Повторяя взглядом изгибы дерзкого шнурка я заметил рядом с ним, моим грязным и гулящем другом - мертвое дитя могучего каштанового дерева, приглядевшись к нему я вдруг понял, что заставляло меня всматриваться в обманчивую тишину полумрачной аллеи - в самом уголке листика лежала испуганно-трепетная маленькая капелька. Она дышала, так как могут дышать только маленькие капельки. Я наклонился к ней, бедняжка расширила от ужаса свои чистые глаза и расплакалась еле уловимым серебряным плачем. В эти слезы изливали свой свет шелковистые звезды источающие аромат надвигающейся ночи. Я не знал как успокаивать капельки, и потеряно смотрел на ее одиночество и беззащитность. Впервые за последние несколько десятилетий, а надо сказать, что я уже давно не молодой человек - я смутился. Если бы я неожиданно оглянулся в тот момент, то я бы увидел как мудрый вечер наблюдает за нами, но я не оглянулся, а склонившись ниже стал шептать капельке непонятные и нежные слова, я говорил много и неумело но так искренне, как может говорить только старый художник, я спел ей давно позабытую колыбельную, которую еще в детстве мне пела мама, и я уже совсем было отчаялся подбодрить малютку, как вдруг мое сердце запело - еще дрожащая от слез она улыбнулась робкой, хрустальной улыбкой и тысячи светящихся искорок всколыхнули замеревшую в изумлении тишину. Вглядываясь в светящуюся морем, я растворился в удивительном вальсе из которого была соткана капельника душа, в этом вальсе кружились призрачные и тихие эльфы, его воспевали старые и смешные гномы. В этой капельке отражалось все. В ней отразился и я. С этого момента часть моей души принадлежала ей. Наверное, падая с неба, капелька была крошечной льдинкой и таила в себе застывшие музыкальные видения, потом она долго-долго летела и таяла под теплыми солнечными лучами. Таяла и оживала музыка которую она несла с собой. Эта музыка наполняла воздух, и маленькими искорками падала на спящих музыкантов, просыпаясь которые уже знали мелодию поцелованную небом.
Капелька дернулась, синий холодный ветер уже много раз пытался закружить ее каштановый домик, но капелька не хотела летать. Я аккуратно взял мертвый листик, и с каким-то священным трепетом понес его к роднику, бьющему невдалеке из-под старого серого валуна, увидев родник, она опрометью кинулась в воду. Мягкая волна подхватила ее и закружила в немом, жемчужном восторге. Я поднес к губам мертвый листик - он еще благоухал Ее вальсом…, а из-за иссиня черных, толи от страданий, толи от темноты, деревьев, мне лукаво улыбался уходящий вечер. Он-то наверняка знал, как сильно любят художники!
( Художник-это старый писатель, седой, замкнутый, угловатый, небрежно и нелепо одетый, чуть-чуть мудрый и очень наивный. Он пишет “В стол“, его рассказы не издаются, над ним смеются. Он очень одинокий)
02.04.2004.