ёлка, увита гирляндами, а в центре – красные звёзды. Не может быть, чтобы с ней что-то случилось. Она там. Ещё немного, и я увижу её свет – он так силён, что даже грязные стёкла противогаза не смогут его скрыть.
Я – радиоактивные осадки, я – химическое заражение, я – мор и чума.
Но это Ты сделал меня такой.
И я дойду. Даже мёртвая буду я идти, слышишь? Назло всем Твоим безмозглым законам. Один раз, всего один раз. Дай мне ещё шанс, чёртов ублюдок. Договорились? Ты же меня не бросишь?
(c)nightingle