Тепло и сытость.
Зет-Эйч-8 выглядела мертвенно бледной. Одна сотая космической лиги. Да такое расстояние можно преодолеть на одних только вспомогательных двигателях. Осталось совсем чуть-чуть. И тогда…
Не одно поколение работало над подготовкой этой экспедиции. Самый грандиозный проект человечества. Шутка ли: поймать зашифрованный сигнал из космоса! Да такой, что не оставалось никаких сомнений в том, что послали его разумные существа.
Долго эта новость гремела по всему земному шару. «Мы не одиноки!», «Жизнь – ЕСТЬ!» - пестрило во всех журналах. Каждый стремился как-то связать мечты о своём будущем с новыми мирами. Каждый думал, что его дети уже будут сидеть за одной партой с пришельцем. И всё это будет не на Земле, а где-нибудь на далёкой планете между Нами и Ими.
Всё шло гладко. Но когда поутихло всеобщее ликование, лучшие умы мира начали сталкиваться с серьёзными проблемами.
Опасность столкновения с микрометеоритами, её свели к нулю заряды контролируемой плазмы вокруг корабля.
Энергетическая проблема перестала быть актуальной после открытия двигателя вакуумной компрессии.
В конце остался только один вопрос: а кто полетит?
- Ну что ты, Ушастый, а? – спросил Вениамин Сергеевич, заботливо поднося ложку ко рту существа, устроившегося на коленях.
Ушастый фыркнул и опустил мордочку вниз.
- Не обижайся, я тебе должен сказать такую вещь… Ты сегодня слышал это в разговоре лаборантов, я знаю, - он вздохнул: - Да, через месяц ты действительно полетишь к звёздам. И это очень важная задача. Тебе нужно отнестись к ней серьёзно, слышишь? Хорошо, раз ты кушать не хочешь… - он отложил тарелку с супом и аккуратно вытер салфеткой губы Ушастого: - Ну-ка давай попробуем какую-нибудь древнюю клинопись, ты ведь на лету схватишь, да?
Учёный встал, подошёл к экрану и вывел на него фотографию древней глиняной таблички с какими-то знаками.
- Понимаешь?
Ушастый шмыгнул носом и кивнул. Сощурив глаза, он устремил взгляд на экран. Вскоре на нём стали появляться слова перевода с логическим обоснованием: почему Ушастый дал иероглифу именно такое значение.
- Умница! Слов нет! – учёный с восхищением смотрел на того, чей интеллектуальный коэффициент был порядка двух с половиной тысяч баллов.
- Вениамин Сергеевич, вы знаете, мне кажется это большая ошибка… - Настя прекратила набирать документ и, немного смутившись, водила пальцем по краю стола.
- Какая ошибка? – удивлённо спросил учёный.
- Лететь человек должен. А вы… Взяли дельфина, вывели его в атмосферу. Пусть у него мозг ста Эйнштейнов, но лететь человек должен. Представляете, если там подумают, что Ушастый – это типичный представитель человечества? А что если он сделает что-нибудь не так? Это ведь не человек, у него там инстинкты всякие…
- Ох, ну сколько объяснять можно?! – раздраженно воскликнул Вениамин Сергеевич. – Мы специально вывели такую породу! Он в космосе проживёт спокойно до самой Зет-Эйч-8. И он не свихнётся со скуки, как человек. И он будет потреблять в сотни раз меньше продуктов. Он просто перейдёт на пониженную мозговую активность. А с человеком возни сколько? Да и где ты видела, чтобы человек с той же лёгкостью вникал в неизвестные ему языки, как это делает Ушастый? Нет, милочка, определённо: лететь должен он.
Теперь, когда корабль был совсем близко к системе Зет-Эйч-8, над входом во второй отсек загорелась синяя лампочка. Ушастый уловил её и сразу же проснулся.
Отстегнувшись от «стартового дивана», он отплыл в сторону.
Первым делом он двинулся к главной панели – всё ли в порядке? Да, все системы корабля в норме, беспокоиться не о чем.
Несколько раз за полёт лампочка загоралась, чтобы сообщить о неполадках. И если бы не Ушастый, то авария привела бы к гибели корабля. Только он с холодным рассудком несколько раз брал управление на себя и немыслимым образом уходил от потока метеоритов и чинил главный двигатель, даже когда его нельзя было выключать.
Никто не предполагал, что могут возникать такие проблемы. И никто бы не подумал, что Ушастый был способен даже на невозможное, точнее, на то, что раньше считалось невозможным.
Первый и второй отсек разделялись непрозрачными шторами. Ради безопасности экспедиции, Ушастому было запрещено входить во второй отсек до приближения к звезде. Во втором отсеке находилось то, с помощью чего нужно было выйти на связь с обитателями планет.
Шторы распахнулись. Теперь оставалось только пробраться сквозь узкий проход и подать сигнал. А потом ждать результата. Кто-то ведь должен был бы откликнуться.
Ушастый замер… Нет, всё было совсем не так как на тренировке. Два отсека: в одном он провёл тридцать лет. Здесь было тепло. Здесь он принимал пищу. А во втором… Там не было еды, только лишь пульт со множеством кнопок. Оттуда веяло холодом.
На тренировке всё было не так: там были какие-то два выдуманных отсека. Ушастый хорошо понимал, что это всё лишь декорации. Поэтому ему не составляло труда делать то, что от него хотели.
Но сейчас…
Долгое время Ушастый висел посреди родного первого отсека. Он думал, пытался бороться с собой. Внутри возникало какое-то совсем неясное ощущение.
Его способностей явно не хватало, чтобы понять, что происходит с ним самим.
Зет-Эйч-8 всё также светила где-то там вдали. Вокруг неё всё также вращались семь планет, на трёх из которых была жизнь. Корабль всё также летел вокруг звезды по широкой орбите, не приближаясь и не отдаляясь. И никакими сигналами не выдавая своё местоположение. Сигналы должен подать Ушастый.
Два помещения: в одном еда, в другом нет. В одном тепло, в другом холодно. Что-то подтолкнуло его, и Ушастый сделал этот шаг…
Руки учёного заботливо отправляли ложку за ложкой в рот странного существа.
- Кушай, мой маленький, - приговаривал он.
У Ушастого не было таких развитых рук, чтобы питаться самостоятельно. Каждый день его тренировали. Ему каждый день показывали, что надо делать, случись то или другое. А после тренировки его кормили, затем отводили в его собственную комнату.
Широкая кровать, застеленная серой простынёй. Ему было приятно, когда те же любимые руки учёного всё также заботливо накрывали его одеялом.
Каждый день после тренировок.
…он задёрнул шторы и сел на диван. Больше всего он любил тепло и сытость…