Городок Обревиль как две капли воды походил на тот, в котором девушка продала часть сокровищ, он стоял на реке с коротким названием Эр. Но дело в том, что здесь жил ее дядя, родной брат матери, с приходом к власти Наполеона Первого занявший место мэра в городке. Пару лет назад, когда Франция была в полном расцвете, она с матерью приезжала к солидному главе мэрии в гости, но с тех пор произошли крутые изменения, и какое положение было у него сейчас, она не имела понятия. Умерив пыл дончака на окраине города, она направила его к главной площади. Вокруг суетились русские солдаты и солдаты войск коалиции, по мостовым гарцевали смешанные конные патрули, не обращая на них внимания, горожане старались заниматься своими делами. Но дух нации был уже не тот, первоначальный, когда с домов свешивались разноцветные флаги, когда различные департаменты стремились щегольнуть друг перед другом пышностью и богатством. Граничащая с бедностью скромность сквозила из-за каждого угла.
Девушка подъехала с выстроенному в причудливом стиле барокко двухэтажному зданию с портиками, нишами и колоннами между ними, отыскала вбитый в стену крюк для коновязи. Выдернув заложенные между потником и седлом два свертка, положила их в сумку с остальными драгоценностями. Перед парадным подъездом тщательно осмотрела себя, прикрыв накидкой рукава платья и грудь, поставила на ступеньку тяжелую ношу. Затем дернула за шнурок над дверью, сложила руки на животе. Открыл худощавый консьерж в летах, тот самый, встречавший ее два года назад.
- О, мадемуазель, как я рад, что вы вновь посетили нас, - с чувством воскликнул он. – Мы все по вас соскучились, проходите скорее в дом.
- Спасибо, Жан, я тоже часто думала о вас, - слегка наклонила она голову, переступила порог дома. – Забери, пожалуйста, сумку.
- Конечно, мадемуазель, - засуетился лакей. – Сейчас я доложу хозяину о вашем приезде.
- Сначала я хотела бы привести себя в порядок.
- Тогда пожалуйте в туалетную комнату, мадам Месмезон только что покинула ее.
Отделанная мрамором и зеркалами комната с ванной, с туалетными принадлежностями на полочках, напомнила девушке о недавней беззаботной жизни, невольно заставила погрузиться в воспоминания. Но она не дала чувствам завладеть собой, приведя в порядок платье, попыталась сделать прическу и, махнув рукой, вышла в коридор, обвешанный множеством картин, уставленный не меньшим количеством статуй. Навстречу уже спешил ее родной дядя в парчевом сюртуке, в белых панталонах с буклями на голове. Она помнила, что он всегда поднимался рано:
- Какими судьбами, девочка моя, - еще издали раскрыл он руки для объятия. – Почему столько времени моя сестра и ты не давали о себе знать?
- Война, мой милый дядя, - утопая в волнах духов, просто сказала девушка. – Она перевернула всю нашу жизнь, заставив по иному взглянуть на мир.
- Да, да, ты абсолютно права, война не пощадила никого, в том числе детей. Как ты выросла, Софи, и как похорошела, - не унимался родственник, оглаживая голову племянницы. – Наверное, заимела кучу поклонников?
- С этим у меня всегда было в порядке.
- Как-же, помню, даже в нашем небольшом городке с тобой мечтали познакомиться не меньше десятка отличных парней. – дядя поцеловал племянницу в волосы, подергал большим носом. – Ты много времени провела в дороге, сейчас я распоряжусь, чтобы приготовили ванну и принесли чистую одежду.
- Я была бы очень признательна, - пряча смущенную улыбку, немного отстранилась она. – Я так торопилась, что не взяла с собой почти ничего.
- А что случилось? – насторожился господин. – Надеюсь, у вас все в порядке?
- Не беспокойся, в нашем доме ничего страшного не произошло, - поспешила с ответом она. – Если не считать, что моя личная жизнь немного поменяла русло.
- У молодых задержки с этим бывают редко. Я правильно тебя понял?
- Абсолютно.
- Тогда приводи себя в порядок и мы ждем тебя в гостиной комнате.
Незаметно приблизился вечер, всю ночь не спавшая девушка почувствовала себя уставшей. Официальные части закончились, обед тоже прошел благополучно. Дядя отправился в свой кабинет решать срочные дела, его жена тоже нашла занятие, наказав девушке как следует отдохнуть перед вечерним приемом. Она подумала об оставленном в небольшой рощице близ тракта возлюбленном, ощутила, что по прежнему тянется к нему, несмотря на то, что обстановка благополучия вокруг неоднократно заставляла ее пересмотреть свой поступок. Любовь к избраннику перетягивала вместе взятые блага. Требовалось решить главное, за чем она приехала сюда, и отправляться в обратную дорогу. Там, в объятиях любимого человека, под зеленью ветвей, она успеет выспаться всласть.
Потянувшись на бархатном диване как в последний раз, девушка встала и твердой походкой направилась в кабинет к родственнику. Она застала его сидящим за массивным ореховым столом, обложенного множеством бумаг. С правой стороны возвышалась чернильница ввиде перевернутой жерлом вверх медной мортиры на огромных колесах с воткнутым в нее гусиным пером, рядом красовалась на подставке голова Людовика Четырнадцатого,самого честолюбивого из французских монархов. С левой стояла на тонких ножках шкатулка для разной мелочи, в том числе, для перьев и маленьких ножичков для их зачинки. Она не раз баловалась за этим столом, опрокидывая чернильницу на листы, за что получала трепку.
- Присаживайся, Софи, я уже заканчиваю, - заметив вошедшую племянницу, указал на кресло хозяин кабинета.
Привычным взглядом девушка прошлась по стенам комнаты, все здесь оставалось по прежнему, подчиняясь одному незыблемому правилу, продиктовнному роскошным стилем барокко. С потолка спускалась огромная хрустальная люстра, в нишах топорщились медными рогами канделябры, в углу сумрачно уставилась перед собой узким железным забралом фигура рыцаря с мечом. На стенах висели величественные картины фламандца Рембрандта, представителя Высокого Возрождения итальянца Рафаэля Санти, его соотечественника Леонардо да Винчи, фландрийцев Рубенса, Ван Дэйка. Даже пол был устлан паркетом из альпийского бука. Точно такую же картину можно было наблюдать и в родовом гнезде самой посетительницы - семья с древними корнями не собиралась менять принципы ни при каких строях и катаклизмах. Но о матери, об остальных родных с надежным семейным уютом, сейчас думать не хотелось.
Глава пятая.
Дядя поставил последнюю закорючку, закрыл документ и вскинул поседевшую голову:
- Мадемуазель, я к вашим услугам, - немного уставшим баритоном огласил он. – Кстати, на нынешний вечер приглашены весьма знатные персоны. Конечно, это не Париж, но мы постараемся не ударить в грязь лицом несмотря на грязь на улице.
Со значением ухмыльнувшись, дядя кивнул в сторону окна, за которым слышалось непрерывное цокание подковами строевых лошадей.
- Спасибо, дядя, я благодарна тебе за все, - девушка собралась с духом, открыто взглянула в глаза влиятельного родственника. – Но у меня к тебе весьма серьезное и одновременно деликатное дело. Даже не знаю, с чего начать.
- Такое серьезное и деликатное? Тогда его следует выслушать, – ободряюще улыбнулся хозяин кабинета. – Кстати, мой совет на будущее, всегда следует начинать со звука. С любого.
- А-а-а, - протянула девушка. – Честное слово, я включу совет в свои правила.
- Отлично, а теперь к делу.
- У меня есть вещь, которая принадлежит Французской Республике, - собеседница набрала в грудь побольше воздуха и продолжила. – Я хотела бы, чтобы этот раритет занял свое достойное место и больше никогда не попадал в чужие руки.
- О чем ты говоришь, дорогая Софи? – родственник посерьезнел, со вниманием посмотрел на сидевшую напротив племянницу. – Ты не заболела? Вид у тебя весьма усталый.
- Этот раритет находится у меня, - с нажимом повторила девушка. – Я могу показать его прямо сейчас.
- Ну.., хорошо, я согласен. Что это за вещь?
- Прикажи Жану принести мою сумку.
Хозяин кабинета взял колокольчик и позвонил, передав пожелание племянницы, сложил руки перед собой, хотел продолжить диалог:
- О семье в целом ты рассказала, но о своем избраннике упомянула лишь вскользь.
- Дядя, прошу тебя, об этом потом.
- Как прикажешь.
Тяжелая дверь приоткрылась, консьерж поставил сумку возле девушки и молча вышел. Развязав тесемки, она вытащила два кожаных свертка, неторопливо расправила кожу на столе. Глаза дяди полезли наверх, он гулко сглотнул слюну:
- Откуда это у тебя? – охрипшим голосом спросил он.
- Я не знаю, откуда эти вещи, но они принадлежат Франции, - с пафосом повторила девушка. - У меня только одна просьба, помоги вернуть их настоящим владельцам.
- Вернуть кардинальские знаки отличия будет очень сложно, возникнет масса вопросов, которые могут затронуть честь нашей семьи.
- Но ты ведь не хочешь, чтобы цепь с медальоном попали в другую страну? Или исчезли навсегда?
- Это было бы кощунством.
- Тогда привлеки все силы для благого дела, связей у тебя достаточно.
- Софи, ты задала мне почти неразрешимую задачу, но я постараюсь предпринять все, чтобы святыни остались у достойных их.
Забрав свертки, хозяин кабинета открыл тяжелый сейф в углу, положил их на одну из полок. Вернувшись за стол, он снова изучающе посмотрел на племянницу. Девушка и не думала отводить взгляда, она решила исполнить задуманное до конца.
- Заранее прошу прощения, дядя, но ты должен меня выслушать, потому что идти мне больше не к кому.
- Теперь я вижу, что все намного серьезнее, нежели предполагал вначале, - дядя откинул голову назад. – Я слушаю тебя со вниманием.
Коротко пересказав события последних дней, девушка постаралась принять молчаливое неодобрение ее поступков ближайшим родственником. На некоторое время в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением дяди и упрямым постукиванием пальцами по столу его племянницы. Удостоверившись,что нравоучений не последует, она вытащила из сумки содержимое, разложила его на столе. По очереди взялась разворачивать кожаные свертки, начав с добычи, захваченной у драгун, и закончив менее опасными по ее мнению драгоценностями с монетами из неизвестного источника. По мере того, как сокровища все больше наполняли комнату золотым сиянием с яркими огненными всполохами от россыпи больших и малых камней, лицо хозяина кабинета все сильнее вытягивалось. Вскоре оно превратилось в физиономию Дон Кихота с той лишь разницей, что вопросов в глазах отражалось намного больше.
- Это все? – подождав, пока племянница не сложит руки на животе, с надеждой спросил он.
- Здесь весь наш капитал, если не считать русских сокровищ, которые мой избранник решил вернуть на родину.
- Но это почти весь золотой запас казны нашего городка! Несколько килограммов изделий с драгоценными камнями, - родственник воздел руки к потолку, прошептал короткую молитву. – Девочка моя, я снова не в силах удержаться от вопроса, откуда у вас эти богатства? И почему ты решилась принести их ко мне?
Выдержав паузу, пока дядя снова обретет себя, собеседница откинула с лица светлую прядь волос, упрямо сомкнула брови:
- Я могу сказать только одно, что мой супруг никого не ограбил, во всяком случае, я при этом не присутствовала. Часть драгоценностей у него уже была, а вторую он добыл в честном бою с бандой из превратившихся в обыкновенных преступников французских драгун, - она перевела дыхание. Говорить правду о том, что за ними организована погоня и что вряд ли они довезут богатства до границы целыми, сейчас было бы смерти подобно. Влиятельный родственник немедленно принял бы меры, чтобы оградить ее от всего ужасного, даже путем сдачи властям возлюбленного. Девушка решила огласить лишь главное, к чему пришла сама, – Сокровища к тебе я принесла потому, что мы уезжаем в Россию.
- Если они принадлежат твоему другу, то это его право, как ими распорядиться, - попытался было перебить хозяин кабинета.
- Здесь несколько причин, дядя, - как можно спокойнее принялась объяснять собеседница. – Во первых, мы едем на окраину России, в казачью станицу, где цены изделиям из благородных металлов не знают. Мой избранник, с которым меня благословили его Величество император Российской империи и его Величество король Франции, в драгоценностях совершенно не разбирается. Он воин, его стихии – оружие и лошади. Я знаю, что ждет меня на окраине необъятной империи и сама приняла решение стать супругой простого казака.
- Но зачем тебе такие уступки светским принципам?
- Любовь границ не ведает, - опустила глаза девушка. – Но у нас будут дети, в первую очередь о них мои заботы, чтобы они выросли людьми образованными.
Дядя сложил руки перед лицом, поднял глаза кверху:
- Храни тебя Господь, моя дорогая племянница, на подобные подвиги решаются лишь единицы из нас, смертных.
- Поэтому я решила вложить наши богатства в покупку поместья или приличной усадьбы во Франции, чтобы в чужой стороне не оставлять детей нищими и голодными.
- Здесь хватит на целый городской квартал, и еще останется.
- Дядя, ты шутишь!
- Вот эти крупные бриллианты в перстнях и диадеме по стоимости равны королевским украшениям, уж я это знаю.
- Значит, я могу на тебя рассчитывать?
- Без сомнения, кстати, у меня на примете есть замок километрах в двух от Обревиля с отличными виноградниками и полями под другие культуры. Замок выставлен на аукцион дальними родственниками владельцев, он принадлежал древнему рыцарскому роду Сердан, последний из которых погиб в войне с русскими. Сейчас там живет одна смотрительница.
- Я так благодарна, даже не знаю, какими словами выразить признательность.
- Но возникает вопрос, Софи, - хозяин кабинета пристально посмотрел в глаза собеседнице. – Как отнесется к исчезновению сокровищ твой возлюбленный?
- Ты сказал, что драгоценностей еще останется, - девушка пощипала кончик носа. – Если это так, за них рассчитаешься русскими деньгами, они послужат доказательством того, что изделия были проданы, - она виновато сморгнула. – Милый дядя, правду я постараюсь рассказать супругу потом, сейчас он ничего не поймет, потому что несколько лет занимался одним – он воевал.
- Ты как всегда дальновидна, - в знак согласия кивнул хозяин кабинета. – Ну что-же, сегодня я устраиваю большой прием, по ходу действия попытаюсь выяснить детали нашего с тобой сговора и если все будет так, как мы наметили, завтра вызову нотариусов и мы оформим сделку с подписанием надлежащих документов.
- Если сделка состоится, нельзя ли документы оставить у тебя на хранение?
- Конечно, не тащить же их в далекую Россию. Они будут лежать в сейфе до тех пор, пока их не затребуешь ты, или твои дети со внуками.
- Как это было бы прекрасно, - невольно воскликнула девушка. – Лишь бы мечтам не помешали новые катаклизмы.
- Заверяю, что все будет хорошо, даю тебе слово рыцаря.
- Спасибо, дядя, ты заставляешь меня верить в свою звезду.
- А теперь иди готовиться к приему гостей, - хозяин кабинета посмотрел в окно. – Кстати, они скоро прибудут.
- Да, но мне нужно уезжать, - с мольбой подняла она глаза. – Меня ждет мой избранник.
- Ничего с ним не случится за один вечер и одну ночь. Я настаиваю, - решительно поднялся из-за стола родственник. - Завтра необходимо будет поставить подпись под документами, затем я дам тебе деньги с приданным от семьи Месмезон и уж потом, так и быть, отправлю к возлюбленному.
Ясный солнечный день был уже в полном разгаре, когда девушка отъехала от дома своего великодушного родственника. Привыкший возить одного хозяина, дончак прогнулся под тяжестью перекинутых через спину двух мешков с приданным, мелко переступая, зарысил к проезжей части выходящей за город дороги. Рядом гарцевал на коне каурой масти дядя в охотничьем костюме со шляпой с воткнутым в нее ястребиным пером, на кожаном поясе позвякивала рукояткой тонкая шпага, за плечами чернело старинное кремниевое ружье. У подъезда дома махала белым платком его жена в окружении пестрой челяди, чуть поодаль придерживал резвого скакуна выросший в стройного молодого человека друг детства. На лице его отражалось откровенное разочарование. Но девушка была весела, она хорошо выспалась, вкусно пообедала и теперь была готова к новым испытаниям. В том месте, где улица заворачивала, она обернулась, вскинула платок вверх, заметила, как едва не сорвался в галоп молодой воздыхатель и сразу отвернулась, не давая чувствам завладеть собой. Городок был маленький, скоро за спиной остались окраинные домики из серого камня. Впереди зеленела равнина с темными лесными массивами по краям.
- Дальше я поеду сама, дядя, - когда сбоку дороги выросла небольшая часовня с раскрашенным святым, приостановила коня девушка. – Спасибо за все, я всю жизнь буду просить Господа нашего Иисуса Христа о благости к тебе.
- Жаль, что твой папа не увидел, какою ты стала, он погиб на бескрайних просторах России, - с чувством отозвался родственник. Видно было, что он специально назвал место гибели отца. Но девушка даже бровью не дрогнула. – Я не знаю, одобрил бы или нет он твой поступок, но то, что мой кузен желал тебе добра – вне сомнения. Знай, мы всегда придем на помощь.
- Я в этом не сомневаюсь, ведь мы одна семья, - пряча повлажневшие глаза отозвалась всадница. Дав себя обнять и перекрестить, пришпорила дончака, крикнула. – Я буду за вас молиться, за всех.
В роще, в которой она оставила возлюбленного, не оказалось никого. Сбросив на землю мешки с приданным, девушка несколько раз объехала вокруг березового островка, но следов не обнаружила. Чувство отчаяния начало заполнять грудь, она не знала, что делать дальше, вдруг поняла, что без любимого человека сама ничего из себя не представляет. Соскочив с лошади у пятачка оставшейся от костра золы, она упала на траву и закрыла голову руками, из глаз побежали злые слезы. Было досадно, что послушала дядю и осталась ночевать, ведь он мог совершить сделку без нее. Он знал все и вся, а она лишь поставила подпись под документом купли-продажи, хотя особой роли это не играло – ведь они были родственниками. Было обидно, что Дарган не дождался, значит, он не верил в ее любовь. А может, действительно согласился встать под благословение лишь потому, что хотел избежать сурового наказания? Вопросы затолпились в голове, мешая найти разумный выход. В конце концов, она укрылась накидкой и провалилась в тревожное забытье.
Девушка очнулась оттого, что кто-то ломал сухие сучья, приподняв край накидки, выглянула наружу. Вокруг было темно, лишь позади потрескивал огонь костра, возле которого чернел силуэт человека. Она присмотрелась, разглядела лохматую папаху, широкие рукава черкески, чуть поодаль щипал траву освещенный всполохами строевой конь. Вытерев лицо краем платка, она вскочила, сзади бросилась на сидящего, тиская его как тряпичную куклу.
- О, Д,Арган, мон шер... – девушка обцеловывала пропитанную соленым потом шею, старалась губами достать до шершавых губ возлюбленного. – Экскюзи муа, мон херос...
- Тихо, тихо, у меня рана еще не зажила, - как умел отбивался Дарган. Он тоже едва сдерживал просившиеся наружу чувства. – Я весь городок успел обнюхать, думал, патрули забрали тебя в комендатуру...
- Мон рой... мон Д,Арган...
- А когда выследил дончака возле дворца, да прождал под стенами до самого утра, решил, что ты, Софьюшка, больше не вернешься. Уж больно хорош был на тебе наряд, прямо царский...
Девушка не слушала его, она продолжала упорно добираться до его твердых губ.
- Сколько верст успел проскакать.., - уступая ее настойчивости, наконец, завернул он к ней лицо. – Давно б на границе были...
Звезды усеяли небо крупными блестками, которые блестели сквозь ветви деревьев маленькими светлячками, где-то рядом стрекотали цикады, опрокинувшаяся на спину девушка продолжала обрывать губы партнера тягучими поцелуями и ничего ей на этой земле больше не было нужно.
Кони мягко касались копытами присыпанной пылью проселочной дороги, в стороне остался освещенный кострами на площадях и факелами в руках конных патрулей городок Обревиль, впереди простерлась бесконечная тьма, подсвеченная проеденным до арбузной корки месяцем. Два всадника врезались во тьму, протыкали насквозь и растворялись в ней словно призраки, решившие устроить бешенные скачки вдали от человеческого жилья. Отдохнувшие за день и часть ночи лошади лишь екали селезенками, каждая несла на спине мешок с приданным девушки. Так решил ее возлюбленный. И продолжался бы размеренный бег до очередной зари, если бы на пути не выросла преграда ввиде моста через едва различимую речку. Дарган натянул поводья, свернул с дороги в поле, ни слова не говоря, передал конец уздечки всаднице, сам бесшумно заторопился к переправе, возле начала которой еще издали заметил пламя небольшого костра. Он подобрался так близко, что рассмотрел сидящих вокруг огня троих мужчин, услышал их голоса. По виду, это были разбойники с заросшими щеками и в рваных зипунах, с кривыми саблями, поставленными между ног. Они говорили на французском языке, то и дело энергично взмахивая руками. Лицо одного показалось знакомым, кажется, он вертелся на оставленном пару дней назад постоялом дворе. Еще тогда Дарган решил, что человек этот лихой, он постоянно терся возле двери в их комнату, но особого значения не придал ввиду спрессованности событий и быстрого отъезда из гостинницы. И вот новая встреча. Дарган пытался вслушаться в иноземную речь, различить хотя бы одно знакомое слово. Это оказалось невозможным.
Он уже решил возвратиться к лошадям, чтобы объехать опасное место стороной, когда вдруг сзади донеслось громкое фырканье. Или кони почуяли воду, или один из них наткнулся губами на колючку. Сидящие у костра насторожились, худощавый опрокинул на огонь котелок с водой, все вокруг погрузилось во тьму. Теперь путь к оступлению являлся единственным выходом из положения, но было уже поздно. Фырканье повторилось еще раз, будто кто-то решил пощекотать лошадь в носу. Почти рядом послышалось шуршание травы, позвякивая по камням концом ножен, мимо прополз худощавый разбойник, он упорно двигался туда, откуда пришел Дарган. Допустить, чтобы он застал спутницу врасплох, было нельзя, как стало невозможным уйти незамеченными. Дарган надавил на повязку на предплечье, проверяя, хорошо ли поджила рана и не помешает ли боль в неподходящий момент. В том месте ощущался лишь легкий зуд. Тогда он легко настиг члена шайки, воткнул ему кинжал между лопатками. Затем вернулся к костру, притаился, выжидая удобный момент для броска. Двое оставшихся бандитов готовили ружья для стрельбы. И снова ржание заставило его вздрогнуть и одновременно удивленно прислушаться. Он наизусть изучил повадки кабардинца с дончаком, мог за версту опознать их по голосу, но в этот раз ржание принадлежало лошади незнакомой. Или разбойники забыли присматривать за своими животными, или, пока он отсутствовал, к их коням приблудилась кобыла. Cкорее всего, в таком же духе подумали противники, с той лишь разницей, что не взяли в рассчет подскакавших к ним чужаков. Расплывчатая тень поднялась во весь рост и басовито крикнула:
- Пьер, аппле!..
Равнина перед речкой ответила молчанием. Вслед за первым ловцом удачи на ноги вскочил и второй, густо откашлявшись, он повторил призыв. Никто не откликнулся и на этот раз. Дарган понял, что через мгновение они поймут смысл тишины вокруг, с силой метнул кинжал в раскрывшего грудь ночи первого глашатая, затем вскочил, концом шашки рубанул по шее попытавшегося оказать сопротивление его товарищу. Унимая привычный зуд в теле, вложил шашку в ножны, присел на корточки перед костром, внутри которого еще теплились живые светлячки. Наклонился, раздул брызнувшие искрами огоньки, сверху подбросил сухих веточек. Пламя заплясало, освещая место привала с двумя трупами и тремя тощими сумками у их ног. Он дернул за веревку на одной из сумок, неспешно выудил закутанный тряпками узелок. Когда размотал, долго не сводил глаз с того, что ему открылось. Это были те самые сокровища, которые он добыл в бою с драгунами и которые они с девушкой перепродали хозяину постоялого двора. Спутница специально отбирала изделия с именными печатями, чтобы поскорее от них избавиться. Дарган торопливо направился к тому месту, где оставил ее с лошадьми. Еще издали различил не двух, а трех коней, сообразил, что мысли его текли в правильном направлении.
- Софьюшка, иди сюда, - ласково позвал он.
- Месье, - как бы проверяясь, откликнулась та.
- Иди, иди, милая, больше бояться некого, - Дарган обнял за плечи поравнявшуюся с ним девушку, легко зашагал рядом. – Что я сейчас покажу, вовек не разгадаешь.
- О, Д,Арган, аллюр труа кгреста, - подтягивая за уздечки коней, немного с юмором произнесла она.
- Где ты такого наслушалась? – коротко хохотнул он. – Ай да молодец, пока доберемся домой, глядишь, казачкой станешь.
- Ви, аллюр труа кгреста...
Костерок стал прогорать, Дарган захватил хвороста из лежавшей сбоку охапки, подбросил в угли. Пламя потянулось вверх, освещая недавнее побоище, спутница зябко поежилась, но вида, что испугалась, не подала. Она присела на корточки, подставила ладони под искорки. Дарган взял сумку, вытряхнул содержимое, вместе с пожитками на землю выкатились два тряпичных узелка. Он подтащил еще две сумки, перевернул вверх дном, в них оказались снова оттягивающие руки узелки. Развязал концы тряпок, подтолкнул сокровища поближе к пламени костра, подсвеченные сиянием золотых изделий, во все стороны принялись отскакивать разноцветные всполохи. Девушка обернулась на чудо, в глазах у нее заплясал завораживающий блеск, видно было, что она узнала драгоценности.
- Вот так, моя дорогая Софьюшка, разбойники следили и за нами, и за хозяином гостинницы, - он кивнул на мертвых противников. – Думаю, толстяка они порешили, а после припустили за нами. Тут мы их и поймали.
- Ви, мон копин, - словно понимая, о чем говорит спутник, с сожалением поджала губы девушка. – Превенир месье... там, отель.
- Вот тебе и все разъяснение по поводу наших тревог, но это только цветочки, ягодки гонятся за нами по пятам, - Дарган поднялся, машинально тронул рукоятку шашки. - Я посмотрю, что там у разбойников в карманах и пора пускаться в путь. А ты пока золото прибери, негоже ему на земле валяться.
Но в одежде убитых, кроме франков и другой мелочи, ничего не оказалось, Дарган оттащил трупы к берегу реки, спустил их в воду, туда же бросил сумки с пожитками, затем присоединил к своим скакунам трех коней разбойников. Спутница укладывала под приданное нежданно-негаданно вернувшиеся сокровища, она шуршала платьями, кофточками, обшитыми кружевами чепчиками, шелковыми панталонами, стараясь запихнуть узелки в середину. Вокруг были разбросаны пачки денег, выплаченные дядей за оставшиеся от покупки замка драгоценности. Казак выдернул из торбы сверток с драгоценностями столбового дворянина из вольного города Новгорода, тоже положил перед девушкой. Ему показалось, что надежнее места, чем среди отдающих духами и нафталином пышных нарядов, для свертка вряд ли сыскать, потому что от исходящего от них запаха даже лошади воротили морды. Когда с укладкой было покончено, он нагрузил мешки на спины животным, с гиком взлетел на кабардинца, спутница последовала его примеру. Впереди их ждал неблизкий путь.
Дарган заприметил контуры постоялого двора еще издали, подумал, что в этот раз лишних лошадей продавать не стоит по одной причине, за Германией начиналась Польша, а дальше раскинулись необозримые просторы Российской империи с немерянными никем расстояниями между почтовыми станциями. Там тоже можно было обменять лошадей, но обменять, а не приобрести, а он успел привыкнуть и к кабардинцу, и к строптивому дончаку. Да и спутница еще в первый раз намекнула, что расставаться с подаренным ей конем она бы не желала, хотя в тот момент повела себя странновато. До сих пор в голове у Даргана вертелась мысль, почему она испугалась пропажи дончака, когда на руках были пачки денег, привезенные ею после продажи в городке недалеко от Парижа части драгоценностей. На них они имели возможность выкупить хоть табун. Не давал покоя и замеченный им в драгунской сумке сверток из кожи, показавшийся знакомым. В подобные кожи были упакованы сокровища, вынутые им из схрона хозяина подворья, ни до, ни после он таких не видел. Они отличались тем, что были жесткие, не до конца выделанные, с темным мехом по краям, скорее всего, принадлежащим куницам, а шапки из куньего меха ценились очень высоко. Жаль, тогда он не нашел силы обследовать содержимое той переметной сумы, на душе было бы спокойнее. И еще одно обстоятельство теребило душу Даргана, заставляя изредка бросать на спутницу рядом недоверчивые взгляды. Из последней отлучки она вернулась не только с богатым приданным и деньгами, но и с какими-то бумагами с сургучными печатями, с коронами и прочей французской атрибутикой. Сначала он подумал, что женских тряпок она накупила на вырученные от продажи золотых изделий деньги, отнесся к этому с достойным мужчины сдержанным пониманием, но когда увидел бумаги, то здорово насторожился. Едва разбиравшийся в русской письменности, он тем более не смыслил во французской каллиграфии, но знал,что подобные грамоты выдавались писарями и на родине, когда требовалось что-либо оформить в частную собственность, или наоборот, продать. Из этого следовало, что супружница за спиной проворачивает какие-то дела.
Но она качалась в седле рядом, она сама выбрала его, а бумагами с приданным имели полное право одарить родственники девушки, ведь она выросла в благородной семье, имеющей ветви по всей Франции. Недаром сам император Александр Первый вместе с королем Людовиком Восемнадцатым сошли с коней и поцеловали ей руку. И это не все, он заметил, с каким презрением окинул его взглядом мессир в буклях из пакли, словно впервые встретился с говорящим животным. Впрочем, на других людей тощий король смотрел одинаково. Русский император тоже заметно удивился выбору девушки, ее необдуманному поступку, недаром со значением спросил, сколько ей лет, а потом покосился на Даргана и поджал губы.
Вот такие мысли занимали казака, чтобы через малое время вылететь из головы и уступить место более подходящим ситуации. Он снова решил остановиться на отдых в гостиннице, от драгоценностей они почти избавились, а деньги с остатком просыпавшегося на них золотого дождя спутница запрятала между своими тряпками так, что пока кто-нибудь до них докопается, сто раз чихнет. Улик больше не существовало, а значит, и преступлений никаких не было.
Высокий забор вокруг вспомогательных строений загораживал полную видимость, десятым чутьем Дарган догадался, что на дворе полно народа. Он уже решил повернуть вспять, когда вдруг внимание привлекла притулившаяся в тени к стене фигура казака. Надвинув папаху на винтовочный штык, тот отдыхал, закинув за ухо длинный хохол на обритом наголо черепе. Ворот черкески был растегнут до пояса, за которым рядом с кинжалом и походным ножом торчал причудливый пистоль с длинным дулом, скорее всего, французский, сбоку концом в землю упиралась изогнутая турецкая сабля, к стене прислонилась деревянная пика с крашенным конским хвостом, прикрепленным возле наконечника. Лицо у служивого было широкое, с толстыми губами, ноздрястым носом, с большой серебряной серьгой в ухе, качавшейся в такт мощномцу храпу. С первого взгляда стало понятно, что гостинницу занял отправленный в тыл нести патрульную службу отряд кубанских казаков. Поразмыслив, Дарган оглянулся на спутницу и тронул поводья, он решил, что если им не достанется комната, то будет возможность узнать последние новости. Глядишь, кто-то из кубанцев окажется в курсе, почему и за что ловят именно терского казака с женщиной.
- Здорово дневали, служивый, - подъехав поближе, как можно громче крикнул он.
Кубанец вздернул одну бровь вверх, не открывая заплывших глаз, захрапел еще сильнее. Спутница выехала вперед, потянувшись за казацким копьем, пристукнула тупым его концом по красному сапогу часового. Она не раз восхищала возлюбленного смелыми поступками, заставляя прятать одобрительную улыбку. Казак распахнул сначала рот с вислыми усами, затем разодрал веки, увидев, кто мешает отдыхать, рявкнул хриплым басом:
- А ну геть отсель, злякалася баба.
- Протест контре, месье казак, - звонко выкрикнула она в ответ, пристукнула копьем по сапогу с отворотом посильнее.
- Ты шо, чортова дивчина, поперек чоловика? – взревел кубанец, вскочив на ноги, он вырвал из рук девушки пику. – Ото насажу на шампур, мабудь зразу мозги проветрятся.
Дарган оттеснил спутницу, спрыгнул с седла и повторил приветствие:
- Здорово дневал, казак.
- Кабы не твоя гарна дивчина, подневал бы ишо, - отставляя пику снова к стене, недовольно пробурчал тот. – Ну нету спокою, то война, то мать родна, а то калики перехожие.
- Ты скажи, брат казак, есть ли в доме пустая комната? Или нам дальше путь держать?
- А дальше граница, у немчуры свободных куреней полно, - пришел наконец в себя часовой. Обвел глазами конников со свободными лошадьми, потом с прищуром осмотрел Даргана. – Вижу,с Терека, брат казак?
- Из Парижу возвращаюсь, отвоевался.
- Крестов нахватал немало. Мы тоже всю войну на передовой.
- Так, отдохнуть здесь можно или нет?
- А то мусьев не ведаешь, они на насесте место предложат, - хохотнул кубанец. – Вон хозяин, под навесом ковыряется.
- Вместе с курами пусть отдыхает сам, - постукал нагайкой по голенищу сапога Дарган. - Далеко путь держите?
- Пока тут, уланов с кирасирами ловить, они в бандюков обернулись, а скоро и по домам.
- Дома, конечно, лучше. Ну, бывай здоров, - Дарган настроился запрыгивать в седло.
- Послухай, брат казак, а ты из своих никого не встречал? – снова окинув быстрым взглядом трех лошадей, остановил его часовой.
- Никого, мы в пути несколько дней, а что?
- К нам приказ поступил, изловить банду терских казаков под водительством французской женщины, навроде какой-то Жанны Дарк. Говорят, тьму душ сгубили и сокровищ у них немеряно.
- Вы поверили? – с усмешкой спросил Дарган. – Когда было, чтобы терские казаки под бабами плясали?
- Сами в затылках скребли, да уж больно серьезный свидетель объявился.
- Из каких будет?
- Из французов, голова ихнего департамента.
- Если это так, ловите ветра в поле, а скорее, француз вас обманул.
- Знамо дело, да кто бы за ними гонялся, - усмехнулся в усы кубанец.
Дарган легко вскочил в седло, дернул за уздечку и шагом подался от стены дома, за ним тронулась девушка, по лицу спутника она определила, что разговором с часовым тот остался недоволен. Лишь отъехав на приличное расстояние, казак дал шпоры кабардинцу, заставив сорваться в галоп и плетущихся сзади лошадей. Спутница молча отпустила поводья, она не задала ни одного вопроса, стремясь понимать любимого с одного взгляда, движения или звука. Да и вопросы, пусть их накопилось не один мешок, в событиях последних дней казались глупыми.
Несколько часов бешенной гонки измотали коней до уровня измочаленных кляч, Дарган видел, что нервы у спутницы скоро не выдержат. Что за этим последует, он не знал, но предвидел, что если он попробует сбавить ход, отряд кубанских казаков настигнет их и предъявит обвинения в убийствах и краже драгоценностей. Такой поступил к ним приказ, подсказанный, теперь он твердо был убежден, господином из особняка, во дворике которого дожидался девушку. Видимо, придти к обоюдному согласию граждане свободной Франции не смогли, впрочем, это стало понятно, как только спутница вышла из красивого здания. Впереди показался небольшой населенный пункт, Дарган решил не объезжать его, а добраться до гостинницы и запастись продуктами для себя и зерном для лошадей, иначе на подножном корме ни они, ни животные долго не протянули бы. К тому же, островок жилья в несколько домов посреди обработанных полей подозрений не вызывал. Когда до него оставалось меньше сотни маховых сажень, спутница громко воскликнула:
- Германланд!
- Ты это о чем? – обернулся к ней Дарган.
- Там, Германланд, - девушка махнула рукой вперед, показала на верстовой столб с прибитыми к нему табличками, одной на французском, другой на немецком языках.
- Значит, скоро граница, Софьюшка, - рукавом черкески казак вытер серое от пыли лицо, задорно ухмыльнулся. – Переберемся через нее, и нам будет полегче, а в Польше начнется уже наша земля, расейская.
- Гасейкая, - медленно повторила девушка, прислушиваясь к звукам. Произнесла по слогам. – Га-сей-кая.
- Расейская, - не стал обращать внимания на ее картавый выговор спутник. – Поляков мы приструнили, они вместе с твоими соплеменниками грабили и поджигали нашу Москву. К тому же, на русской земле они безобразничали не впервой.
Несмотря на то, что селение было небольшим, в нем тоже по улицам бродили солдаты, разъезжали конные патрули. Чтобы меньше привлекать внимания, Дарган подъехал сразу к продуктовой лавке, закупил колбасы и других товаров, так-же не задержался у продавца зерном, набив овсом несколько торб. Сняв с кабардинца седло, перебросил на свободного гнедого жеребца, затянул под брюхом подпругу, то же самое он проделал с дончаком, заставив спутницу пересесть на свежую лошадь.
- Чем дальше мы отъедем от Парижа, тем для нас лучше, - объяснил он свои действия. – Выедем за окранину и снова припустим в намет. Думаю, это кардинальские знаки отличия в погоню припустили. Не зря ты тогда всполошилась.
- Кардиналь? – приподняла брови спутница.
- Цепь кардинальская, с медальоном, помнишь? - показал на шею Дарган. – Если бы не она, никто бы за нами не гонялся.
- Ви, кардиналь, - оглянувшись назад, задумчиво произнесла девушка. Повторила. – Ви, месье Д,Арган, лес кардиналь.
- И ты поняла, Софьюшка, но теперь той цепочки нет, а с казака взятки гладки.
Сразу за окраиной селения Дарган свернул с большака на проселочный путь, снова пустил коней в стремительный галоп, он не знал, сколько верст осталось до пограничных столбов, но торопился пересечь разделительную черту поскорее. Рядом с рослым жеребцом разбойников бежали налегке кабардинец с дончаком, мыльная пена исполосовала их бока мокрыми полосами, сделав похожими на виденных в парижском зоопарке экзотических животных. Чуть позади вела за собой еще одну лошадь спутница, на ходу утолявшая жажду виноградным сухим вином из деревянной баклажки. Свою емкость Дарган успел опустошить. Солнце клонилось к закату, лучи не так обжигали кожу, теперь они не упирались в лоб, а световыми потоками скользили почти вдоль линии горизонта, делая тени многократно длиннее. Одно из таких темных пятен, показалось, легко скользит сбоку, держа курс на пересечение с путем, по которому они скакали. Дарган приставил к папахе ладонь, в той стороне пролегла основная дорога, показалось, что по ней наметом мчится отряд всадников. Натянув поводья, он пристально вгляделся в живой комок. Сердце екнуло, он рассмотрел высокие головные уборы гвардейских гусар, сверкающие над ними наконечники пик. В голове пронеслась мысль, что часовой у стены постоялого двора проспался и успел доложить об одиноком терском казаке с подружкой и запасными лошадьми по инстанции. Сами кубанцы пускаться в погоню постеснялись, передали задание отряду доблестных гусар. Еще через мгновение мысль подтвердилась донесшимся издалека ружейным выстрелом, он прозвучал как предупреждение.
- А-а, господа гусары! – Дарган закружил на месте гнедого жеребца, выхватил из-за голенища нагайку. – Не успеем, вперехлест идут. Где эта граница с Германией?
- Там, - спокойно показала рукой вперед девушка. Видно было, что она собралась в комок нервов, готовый взорваться выплеском энергии. Повторила. – Там, месье Д,Арган.
- За мной, Софьюшка, отцу и сыну!
Казалось, жеребец решил выпрыгнуть из седла, с таким остервенением рванулся он навстречу пространству, за ним, по бешенному округлив зрачки, сорвались остальные лошади. Небольшой табун с двумя всадниками на спинах понесся по равнине, расстояние ложилось под копыта, словно они отбрасывали его назад. Видневшаяся впереди стена деревьев зарябила перед глазами, грозя преградить дорогу, Дарган рванул жеребца за уздечку, направляя его в узкую просеку и тут-же поднял на дыбы, выхватив шашку, срубил за успевшими проскочить животными несколько толстых тополей, отступив саженей двадцать, протянул поперек просеки веревку, замотав концы у основания стволов. И вновь вырвался вперед, увлекая за собой отряд. Они неслись по просеке до тех пор, пока сзади не раздались громкие крики вперемежку с ружейной пальбой и отчаянной руганью. Рукотворный затор сделал свое дело, Дарган вздохнул и убавил бег коня, похлопав того по мокрой шее. Оглянулся на спутницу, как всегда, на ее лице присутствовала лишь радостная улыбка, прижав ладонь к губам, она послала ему воздушный поцелуй. Он усмехнулся, засунул нагайку за голенище сапога. Через некоторое время издалека донесся еще один вопль, это сработала натянутая на нужной высоте веревка.
Впереди замаячил подсвеченный последними лучами солнца просвет, за которым простерлось новое открытое пространство. Выскочив из лесу, Дарган по инерции проскакал по прямой, потом остановился, стараясь получше сориентироваться. То, что двигались в правильном направлении, он не сомневался, но память подсказывала, где-то должны торчать полосатые столбы с немецкими буквами на перекладинах. Он запомнил их еще с того времени, когда вместе с казачьим соединением переходил границу проигравшей войну Франции. И вдруг заметил, что к ним направляется наряд немецких верховых в похожих на римские шлемах с блестящими набалдашниками, с ружьями за спиной. Сытые лошади с широкими грудями резво перебирали мохнатыми ногами, сбоку наряда, ближе к лесу, из земли торчали те самые полосатые столбы. Значит, в пылу скачки они не заметили, как влетели на чужую территорию.
- Хоть назад возвращайся, - произнес про себя Дарган. – Из огня да в полымя.
Спутница за спиной громко перевела дыхание и встала рядом. Между тем, конники подъехали на расстояние в несколько шагов, сняли с плеч ружья.
- Хальт, - крикнул один из них. Щелкнули взводимые курки.
Капрал выдвинулся вперед, нагловато осмотрел нарушителей, вид заросшего черной щетиной воина в папахе, в черкеске с кинжалом за поясом его настораживал. Он задержал долгий взгляд на девушке. И вдруг улыбнулся широкой улыбкой:
- О, господин руссиш казак! – он приложил ладонь к шлему. – У вас есть аусвайс, разрешение на проезд по германский земель?
- Они у меня в порядке, - Дарган вытащил сопроводительный документ, подал пограничнику.
- Гут, - внимательно изучив, отдал тот бумаги обратно. - Битте на германский территорий, ви есть союзнический армия.
- Благодарствую, господин капрал, - неласково отозвался казак. – Нам нужно добраться до дороги, мы едем в Россию.
- Как ви оказались эти места? – развел руками командир наряда. – Здесь нет штрассе.
- Мы возвращаемся из Парижа, сбились с пути.
- Почему с вами три свободных лошади?
- Я их купил для своего хозяйства.
- О, я, я, война капут - хозяйство гут, господин казак, - засмеялся капрал. Смех поддержали рядовые патрули в ядовито-зеленой форме. – Эта фрау тоже с вами?
- Это моя жена.
Заметив, что разговор перевелся на ее персону, спутница выпрямилась в седле, с достоинством вскинула подбородок:
- Парлеву франсе? – надменно спросила она
- Ви, мадемуазель, - немецкий унтер офицер немного опешил, он переводил взгляд с одного всадника на другого, не зная, как отнестись к сообщению и на каком языке продолжать разговор. Стать женой недавнего врага для него считалось неприемлемым поступком. Наконец, сказал по французски. – Мадемуазель, это действительно ваш супруг?
- Да, мы являемся мужем и женой, - кивнула женщина. – Нам нужно добраться до какого-нибудь постоялого двора, чтобы мы могли отдохнуть и продолжить путь дальше в Россию. Вы не будете так любезны показать нам дорогу?
- Конечно, мадемуазель, я к вашим услугам, - подтянулся капрал. – Но согласитесь, ваш союз с казаком по меньшей мере странен.
- Вы имеете права задавать такой вопрос? – вскинула брови девушка.
Заметив, что обстановка накаляется, Дарган наклонился чуть вперед, положил ладонь на рукоятку шашки. Он приготовился дать каблуками под брюхо жеребца.
- Ни в коем случае, - смешался между тем немецкий пограничник. - Прошу меня простить.
- Вам должно быть известно, что браки совершаются на небесах, - девушка потеребила повод, снисходительно пояснила. - Мой спутник герой войны, он из древнего рода терских казаков, к тому же, на супружество нас благословили император Российской империи Александр Первый и король Французской республики Людовик Шестнадцатый. Надеюсь, вопрос исчерпан?
- Вполне, мадемуазель, еще раз тысяча извинений за личное любопытство.
- Тогда поскорее покажите дорогу к ближайшему постоялому двору, за несколько дней скачек я довольно устала.
И тут случилось непредвиденное, из лесу на полном скаку вылетел поредевший отряд гусар. Размахивая саблей, командир в чине ротмистра устремился к группе всадников, еще издали выкрикивая какие-то слова.
- Задержите их, они гонятся за нами, - девушка прижала руки к груди, с мольбой посмотрела на пограничника. – Они ищут каких-то бандитов, а мы обыкновенные путники.
- Разберемся, мадемуазель, - выдергивая саблю из ножен, заверил бравый капрал. – В первую очередь они хотят нарушить границу суверенного государства. - Он вскинул клинок над головой. - Ахтунг, зольдатен!
Наряд на крепких лошадях в полном составе бросился навстречу гусарам, они сошлись как раз напротив полосатого столба, тем самым подтвердив не изменившуюся за века незыблимую истину – врагу ни пяди родной земли. Ротмистр угрожающе взмахнул саблей:
- Это разбойники, их надо задержать и предать суду.
- Во первых, они на нашей территории, - отпарировал капрал. – Во вторых, если это действительно так, то сначала их надо проверить.
- Проверяйте немедленно, в сумках у бандитов должно быть полно драгоценностей, украденных из французской казны, - пытался усмирить свой пыл, а заодно и лошадь ротмистр. Гусары тоже осаживали коней назад. – Кроме того, на них лежит кровь невинных людей.
- О-о, это обвинение серьезное, - пограничник оглянулся на Даргана с девушкой, снова уперся жесткими глазами в лицо гусара. – Но документы у них в порядке, господин ротмистр.
- Сначала они получили разрешение на проезд по территориям государств коалиции, а потом совершили преступление, - не унимался гусар, ему очень хотелось проявить свою ретивость, скорее всего в боевых действиях офицер участия не принимал. – Немедленно обыщите и передайте их нам, а мы уж доставим их куда следует.
Капрал резким голосом отдал несколько коротких команд, двое конников из наряда выдвинулись вперед и встали перед гусарами, с остальными он направился к ожидающим разрешения их участи путешественникам. Девушка коротко взглянула на спутника, невольно перевела взгляд на мешки с приданным. Дарган успокаивающе усмехнулся, расслабился в седле, в критических ситуациях он обладал холодным рассудком и железной волей. Даже боль в ране заметно поутихла. Он знал наверняка, что немецкие солдаты вряд ли станут копаться в женских тряпках, это на Кавказе и в дышащей России в затылок Турции платья с кофточками растерзали бы на мелкие кусочки.
- Попрошу спешиться, - сурово обратился к Даргану командир наряда, вежливо предложил сделать то же самое девушке. – Сумки раскрыть, содержимое выложить на землю.
Дарган молча спрыгнул с седла, сдернув перекинутые через холку жеребца торбы с овсом, поставил их на траву, затем вытряхнул переметную суму с пожитками и отошел в сторону. Мешок с приданным супруги он не снял, лишь развязал на нем горловину. Один из пограничников спешился, концом сабли потыкал в торбы, пошевелил бурку с запасной одеждой и свертками с едой. Заставил казака расстегнуть тонкий ремень на поясе, распахнуть черкеску. Затем покосился на мешок с торчащими оттуда принадлежностями женского туалета, указал Даргану место подальше от коня. Сам помог девушке спуститься на землю, взялся за ее поклажу. Но как только дело дошло до чепчиков с трусиками, стыдливо потупил глаза, покосился на своего командира.
- Мешок на загривке лошади моего супруга тоже моя собственность, - обратилась к капралу путешественница. Пояснила. – Это приданное, врученное мне моим дядей по материнской линии господином Месмезоном, мэром города Обревиль.
- Мадемуазель, мой брат женился на девице из городка Обревиль, ведь мы живем в приграничных населенных пунктах, и я не раз бывал в тех местах, - подбирая поводья, разоткровенничался капрал. Отдав команду подчиненному, огласил результаты проверки по русски. – Обыск закончен, господин казак приношу вам и вашей супруге извинения за причиненные неудобства. Вы можете продолжать путь.
- Мы свободны? – переспросил Дарган.
- Вы и ваша супруга свободны, - сухо повторил пограничник.
- А как вы поступите с гусарами? Они станут преследовать нас до тех пор, пока между нами не произойдет стычка. Сдаваться им добровольно мы не собираемся.
- Мы не допустим никаких насилий, я постараюсь уладить конфликт.
Подождав, пока Дарган со спутницей управятся с вещами и вскочат в седла, капрал отдал честь и заспешил к пограничному столбу, возле которого приплясывали от нетерпения гусары. Но не успел он проехать половины расстояния, как ротмистр повел свой отряд напролом, он был уверен в безнаказанности, ведь на его плечах красовались погоны армии победителей, занявших половину Европы вместе с ее столицей. Одного не учел командир отважных гусар, это немецкой педантичности. Хоть мирные договора и были подписаны, немцы всегда считали себя нацией избранной, не позволяющей диктовать условия кому бы то ни было. Капрал выхватил похожую на палаш саблю, направил коня наперерез сорвавшемуся с привязи отряду русских. Прозвучали первые выстрелы, сделанные немцами в воздух, кони противных сторон завертелись в дикой карусели, из которой стало невозможно вырваться.
- Зачем вы их отпустили, капрал, это преступники, - брызгал слюной ротмистр. – Их давно ждет виселица.
- Вашего казака я бы препроводил в комендатуру сам, - старательно подбирая слова, рычал капрал. – Но французскую женщину никто не имеет права подозревать в преступлении. Как и немецкая фрау, мадемуазель вне подозрений.
- Не путайте жену Наполеона Жозеффину с обычной парижской шлюхой.
- А вы не путайте Германию с Россией.
- О преступном поступке вы пожалеете.
- Война закончилась, границы обозначились вновь. Предъявите аусвайс, руссиш ротмистр, сюда вас никто не приглашал...
Но пляски орловских рысаков с германскими меринами Дарган со спутницей уже не видели, они неслись по погружавшейся в ночную тьму равнине, заворачивая к лесному массиву, чтобы найти поляну и отдохнуть наконец от утомившей обоих бешенной гонки за личными свободами.
Путники добрались до крохотной лужайки посреди дубовой рощи лишь тогда, когда на небе засиял тонкий лунный серп. Дарган бросил бурку между корнями, вместо подушки подкинул один из мешков с туалетом падавшей от усталости подружки и занялся стреноживанием коней. О костре нечего было мечтать, за все время они не повстречали ни одного ручья – так хорошо дубы высасывали подпочвенную воду, во вторых, сил оставалось только на то, чтобы задать корма лошадям. Сняв уздечки, чтобы животные не поранили десна о загубники, Дарган глотнул из баклажки кисловатого на вкус вина и подрубленным столбом упал рядом с девушкой.
Глава шестая.
С тех пор, как Дарган со спутницей пристроились в хвост войсковому обозу с кухнями, палатками, обмундированием и прочими, не понадобившимися больше, армейскими атрибутами, прошло несколько дней. Позади остались убранные поля Германии с половиной польской территории. Проехать по немецким землям наскоком, как по Франции, не получилось, на первом же перекрестке их едва не арестовали злые немецкие патрули. Если в поверженной республике до сих пор восстанавливался порядок, то в восьмисотлетнем рейхе этот порядок не нарушался никогда, даже во времена охоты на ведьм. Они с трудом сумели оторваться от вооруженных острыми алебардами кнехтов,сидящих на широкогрудых жеребцах и теперь тащились между разномастыми верховыми и пешими солдатами с поджившими ранами, между санитарами и медсестрами в надвинутых на лбы белых платках. Дарган сменил черкеску на солдатский мундир, спрятав под ним лишь походный ножик, он понял, что в кавказской одежде его узнает и арестует любой патруль, ведь гусары охотились за терским казаком с француженкой. Ему перевязали ранение, наложив новую повязку, впрочем, рана уже затянулась сама. Как ни верил он в безопасность места, в которое спрятал деньги с сокровищами, червячок сомнений все-же ни разу не покинул его. Тыловым крысам стоило только зацепиться, и клубок ниток начал бы разматываться сам. Среди офицеров нашлось немало таких, которые сносно говорили по французски, с ними спутница вволю отводила душу, заодно заучивая русские слова. Она оказалась весьма способной ученицей, там, где она появлялась, слышались взрывы хохота, почти безобидные шутки, а нередко и звон гитарных струн. Русский народ восприимчив, стоило кому-то подсмотреть, как перебирают натянутые жилочки союзники французов испанские волонтеры, как в следующий раз дерево гитар издавало уже звуки русские.
Но не это было главным, хотя от душевного спокойствия никто еще не отказывался. Дело заключалось в том, что обоз нередко нагоняли вестовые, привозившие пакеты с различными приказами. Армия походила на организм, продолжавший снабжать кровью даже отслужившие части. В один из таких набегов показалось, что командир санитарной колонны взялся за проверку личного состава, на остановках он поочередно выстраивал подразделения, выкрикивал по списку бойцов. Очередь неумолимо приближалась к хвосту, в котором нашли место все, догнавшие обоз в пути. И еще был повод для размышлений. Как-то вечером, когда неуклюже ползущая на родину часть разбила бивуак на равнине недалеко от дороги, затеялся очередной концерт с песнями, плясками, с переодеваниями. Особенно любили поглазеть на русских, разбивших непобедимого Наполеона, жители окрестных селений, они приходили толпами, приносили продукты питания и угощали раненных. Когда объявили очередной привал, девушка озорно подмигнула Даргану, скинула на землю мешок с приданным. Он понял, что спутница решила показаться во всей красе, облачившись в лучшие наряды. Он не был против, пока они ехали по территориям европейских стран, хотя чувства воспитанного в горских условиях человека нередко заставляли вспыхивать его темные зрачки. Но в тот раз рядом с девушкой оказался подпоручик гвардейского уланского полка, получивший ранение в бою под Фонтенбло. Усатый юнец из благородной семьи вдрызг проигрался в карты, все знали его как отъявленного должника. Со спутницей Даргана его связывало прекрасное знание французского языка и не менее прекрасный голос, которым он подпевал девушке, играя на гитаре.
Сбросив мешок на землю, потянула на себя одно из платьев с пышными оборками. Отложив его в сторону, выдернула не нужный из-за идеальной фигурки жесткий корсет со множеством длинных шнурков. Наблюдавший за действиями, Дарган улыбался, он тоже учился привыкать к чудачествам молоденькой супруги. Подпоручик его не интересовал вовсе, он не усматривал в нем мужчину, за драгоценности не переживал тоже, они были запрятаны почти на дно мешка. Но видимо во время скачки вещи переместились, из мешка выползла опутанная шнурками пачка банкнот по сто рублей, упала на землю. Девушка среагировала моментально, присев на корточки, она подцепила деньги, кинула их обратно. Все произошло за какие-то доли времени, но его хватило, чтобы брови подпоручика поползли вверх, а глаза округлились.
- О, мадемуазель Софи, - хрипловато проговорил он по французски. – Вы богатая женщина, у вас столько денег!
- Вы ошибаетесь, господин подпоручик, это всего лишь пакет погашенных счетов из банка, - накрывая волосами вспыхнувшее пламенем лицо, как можно спокойнее отозвалась девушка. – Деньги вам мерещатся уже везде.
- Но на них стояла цифра сто и портрет...
- Правильно, бумаги стоимостью по сто франков, а портрет королевы Марии Медичи. Я сама заметила, что они здорово походят на русские деньги.
- Не может бы-ыть.., - протянул подпоручик, забывая захлопнуть рот.
Такую сцену подсмотрел Дарган, в груди у него возникло неприятное ощущение от того, что поспешность у спутницы получилась как бы наигранной, словно она не придала событию особого значения. Впрочем, так оно и было, привыкшая все измерять мерками французского высшего общества, считавшая подпоручика повесой, гораздым делать лишь карточные долги, девушка не верила, что ее новый знакомый способен на подлости. Но сам Дарган больше не сводил глаз ни с дончака с поклажей, ни с подпоручика, находившего любой повод, чтобы быть поближе к мадемуазель Софи.
Вскоре тревога перевалила ту черту, после которой начинают терзать дурные мысли. Все смешалось: и подозрения по поводу вестовых, и устраивание проверок личному составу, и ревность к девушке, так беспечно кружившей голову подпоручику, который в любой момент был способен проболтаться о виденных им мешках с деньгами. Дарган пришел к решению, что санитарный обоз надо покидать, пока одна из причин не выстрелила в упор, место нахождения благоприятствовало тому. Поляки понимали русский язык, могли спрятать у себя или указать правильное направление, тем самым мстя русским царям, прибравшим Польшу к рукам. К тому же, пути до России осталось рукой подать.
Надвигался летний вечер, спутница вновь настраивалась на то, чтобы провести время в кругу офицеров, как всегда, возле нее крутился попдпоручик. Улучшив момент, Дарган отозвал девушку, жестко посмотрел ей в глаза:
- Отсюда надо уходить, - твердо сказал он. – В обозе оставаться опасно.
- Пуркуа? – быстро спросила она. Поправилась. – Почшему, здесь весело.
- Я вижу, что балы тебе понравились, - Дарган выдержал паузу. – А если наш секрет раскроется? Тогда ни денег, ни веселий с офицерами не будет, поняла? Но ларжан.
- Но, но подпорутшик, он, как это... карош малый.
- Короче, собирайся, я два раза не повторяю, - резко махнул рукой казак, злой на то, что первым спутница вспомнила повесу. – Аллюр три креста, Софьюшка.
- Аллюр труа кгреста? – поджала она губы. Опустила голову. – Ви, месье Д,Арган, когда надо галоп?
- Солнышко за горизонт упадет и мы растворимся в ночи. Так оно будет вернее.
Подпоручик не прощался до последнего, он словно что-то почувствовал. Наконец, Дарган легонько толкнул его в плечо:
- Вы бы шли к себе, ваша благородь, а то нам отдыхать пора.
- Солдат, ты должен радоваться, что возвращаешься домой живой и невредимый, да еще с красавицей женой, - попытался обнять казака за плечи ловелас. – Посмотри, сколько калек вокруг, разве они кому-нибудь будут нужны? Гуляй, пока есть возможность.
- Мы свое еще возьмем, - увернулся от объятий Дарган.
- А что у вас может быть, дикие леса с дремучими мужиками в берлогах?
- У нас лучше, чем в каменных клетях, - ощерился казак. – Мы такую свадебку сыграем, что вся деревня сбегится, пива не пожалею, медовухи. Дом построю, лошадей разведу, овец с коровами.
- Медову-ухи, - подпоручик приподнял кончики усов, пожевал губами. – Ладно, солдат, возвращайся в свою деревню, но знай, что в мадемуазель Софи влюбился молодой гусар Леденцов, и что он приедет к тебе не только медовуху сосать, но и еще за кое-кем.
- Милости просим, ваша благородь, - сверкнул бешенными зрачками Дарган.
Глубокой ночью, когда обозники забылись во сне, они обошли часовых и растворились в ночи. Как только вместо булыжников под копытами коней застучала проселочная дорога, Дарган облегченно вздохнул, отпил несколько глотков вина из баклажки. Его спутница, наоборот, покусывала губы от досады, она только начала понимать разбитное российское общество и оно ей понравилось. Но девушка и не думала ставить в упрек Даргану его решение, она осознавала, что рано или поздно круг подозрений сомкнулся бы. Еще один прокол, подобный допущенному ею, и подпоручик принялся бы клянчить денег в долг. Она бы не отказала, он был душка, из тех, кто через время отплатил бы черной неблагодарностью. Маменькины сынки поступали так всегда.
Девушка не ведала, что ловелас уже доложил о мешках с деньгами командиру санитарного поезда, а тот в свою очередь получил пакет, в котором предписывалось до границы с Россией проверить всех подозрительных лиц. Еще в бумаге говорилось о вещи, имеющей государственную важность – о золотой цепочке с медальоном, принадлежащей французскому высшему духовному союзу. Именно эту цепочку требовал найти король Франции, поддержанный императором Александром Первым, из-за нее во всех направлениях были разосланы конные отряды.
Они остановились у харчевни посреди села из беленьких мазанок, Дарган обмотал конец уздечки вокруг бревна, подождал, пока спутница приведет в себя в порядок. Из дверей уже выглядывал толстый улыбчивый хозяин:
- Прошу панове, прошу, - певуче начал он зазывать. – Горяче русски щчи, суп харчо, говядина на вертеле, бардзо свежая.
Дарган молча отцепил баклажку, вылил остатки вина на землю. Он не хотел подавать виду, что совсем недавно поляки были врагами, сейчас это было бы невыгодно.
- Есть, есть, и вино, и пиво старокралевецкое, ячменное, - тут-же заголосил толстяк. – Только открыл новую бочку.
Девушка подтянула ремень на поясе, заколола волосы красным гребешком. Она выпросила у Даргана шаровары и теперь щеголяла в них как заправская казачка, решившая к штанам надеть французскую безрукавку со множеством шнурков спереди, с кофточкой с пышными рукавами под ней. На ногах были красные сапожки с отворотами. Этот наряд она стала носить недавно, как познакомилась с офицерами из обоза, до этого единственной формой служило простенькое платье. Покосившись в ее сторону, Дарган оглядел площадь и домики вокруг, не заметив подозрительного, переступил порог харчевни.
- Прошу, панове, - суетился вокруг выскобленного до белизны стола средних лет поляк. – Что подавать на первое, что на второе?
Из кухни наплывал сытный запах, из крана бочки возле стойки в кружку капала прозрачная жидкость, за ограждением суетилась молоденькая полячка, скорее всего, дочь хозяина. В помещении царили тишина и покой, словно война обошла это место стороной. Когда на столе задымились тарелки со щами, с большими кусками мяса в них, Дарган перекрестился, взялся за деревянную ложку, девушка последовала за ним. Она во всем старалась подражать супругу, эта маленькая француженка из высшего общества, она стремилась найти взаимопонимание, слиться в единое целое, несмотря на то, что многие вещи коробили ее тонкую натуру.
Когда было покончено со вторым, Дарган отпил из кружки вызревшего пива, подвинул баклажку к середине стола:
- Сливянки, брусничной? – вновь напрягся толстяк. Он знал, что на этом дело не закончится, посетители обязательно наберут в дорогу вкусной домашней колбасы с овощами, с желтыми головками сыра, с пышным подовым хлебом. Русские были щедрыми на деньги, как и на все остальное. – Есть польская и русская водка, украинская горилка.
- Налей виноградного вина из прошлого урожая, - Дарган посмотрел на разомлевшую от горячего спутницу, ухмыльнулся в усы. – Без добавок, а нет, и крепленое сойдет.
- Бардзо добже.
Они успели допить пиво, попробовать по стаканчику вина, казак приладил к поясу баклажку и собрался выбираться из харчевни, когда с улицы донесся торопливый топот копыт. Дарган стрельнул глазами в окно, увидел, как на полном скаку к харчевне подворачивает небольшой отряд конников в мундирах уланов. Хозяин сразу побежал на выход встречать дорогих гостей, девушка тоже подалась было к двери, но казак успел поймать ее за рукав:
- Куда ты устремилась, Софьюшка? – одернул он ее. – Нам самое время переждать непогоду.
Она покорно опустилась на лавку, положила руки на столешницу. Подозвав дочку хозяина, Дарган заказал еще по кружке пива с кусочками сушенного мяса. В это время в зал ввалилась распаленная ездой ватага пропитанных пылью улан, старший расстегнул воротник кителя:
- Черт меня дернул связаться с этим подпоручиком, - в сердцах пристукнул кулаком по столу бравый корнет. – Продолжали бы двигаться по главному тракту, результат был бы весомее, а мы заехали в нехоженную глушь, ни дорог, ни приличных заведений.
- Ищем какого-то солдата с парижской шлюшкой, когда в приказе написано задержать преступную группу из казаков в черкесках и одной французской девушки, она, мол, является главарем банды. Чистая неразбериха, - поддакнул пристроившийся рядом полнокровный прапорщик. – Я поверю, что сундук с драгоценнотями захватили казаки, мамзелька подсказала, они тряхнули богатого мусью. Это на них похоже, но чтобы у солдата с простой девкой были мешки с деньгами – нонсенс.
- Напутал подпоручик, как пить дать, или больной на голову. Корчмарь!
- Я тут, панове, - отозвался толстяк. – Что прикажет вельможный пан?
- Всем по чарке вина и по кружке пива!
- Слухаю пана.
- А потом накормить.
- Я весь тут.
Корчмарь с дочкой завертелись юлой, из боковой двери выскочила дополнительная сила в виде сына и жены. Они начали шустро загромождать столы кружками и тарелками с едой. В середине появились пузатые бутыли с темной наливкой.
- Я сразу сказал, что этому подпоручику только за бабьими юбками таскаться, - продолжил развивать доводы корнета прапорщик. – Ранение показывал, мол, под Фонтенбло в атаку ходил, за что наградили Анной.
- После окончания военной кампании Анны удостоили почти весь офицерский корпус, - отмахнулся корнет. – Ему деньги были нужны, не заметил, как заблестели глаза, когда я сказал, что за поимку преступников назначена награда в десять тысяч рублей?
- Как было не заметить, когда руки заходили ходуном, - прапорщик припал к краю кружки с пивом. – Пальцы холеные, словно у карточного шулера.
- Из столичных хлыщей, они привыкли проматывать целые состояния.
Дарган угнул голову, искоса взглянул на девушку, та подалась вперед встревоженной птицей, впитывая каждое слово уланов. Наверное, она все-таки схватывала суть разговора двух унтер офицеров. Казак толкнул ее коленом, глазами показал на выход, девушка отпила из кружки и пошла к двери, стараясь закрыть лицо подаренным Дарганом платком. За нею тронулся он, старательно изображая раненного в ногу солдата. За спиной разгоряченные спиртным уланы наращивали обороты, из всех насторожился лишь рыжий конник у стойки, он впился в спины уходящим. В это время его отвлекла дочка корчмаря, что позволило посетителям выйти на улицу, заторопиться к лошадям. Оба уже сидели в седлах, когда на площадь вылетел обсыпанный пылью всадник. Девушка с тревогой признала в нем подпоручика из санитарного обоза, переглянулась со спутником. Видимо, ловелас решил не делиться обещанной за поимку преступников премией, участвуя в погоне сам. Он бросился ко входу в корчму и лоб в лоб столкнулся с рыжим уланом, который как раз выходил на улицу. Новое замешательство помогло всадникам завернуть в переулок и пустить коней в галоп.
Они успели вылететь за окраину селения, когда Дарган заметил, как стелется за ними по улице патрульный отряд. Впереди насколько хватало глаз темнели перелески, перемежаемые желтыми убранными полями, в них можно было спрятаться, продвигаясь в сторону границы. Но до деревьев надо было еще доскакать. Дарган пожалел о том, что по приезде в деревню не успел поменять лошадей, чувствовалось, что кабардинец здорово устал, как и дончак под девушкой. Он бы смог перескочить на одного из свободных жеребцов на ходу, но вряд ли такой маневр был подвластен спутнице. А дончак выдыхался, скоро он стал припадать на передние ноги, расстояние между убегающими и преследователями сокращалось. И казак решился, подтянув за поводок каурого, акробатом перескочил ему на спину, благо, уздечка с него не снималась. Замотав конец веревки на седле кабардинца, приблизился к девушке, рывком пересадил ее на лошадь впереди себя. Затем подтащил бежавшего за дончаком коня и птицей перелетел на него, вцепился в жесткую гриву. Теперь облегченный дончак оказался позади ведомой им лошади, то, что она оказалась без уздечки, не смутило казака. Знакомыми ему приемами, он заставил жеребца вырваться из группы и стрелой помчаться к ближайшему перелеску, за ним рванулся весь маленький табун. Но расстояние не сокращалось, орловские рысаки под уланами отличались редкой выносливостью, а когда по лицам захлестали ветви деревьев, преследователи почти повисли на хвосте. Махнув девушке рукой по направлению к следующему перелеску, Дарган скинул с плеча ружье, насыпав пороху на полку, нажал на курок. Он целился поверх голов улан, у него мысли не возникало стрелять в своих. Не только потому, что это считалось большим грехом, ко всему он был потомком казаков донского атамана Некрасова, завещавшим: «в Россию при царе не возвращаться, родину любить,в русских при ведении военных действий не стрелять». Некрасовцы осели везде – на Кавказе, в Турции, на берегах Дуная – но наказ для всех был одинаков.
Меж тем уланы сбавили напор, скорее всего, их остановила мысль, что война уже закончилась и негоже рисковать жизнями из-за беглого солдата. Лишь один продолжал упорно приближаться к кромке перелеска, это был подпоручик из санитарного обоза. Настойчивость хлыща из столичного общества вызывала бешенство, Дарган знал, что им движет одно желание - добыть деньги любыми путями. Хотелось выскочить навстречу и срубить неразумную голову, вряд ли ловелас оказал бы достойное сопротивление. Перезарядив ружье, казак влупил картечью, стараясь, чтобы заряд прошел рядом с плечом унтер офицера. Подпоручик откинулся в седле, схватился за правую сторону лица, видно было, как щека окрасилась кровью. Но и это не остановило его, им двигало убеждение, что с раненным солдатом справиться он сумеет, зато деньги в мешках достанутся только ему. Ведь в донесении разговор велся лишь о цепочке с медальоном, принадлежащей сонму французских кардиналов, а он сам был представителем русских столбовых дворян.
Безрассудность молодого повесы сгубила его, на скулах у казака расцвела ярость, с которой он рубил французов в капусту, к тому же вспомнились насмешки по поводу происхождения. Как только подпоручик ворвался под сень деревьев, Дарган пустил коня навстречу, взмахнув шашкой, играючись выбил саблю из рук противника, заставил заюлить глазами в поисках защиты. Ее не оказалось, вокруг закружился белый саван смерти. Дворянин вырвал из-за пояса пистолет, направил в грудь казаку, но и этот ход не принес результатов. Дарган теперь нагайкой подцепил оружие за длинное дуло и дернул на себя. Он видел, как противник оделся в белую простынь, как сковал его смертельный ужас, но на заросшем черной щетиной лице жалости не отразилось. Подождав, пока подпоручик осмыслит роковую ошибку, Дарган со свистом рассек воздух клинком, подворачивая его так, чтобы над плечами не возвышалось даже малого выступа. Голова повесы дрогнула бровями, неспеша скатилась на землю. Дарган снял с пояса истекающего кровью всадника кожаный пенал со свинцовыми пулями, мешочек с порохом и пыжами, затем столкнул тело с седла, поймал за уздечку шарахнувшуюся было лошадь. За деревьями замелькали уланские мундиры с золотыми пуговицами, конники продолжали двигаться вперед. Он сделал выстрел в воздух из пистолета, рысью направился к следующему перелеску. Следовало поскорее замести следы, чтобы оторваться окончательно, хотя, он был уверен, что после всего уланы вряд ли посмеют углубляться в чащу.
Второй день они без остановок двигались только вперед, солнце перевалило на другую половину небосклона, редкие перелески перешли в сплошные сумрачные дебри. Даргана заботила лишь одна мысль – поскорее пересечь границу с Россией, на просторах которой никто никого никогда не искал. Он давно осознал, что все дело заключалось в злосчастной кардинальской цепочке, если бы не она, нито бы за ними не гонялся. Но что совершилось, то совершилось, оставалось лишь добраться до Терека живыми и невредимыми, а там постараться доказать, что ни к кардиналу, ни тем более к королю Франции, они отношения не имеют. Намекнуть, что цепь возжелал выкупить богатый месье Месмезон из маленького городка под Парижем. Дарган представить не мог, что раритет вместе с медальоном давно безвозмездно передала своему родственнику молчащая рядом спутница и считал, что ищут их в том числе за оставшиеся драгоценности, которых оказалось достаточно в схроне на парижском подворе.
Лес перешел в сухостой, под копытами лошадей зачавкала покрытая мхом сырая почва, дальше начиналось болото. Нужно было уходить из гиблого места. Окинув сумрачным взглядом унылую картину, Дарган тронул уздечку, заворачивая лошадь назад, когда внимание вдруг привлек блеснувший из-за кочек угол то ли короба, то ли сундука. Он пригнулся к гриве, стремясь всмотреться получше, заметил успевшие позеленеть от водорослей похожие на человеческие фигуры.
- Месье Д,Арган, там это... экипаж, - насторожилась и спутница. Через мгновение она поправилась. – Но, но, там гренадьер...
- И ты увидала, - буркнул под нос казак, вытащил ногу из стремени. – Надо прощупать, может, в сундуке что имеется.
- Месье, земля мягкий, - воскликнула девушка.
- Вижу, да больно угол блестит, вроде медный.
Он спрыгнул с седла, стараясь попадать сапогами на толстые сучья, направился к тому месту. Почва под подошвами задышала сильнее, вскоре она начала продавливаться, следы заполняться черной грязью. Дарган изменил тактику, он принялся прыгать с кочки на кочку, руками помогая удерживать равновесие. Когда добрался до ствола почерневшей березы, возле которого выпирал предмет, дыхание у него перехватило. В солнечных лучах отблескивал угол окованного медью сундука, нижней частью ушедшего в болото, вокруг него в странных позах по грудь увязли в жиже четверо французских гренадеров при оружии, кожа сползла с их лиц, обнажив белые черепа, руки тоже были объедены. Что они здесь делали и как попали в гиблое место, оставалось загадкой, как и то, почему не сумели выбраться отсюда. То ли пытались уберечь от натупающей русской армии штабные документы, то ли в сундуке была казна какой-нибудь из наполеоновских дивизий. Дарган решился приподнять крышку короба, каблук соскользнул с кочки, нога провалилась в болото по колено. Он едва успел выдернуть ее, уже без сапога, и вдруг понял, почему гренадеры навсегда остались здесь - под страхом быть заглоченными топью, они цепялись друг за друга, не давая возможности кому-то одному добраться до спасительного дерева до тех пор, пока от этого страха не умерли. Об этом свидетельствовали сомкнувшиеся на кителях скрюченные пальцы. А болото решило засосать их по грудь, по каким-то причинам передумав втягивать глубже. Дарган мысленно вспомнил «отца и сына», но любопытство пересилило. Обломав сучья на березе, он сделал подобие кладей, прилег на них, острием шашки срубил на сундуке петлю вместе с замком и печатями вокруг. Рывком оторвал крышку от основы, сверху и правда оказались документы, но под бумагами горбились перевязанные шнурками мешочки. Дарган полоснул по одному шашкой, из разреза потекли золотые монеты, они заполнили углубления, проскользнули вниз. Это было так неожиданно, что казак едва не поперхнулся слюной, он почему-то подумал, что в мешочках должны были быть ордена с медалями, ведь на них лежали документы.
- Софьюшка, посмотри, на что мы наткнулись, - обернувшись назад, громко закричал он.
- Золотой казна? – радостно откликнулась девушка. Она следила за действиями спутника с неослабевающим вниманием. – О, месье Д,Арган, давай сюда.
Перекинув на грудь заплечную сумку, казак положил в нее несколько мешочков и сразу почувствовал, что уйти с грузом ему не удастся, настил предательски хрустнул, погрузился в жижу на пару вершков. Оставалось одно, перетаскивать казну по частям, но и это оказалось нелегко. Кочки убегали из-под ног, норовили отпрыгнуть лягушками, приходилось распластываться во весь рост и по грязи ползти к твердому участку земли. Дарган с трудом управился с тремя торбочками, на большее ни сил, ни желания уже не хватало. Заметив его состояние, девушка присоединила один конец веревки к седлу лошади, вторым обвязалась сама и смело шагнула на тропу из ломких сучьев.
- Куда ты! - попытался было остановить Дарган. Поняв, что из затеи вряд ли что получится, бросился к лошади.
- Надо много ларжан, - засмеялась она.
- Ай да молодец! – поцокал языком казак. – Ни за что бы так не догадался.
- Аллюр труа кгреста, - подняла вверх сжатый кулак спутница.
Девушка дошла до настила, прилегла на него и заглянула в сундук. Она увидела документы, мешочки, но внимание привлекла бархатная подушечка в противоположном углу. Чтобы выдернуть ее из-под набитых монетами торбочек, нужно было потянуться через весь короб. Она оперлась о край, нащупала шершавую материю, осторожно потащила на себя. Интуиция подсказывала, все богатства сундука не стоят того, что скрывается под подушкой. Деревянный угол предательски просел, девушка сомкнула пальцы на бархате, ощутила, как расползлась по швам прогнившая ткань. Глаза задержались на страшной картине, гренадеры зашевелились, показалось, они приготовились завопить ужасными голосами, чтобы она убиралась подобру-поздорову. Девушка едва удержалась от душераздирающего ответного крика, он был бы не воплем страха, а выражением протеста - богатства нужны не мертвым, они должны принадлежать живым. Усилием воли она заставила себя продвинуться вперед, захватила подушечку покрепче и продернула ее к краю короба. Место, на котором происходила сцена, с едва слышным всхлипом скакнуло вниз еще на несколько вершков, зависло над пучиной на честном слове. Девушка продолжала выкарабкивать остатки материи из-под торбочек, разжать пальцы теперь ее бы не заставило ничто. Она старалась перенести тяжесть тела на подобие настила, на котором лежала, но голова и грудь, а главное, рука, глыбой зависли над содержимым сундука, прибавляя ему лишнего весу. С неслышным шорохом бархат рассыпался окончательно, она успела почувствовать, как выскользнул из ладони твердый комочек, сверкнул гранями в груде бумаг. Лихорадочно разгребла остатки тлена, но под ним ничего не оказалось. Девушка прощупала углубления под мешочками, просунула ладонь между стеной сундука и его содержимым, камешек словно провалился сквозь дно.
- Софьюшка, вертайся, - как сквозь вату донесся голос спутника. Ему откликнулось лишь отсыревшее эхо. Повторилось еще раз, пронизанное встревоженными нотами. – Вертайся, болото зашевелилось.
Стиснув зубы, чтобы не взвыть от бессилия, девушка в который раз процарапала ногтями канавки между торбочками, разбросала бумаги в стороны. Осталось столкнуть с гнилья мешочек с монетами, чтобы окончательно убедиться, что труд оказался напрасным. Она так и сделала, успела заметить, как в разноцветной трухе сверкнули еще два крупных белых камешках и почувствовала, что проваливается в бездну. Гренадеры оскалили челюсти, они будто смеялись над неудачницей, решившей завладеть принадлежащими им богатствами. В следующий момент грязь вспучилась, добралась до их плеч, запузырилась под подбородками. Понимая, что вместе с гренадерами и сокровищами погружается в трясину, девушка рванулась вперед, намертво зажала в ладони вспыхнувшие неземным свечением камешки и закричала, сопротивляясь неизбежности всеми силами. И сразу почувствовала, как кто-то сильный вырвал ее из чавкающей пропасти, протащил по сучкам, по жестким кочкам. Уже теряя сознание, улыбнулась той боли, которая исходила от скомканной судорогой ладони.
Девушка очнулась от того, что кто-то обливал ее водой, она лежала раздетая под деревьями, вокруг суетился Дарган. Он же перенес спутницу на бурку, укрыл меховым подолом все той же, на все случаи жзни, накидки, всунул в рот горлышко баклажки. Она глотнула настойки, постаралась унять дрожь, но это оказалось непросто. Накрывшись мехом с головой, долго лежала не шевелясь, до тех пор, пока тепло волной не прокатилось по телу от пяток до макушки.Когда плоть размякла, почувствовала исходящую от ладони тупую боль. Сознание прояснило последнюю картину, вновь заставив содрогнуться от ужаса. Она выбросила руку из-под бурки, попыталась разжать пальцы.
- Полежи, пока судорога сойдет, - посоветовал сидевший перед костром казак. – Потом винца еще глотнешь, оно расслабит.
- Месье, помочь, - попросила она, глазами указала на кисть.
- Говорю тебе, отмякнет.
- Месье Д,Арган, ла рука, - вновь повела она зрачками на кулак.
Казак присел перед ней на корточки, погладил белую натянутую кожу, помассировал запястье, и вдруг с силой надавил на точку возле пульса. От пронзительной боли пальцы рассыпались веером, под ними оказались врезавшиеся в ладонь два бесцветных камня. Дарган удивленно уставился на предметы.
- Я молился богу, что хоть живая осталась, - приподнял он брови. – А ты умудрилась с того света подарок прихватить.
- Да, мон ла мур, подарок оттуда.
Он перевел взгляд на врученный императором перстень, на преподнесенное ей королем кольцо, вновь вильнул зрачками на ладошку спутницы, соображая, что подобным вещам, скорее всего, цены не сложишь.
- Они такие-же, как на кольцах?
- Ви, месье Д,Арган, это состояние.
Девушка посмотрела на возлюбленного сияющими глазами, затем снова увела их на искрами ощетинившиеся камни, она знала, что каждый бриллиант весит примерно десять карат, представляла, и какую сумму не грех запросить за них. Перед взором возникли картины будущего, обещавшие счастливую судьбу. У них уже есть имение, они имеют много денег, на которые можно открыть собственное дело. Оставалось малое – решить, в какую сторону повернуть коней, то ли возвратиться в Париж и смело влиться в новую жизнь, то ли продолжить путь и уже на родине возлюбленного разжечь добрый семейный очаг с многочисленной ребятней. Они сумеют создать им беззаботное детство, а когда подрастут, отправят учиться в престижные университеты Европы. Лишь бы их союз черной меткой не пометили случайности, которых вокруг достаточно.
И все-же лучше было бы не испытывать судьбу в покрытой мраком неизвестности России, а вернуться в атмосферу цивилизованной Франции.
Девушка сделала губы трубочкой, приподнялась на подстилке:
- Месье, дай ла бока, - капризно попросила она.
- Что тебе подать? – наклонился вперед Дарган, силясь вспомнить, что означает частенько слышанное от нее слово.
- Ла лябра.., - с придыханием прошептала она. Замерев в долгом поцелуе, обвила сильную шею любимого руками. Откинулась на подстилку, изучающе сверкнула зрачками. – Давай Париж?
- Ты хочешь вернуться? – усмехнулся в усы казак. – Нет, милая, у вас одна канитель среди розовых камней. Ни на охоту сходить, ни на горы посмотреть, разве это жизнь! Вот на Тереку аж дух от простора захватывает.
Спутница долго молчала, размышляя о чем-то своем, по щекам и под ресницами пробегали неясные тени, заставляя Даргана внутренне настораживаться. Он уже любил ее по настоящему и ни на кого не желал бы променять, даже на родственную по крови и по духу станичную скуреху с ярко алыми губами и щеками, с черешневыми глазами. Этим обладала и спутница, разница была лишь в цвете зрачков и волос, но у девушки к достоинствам прибавлялся светлый ум, за красивые глазки не купленный.
Перекинув камешки с ладони на ладонь, она полюбовалась игрой света в них, глубоко вздохнула:
- Ви, месье, - дурашливо сморщила носик. – Ла мур... дла дур.
- Уже нахваталась, - скрывая довольство, проворчал казак. - У подпоручика, что-ли, царствие ему небесное?
Только через два дня им с трудом удалось выбраться из дремучего леса и пустить коней вскачь по равнине. Казалось, буреломы с сумрачными чащобами никогда не закончатся, Дарган потерял все ориентиры, даже звезды не помогали выйти на правильный путь. И если бы не наткнулись на задранную волками телку, кровавые следы от останков которой вывели на едва приметную тропинку к глухой деревне, они так и продолжали бы плутать между покрытых скользким мхом деревьев, не имея представления о том, в какой стране находятся. Дарган не решился заезжать в селение, теперь он опасался всего – и погони, и за сохранность добытых на болоте сокровищ, за то, что измочаленная блужданиями в дебрях девушка самостоятельно решит повернуть коня назад, в теплый и обихоженный свой Париж. Но спутница лишь играла желваками на скулах, да неустанно хлестала себя веткой, отгоняя бесчисленных комаров.
Под вечер впереди снова замаячили несколько крытых соломой беленьких хаток, вокруг, куда ни кинь взгляд, опять наступал непроходимый лес. И Дарган пустил лошадей рысью к крайнему домику, возле которого копошился мужичок в белых одеждах и соломенной шляпе. Сам он тоже оказался светловолосым и конопатым,ноги до колен были перемотаны веревками от лыковых лаптей. Дарган всунул нагайку за голенище сапога, свесился с седла:
- Будь здрав, мужик, - поприветствовал он его, с интересом ожидая, на каком языке тот ответит. – Есть тут постоялый двор?
- Нема ниякого двора, - крестьянин развел руками, сильно нажимая на «а» и «я». – А чаго, у каждой хате двор, захади да начуй.
- А кто ж вы будете?
Дарган обрадовался тому, что мужик понимает по русски, но не мог вспомнить, кто так говорит. На войне с «акалками» он встречался, помнил, что воевали они на стороне русских, но являлись ли жителями российской империи или он с девушкой по прежнему находился в Польше, в толк взять не мог. Если их до сих пор носило по Речи Посполитой, трудности еще не закончились.
- Як хто? Бяларусы мы, - простодушно отозвался крестьянин. – А вы з яких мест?
- А мы путешественники, - облегченно вздохнул казак. – Говоришь, что постоялый двор у вас в каждом доме?
- Гастям мы рады завсегда.
- Тогда принимай, нас с хозяйкой накорми и спать уложи, лошадей напои, задай овса, - Дарган спрыгнул с седла, передал конец уздечки мужичку. – У вас тут спокойно?
- Какой там, банда вельможного пана Зарембы по лесам шастает, - подхватывая коней под уздцы, отмахнулся мужичок. – Заглядает и до нас, обкрадет и снова у свои чащобы.
- Леса у вас знатные.
- До смоленской с брянской волостей, что за триста верст от самой Москвы, тянутся,.
- Нам Москва не надобна, мы в Новгород заедем и домой, - оглянулся на спешившуюся спутницу казак, вид у нее был измученный.
- Чаго так?
- Дело есть, - он не стал вдаваться в подробности, еще в Париже твердо решив вернуть новгородскому дворянину принадлежащие ему драгоценности.
- Тада на север, Великий Новгород сразу за Псковом.
Из хаты выскочила тоже вся в белом хозяйка, на ходу вытирая руки о вышитый цветами передник, пригласила пройти в комнаты. В сенцах на лавке стояла липовая бадейка с квасом, над ней покачивался березовый ковшик. Зачерпнув из бадейки, Дарган дал спутнице отпробовать напитка, она жадно припала к краю ковша. Солнце еще не успело коснуться вершин деревьев, как оба спали беспробудным сном на перине, брошенной на грубо срубленную хозяином скрипучую кровать...
Мужичок в портках и тех же белых онучах подал сидящему в седле Даргану лукошко со съестными припасами, снова указал рукой по направлению к стене леса невдалеке.
- Там есть просека, по ней не ашибетесь, а дальше люди подскажут.
- Далеко они, эти люди? – с сомнением всмотрелся в сплошной массив Дарган.
- Верст через двадцать сторожка, в ней отшельник житует, от сторожки близко.
- А бандиты в какой стороне?
- Пан Заремба мог и в Польшу уйти. Войска прошли, война закончилась, а мы народ нягожий.
Умостив лукошко перед собой, Дарган тронул каблуками сапог одного из свежих жеребцов, небольшая кавалькада потянулась к лесу. Девушка на ходу послала воздушный поцелуй угодливым хозяевам, она хорошо выспалась и чувствовала себя прекрасно. Растревоженное птицами утро только начиналось, от густой травы с цветами поднимался дурманящий запах. От любимого она успела узнать, что они перешли границу и едут по территории Российской империи, а в России никто никогда никому не был нужен. Выходило, что погони со стрельбой и драками отпали сами собой, ведь руские были бессребрениками, как только что оставленные ими на хуторе белорусы. Это вселяло надежду на то, что до станицы в предгорьях какого-то Кавказа они доберутся без приключений. И пусть впереди опять смыкалась стена леса, начало путешествия это подтверждало.
Путники проехали где шагом, а где рысью, доброе расстояние, пока между деревьями не показалась замшелая избушка без окон и дверей, к задней части которой примыкали густой кустарник вперемежку с лопухами. Дарган сразу заметил, что возле обращенной к просеке стены стоит привязанный конь. Он внимательно всмотрелся в упряжь, она показалась не простой, с бляхами, с бахромой вокруг седла. Вряд ли лошадь могла принадлежать отшельнику, скорее всего, лесовика навестил кто-то значительный.
- Там гость? – негромко поинтересовалась девушка, она начала относиться к опасностям, обострившим ее зрение и чувства, спокойно.
- Мужичок сказал, что старик живет один, - как бы про себя пробормотал Дарган. – Хотя, если это единственный путь через лес, почему бы на нем не объявиться путнику.
- Не торопись, - посоветовала было девушка.
Но Дарган уже понукал жеребца, одного противника в расчет он брать не привык. Поставив свою лошадь рядом с привязанным конем, поправил на поясе шашку, в руки взял ружье и по зеленым от мха ступенькам с другой стороны избушки поднялся на покосившееся крыльцо. Не покидая седла, девушка с интересом следила за его действиями. Дверь оказалась просто прикрытой, Дарган поднажал плечом и сразу отскочил назад, почудилось, в темноте коридора что-то тягуче блеснуло. За спиной послышался треск сучьев, из чащи сразу с нескольких сторон выехали обросшие бородами всадники в рваных одеждах. Их было человек пять, а может больше.
- Заглядай, заглядай, русский солдат, гостей у нас давно не было, - под нестройный хохот гаркнул один из них с длинными спутанными волосами, вероятно атаман банды. – Мы тебя давно поджидаем, вон какую приманку поставили.
Казак внутренне похолодел, выходило, он купился на одинокую лошадь, посчитав, что бродит по лесу не один, мало того, ни одна примета не сообщила, что в дебрях скрывается целая банда. За дверью повторилось новое шевеление, там готовились к очередному броску. Дарган вспомнил не единожды слышанные на войне слова, что тыл должен быть надежно прикрыт, но он не знал, сколько головорезов находится в доме. В то же время промедление грозило печальными последствиями, пути отхода были перекрыты. Выдернув шашку из ножен, он с силой ударил сапогом по двери, еще крепкие доски с треском врезались в какой-то предмет и посыпались на пол, открывая схватившегося за лицо бородача с саблей наготове. Дарган обрушил на его голову шашку, перепрыгнул через еще не упавшее тело. Больше ни в коридоре, ни в доме никого не было, лишь перед распятием в углу крестился стоящий на коленях укрытый седыми космами и сам весь в белом старик. Дарган метнулся к выходу, на бегу вытаскивая из-за пояса пистолет, он лихорадочно соображал, как обеспечить девушке отход и каким образом занести в дом мешки с сокровищами. Ускакать от разбойников вряд ли представлялось возможным. Но не зря он отмечал у спутницы присутствие ума, та успела спешиться, перенести оба мешка с дорожными сумками к крыльцу и теперь привязывала коней к бревну возле стены. Меж тем, хорошо вооруженные, бандиты неспеша окружали дом, они в полный рост покачивались в седлах, словно были уверены, что путники не предпримут никаких противодействий. Видимо, подобные ситуации происходили не впервой.
- Бросай поводки, Софьюшка, лошади никуда не денутся, - не выдержал Дарган размеренных действий спутницы. – Беги сюда, пока они не начали палить.
- Момент, мон рой, - девушка набросила на бревно последнюю петлю, затянула ремни и побежала к крыльцу. Подхватив мешок с сумкой, сунулась в коридор. – Нам нужен виктория.
- Она всегда была нам нужна, - забрасывая за порог остальные вещи, согласился Дарган.
Рассыпавшиеся дверные доски обнажили коридорное пространство, оставалась дверь из цельной плахи в саму избушку. Но если спрятаться за ней, видимость перекрывалась окончательно, потому что в доме было одно крохотное оконце, которое Дарган рассмотрел с трудом. Тогда бандитам предоставлялось бы право играючись расправиться с противниками, запалив строение и выкурив из него всех. Требовались действия, предполагающие разрешить спор с позиции силы. Оттащив зарубленного разбойника в угол, казак приставил несколько досок к косякам, чтобы уменьшить неприятелю обзор, присел за выступом и просунул дуло пистолета наружу с таким рассчетом, чтобы иметь возможность прицелиться. Он подпустил бандитов настолько близко, что лица их стали видны как на ладони. Впереди восседал на лошади главарь, это было видно по не мужицкого покроя парчовому кафтану, по сафьяновым сапогам и по изогнутой турецкой сабле с серебряной рукояткой. За спиной у него топорщилась русская винтовка с примкнутым штыком, за широким из одного куска материи поясом торчали два пистолета. Остальные члены банды представляли из себя сброд из беглых солдат и местного населения числом в шесть человек. Дарган не знал, все ли они здесь, или кто-то скрывался за углом избушки, если дело обстояло так, то на легкую победу надежды не было.
Меж тем, уверенный в себе главарь на неспокойной кобыле подтанцевал едва не к ступенькам крыльца, подкрутил усы вверх:
- Эй, русский солдат, твоя песенка спета, - хриплым голосом объявил он. – Ты это понимаешь, пся крев? Если не понимаешь, мы не просто расстреляем тебя, а привяжем за ноги к деревьям и разорвем пополам, пся крев.
Он смачно сплюнул, вытер губы шелковым платком. Бандиты с интересом наблюдали за его действиями, наверное, спектакль им нравился. Дарган скрипнул зубами, расстояние до главаря было все-же приличным – саженей пятнадцать, если бы появилась возможность скрестить оружие, он бы не оставил от наглеца целого куска. За спиной раздался шорох, девушка в упор посмотрела на казака, потянула на себя ружье. Он понял, отцепил ее пальцы от приклада, взглядом указал на пистолет. Когда входили в Париж, господа штабные офицеры предупреждали, что французские женщины неплохо с ними обращаются.
- Умеешь из него стрелять? – негромко спросил он.
- Ви, месье Д,Арган, - кивнула головой спутница. – Но я хотел заряжать этот пистоль.
- Тогда возьми, - казак отдал пистолет, отцепил от пояса кошель с пулями. Быстро просунул в прорезь винтовку. – С ружьем ты будешь долго возиться, а тут забил заряд в дуло, и готово.
Он снова прильнул к прорехе, поймал на мушку лицо главаря, краем глаза схватил, как прилегла на пол девушка, примеряясь к выстрелу. Упреждая ее торопливость, он крикнул разбойнику:
- Что ты хочешь от нас?
- Все, - загоготал бандит. – Лошадей, поклажу, деньги, золото и кралеву, если она уже не панночка.
- С чего ты решил, что у нас есть золото?
- Разве на пальцах у вас не перстни?
- Тебе так мало надо?
- В этих местах цену имеет все, - снова засмеялся главарь, его поддержали остальные. – Даже твоя шкура.
- Мой подарок, который сейчас получишь, будет тебе в самый раз, - Дарган припал к прицелу, поймал на мушку место между бровями разбойника.
- Не сомневаюсь, - успел согласиться тот.
Раздался громкий выстрел, главарь взмахнул перчатками и медленно откинулся на спину лошади, не ожидавшие такого поворота событий, его спутники уставились на него. В этот момент прозвучал еще один выстрел, верзила рядом с главарем тяжелым обрубком свалился с коня на землю. Это стреляла девушка. Дарган с восхищением зыркнул на нее глазами, выпущенная из пистолета пуля попала точно в то место, что и пуля из его ружья – чуть выше переносицы верзилы. Спутница даже не обернулась, она торопливо забивала в дуло очередной заряд. Но повторить атаку во второй раз не получилось, с воплями бандиты подняли лошадей на дыбы и галопом принялись носиться вокруг лесной избушки, беспорядочно паля по крыльцу и по доскам, закрывавшим нутро коридора. Лица их исказила ярость, скорее всего, они привыкли к подчинению попавших в непроходимые дебри одиноких путников и теперь готовы были растерзать оказавшего сопротивление какого-то русского солдата. Скорость бега коней увеличивалась, наверное, бандиты специально заводили себя таким образом. Вскоре вперед вырвался разбойник в красных драгунских штанах и в синем кителе с эполетом на плече. Дарган с тревогой отметил, что на одном из поворотов всадников стало больше, теперь их было не меньше десятка. Значит, он правильно подумал о том, что остальные прятались за углами избушки.
На размышления времени оставалось все меньше. Двое разбойников отделились от группы, исчезли в чаще деревьев и через некоторое время возвратились с вязанками сухого хвороста. Образованный бешено скачущими лошадьми круг вновь стал сужаться, уже можно было без напряжения всмотреться в обезображенные исступлением лица. Всадники все меньше походили на людей, теперь это были оседлавшие коней злые упыри. Дарган с беспокойством оглянулся на девушку, та с явным интересом следила за тем, как разворачиваются события. Ни одна черточка на лице не ломала облагороженной опасностью гармонии. Он понял, что рядом с ним друг, на которого можно положиться как на самого себя. Ружье было уже перезаряжено, пистолет у спутницы тоже, но стрелять по движущимся наметом мишеням не представлялось возможным. Улучшив момент, Дарган отодвинул пару досок в сторону, выглянул наружу, ступеньки крыльца почти примыкали к углу избушки, оставляя небольшое пространство. Он помнил, что заднюю сторону дома прикрывали заросли кустарника и лопуха, в которых можно было укрыться.
- Дай-ка пистолет, Софьюшка, - обратился он к девушке. – Я в разведку схожу.
- Но.., - воспротивилась было она, и тут-же оглянулась на убитого бандита. – Не торопись, месье Д,Арган.
- Нам теперь спешить некуда, - запихивая оружие за пояс, откликнулся он.
Дождавшись, когда всадники начнут накручивать очередной круг, Дарган куницей нырнул к углу избушки, от него перебежал к зарослям лопуха. Его беспокоила лишь одна мысль, чтобы разбойники не надумали поджигать ветхое строение раньше времени. Просунувшись вперед, разгреб руками ветви и осмотрелся. До лесной чащи расстояние было приличным, ускользнуть этим путем они просто не успеют, к тому же, вряд ли пешком выберутся на свет божий вообще. Оставлять добытое с таким трудом богатство каким-то бандитам с большой дороги в планы Даргана тоже не входило, еще в начале пути он решил довезти клад до станицы, а по возвращении из Парижа друга Гонтаря, отдать принадлежащую ему долю. Значит, кроме как драться до конца, другого выхода не было. Дарган едва успел отпустить ветви, как совсем рядом проскакали разбойники, но теперь они придвинулись не только ближе, но и подставляли головы и груди под прямой прицел. Казак выбрал удобное место, выставил из зарослей дуло ружья. Ждать пришлось недолго, как только всадник в красных шароварах вылетел на прямую линию, он поймал его на мушку и нажал на курок. Не проследив за произведенным эффектом, отбросил ружье, выдернул из-за пояса пистолет, влупил заряд в сбившихся в кучу конников и той же куницей заскользил обратно к избушке. Девушка с саблей в руке ждала его на крыльце, отобрав пистолет, шмыгнула в коридор, заколотила в дуло заранее приготовленные пулю с пыжом и взялась за ружье. Дарган перевел дыхание, высунул голову наружу, клубок из бандитов в упор расстреливал лопухи, рубил их в капусту.
- Быстрее, Софьюшка, пока они без памяти, - тут-же повернулся он к спутнице. - Нам бы еще парочку, а потом легче станет.
- Готово, мон херос, - она подбросила ему пистолет, затем подала ружье.
Дарган скользнул с крыльца, ощущая затылком, что девушка рванулась за ним. Он зыркнул на нее раскаленным взором и ничего не сказал, еще издали подцепил на прицел чью-то лохматую голову. Не оборачиваясь, отдал перезарядить ружье, приготовил к бою пистолет. Вторая атака тоже прошла успешно, оставшиеся в живых разбойники бросились в рассыпную. Чтобы не быть самим захваченными врасплох, спутники вернулись в избушку, пододвинули доски к лудкам, едва успев укрыться от злых пуль. Точку ставить пока было рано и они это прекрасно понимали.
Время тянулось томительно долго. Путники успели перегнать лошадей поближе к крыльцу, перекусить и приготовиться к отражению нового нападения, но разбойники словно канули в воду. В доме старик продолжал стоять на коленях и отбивать земные поклоны,на оклики он не реагировал. За дверным проемом разлилась мигающая таинственными огоньками вязкая темнота, она будто манила к себе, обещая забрать навсегда. В один из моментов девушка покрутила носом в воздухе, с тревогой повернулась к Даргану.
- Что ты? – тихо спросил он.
- Костер, - растерянно сказала она, повторила. – Костер, за дом.
Казак вскочил на ноги, неслышно ступая, спустился с крыльца и прислушался. Ночь отозвалась многочисленными звуками, но все они принадлежали кому угодно, только не человеку. Привязанные к перилам крыльца лошади негромко прядали ушами, они вели себя спокойно.И вдруг с другой стороны избушки прилетел прерывистый треск, словно там пытались разорвать материю. Он раздавался оттуда, где недавно стояли лошади и где не было окна. По кошачьи переставляя ступни, Дарган двинулся вдоль стены, дойдя до угла, осторожно высунул голову. Все было спокойно, только среди деревьев с густым кустарником перед отблескивали похожие на обрывки пламени короткие отсветы. Выждав долгую паузу, он пригнулся, мягко заторопился туда. То, что увидел, можно было бы назвать маскарадом, если бы этот праздник был нацелен на добро. Одетые кто во что разбойники саженях в тридцати от кромки леса старательно разжигали над костром истекающую смолой сосновую головешку, парочка их уже потрескивала возле нескольких куч хвороста. Наконец факел разгорелся, посовещавшись, бандиты разделились на три группы. Двое направились в обход избушки, держа направление к крыльцу, остальные задержались у костра. Дарган рысью метулся назад, стараясь опередить разведчиков, он догадался, что разбойники сначала решили заблокировать выход, а потом поджечь лесную обитель.
Он успел добежать до самой удобной позиции – до вершины вывернутого с корнем дерева -первым, вытащил из ножен кинжал и стал ждать. Глаза привыкли к темноте, они различали предметы, и когда впереди выросли два силуэта, Дарган сделал несколько шагов навстречу, резко выбросил руку вперед, ощутив, как затрепетала на острие живая плоть. Не дожидаясь конца агонии, тут-же перенес тяжесть тела на другую ногу. Лезвие выскользнуло из раны, но только для того, чтобы вновь воткнуться в расслабленную плоть другого человека. Оба бандита сломались пополам, забились на земле в предсмертных судорогах. Дарган уже приготовился оставить место поединка, когда почти рядом послышался хриплый человеческий голос:
- Хтось иде?
Он понял, что выход из кельи отшельника никогда не оставался без присмотра, ему повезло, что сумел выскочить из дома, успеть оценить обстановку и поработать до момента встречи с наблюдателем. Теперь можно было не торопиться ни с ответом на вопрос, ни с решением судьбы третьего бандита, притаившегося на другом конце дерева, под его корнями. Он имел полное право даже пристрелить его, тем самым наказав за беспечность. Разбойники посчитали бы, что разведчики заняли исходные позиции. Дарган так и сделал, отведя курок, направил дуло туда, откуда прозвучал неловкий вопрос:
- А кого ты ждешь? – с издевкой спросил он.
- Михась, чи ты, чи ни?
Наблюдатель заволновался, в инотонации голоса проскользнули тревожные ноты, наконец, он не выдержал, приподнялся над комелем. Казак хладнокровно нажал на курок, подождав, пока затихнет возня, по стволу продвинулся до основания, носком сапога ковырнул бездыханное тело. Затем перезарядил пистолет и поспешил на защиту временного жилища от посягательств на него.
Разбойники успели обложить избушку хворостом со всех углов, они не решились начинать с крыши, посчитав, что проеденная плесенью, та вряд ли загорится. Требовалось лишь поднести факелы, но бандиты медлили, сойдясь в кружок, они озадачились какой-то проблемой. Почуяв неладное, затопали копытами привязанные к перилам крыльца кони. Дарган подобрался так близко, что различал отдельные фразы, отдаленно напоминающие русскую речь, в них проскальзывали польско-украинско-белорусские слова, вместе составляющие славянский коктейль. Подумал о том, что лишь в сердце империи дух нации проявлял себя в полный рост – еще никто не сумел поставить на колени в момент рождающую из недр своих партизанские ватаги великую Русь. От нее дух волнами растекался по всей России, заставляя скрипеть зубами, а не успокаивая, многочисленных врагов.
А под боком у Европы так-же, как перед азиатским подбрюшьем, сорви головы из представителей окраинных народов собирались в стаи и грабили и своих, и чужих. Вот и сейчас братьям по крови хотелось одного – содрать вместе со шкурой приличный пешкеш с одиноких путников, пополнив их душами счет своим грехам. Эта несправедливость вызывала у Даргана ответную реакцию, ему тоже не терпелось отправить разбойников на тот свет. Но спешить, как бандиты, он не собирался. Дождавшись, когда они снова разбредутся по углам избушки, он выбрал момент и метнул кинжал в зазевавшегося поджигателя. Видимо, острие воткнулось не в мякоть, а задело кость, разбойник огласил окрестности диким воплем, он кинулся к другу, на ходу заворачивая руку за спину. Второй бандит бросился было бежать, но вскоре опомнился, повалил вопящего на землю. Дарган видел, как он поднял кинжал над головой, в лучах факела стараясь рассмотреть оружие получше. Больше медлить было нельзя, прицелившись, казак выстрелил не в того, кто склонился над раненным, а в его сообщника, в отдалении подносившего смоляную чурку к хворосту. Рассчет оказался верным, оставшиеся в живых разбойники забыли обо всем, галопом помчавшись к лесу. За ними заковылял раненный, пробежав половину расстояния, он упал в траву, наконец-то выронив из рук факел. Дарган направился к стене дома, чтобы подобрать кинжал, оружие было гурдинской работы и разбрасываться раритетом было бы непростительной ошибкой. Но кинжала нигде не оказалось, скорее всего, его забрал с собой разбойник, в которого он не стал стрелять. Дарган метнул по направлению к деревьям раскаленный взгляд. Возле кучи хвороста сыпала искрами еще одна чурка, он растерзал ее сапогом, с досады отбросил головешку во тьму. Успел заметить, как к третьему факелу потянулась выскочившая из-за угла девушка, и в этот момент прогремел выстрел. Казак замер на месте, стараясь угадать, в кого метил стрелявший, увидел, как спутница повалилась ничком рядом с вязанкой хвороста. Он бросился к раненному разбойнику, но того нигде не оказалось. Новый залп заставил Даргана нырнуть за кочку, всмотреться в черноту перед собой. Звезды подсвечивали прохладный воздух, делая его призрачно синим и зачерняя остальные предметы, нужно было уподобиться кошке, чтобы что-то различить. Казак пальцами растянул концы век, усмотрел словно летевшую по воздуху тень, она удалялась по направлению к просеке. Он вскинул пистолет и тут-же со злостью пристукнул ручкой по коленке, вспомнив, что новый заряд не забивал. Дарган поднялся и скорым шагом пошел к девушке которая продолжала лежать на земле. Но как только он приблизился, она вскочила и бросилась ему на грудь:
- О, месье, они не уходят, - с тревогой прошептала она. – Их так много.
- Их меньше, чем было, - привлек он спутницу к себе. – Успокойся, как только рассветет, мы снова тронемся в путь.
- В путь? – переспросила она. – Но там бандит!
- Они больше не посмеют, я дал им хороший урок. Мужичок из хутора говорил, что от сторожки до другого поселения ехать совсем немного, а там, глядишь, начнутся поля. Простор.
- В России нет разбойник, - усмехнулась девушка.
- В России никто никогда никому не был нужен, а это разные вещи.
Не успел Дарган договорить, как из лесу снова прилетел сухой выстрел, пуля со сверлящим звуком вжикнула над головами собеседников и вошла в бревно в стене дома. Вероятно, один из бандитов был настолько мстительным, что решил во что бы то ни стало уничтожить оказавших сопротивление. Дарган подхватил девушку за талию, повлек ее ко входу в избушку:
- Зайди в дом и закройся изнутри, - скороговоркой приказал он. – Никому не открывай, только, когда услышишь мой голос.
- А ты, мон херос? – встрепенулась она.
- Ты сама сказала, что в лесу бандиты. Их надо уничтожить, иначе мы и правда отсюда не выберемся.
- Я не хочу дом, я здесь, - спутница указала на коридор.
- Чем будешь защищаться? У них ружья.
- Мон ла пистоль, - она сунула руку за доски, вытащила пистолет.
- Откуда? – отшатнулся было казак. И все понял. – Ты обыскала того разбойника, что лежит за деревом?
- Ви, месье Д,Арган, еще мон ла пистоль, мон ла сабла.
Девушка поочередно выдергивала оружие из-за дверного проема, негромко им постукивая, складывала на крыльце. Последними поверх кучи легли кожанные кошельки с пыжами и пулями.
- Там золото, мало, - она махнула рукой в сторону леса, брезгливо поджала губы.
Дарган не знал, что делать, он думал о том, что редкая станичная скуреха решилась бы на безрассудный шаг – ночью, когда вокруг стреляют, подкрасться к убитым, снять с них оружие и затащить его в избушку. Переступив с ноги на ногу, он смог лишь промычать:
- Ладно, любая ты моя, в долгу не останусь.
Стараясь не хрустнуть сухой веткой, Дарган змеем скользил вдоль деревьев, он хорошо запомнил то место, откуда раздался выстрел, знал наверняка, что бандиты вряд ли предпримут новую попытку нападения, опасаясь засады. Они предпочтут переждать, чтобы утром, когда будет светло, поймать на оплошности. Где-то рядом послышался говорок ручейка, горло продрал сухой ком, он вспомнил, что с тех пор, как подъехали к келье отшельника, прикоснулся к баклажке один раз, и то, когда в перерывах между нападениями удалось перекусить. Подумал, что надо бы набрать воды и для спутницы. Дарган зачерпнул пригоршней влаги, ощутил, как прокатилась по телу живительная прохлада, он наклонился и стал пить ее как лошадь – всасывая в себя струями. Между кронами деревьев просыпались звезды, от их свечения ручей казался свитым из бесконечных серебряных веревочек. Внимание привлек темный предмет, он присмотрелся и узнал раненного разбойника, так и не осилившего оторвать лицо от струй. Пистолета с кинжалом при нем не нашлось, значит, стрелял бандит, которого Дарган не тронул.
Где-то далеко послышалось трещание валежника, через время хруст повторился. Или по лесу пробирался крупный зверь, или казаку повезло обнаружить стоянку разбойников. Он перехватил ружье, сунулся в темноту, высоко отрывая подошвы от земли. Идти пришлось долго, на другой стороне просеки возле костерка кружком расселись пятеро ловцов удачи - вероятно, подходили оставленные в засаде члены банды. Тот, что был в оборванном сюртуке, поигрывал казачьим кинжалом. Несмотря на снова увеличившееся количество бандитов, сердце у Даргана радостно забилось, кинжал для него являлся частью жизни. Он притаился за кустарником, проверил оружие, готовясь к броску.
- Як не смогли? – донесся возмущенный голос одного из разбойников. – Их проихало тильки двое – солдат та кралева у шалварах.
- А где був ты, у засади? – огрызнулся сидящий напротив. – Сам бы в ту драку и влиз.
- Може путников не двое? Мы зустричали с того конца, а до них привалило з другого.
- Може так.
- С другого конца нес вахту Збышек.
- А де вин?
- Хтось его... Почти всех положили.
- Кажись, та кралева не дивчана, а хлопец, я у няе пистоль падсматрел.
- Яка разница, все равно двое...
Один из разбойников начал разливать вино по кружкам. Выждав момент, когда члены банды опрокинули их в рот, Дарган в несколько прыжков приблизился к костру, в упор разрядил ружье в бандита в рваном сюртуке, не давая опомниться, выстрелил из пистолета в того, который был в засаде. Затем выхватил шашку и со свистом махнул ею перед лицом третьего противника, решившего принять вызов. Это был рослый мужчина с усами и аккуратной бородкой, в руках у него оказалась французская шпага с отливавшей серебром ручкой. Одет он был в атласную рубашку с широкими рукавами, на ногах топорщились ботфорты выше колен. С первого взгляда стало понятно, что родословная этого рыцаря большой дороги корнями уходила не в мужицкую беспросветность. Он так ловко управлялся со шпагой, что Дарган едва успевал отбивать удары, стальное острие тряслось перед глазами змеиным жалом, не давая возможности оценить обстановку вокруг. А осмотреться не мешало, потому что растворившиеся во тьме еще двое бандитов могли возвратиться. Площадь, на которой сошлись дуэлянты, тоже оказалась маленькой, привыкший рубить направо и налево, казак то и дело цеплял ветви кустов концом шашки.А противник напирал, он изучил преимущества своего оружия, которые не предусматривали размашистых действий, тем самым сохраняя силы владельцу. Он вибрировал отливающим паутиной в ночи концом, словно пытался загипнотизировать врага, он приближался к цели непреклонно, чтобы нанести единственный смертельный укол. Когда за спиной Даргана возникло движение и он сделал резкий шаг в сторону, жало шпаги прошло в вершке от груди. И тут-же сбоку сверкнула еще одна молния – бандит сзади опоздал с броском, но не ретировался, а снова занял позицию. Дарган собрал волю в кулак, выдернув из-за пояса дорожный нож, он метнул его не в стоящего напротив мушкетера, а в бандита сзади. Тот завалился навзничь с проткнутым горлом, забился в предсмертных судорогах. Казак обрушил стальную карусель на противника в ботфортах, заметил, как поспешно отклонился он, невольно приподнимая острие шпаги. И ударил по клинку снизу, вышибая его из рук, одновременно выжимая из рыцаря уверенность. Шпага упавшей звездой сверкнула в пламени костра, пропала в ночи. Бандит сунулся к сабле убитого товарища и нарвался на страшный удар, расколовший его лицо пополам. Дарган бешенно повращал зрачками вокруг, но у пятого из врагов чутье оказалось получше, далеко в лесу раздавался треск ломаемых сучьев. Скорее всего, он сразу бросился к лошадям и теперь отмерял версты в известном одному ему направлении.
Дарган не помнил, сколько прошло времени, он пришел в себя и обнаружил, что сидит возле догорающего костра. Вокруг валялись трупы разбойников, отблескивали рукоятки сабель и пистолетов, где-то рядом отфыркивались лошади. Подбросив хвороста на угли, казак протер глаза, пора было возвращаться в избушку отшельника. Собрав оружие, он направился к лошадям, сапог наступил на какой-то гибкий предмет с блестящим концом. Дарган поднял шпагу, долго ощупывал усыпанный драгоценными камнями серебряный эфес, в голове пронеслась мысль, что такому подарку Софьюшка обрадуется. Он погрузил оружие на одного из коней, затем намотал на руку уздечки от остальных, вскочил в седло сам. Вскоре в просвете между деревьями показалась просека, ведущая мимо кельи отшельника, а еще через несколько моментов в свете занимающейся зари обрисовалась фигурка девушки на крыльце. Такой красивой он ее еще не видел, не сумел бы описать ни возникшую посреди непроходимых дебрей картину, ни охватившие его чувства. А полотно продолжало наливаться живыми красками. Волосы девушки приподнимал утренний ветерок, лицо дышало одухотворенностью и внутренним убеждением, большие губы говорили о чувственности их обладательницы, огромные голубые глаза излучали столько энергии, что ее с лихвой хватило бы на любовь к возлюбленному до гроба, победителем восседавшему на жеребце. Он впитывал это своей сущностью и млел от того, что остался жив, что картина принадлежит ему, и что впереди целая жизнь. Он снова возвращался с добычей, этот лихой казак из богом забытой станицы на южной окраине Российской империи, он опять доказал свое превосходство над врагами.
Глава седьмая.
На широких площадях древнего Новгорода шла бойкая торговля товарами из разных стран. Гундосили заросшие черными бородами южане, предлагая заморские сладости, словно отбрехивались от покупателей заносчивые светлорусые европейцы в коротких одеждах, выглядывающие из мастерских с инструментом, на все голоса зазывали к кадкам с соленьями и вареньями, к окорокам с салом, к сочившимся маслом блинам с пирогами русские и принявшие православие татары. Гудел свободолюбивый Новгород, как и тысячу лет назад, бахвалился булыжными с деревянными мостовыми, несмотря на то, что сами новогородцы давно перемешались с окружившими их народами и народностями, даже черты лица раздались вширь, а не остались узкими. Но дух Руси по прежнему витал над городом, заставляя груди вздыматься, а взгляд делаться орлиным. Куда там вертлявым азиатам с дикими горскими племенами,дальше цены на товар ничего не видящими, у новгородцев взор летел в вечность и цель усматривал высокую.
Подъехав к лабазу посолиднее, Дарган остановил коня, спросил у хозяина:
- Скажи, уважаемый, где находится усадьба князя Скаргина?
- Какая усадьба? – рассыпался смехом лабазник. – У Скаргиных и дома приличного не осталось, все пустил в карточный расход, да пропил. Вон их избушка, в тупике напротив, - он ткнул пальцем за спину Даргана. – А раньше дворец держали, что на том конце площади.
Казак посмотрел в одну сторону, затем в другую, его спутница с интересом прислушивалась к разговору, она тоже уставилась на венчавший площадь великолепный дворец с колоннами. Он был построен в модном до сменившего его в Европе облегченного ампира стиле барокко с башнями, портиками, основательными колоннами и пышной лепниной под крышей. С полукруглых балконов свешивались головки разноцветных цветов, в продолговатых окнах виднелись пышные парчевые занавески. Даже медный колокольчик у парадного подъезда был начищен до такой степени, что издали светился золотом.
- А ты видно издалека? – продолжал бахвалиться покатыми плечами новгородец. – Табун лошадей у тебя вон какой.
- Все мои, - насупился Дарган.
- Тогда не к Скаргиным, они лошадьми никогда не занимались.
- Я сказал, что все мои – не продаются.
Казак завернул кабардинца в тупик, на который указал лабазник, проехал к аккуратному домику с высоким крыльцом. На ступеньках сидел мужчина в возрасте с седой окладистой бородой, в руках у него была тонкая трость немецкой работы.
- Доброго здоровья, - обратился к нему Дарган. – Где мне увидеть хозяина?
- Я хозяин, Матвей Иванович Скаргин, - приподнялся мужчина, приложил ладонь к прикрытому длинными волосами лбу. – А вы кто будете?
- Путники мы, из самого городу Парижу, - решил сразу открыться казак.
- Воин, значит. Добили супостата?
- Наполеона Буонапартия уж сослали, на остров святой Елены.
Мужчина оперся на трость, скрипнув хромовыми сапогами, кольнул путешественников острым взглядом из-под густых бровей:
- Разорил меня француз, холопья разбежались, кто в партизаны, кто в вольные края, - со вздохом признался он. - А соседушки тут как тут, землицу скупили, потом и усадебку пришлось заложить.
- Нам говорили.
- А что еще набрехали?
- Что вы в карты проигрались.
- Хотелось вернуться к прежнему положению, а получилось наоборот, - не стал отпираться мужчина. – Проигрался, пропился, было дело, теперь в этом домике век добиваем.
- А дети у вас есть? – как бы между прочим поинтересовался Дарган. Он ехал с намерением вернуть сокровища их владельцу, но тут возникли сомнения.
- Дети по миру пошли, один на базаре торговлей занимается, а второй в Нарве толмачеством с немецкого промышляет, - мужчина откинул волосы со лба, разоткровенничался.– Мы бы поднялись, да супостаты выгребли фамильные драгоценности, теперь мы мещане, несмотря на дарованную еще Иваном Калитой грамотку. А Иван Грозный в одна тысяча пятьсот тридцать шестом году нашего прапрадеда произвел в княжеский титул.
- А сейчас вы не пьете? – пристально всмотрелся в худощавое лицо собеседника Дарган.
- С этой бедой я справился сам, - присматриваясь к путникам, ответил тот с твердыми нотами в голосе.
- Тогда у нас к вам дело.
На крыльцо вышла миловидная женщина в кокошнике и в одеждах из парчи, из-под подола выглядывали носки праздничных туфель. Всем своим видом она как бы старалась показать, что дух древнего рода умирать в ней не торопился. Оглянувшись на хозяйку, мужчина вскинул окладистую бороду:
- Серьезные дела на улице не решаются, пожалуйте в наши хоромы, дорогие путники.
Они сидели в уютной горнице на дубовых стульях за дубовым столом, возле печки возилась хозяйка, так и не переодевшаяся в одежду попроще. Большие глинянные тарелки с дымящимися щами и кусками мяса одна за другой появлялись перед гостями, рядом ложились черные ломти хлеба и деревянные ложки с разноцветным орнаментом. От вкусного варева путников прошиб обильный пот, девушка наворачивала еду за обе щеки. Глядя на нее, Дарган улыбался своим мыслям, уверенность сквозила в каждом его движении.
Наконец с едой было покончено, потекла неторопливая беседа о том, о сем. Несмотря на постигшее несчастье, голова у хозяина мыслила высокими мерками, его интересовали подробности битвы за Париж, нынешний уклад жизни французов.
- Бывал я в столице Европы, дома и дворцы там сплошь из розового туфа. Еще юнцом батюшка посылал учиться разным премудростям в ихней Сорбонне. Мода такая пошла со времен Петра Великого – и говорить, и делать по французски, - разоткровенничался он. – Хорошо, конечно, но для России сия метода не подходит. Если допустить, что французы нас одолели, через сотню лет они бы стали одинаковыми с нами – пространства бы разбаловали.
- А мне понравилось их бережное отношение ко всему, я бы доверил им у нас какое-нито производство, - привалившись спиной к гладким бревнам стены, высказал свое мнение Дарган. – Но жить там я бы не стал – кругом одни камни.
- В том-то и дело, что взгляд наш ничем не ограничен, отсюда все наши беды.
- Ви говорить по французски? – спросила у мужчины молчавшая до сей поры девушка.
- Ви, мадемуазель, - встрепенулся тот, переходя на ее родной язык. – Я сразу догадался, что вы парижанка, у нас таких... стройных не сыщешь.
- Мерси боку за комплимент. И все-таки, если зрение раскрепостить, то можно увидеть бога. Не так ли?
- Истинная правда, как и то, что можно не узреть ничего вообще.
- Философия штука прекрасная, когда за спиной не оущается забот. Но, пардон, я хотела бы уяснить для себя еще один вопрос,- пряча улыбку, потеребила платочек в руках девушка.Она поняла, о чем намекнул собеседник. - Со своим мужем я еду жить к нему на родину, в станицу на Кавказе.
- Это очень далеко, - поцокал языком собеседник. – И места там, простите, совсем дикие.
- Я буду благодарна, если вы прямо ответите на вопрос: Россия - это страна разбойников?
- Почему вы так решили?
- За дорогу нас уже несколько раз пытались ограбить.
- Разве во Франции было не так?
- Там было... по другому.
- У вас шпаги, у нас - дреколье. Вы сказали, что едете на родину мужа, - хозяин прямо посмотрел в глаза собеседнице. – На первых порах вам будет очень трудно.
- А потом?
- Или привыкнете, или вернетесь назад.
Заметив, что на лицо спутницы упала тень озабоченности, Дарган вытащил из-под стола брошенную под ноги дорожную сумку, развязал тесемки:
- Я уже говорил, что у нас к вам дело, - изучающе взглянул он на мужчину.
- Весьма любопытно, какое-же? – встрепенулся тот, разворачиваясь к нему.
Дарган осовободил ларец от мешковины, поставил его на середину столешницы, заметил, как округлились глаза у собеседника, в уголках век начали собираться слезы:
- Дарьюшка, посмотри, - после долгого молчания позвал он. – Господь оказался милостив и к нам, он решил нас простить за наши прегрешения.
За спиной мужчины раздался придушенный возглас, хозяйка застыла с прижатыми к груди ладонями, она словно увидела сон наяву. В горнице повисла тишина, нарушаемая лишь пением птиц за окнами, никто из присутствующих не решался первым прикоснуться к шкатулке. Дарган потому, что свою миссию посчитал выполеннной, хозяева же опасались увидеть внутри ее, одном из символов былого величия, лишь воздух.
- Открой, - с придыханием попросила женщина своего супруга.
Тот неловко торкнулся к ларцу, пробежался пальцами по окованной медными углами крышке. Потом вдруг встал, прошел к старинному шкафу с посудой, вытащил из китайской фарфоровой кружки небольшой ключик.
- Замочек поломал я, когда наткнулся на шкатулку, - упредил мужчину Дарган. – Надо же было посмотреть на ее начинку.
- Без сомнений, иначе вы бы нас не нашли, - согласился тот. – Там должна лежать грамотка с печатями.
- Я оставил все как есть.
Дарган не стал говорить, что монеты с иностранными буквами он выбрал и девушка успешно их продала. Меж тем, хозяин поковырялся ключом в замочке и только потом открыл крышку. Оба припали к содержимому шкатулки, выкладывая на столешницу изделие за изделием.Когда последняя из вещей заняла место, мужчина вытер вспотевший лоб, слепым взором уставился на Даргана:
- Это фамильные сокровища князей Скаргиных, ведущих род свой от столбового боярина Скарги. Вот грамота, которая подтверждает сказанное мною, их прямым потомком, - он поднял со дна ларца древнюю бумагу, развернул ее перед собой. – Все драгоценности до единой в целости и сохранности. Сударь, вы имеете право требовать от меня что угодно, я навеки ваш раб.
- Ничего нам не надо, - расслабленно улыбнулся Дарган. – Дай Бог, чтобы Россия всегда была великой, непобедимой и богатой.
Вновь обретший сокровища и почву под ногами, собеседник с нескрываемым уважением посмотрел на сидящего перед ним простого солдата, склонил голову на грудь:
- Пусть ваши слова дойдут до Господа, низко кланяюсь вам в ноги.
Когда первое волнение улеглось, за столом вновь возник возбужденный разговор, вернее, не переставая говорил хозяин небольшого домика в глухом городском тупике. Он перетряхивал цепи, перемеривал кольца с перстнями, поясняя, кому принадлежало то или иное украшение. Как только дошел до ожерелья из крупного жемчуга, его супруга не выдержала, надела сокровище на себя:
- Вы знаете, кто носил это ожерелье? – с пафосом провозгласила она. – Оно принадлежало жене великого князя всея Руси Ивана Третьего, константинопольской гречанке Софье Палеолог. Когда Новгород был присоединен к Руси, Софья самолично одарила им прапрабабушку моего супруга за ее красоту и дипломатию.
- Именно так, - подтвердил хозяин. – Посмотрите, между средиземноморскими жемчужинами нанизаны камни – африканские рубины, сапфиры, аметисты, а посередине украшения место занимает алмаз из короны последнего из Палеологов - царя Константина, дяди Софьи. Много раз его хотели огранить в бриллиант, но никто из Скаргиных так и не решился этого сделать. Алмаза хватило бы одного, чтобы выкупить утраченный мною родовой особняк.
- А этот женский перстень принадлежал безродной саамке - жене Петра Великого Екатерине Первой, она подарила его придворной фрейлине Скаргиной уже после смерти мужа, - жена хозяина примерила на средний палец левой руки красивый перстень с крупным изумрудом, с упреком добавила.–Высмотрел наш Петр в саамских ярангах себе невесту,да еще в русские царицы произвел.
- Катька была не саамкой, а финкой, - не согласился с ней супруг.
- Чистая саамка, - топнула ногой женщина. – Самка беспородная, своих ландринистых кобелей в чулках с башмаками было мало, так она нашего в ботфортах подхватила.
- Кстати, перстень перекликается с мужским, врученным другому моему предку императрицей Анной Иоанновной, - отмахнувшись от жены, хозяин подцепил из груды большую печатку с темным камнем и вензелями по бокам. – Дело в том, что оба изделия делались одним мастером, придворным ювелиром французского происхождения Франсуа Фабрегоном. Вы не представляете, какую сумму предлагали мне за обе вещи. С фамильными сокровищами я имел возможность стать полновластным владыкой всего города...
За окнами начало темнеть, разморенные сытным обедом и благодушной обстановкой, Дарган со спутницей не заметили, как на них накатила дрема. Пускаться в дорогу расхотелось, они бы с удовольствием провели ночь под крышей уютного домика. Впрочем, хозяева сами не выпустили бы их,они так обрадовались возвращению драгоценностей,что не знали,как отблагодарить нежданных гостей. Но табун лошадей возле крыльца требовал его накормить и напоить, а трава с водой были лишь за городом, на сочных лугах с прохладной речкой. Дарган встряхнулся, приподнялся со стула.
- Никуда не отпустим, - в один голос воскликнули хозяева. – Сейчас будем ужинать, а потом пойдете отдыхать.
- Нам уезжать пора, да и лошади некормлены, - пояснил казак.
- Мы сделаем все сами.
Мужчина направился было к двери, уже взялся за ручку, и вдруг с дрожью в голосе спросил.
– Прошу простить, до сих пор не в силах взять в толк, - он переступил сноги на ногу. -Объясните неразумному, почему вы не присвоили драгоценности себе, а вернули их нам? Кроме всего, путь вы проделали немалый.
Дарган покосился на спутницу, пожав плечами, как-то обыденно сообщил:
- Кто ее... Наверное, насмотрелся в парижах, с каким уважением люди относятся друг к другу, как умеют беречь собственное. Хорошо бы и нам перенять их привычки.
Опустившая было голову девушка вскинула ресницы, в глазах ее вспыхнула благодарность. Она порывисто обняла возлюбленного за плечи, гордая за свой правильный выбор.
Снова русский путь упал под копыта лошадей бесконечными проселочными дорогами, Поначалу Дарган объезжал почтовые станции и пикеты с полосатыми шлагбаумами перед въездом в населенные пункты, но чем дальше они углублялись в пространства, тем меньше оставалось у них повода для волнений. Девушка вдруг осознала, что здесь они действительно никому не нужны, то есть, они могут пропасть, и никто пальцем не шевельнет для их поиска. Привыкшая ощущать на себе заботы родственников и даже посторонних людей, она начала испытывать чувство страха. На одном из забытых богом перекрестков ее охватила паника, девушка сорвала с пояса спутника баклажку с вином, сделала несколько крупных глотков. Дарган остановил коня:
- Что с тобой происходит? – внимательно присмотрелся он к ней. – Который день ты не находишь себе места.
- Нам далеко до станица? – судорожно дергая горлом, спросила она.
- До Москвы дня три езды, а от нее около месяца еще. Скажи спасибо, дождей нет и дороги подсушило, - похмыкал он в усы. – К уборке винограда как раз поспеем, если ничего не случится.
- О, майн гот!
Девушка вцепилась в холку лошади, замотала головой, она поняла, что и назад пути не будет, и впереди беспросветная даль, укрытая лесами, реками да изредка встречающимися деревнями с похожими на первобытных людей жителями в них. Она устала, она никогда не уезжала от дома так далеко, ей захотелось вскинуть голову и закричать в голос. Она бы так и сделала, если бы не любовь к Даргану, это большое чувство было сильнее остальных чувств. Девушка заставила взять себя в руки, обратить на возлюбленного полные нежности глаза:
- Я лублу тебья, я всегда буду с тобой, - тряхнула она распущенными волосами. – Мы приедем в Москва?
- Если ты хочешь, - кивнул казак, пропитываясь ее состоянием. – Но после пожара ее, наверное, еще не отстроили, вряд ли тебе понравятся головешки. Разве что кремль, да и тот не Лувр.
- О кгремли я много слышала, - встрепенулась она. – Давай скорее?
- Воля твоя.
Они пустили коней в галоп, спутница словно задалась целью разом поглотить дорогу до пункта назначения, она давно перестала озираться по сторонам, нацелившись только вперед, и сейчас была похожа на птицу, которая и взлетела бы в небеса, спела бы там песню, да запуталась в сетях любви, сама себе подрезав крылья. Дарган молча скакал рядом, терпеливо ожидая, когда девушка пропитается Россией насквозь, как впитала самого Даргана. А ждать он умел, недаром удачливый охотник дедука Евсей из станичных пацанов с собой брал только его. И еще он думал о том, что с этого момента они буду продвигаться только по наезженному тракту, на котором и людей побольше, и не так бросается в глаза пустота вокруг.
До Москвы оставался один переход. Они доскакали до почтовой станции под вечер, когда смотритель зажег над входом керосиновый фонарь. Солнце еще не закатилось, но предвечерняя мгла покрыла окрестности синим дымком. Управившись с лошадьми, Дарган со спутницей захватили поклажу и пошли к дому. В этот момент к подъезду на горячих жеребцах подгарцевали трое офицеров из гардемарин, спешившись, они побросали поводья рассыльному и раскованной походкой направились к двери. Нужно было кому-то уступить дорогу.
- Пусть пройдут они, - почувствовав, что от гардемарин кроме лошадиного тянет запахом спиртного, придержал спутницу Дарган. Он терпеть не мог хмельных скандалов.
- Пуркуа, месье? – машинально выскочило из уст девушки.
– Они пьяные.
- О, да здесь прозвучала французская речь! – затормозил у порога один из офицеров, голенастый и наглый, с подкрученными вверх усиками. – Пардон, мадемуазель, силь ву пле.
Он протянул руки в белых перчатках по направлению ко входу, два его товарища с любопытством оглядели девушку с ног до головы, затем перевели пренебрежительные взгляды на одетого в солдатскую форму Даргана.
- Мерси боку, - спутница прошла вперед, потянула ручку на себя.
- И этот француз? – снимая головной убор и кидая в него перчатки, гоготнул полноватый гардемарин с Анной на груди. – Господа, не может быть, чтобы гвардейцы Наполеона стали переодеваться в кители русских солдат и сопровождать своих мадемуазелек в путешествии по российской империи.
- Вот это мы их напугали, - поддержал товарища третий офицер с розовым шрамом через все лицо. – Теперь наполеоновская форма годится только на тряпки для чистки наших сапог.
- Что-то здесь не то, вряд ли француженки доверят себя простому солдату, - посерьезнел полноватый. – Господа, мне кажется, что на лицо несоответствие.
- А ты еще не понял? Мамзелька из... шерше ля фам решила отдалиться от парижского бардака и достаться одному.
Между тем, первый из офицеров преградил дорогу сунувшемуся было за спутницей Даргану, сдергивая с пальцев перчатки, он высокомерно поднял палец вверх:
- Считай, что ты свое дело сделал, болван, остальное доделаем мы, - сообщил он, обернулся к друзьям. – Я правильно сказал?
Те поддержали его дружным воплем, подхватив казака под руки, оттащили в сторону и столкнули с дорожки. Девушка обернулась на крики:
- Месье Д,Арган, что там? - воскликнула она, намереваясь броситься на помощь.
Голенастый перехватил ее руку, несмотря на протест девушки, развязно пояснил:
- Мадемуазель, не стоит так волноваться из-за какого-то солдата, мы обслужим вас наилучшим образом.
- Это мой муж, - с возмущением выдернула кисть из его ладони девушка. – Так поступать нет права, ту сэ кушри...
- Муж!? – оторопели стоявшие возле Даргана гардемарины. – Какой муж, мы не ослышлись?
- Что ты сказала? – меж тем взъярился голенастый. – А ну повтори, парижская протитутка.
Девушка отставила в сторону мешок с приданным, вскинула подбородок вверх:
- Ту сэ кушри, - с вызовом бросила она в лицо наглецу. – Так нет права.
- Ах ты, сучка, выскочила за простого солдата, и еще обзывает нас свиньями, - гардемарин занес ладонь для удара по лицу девушки, он был взбешен настолько, что перестал владеть собой. – Да я тебя наизнанку выверну, вас половина Парижа у моих ног ползала.
- А ну стай-ять, ваша благородь, - гаркнул Дарган. Отбросив мешок, он выхватил из ножен шашку и, расшвыряв заслонявших путь офицеров, приблизился к первому гардемарину. – Стай-ять, говорю, неровен час, голова с плеч покатится.
- Что-о!? – совсем ошалел голенастый.
Фразу договорить ему не удалось, левой рукой Дарган подцепил его подбородок на мощный крюк, не дав долететь до земли, рукояткой шашки припечатал к дорожке. Двое других гардемаринов выдернули сабли, бросились на выручку товарища, казак встретил их хорошо отработанным приемом. Концом шашки подцепив клинок, он сделал вращательное движение, рывком вырвал его из пальцев одного из соперников и отбросил подальше. Полноватый офицер растерянно развел руками, но гардемарин со шрамом тут-же припал на одно колено, стараясь острием достать до груди Даргана. Казак отбил удар, сам нанес прямой под рукоятку, чтобы ладонь у противника занемела. Выпад достиг цели, кисть у офицера потеряла подвижность, видно было, что он с трудом удержал саблю. Чтобы поставить точку, Дарган с силой стукнул лезвием снизу, стараясь попасть посередине клинка. Он не имел права убивать, потому что перед ним были соотечественники, но заставить опомниться зарвавшихся ловеласов считал своим долгом. Клинок вместе с рукой описал в воздухе дугу и врезал хозяина вдоль спины,заставив того попятиться назад.
- Месье Д,Арган, назад, - крикнула девушка. Она продолжала стоять возле порога, скрестив ладони на груди, за ее спиной округлили глаза постояльцы почтовой станции, чуть поодаль равнодушно наблюдал за дракой какой-то господин в черном котелке. - Месье...
Дарган раскрутился на месте и едва успел увернуться от прямого высверка клинка, оружие по инерции потянуло голенастого вперед, он едва удержался на ногах, подставляя всего себя под ответный ход. Казак хладнокровно стукнул его по плечу, положив шашку плашмя, но винные пары затуманили гардемарину голову окончательно. Он вылупил глаза и заорал, напирая всем корпусом:
- Зар-рублю, мужицкая сволочь, в капусту...
Отбив удар, Дарган моментально приник плечом к противнику, бросил ему в лицо:
- Я офицер, ваша пьяная благородь, как бы за оскорбление не пришлось ответить.
- Какой офицер? – продолжал вращать зрачками голенастый. – Ты мужик расхристанный, голь перекатная... Если бы ты был офицером, я бы вызвал тебя на дуэль.
- Я к вашим услугам. Хорунжий Дарганов, попрошу принести извинения.
- Ка-азак!? – отшатнулся гардемарин, мгновенно ослабляя напор. Видно было, как по щекам у него забегали беспокойные тени, но он по прежнему не помнил себя. – А когда это казаки стали офицерами российской армии? Их место служить на кордонах, защищая границы империи от разных племен.
- Я офицер армии его Величества императора всея Руси, - твердо повторил Дарган.
- Вы офицеры второго сорта и с вами дуэлей не может быть.
- Самому противно связываться, - сплюнул гардемарину на сапоги казак. – Мы вас тоже за людей не считаем.