Дядька Василь х оть и любитель всякие байки рассказывать, а все ж молчал много лет, никому не говорил, как они с кумом однажды порыбачили. Человек он в общем-то законопослушный, а вот захотелось попробовать, каково она, браконьерская удача. На удочку все же сильно не обогатишься, а - хочется.
…В тот день, а если точнее, вечер, Василий с кумом собрались с ночевкой на озеро Маныч – есть такое в Ставропольском крае. А погода еще не решилась, теплом одарить или морозцем постращать. Потому приятели по пути подобрали несколько валявшихся автомобильных скатов: холодно будет – можно их на костер.
Прибыли на место, сети забросили, сидят на бережку, котелок наготове: ждут, когда сазан поймается на уху. Слышат – всплеск, другой, забурлила вода аж на середине: есть, родимый! Друзья быстренько экипировались, Василий запрыгнул в лодку, а кум начал ее на глубину подталкивать. Вдруг какой-то шлепок, вода забурлила, пузыри пошли, Василь – глядь, а нет никого, только шапка кумова плавает в лунном свете. Пробрала его жуть до самого мозга костей. И вдруг с шумом выныривает рядом с лодкой какая-то невероятно большая глыба. А в те времена, надо сказать, истории о чудовище, что в швейцарском озере Лох-Нэсси водилось, на слуху были. Мужики деревенские в те сказки хоть и не верили, но все же время от времени друг над другом подтрунивали. Когда эта глыба вскинулась, Василия пронзила мысль: «Не брехня это, оказывается, про чудовище». И уже попрощался было с жизнью.
Однако голос кума вернул его к действительности. Оказывается, толкая лодку, он споткнулся и, словно скала, рухнул в ил. Резиновый рыболовный костюм мигом вобрал в себя добрый центнер воды и не давал ему подняться на ноги. Кое-как, еле-еле удалось ему оттолкнуться от дна руками, ибо ноги резиновая обувка словно в бетон замуровала – до того неподъемны стали. Да и фуфайку, пропитанную насквозь, по весу можно было к металлической приравнять.
С большим трудом Василий выволок друга на берег, где пришлось переворачивать его кверху ногами, чтобы вылить из костюма воду. А погода тем временем свои козни строит: показалось бедолагам, что на мороз потянуло. Зажгли они скаты, стали греться у костра, вещи мокрые вокруг разложили. Чуть обсохли, ожили и засобирались домой.
- А тут новое приключение, рассказывает дядька Василь, - точно знаем, что была у кума майка – такая белоснежная, что глаз режет. Но не находим ее, и все – как в воду канула. Ну, да бог с ней. Сети по-быстрому сняли, даже рыбу вынимать не стали – это решили уже дома сделать.
Поехали наши браконьеры домой. Василий кума высадил с сетями, а сам хотел уж разворачиваться, домой ехать. Вдруг – дикий женский крик. Бегом возвращается, влетает во двор – а это Зина так супруга встречает. Свет на крылечке включила, а перед ней - негр белозубой улыбкой сверкает. Еще и мужниным голосом разговаривает.
-Ну, думаю, разберутся без меня, - продолжает дядька Василь, - сел в машину да и поехал домой. Над кумом чумазым посмеялся, а что и сам весь в саже, еще не знал.
Дома его тоже вышла встречать жена. Зажгла фонарь, и всю спящую улицу пронзил ее отчаянный вопль.
Узнав о злоключениях мужей на рыбалке, жены договорились больше их на такие рискованные мероприятия не отпускать. А неприятности приятелей на этом не закончились. Убоявшись, кабы супруг не заболел после ледяной купели, Зинаида растерла его всякими согревающими мазями, напоила травяными отварами и уложила спать. Дочерей же своих заставила выбирать рыбу из сетей. Девчонки, промучившись какое-то время над непростым этим заданием, не придумали ничего лучшего, как разрезать ножницами ячейку и вынимать оттуда запутавшихся карасей и окуней, а также того самого сазана, из-за которого незадачливые браконьеры и пострадали. Отца, когда он проснулся после припарок, чуть кондрашка не хватила: сети-то были не его, у соседа еле выпросил. Тот как чувствовал – не хотел давать, чтоб не порвались ненароком.
-На том наша браконьерская деятельность и закончилась, - вздыхает рассказчик.
Да, а майка-то нашлась! Через пару недель друзья поехали на то место, повезли жен и детей за первыми весенними тюльпанами. Кострище на месте, и майка тут же, рядышком. Немудрено, что не нашли ее той ночью: искали-то белоснежную, а ее пеплом от горящей резины так разукрасило! Не меньше, чем их собственные физиономии.